Где бы ты не топтал эллипс

Зрачки мёртвой рыбы,
Плескались в ресницах,
Ты, друг, хоть и глыба,
С пылкой ключицей,

Но беленые волосы,
Осели в щетине.
Умудрённый мозолями,
На чёрствой перине -

Лежал до пяти утра,
Не пропал ради рассвета,
Поспорил - сожрет ли хандра,
Синяки неизличимого цвета.

Опустились розовым веером,
Дремотные лезвия света,
На звуке одном, как в плеере,
Застыла его кассета:
 
Бормотать одержимо о цели,
Что с желудочным соком в овраг,
Не вылить! Сочатся слова в щели,
Зубные. Сквозь уши, как через дуршлаг.

Я разделяю твоё старение,
В тенях полуночных морщин,
Это дружеское отвержение,
Как невротику пресный глицин,

Не поможет! А как ещё быть?
Тут каждый стоит по колено,
Залитый в жидкий гранит.
Фразы твои, как гангрена,

Сдирают кожный налёт.
Ты пишешь по вкусу катрены,
Как рвотный и сладкий свод,
В погоне к ответам рентгенным.

Какая причина того,
Что навьючин размокшими взглядами?
Затолкало тебя глубоко,
С инородными в лёгких укладами.

Друг, очнись, это всё симуляция!
Как пять лет назад рванем на холм.
Сидит здесь со мной имитация,
Будто кто-то тебя прочел,

Оставив угли. О войне,
Причитал ты опять до восхода,
Говорил: ни в одной стране,
Нетронутой нет погоды.

И всё бы ты отрицал:
Когда-нибудь будет как прежде,
Меня птенчик так утешал,
Летая в людской одежде.

Ты сколько не спал уже?
По-моему две недели.
Так много камушков в багаже -
Я кидал их, они старели.

Звезды мутные, всплеск фонарный,
В руках щебень с болезненной сединой.
Я верю твоим речям лучезарным,
Где бы ты не топтал эллипс наш своей мглой.