Брисеида и Ахилл

I. Храм Аполлона

Птицы тенью прячутся в скалах, 
У подножья горы стоит храм. 
Аполлону прекрасному богу 
Он смертными был посвящён. 

Про Аполлона рассказать не сложно, 
Говорят, был красив, богат и умён. 
Мечта каждой из грешных женщин 
И до страсти он был хитёр. 

Его возраст никто не знает, 
Но в огромном храме стоит атлет — 
Из дорогого мрамора белого статуя, 
Что хранит божественный свет.

Лавровый венец на кудрях, 
Лира золотая в левой руке, 
И солнечный луч на плечах 
Играет в рассветной тоске.

Жрецы возносят курение, 
Взывают песнями к небесной красе, 
А он молчаливо сверху глядит 
На бренность людской суеты.

Столетья сменяются веком, 
Но образ старика неизменен — 
Юный бог света и песни, 
Навеки в камне нетленном.

II. Жрицы и Брисеида

Украшением огромного храма 
Были девы с покорной душой, 
Они знали грядущую военную драму 
И в танце кружились под полной луной.

Их белые платья струились 
Как дым от священных углей, 
А тайны в сердцах их хранились 
О судьбах далёких царей.

Но там, где Троя дымилась, 
Царевна Брисеида слёзы лила — 
Не жрица, а та, что пленилась 
Жестокой судьбой без крыла.

Она всегда точно ведала завтра, 
Была пленницей божественных снов, 
Тяготела сердцем к отчему дому, 
Осколки разбитых надежд оков.

Весталки хранили святую надежду 
Для греческих грядущих побед, 
А пленница носила Аполлона в сердце — 
Память многих своих потерянных лет.

 III. Встреча Ахилла и Брисеиды

Ступил Ахилл в храма пределы, 
Где мрамор холодный блестел, 
И взгляд его грозный и смелый 
На Аполлона весталку тихо упал.

— О дева, твои очи любовью туманны 
От слёз безысходной тоски, 
Зачем ты взываешь к Аполлону? 
Зачем твои стоны безутешно горьки?
 
Брисеида, вспыхнув, подняла веки, 
И голос эхом её прозвучал: 
— Мой бог златокудрый навеки 
Мне сердце своё обещал.

Он светом лучистым является, 
В мечтах моих вечно живёт, 
Любовь моя к нему не растает, 
Хоть плен мою душу гнетёт.

Ахилл усмехнулся сурово: 
— Легко полюбить изваянье, 
Что молча стоит, бездыханно, 
Не зная горечи твоего страданья.

Где руки его, что могут обнять? 
Где губы, что скажут в ответ? 
Ты любишь лишь камень и медь, 
А не тёплый божественный свет.

Брисеида гордо взор возвела: 
— Ты, воин, не ведаешь правды — 
Любовь моя к Аполлону сильна 
Тем, что не просит награды.

Он солнце мне шлёт на рассвете, 
Он арфы небесные звуки строит, 
В каждой божественной ноте 
Его голос сердце моё бередит.

Ты знаешь, смертные любят, желая 
Объятий, нежности, ответа, тепла, 
Но я, как жрица почти святая, 
Любовь без конца к нему обрела.

 IV. Скорбь о брате

Ахилл был прекрасный воин, 
С царями он был на ты. 
Многих женщин пленил он силой, 
Но не встречал такой красоты.

Ахилл замолчал, нахмурился, 
Увидев её скорбный взгляд: 
— За что же ты в храме молилась? 
Что гложет твоё сердце...?

— Мой брат... — голос дрогнул печально, — 
Мой брат Протокл пал в бою, 
Он был твоим другом, Ахилл, 
Оплакиваю юную судьбу его.

Пришла я просить у Аполлона 
Упокоения для его буйной души, 
Чтоб в царстве теней Аида 
Обрёл он покой в тиши.

Лицо воина помрачнело, 
Он руку к мечу не поднял: 
— Протокл... да, я помню смелого, 
Как брата его уважал.

Погиб он, копьём пронзённый, 
В пылу беспощадной сечи, 
А я не сумел защитить 
Его от троянской встречи.

Брисеида слезу уронила: 
— Не вини себя, воин, в том, 
Что смерть моего брата сгубила — 
Всё предрешено было заранее богом.

Он знал, что погибнет в сражении, 
Но честь воина повелела идти, 
И я не стану роптать на суждение, 
Что выпало нам на пути.

V. Рождение любви

Но время, как река, текло, 
И страсть победила гордыню, 
Когда Ахилл впервые узрел 
Брисеиду прекрасноликую.

Так он её про себя нарекал, 
Когда в Трое победно пленил, 
Красою её без конца восхищался, 
И крепко сердцем её полюбил.

Дни превращались в месяцы, 
Война всё дальше от дома, 
И в шатре воина-грека 
Брисеида стала его опорой.

Не пленницей больше, а спутницей, 
Что делит с героем постель, 
И сердце его затрепетало — 
Любовь, как весенняя трель.

— Жена моего сердца, — шептал он, 
Когда под покровом ночи 
Она рассказывала о брате, 
О боге, о прежней своей отчизне.

А вскоре под сердцем забилось 
Дитя их нежданной любви, 
И сын родился от союза 
Троянки и грека в крови.

Младенец смеялся, как солнце, 
Глаза — словно море голубое, 
И Ахилл понял впервые, 
Что значит счастье земное.

Брисеида пела колыбельную 
О доме, где кипарисы росли, 
А сын их, дитя двух народов, 
Спал тихо в объятиях любви.