Мгновения. Симфония уходящего лета

ПРЕЛЮДИЯ (Largo)

Нельзя поймать ветер,
но можно записать его песню.


I. Allegro con brio — ПОКА ЛЕТО ЗВУЧИТ

Как будто в последний раз. Пульсирует солнце в запястьях,
июльское, жаркое, плавит полуденный час.
Переступить босой ногой
по дышащему смолой асфальту —
ожог, как печать на коже: ты живешь. Ты сейчас.

В небе стрижиная опера — визг, глиссандо, ферматы,
черные молнии, режущие синеву острым крылом.
Воздух гудит от шмелей, от незримого жара, от злата
медовой пыльцы, что дрожит на крыле стрекозы голубом.

Пахнет полынью, и липнут травинки к горячим лопаткам.
Ветер, ленивый и теплый, несет эту весть бытия.
Сок переспелой вишни стекает по шее так сладко —
и, не открывая глаз, его слизываешь ты, его слизываю я.

Слово еще не родилось. Оно спит, растворенное в теле,
в этом густом ощущении, где нет ни конца, ни краев.
И свет, что рисует вечность
на капле в паутинной колыбели,
дышит одной любовью.
И имя ей — всё.
И это всё — твоё.

II. Andante sostenuto — ПЕРВАЯ ТЕНЬ

Сегодня тень веранды длиннее, чем в среду.
Воздух, что утром еще обнимал,
на излете острей.
Что-то сместилось. Как будто по невидимому следу
первая хриплая нота вползает в симфонию дней.

В кроне березы —
зеленой, доверчивой, полной истомы —
вдруг проступила
одна,
как случайный мазок,
седина.

И в голосах наших птиц — тех же самых, до боли знакомых, —
пауза стала слышнее. Между нот — тишина.
Ветер уже не ласкает, а будто бы ищет пропажу,
трогает брошенный кем-то листок на столе, как слепой.
И лепесток пожелтевший — последней, усталой ромашки —
колеблется, будто решая: остаться... иль с ветром уйти в никуда?

Солнце скользит по щеке, но уже не целует, а только
касается вскользь, как прощаясь. И колется жесткая стернь
трав, что вчера еще были нежны.
И становится горько
от этой простой перемены, что ищет, но ждет имени.

III. Moderato agitato — ПОПЫТКА УДЕРЖАТЬ

Стой!
Протянуть ладони к лучу, что дрожит на перилах.
Он — утекает сквозь пальцы. На коже — лишь золотистая пыль.
Крикнуть стрижу, что чертит прощальные знаки в зените:
«Вернись!» —
но ветер мой крик подхватил и забыл.

Сжать кулаки —
в них жар раскаленного камня,
дыханье хвои,
гуденье цикад…
Разожмешь —
пустота.
Ничего.
Лишь холодок на ладони. И дрожь отчаянья: знаю,
что тело мое — решето для него.

Я припадаю ухом к земле — она дышит все реже и глуше.
Я подношу к уху раковину-лето — но в ней только пульс мой и шум.
Карандашом — за шмелем!
Но рука моя только разрушит
хрупкую геометрию воздуха,
где он жил.
И опять. И вновь.

Слова…
как они неловки.
Как грубы.
Как смертны.
Шепчешь их ветру, а он — их на клочья…
Имя бессилью — немота.

IV. Adagio — ВЕСНА НА ТОМ КРАЮ ЗЕМЛИ

Замри. Посмотри не глазами. Увидь эту синюю чашу,
что вечность вершит, совершая первозданный наклон.
Там, где кончается ночь и усталая осень наша,
другое полушарие отвечает рассветным кораллом.

Там тепло не ушло — оно пришло. Перетекло экватор,
и в красную землю Австралии бьется зеленый росток.
И ветер, что здесь был грабителем, —
там он гонец и соавтор
весны, что уже начинает свой первый, прозрачный глоток.

И те самые стрижи —
чей прощальный росчерк
ты ловишь в остывающем воздухе пустой рукой, —
пьют сейчас дождевую росу
с незнакомых соцветий.
И так же просто
кричат они — «люблю!» —
под другой,
но такой же родной
синевой.

Здесь — рябиновый выдох.
Там — эвкалиптовый вдох.
Это не убывание жизни.
Это вечный ее переток.

V. Lento sostenuto — СВИДЕТЕЛЬ

Не удержать. Не поймать. Не вернуться назад.
Но — назвать.
Стать не хозяином — стеклом для заката,
сквозь которое свет, уходя, обретает слова.
Пусть зима запечатает окна. Пусть дни станут серы и кратки.
В хрупком сосуде строки сохранится синь и трава.

Птица, да, улетела. Мой взгляд провожает ее за пределы.
Но песня осталась дрожать в тишине.
Она — якорь. Она — резонанс.
И когда-нибудь кто-то —
в другой полосе,
в ином лете —
прочитает об этом
и вздрогнет,
узнав это лето
в себе.

Проведет по странице рукой — и почувствует вдруг, как нежданно
тепло не случившегося июля легло на его ладонь.
И в его будущем «Ах!» отзовется твой вздох первозданный.
Мой шепот о стрижах — станет его огнем.

Не бойся. Ты здесь.
Ты остаешься в строке, в этом знаке.
Ты — навсегда.
Как тот самый, густой и лиловый,
сок переспелой вишни
на губах.