Бога не видно...

Бога не видно в запёкшемся хлебе,
В бетонных панелях, в дешёвом вине.
Он скрыт облаками, он где-то на небе,
Но держит за руку в ночной тишине.


Не видно в больнице, где лампа мигает,
Где стон, как молитва, без слов и без нот,
Где страх и надежда друг друга ломают,
А сердце дрожит, будто в нём гололёд.

Он в том, кто неслышно уходит с перрона,
Сжимая билет до бессмысленных дыр.
В ладони, что держит чужую икону,
И ставит свечу за здоровье и мир.

Он в детских рисунках на пыльной бумаге,
Где солнце как круг, и две линии — дом.
В усталых бессоных глазах работяги,
И в женских руках, что искрятся теплом.

Он в шуме вокзала, где крик — как сирена,
В объятии тех, кто не смог проводить.
В шершавой ладони и в запахе сена,
В герое, мечтающем зло победить.

Он не в чудесах, что сияют с картины,
Не в розах цветущих у алтарей,
Он в женщине, тихо теряющей сына,
Он в памяти горькой седых матерей.

Бога не видно. Но если прижмёшься
Щекой к этой жизни, без лжи и брони,
Услышишь, как тянется свет осторожно,
Из сердца откуда-то, из глубины.

Он в том, кто прощает людей без укора,
И в том, кто не сломлен. И в том, кто не врёт.
Он в маленькой чашке с осколком фарфора
И в голосе ветра, что тихо поёт.

Он в мёртвом моменте. В живом ощущеньи.
И в том, что нельзя доказать, описать.
Господь — не про веру. Он — про возвращенье
К себе. Через тьму. Через память. Опять.

Он не отвечает, но тянет за руку.
Сквозь заросли боли. Сквозь всё, что сожгли.
И в этом молчании по тонкому звуку,
Я вдруг понимаю, что мы не одни.