Пелевин как П русской литературы

   

        П. как позитивная патология русской литературы*

 Пелевина я читал в 90-х, это были Омон-Ра и Чапаев, и с тех пор зарекся брать в руки его книги, хотя он и поразил меня потрясающими  авторскими словосочетаниями и оригинальной манерой изложения.

Мне было понятно, что П. великий описатель душевных состояний, мастер слова и творец необычных их комбинаций, умеющий удивительно ловко сближать более чем отдаленные понятия и делать новые, неожиданные выводы.
 
 Я еще подумал тогда, что П.  морочит меня своими текстами, то радует плотной, образцовой прозой, то пишет левой ногой о том, как персонаж хмыкнул, округлил глаза, поднял бровь, опустил глаза, кивнул головой, и так на протяжении десятистраничного диалога, то бишь скатывается худую прозу, а то и в пьесу без намека на драматургию. Короче, временами, как говаривала моя бабушка-крестьянка, есть погано, а бросить жалко.

 Мой новый роман с П. начался этим летом (2025) перед отъездом в деревню, когда я нашел на почтовых ящиках в подъезде, это как бы наш передаточный пункт, среди других приговоренных к депортации книг девственно чистый покет с вызывающе лаконичным названием "Т" на обложке (2010).
 
 И вот вдали от шуму городского и волею провидения взялся я читать далеко не новую книгу П. с  изрядным скептицизмом, но снова попал под обаяние его гипнописи**.

  И длилось это наваждение до последней точки, после которой в который раз обидно мне стало и досадно, что автор не оправдал моих ожиданий как рядового читальца полицейского боевика о мастере восточных единоборств графе Льве Николаевиче Толстом по кличке Леон Железная Борода.

 Речь идет в данном случае именно о боевике как жанровой форме приключенческого романа. Злую шутку автора над памятью великого непротивленца и либерстеб над святыми и святынями земли русской, в том числе ОКЖ***, ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, КГБ и  ФСБ, я воспринимал самого начала как рядовое проявление либерального отвращения к России. Постмодернатора не может не либертадить.      

 При этом сюжетное действо как совокупность причин и следствий поступков персонажей в линейном времени романа отсутствовало почти полностью, зато мастерски были описаны душевные переливы и кошмарные сны главного героя.
 
   С точки зрения классического сюжетостроения  логистика и тайминг боевика должны соответствовать выбранному жанру, ибо в противном случае становится невозможной подготовка убедительного финала романа всем ходом предыдущих событий повествования, что и подтверждает на практике  казус  Т. - П.

 Для меня главным недостатком прозы П. является его гипертрофированная велеречивость и сюжетная анемия. Господин сочинитель гонит умняк не жалея слов, но в этой их ниагаре становится невозможным отделение пижонских мух от когнитивных котлет, в терриконах интеллектуальных дигрессий (отступлений) теряются сюжетородные  смыслы, проза местами из-за долгих, бесконечных диалогов тощает до худосочности пьесы.

 Содержательные диалоги в идеале должны ненавязчиво облегчать реципиенту автора правильное понимание сюжета, поэтому нет смысла закапывать его в горы бриллиантов и словесного мусора.
 
  Каждая буква текста есть секунда бортового времени романа. Пока герои без всякой меры, а нередко и цели, красоты ради вращают языками, стоит-замирает сюжетное действие. Нужное тонет в неважном, важное в ненужном. И наоборот.

 Это наивное непонимание сущности и сюжетной роли диалога автором и патологическое пристрастие его к диалогическому пинг-понгу не может не утомлять современного читальца с его клиповым мышлением, а нередко и отсутствием навыка глубокого погружения в текст.

  К сожалению, П., презрев в свое время рутину Литинститута, пренебрег возможностью овладеть писательским ремеслом, поэтому его проза роится от дилетантских оплошностей: едва появившись на первых страницах, персонажи могут тут же сгинуть без всякой пользы или последствий для сюжета; вещи и прочие сюжетные предметы возникают из ничего без предварительной их засветки в мизансцене; герои не по своим хотениям ходят, но токмо волею влекущего их, как лошадь за узду, автора.
 
   Сюжеты в книгах П. не созидаются их персонажами путем принятия ими собственных решений и поступков, но находятся под внешним управлением господина сочинителя.

  Например, в нужный автору момент главгер может, как мятежный граф Т. или пролетарский декадент Петр Пустота из Чапаева, найти волшебный саквояж с деньгами или коксующимся порохом, после чего действие начинает развиваться по принципу скатерти-самобранки.

 Именно поэтому получился у П. не полицейский по его версии алгоритмический (!) роман, а хаотичное нагромождение шизоидных снов и видений протагониста. И опять в главных героях истории, как это у него принято, ходил не агент действия и механик моторного отсека сюжета, а рефлексант, терпила и жертва вечерняя, даром что граф Толстой.
 
  Правда, на сей раз ближе к окончанию условный граф Т. находит в себе силы восстать на антагониста, бригадира нескольких экскимошных  литнегров, которые его и создали, сотворили по образу и прочим параметрам, заданным редакцией и заказчиком.

  Выходит псевдограф Т. из   у м с т в е н н о г о  с  ним  единоборства победителем, но в итоге и сама победа оказывается, как и все предыдущие события повести, всего лишь видением, сном и небылицей.

   К тому же это завершение лишь одной из сюжетных линий, а именно: коммерческой, то есть конфликта между графом Т. и его подлыми афролитературными  жизнеподателями. Второй сюжетный конфликт (линия жандармского расследования), который граф Т. гасит методами народовольческого террора, зависает в пустоте.   

  Сюжетная миссия Т. заключалась в поисках православной Шамбалы по названием Оптина Пустынь. Препятствовали ему в достижении сей цели сотрудники ОКЖ. Окном в оную оптимальную пустоту оказалась говорящая Лошадь, которую автор подогнал графу как раз в тот момент, когда надо было чем-то закончить эту сумбурную эпопею о силовом непротивлении злу насилием. Сюжетные концы как бы и соединяются, но опять, как это принято у  П., рукой автора, а не усилиями его персонажей.

 Вы спросите, почему нельзя подобное окончание считать достойным финалом боевика или жандармского романа? Все просто. Потому что всеведущая Лошадь появляется как deus ex machina**** в античной трагедии, чтобы хоть как-то имитировать не обусловленную всем ходом событий логичную развязку рукопашно-коммерческой истории графа Т. Гора слов родила нежизнеспособную сюжетную мышь.

  Говорящая Лошадь с таким же успехом могла появиться и положить конец повествованию любой его точке. А заодно и объяснить автору разницу между сеном и соломой*****.  Шутка. Как, впрочем, и вся одиссея как бы графа Т.

  Представим себе сценарий семейного боевика, где все родственники оказались сотрудниками враждебных разведок. Итак, все смешалось в доме израильских спецназовцев Обломовых. Что сие означает с точки зрения сюжетного целеполагания?

   В начале истории у силовиков Обломовых возникает  неразрешимая на данном этапе повествования семейная проблема. В предложенных обстоятельствах они начинают искать способы решения жизненно важного для них вопроса.

   В ходе перипетий, то есть сюжетных поворотов, они нащупывают пути к решению своей задачи. Само собой, силовыми методами, как и положено в боевике. Рефлексировать некогда. В итоге-финале кровавой семейной саги главный решала решает ее окончательно. Все довольны и радостно улыбаются.

   Или, наоборот, в кульминационной сюжетной сцене бойни безжалостные массадисты решают решалу, или он вследствие посттравматоза бросается под бронетранспортер своей истории, и все плачут. В архетипичной версии боевика творцами финала становятся сами персонажи.

  Тогда как в шизофилософическом боевике "Т" вместо Железной Бороды решалой оказывается Говорящая Лошадь. Вот почему после типографического завершения сей истории не возникло у меня ощущения катартического озарения и праздника взаимопонимания с автором.
 
   В конечном счете прозопьесы П. потому и не драматургичны, что целью ее автора и персонажей не является развязка сюжетного конфликта и финал истории, то есть не просто обрыв повествования в любом удобном для автора месте, а именно логичное завершение растянутого во времени спора-противостояния оппонентов действа и окончательное решение протагонистом своей сюжетной миссии и своей главной сюжетной проблемы/проблем.


 Выше шла речь о заявке П. на сотворение жанрового романа.

                Продолжение следует

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сноска: П. как позитивная патология русской литературы* –  П. в данном случае всего лишь симулякр популярного прозаика и поэта, посему оставляю за читальцами право понимать под этим сокращением любое слово на букву П, а также число ~ 3,14.

Сноска: гипнопись** –  авторский неологизм, определяющий суть писательского дара П. Вариант – гипнописть.

Сноска: ОКЖ***  –  Отдельный корпус жандармов, название жандармского корпуса Российской империи в период с 1827 по 1917 годы.

Сноска: deus ex machina****  –  лат. бог из машины, не мотивированная предыдущим действием развязка хаотичной истории благодаря вмешательству внесюжетной силы.

Сноска: разница между сеном и соломой***** –  Т. вытаскивает из сена ржаной колосок и сует его в рот. Пелева – перемолотая солома.

 
           © Copyright: Денисов Андрей Викторович, 2025 год.

            <><<>><>

Люблю Пелевина я странною любовью,
Не объяснит ее рассудок мой...

 М. Ю.  ЛЕРМОНТОВ (почти).

              <>П<>

не тот кто мните вы Пелевин
не гений и не графоман
он Дух маркетингом взлелеян
во искушение нам дан

исчадие* совокуплений
рефлексий ада и небес
лампада тьмы тень просветлений
из бесов состоящий бес

в нем их с десяток обитает
и каждый свальный текст творит
свой трек сюжетный продвигает
за персонажа говорит

есть среди них бес цитатоза
бес девиант бес нигилист
бес стеба бес умотрипоза**
бес киллер действующих лиц

один резинит диалоги
другой злословит и язвит
о власти вытирает ноги
но выше всех криптопиит

бес модератор сочетаний
и маг плетения словес
от опус-группы сей камланий***
торчит блаженствующий плебс

под буддозвон шамбалалайки
как к психиатру на прием
бежит Витии**** ставить лайки
бесоугодливым рублем

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Сноска: исчадие* –  в исходно-позитивном смысле любое чадо, детище, ребенок
                потомок, порождение.               
 
Сноска: умотрипоз** –  авторский неологизм от слова трип. В данном случае имеется
                в виду типичный для П. интеллектуальный делириум трип. В его
                версии это виртуальное отражение сознанием homo sapiensa его
                собственного виртуального сознания.               
   
Сноска: камлание*** –  ритуальный танец с бубном в сочетании с движением шамана по      
                кругу. Аналогичный круговорот эпизодов используется П. для
                имитации сюжета в его жандармском алкоритмическом романе "Т".

Сноска: Вития**** –  аллюзия к имени П., который силой слова своего и дара
                изложения властвует над читателем временами безраздельно.
                Виктор переводится с латыни как победитель; вития – мастер
                устного или письменного красноречия.
         
           © Copyright: Денисов Андрей Викторович, 2025 год.

                <>S<>

               STANISLAW LEM

   Z opowiadania  «Ogrod ciemnosci»

Slyszalem gdzies, nie wiem, moze to u Priestleya,
O dwu takich biednych, zmeczonych zlodziejach,
Ktorzy cala noc wytrychem otwierali drzwi do nieba.
A kiedy otworzyli, byla tylko pustka,
Podobna do ram rozbitego lustra,
Nicosc bez jednej nawet gwiazdy spadajacej.

                1947

                <><<>><>

            Из рассказа «Сад тьмы».
 
У Пристли, кажется, читал в какой-то его книжке,
О том, как как два несчастные, усталые воришки
Всю ночь вскрывали фомкой двери в небо.
Открыли их, а там лишь пустота,
Как в раме после выбитого зеркала: безбытие,
И даже ни единой нет звезды падучей.

     © Copyright: Андрей Викторович Денисов,
       перевод с польского языка, 2011 год.


                <><<>><>