Я вас люблю

Я вас люблю, хоть и желаю смерти,
Но лучше бы хотел утех.
Ваши души я мерил, и мою вы измерьте,
Скажите кому я: для этих или тех.

С олимпийского трона - несравнимо малы вы
Как букашки в муравейнике.
Там, поверьте, все вы едины:
И творцы и бездельники.

Лишь один кто-то пронесётся там дико,
И редко под пустой, безоблачной ночью...
И слышно не его, а как он криком
Всё что-то просит и просит безостановочно.
Молит Марию и Бога, выцарапывая стены,
Пока ногти не сотрутся с кровью.
Ты прислушаешься, а там... он пишет, на нервах:
"Хочу дышать с любовью".
И его понять тут не могли бы.
Здесь, где я, любовь здесь тягостью сложена.
За одну попытку любить лишь - сожгли бы,
Как поле с рожью было бы сожжено.
И я не любил вас ни секунды в жизни!
Хотя и вы б меня не смогли.
Я раскраивал ножами все грёзы и мысли,
Разбрасывая себя кочергой на угли...
А когда-то пытался спасти чьи-то души от "бедности",
Своею дружелюбной улыбкой...
Но жаль, победила Чёрствость у Нежности,
Хоть и осталась жалкой и хлипкой.

И меня понять там не могли бы.
Там, где вы, скупые раскинутся слёзы
По метафорам о любви и всхлипы бы
Раздались за красоты, чувства и розы,
И за тесный зал, что как череп некого,
Но наполнен не искусством, а музой.
Трудно, всё-таки, быть человеком,
А не кем-то из общего груза.
Однако, одно у нас с вами схоже -
Вы, как и я, наверное, смотря на звёзды,
Думаете: "Как же так можно,
Когда такое далёкое - пускает такие грёзы."
Ведь не просто так там звёзды лелеют взором
Свой яркий свет на наши мёртвые души.
Но не несут ли так они приговором
То, что мы никогда не слушаем?

Знаете, как сердито и больно скрипят улицы,
Которые не видели праздника ныне?
Они как убитые сквозной пулей тушицы -
Лишь дёргаются первые секунды поныне.
Обескураженные, гиблые, серые,
Они так и тянутся куда-то в глуши...
А сердобольные жители, что бедные,
Ходят и ходят, словно не надо куда-то спешить.
И в барах и пабах не гуляют мужчины,
Лишь проститутки у холодной дороги, трясясь,
Ждут клиентов в проезжающей машине...
Чтобы бездушно и вольно отработать заголясь.

И вот сижу я, у открытого окошка вечером,
Если честно, особо без мыслей и планов.
Лишь веет волнением каким-то примеченным
Как жжение от спирта на ранах.
На глаза бросаются деревья с дорогой,
А в глазах отражаются жажды и мысли.
Ты может знаешь уже, какого это - быть богом,
И смотреть, как трупы творения повисли,
Ждущие ворон и мошкары.
А я, сидя у открытого окошка,
Всё жду чего-то, где дорога и бугры,
То-ли человека, то-ли времени немножко.

Вы, видимо, скажете, что это хандра или апатия.
А это начиналось как весёлая книжка.
Сначала одна, потом другая, и Мария и Катя,
И любовь стала больше как вспышка,
Как-будто, знаете, от тех маленьких светил.
И вот сижу, смотрю я лицом озабоченным,
В этот туманный и тёмный расстил,
И думаю... как же всё-таки, хочется прочее,
Например - не быть таким.
А быть хоть для этих, хоть для тех,
Но чтобы наконец без маски и рутин,
И, пусть может, даже без утех...

На кровати рядом топорщатся старые обиды и злобы,
И помню их каждую, как-будто стих последний.
Ну ещё бы!
Даже ту единственную, в тот месяц летний,
Перебираю всё ещё как тяжкое слово,
Что за зубами вертится на трясущемся языке.
А полночь выкрикнет: Всё снова!
И спрячется пулей с пульсом в виске!
В окне всё не появляется никто там...
А томный голос всё бурлит изнутри:
Мы может ходили бы сейчас по курортам,
Но меня уже, пожалуйста, сотри.
Пусть поуспокоится улица серая,
Ей итак пришлось нелегко.
Больше не будем делить от чёрного белое,
А будем просто дышать глубоко.
Вы, может, скажете, что это хандра и апатия.
А это... это начиналось как история
Про мальчика, лишившегося эмпатии,
Хотя и не сдавшегося в крематориях.

И вы знаете, я всё-же люблю вас, и даже врагов!
Правда.
Ведь, на деле, — вы мне ближе и дороже,
Чем все мосты мои у моих несчастных берегов,
Что я строил, рушил и множил.
И пусть не покажется странным, что так резко,
Словно от фразы фразу отрываю,
Я вдруг пишу вам, любовно и дерзко,
Но, поверьте. Не вру и не приуменьшаю.
Вас я правда люблю! Каждого и каждую.
Может это для вас там когда-то, звёзды на небе зажгли!
Но хочу, чтобы вас спросили однажды:
"А вы бы так смогли?"


И вот, мы стоим на перепутье.
Впереди - темень из троп и дорог.
Я, может быть, и хороший по сути,
Но многое что, всё же, не смог.
На стене ковёр из расклеенных фраз и фантазий
Так красиво украсил весь дом,
А возле дома заборчик у грязи
Расскажет прохожим ещё один том.
Закончим. Наконец и как-будто смирясь,
Над потерями всеми и брошенным,
Остановлюсь, раскапывая грязь...
Ведь не выбежишь. Из прошлого.
Оно всё тянется, будто бы семейным долгом -
От одного до другого века.
И может я и был когда-то богом,
Но пусть уйду человеком.