новый Боттичелли

Здесь был когда-то рай, теперь земля
его нести не в силах, дело плохо.
Кругом лежат осколки хрусталя,
топорщатся кусты чертополоха,
но рая нет, наверное, закрыт -
все ангелы на фронте от Адама,
и плачет Ева бедная навзрыд -
разбит витраж хрустальный, в этом драма.
Жара, июль, здесь был когда-то рай
довольно современного разлива -
на выбор всё, что хочешь - выбирай,
теперь стоят руины сиротливо.
В глазницах окон плёнки катаракт,
апостол Пётр бредёт, гремя ключами,
спектакль, уже идёт последний акт,
афиши догорают рядом в яме,
никто не ждёт второго тиража.
Раскуплено! Не будет рая больше!
И Ева утирается, дрожа -
зачем ты не сберёг Адама, боже?
Витраж хрустальный вдребезги, а сад
зарос давно, и мёд гречишный горек,
и яблоко ещё сто лет назад
описывал какой-то там историк,
назвав его познания плодом...
Здесь рая нет. Не будет больше. Точка.
И шмель, как дрон, а улей, будто дом,
Евангелие списано с листочка,
забытого Создателем в раю,
точней, на месте рая. Плачет Ева.
Я с ней стою, последнюю курю,
и рай мой догорает где-то слева
за рёбрами в грудинной тесноте,
и ждёт, что где-то новый Боттичелли
создаст проект... Все прежние - не те.
Осколки хрусталя. И скрип качели.