Глава 1. Весть о злодеянии

Была уже глубокая ночь, и епископ Ульрих фон Пфефферхардт, облачённый в ночную сорочку, сидел за массивным дубовым столом в своей келье, склонившись над старинной книгой в переплёте из чёрной кожи. Одна-единственная свеча освещала её пожелтевшие страницы — сочинения Блаженного Августина о природе зла и греха. В последние дни Ульриха мучили боли в суставах; каждое движение сопровождалось мучительной болью, будто кто-то втыкал иглы прямо под кожу. Казалось, что боль усиливалась в моменты его наибольшей внутренней тревоги, и это Ульрих считал не просто совпадением, а знаком свыше — напоминанием о бренности и греховности плоти.

Епископ медленно перелистывал страницы, морщась при каждом движении пальцев, когда резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть.

— Ваше преосвященство! — послышался испуганный голос за дверью. — Дурные вести!

— Войди, — коротко и сухо бросил епископ, закрывая книгу.

В келью торопливо вошёл молодой монах в запылённом дорожном одеянии, запыхавшийся и едва держащийся на ногах. Лицо его было бледным и напуганным.

— Прости, владыка, что потревожил твой покой, но я скакал всю ночь, без передышки... — он сглотнул, подбирая слова. — Аббат Ионас... он убит, владыка!

Епископ медленно поднялся со стула, почувствовав, как кровь отхлынула от лица. Он опёрся на край стола, чтобы удержать равновесие. Тишина повисла в келье, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием монаха и треском свечи.

— Что ты сказал? — тихо переспросил Ульрих, и голос его прозвучал глухо, словно из колодца. — Повтори!

— Аббат мёртв, ваше преосвященство! Убит! Двое монахов из аббатства Святого Августина, отец Бенедикт и молодой брат Иероним, совершили страшное злодеяние! Они убили брата Рафаэля и брата Гунтера, а потом… — голос монаха дрогнул. — Потом они похитили Ионаса. Мы нашли его тело на старом холме… повешенное на дубе, с языческими знаками на камнях, написанными кровью…

Ульрих замер, поражённый ужасом. Ионас был не просто аббатом — это был его близкий друг, верный сторонник и надежда всей епархии. Перед глазами пронеслись воспоминания из далёкой молодости: он и Ионас, ещё юные послушники, мечтавшие очистить мир от греховности и пороков. И теперь этот человек, который был для него ближе брата, убит — да ещё и принесён в жертву языческим демонам!

Епископа охватил слепой гнев, который на миг затмил даже боль в суставах. Он почувствовал себя вновь сильным и властным, каким не ощущал себя уже много лет.

— Иди, — тихо проговорил он монаху. — Ступай отдыхать. Ты исполнил свой долг.

Когда дверь за монахом закрылась, Ульрих сел на стул и сжал ладонями виски, пытаясь собраться с мыслями. В его душе бушевала ярость, смешанная с глубоким, болезненным горем. Его оскорбили лично, посягнули на святую Церковь, убили человека, который был частью его души. Такой вызов не мог остаться безнаказанным. Но этих убийц найти будет нелегко, и он понял это сразу.

Через несколько минут он медленно поднялся и позвал слугу:

— Приведи ко мне фогта. Немедленно!

***

Фогт Гюнтер фон Штайн, городской судья и наместник, вскоре появился перед епископом. Это был человек крепкий, дородный, с пышными рыжими усами и небрежно застёгнутым поясом. Он явно только что проснулся и был раздосадован столь поздним вызовом.

— Ваше преосвященство, — фогт поклонился, но не слишком почтительно. — Что стряслось? Зачем вы поняли меня с постели в такой час?

— Свершилось чудовищное злодеяние, — медленно начал епископ. Голос его звучал глухо и жёстко, как скрип цепей. — Аббат Ионас убит. Убийцы скрылись. Ты отправишься на поиски немедленно.

Гюнтер широко раскрыл глаза:

— Убит? Ионас? Кто осмелился?

— Брат Иероним и отец Бенедикт, монахи из аббатства Святого Августина. Они впали в ересь, совершили убийство и сбежали. Собери людей, собак, найдите их немедленно. Верните их живыми или мёртвыми. Я не потерплю, чтобы в моих владениях безнаказанно убивали верных слуг Господа.

Фогт вздохнул с заметным раздражением:

— Ваше преосвященство, с тех пор как пришла чума, в моих владениях и без того хватает забот. Неужели стоит бросать все дела ради двух беглых монахов? Сами знаете, старый Ионас давно перестал понимать, что творит. Зачем он вздумал сжигать ведьму — мать молодого монашка? Сам напросился, простите за дерзость.

Епископ впился в него ледяным взглядом, от которого фогт невольно отступил на шаг назад:

— Ты слишком много болтаешь, фон Штайн. Я дал тебе приказ. Это не обсуждается.

Фогт коротко поклонился и молча вышел, хлопнув дверью громче, чем следовало. Спускаясь вниз по лестнице, он сжимал кулаки от злости, бормоча ругательства себе под нос. Но уже через несколько шагов раздражение начало таять, сменяясь возбуждением охотника, почуявшего добычу. Гюнтер почувствовал, как в груди загорается огонь азарта. Он давно не испытывал такого чувства. Настоящая охота всегда возбуждала его, а охота на человека была самым сладким испытанием его мастерства.

Он вышел во двор замка и громко крикнул:

— Поднимайте людей! Выпускайте собак! Сегодня мы отправляемся на охоту! 

Его громкий, уверенный голос разнёсся над спящим двором, заставляя слуг суетливо бегать и готовиться. Гюнтер фон Штайн почувствовал себя по-настоящему живым, предвкушая долгую и захватывающую погоню.