Дефистофель

В неприкаянных мечтах пылится полка,
На листах и желтизна, и вязь чернил.
Так кидай ещё одну страницу в топку;
Твоя рукопись горит, горит, горит!

Неоправданных надежд скупые главы
Оставляют жгучий прах и едкий дым;
Не находишь, что герой (когда-то главный),
Потеряв весь шарм, остался проходным?

Открываю книгу. Всюду капли кофе –
Будто крови, будто автор был убит.
Если это – некролог, шкафы – некрополь;
Не советую тогда тревожить их...

Но ты молча оторвал свою закладку
И швырнул, и рёв огня её пожрал.
Тебе больно, тебе жутко? Или гадко?
Прочитал, быть может, если бы не жар.

Не могу винить камин в его поступке.
Просто знай: он ненавидел тебя греть.
Ненавидел, как, подсев к нему на стуле,
Изрыгал ты свои тексты сам себе.

Я, поверь, не литератор и не критик,
И не чёрт в дрожащей тени на стене,
Но я тоже презираю твой эпитет,
А сравнения не к месту, как по мне.

Если б ты мешал чернила со слезами,
Или перья грыз, зубами наточив...
То, возможно, обезумевшее пламя
Не рвало сейчас обложки этих книг.

Но как вышло, так уж вышло. Не сюрприз, да?
Ты всю жизнь считал, что не о чем мечтать.
Только вот, зачем ты плакал, что не признан?
Как без слёз сегодня терпишь этот чад?

...Между тем, бушует осень в книжной чаще:
Опадают листья чёрные томов,
За бюро обуглен автор-неудачник,
А заря в припадке рвётся из окон.