Легенда о рабби Яакове Вазане, человеке двух миров

Легенда о рабби Яакове Вазане, «человеке двух миров»
1
Говорят старые евреи из оазиса в долине Драа, что с тёплым ветром хамсин вместе с песком иногда прилетает запах алоэ и отдалённый шёпот: «Барух ха-Шем, ла иллаха илла Алла». Так напоминает о себе рабби Яаков Вазан, самый таинственный из всех каббалистов, каких когда-либо знали марокканские евреи.

2
Я услышал о нём от деда-торговца, который возил солёную рыбу из Могадора в Тингир. «Береги глаза, — говорил дед, — если вдруг увидишь черного козла с белым пятном на лбу. Это может быть он: вчера — раввин, сегодня — тень, завтра — исцеляющий ангел».

3
Рабби Яаков, учёный сын купца, торгующего шёлком, рано познал «Сефер Йецира» и «Зоар». Днём он преподавал юношам, а ночью шёл к берберскому «марифу» (мудрецу) и учил арабские «адъкар» — тайные имена джиннов. Он говорил: «Если Тора — огонь, а Коран — ветер, то я хочу быть гончаром, который лепит сосуд из двух стихий».

Хасиды бы сказали: тонкая граница между кдуша и ситра ахра; берберы шептали, что Вазан — «абр-риех», владыка ветров.

4
Способности его прославились после случая с больным мальчиком из деревни Агдез. Мальчик сорок дней не открывал глаз. Вазан пришёл, сел у изголовья и начал шёпотом читать молитвы: сначала — «Ана бекоах», затем — «Бисмилла ар-Рахман ар-Рахим», чередуя иврит и арабский, словно ткал ковёр. В полночь он рухнул без сил; на заре мальчик встал и попросил воды с финиками. Люди решили: праведник.

Но нашёлся старый рав Иссахар из Уарзазата и сказал: «Слишком много ветра в его огне. Держитесь с почтением, но на расстоянии».

5
Сам рабби Яаков объяснял ученикам разницу между тремя путями:

 «Путь слова» — благословить и отступить.
 «Путь взгляда» — заглянуть в душу больного, чтоб он увидел в тебе зеркало и сам захотел жить.
 «Путь поглощения» — впустить хворь в себя: «Как коза жуёт горький куст, чтобы козлёнок рос сытым».

Он выбирал последнее и, говорят, всё чаще кашлял кровью.

6
Но самого опасного перехода он не избежал.

Во время весеннего новолуния к нему явился юноша-бербер с лихорадкой, которую не брали ни руах ни хидург. Рабби Яаков заперся с ним в пещере у развалин Сигилмессы. Молитвы длились семь дней. На восьмой ученики услышали крик, будто рвётся тонкая кожа. Когда дверь выбили, юноша лежал здоровый, а Вазан стоял бледный, с раной на груди в форме арабской буквы ; («нун»). Он прошептал: «Джинн взял залог», и упал. С тех пор шрама никто не видел — рабби Яаков скрывал грудь, словно носил там чужое сердце.

7
Последняя глава написана в старой хронике общины Тамгрута. В Йом-Кипур, после «Кол Нидрей», Вазан произнёс странную драшу:

«Есть времена, когда Шхина склоняется, как мать над дитём. А есть время, когда дитя играет с ножом. Пока кровь не пролилась — мать молчит. Прольётся — заберёт боль себе».

Ночью он ушёл в пустыню с книгой, лампой и барашком для капары. Наутро возле сухого колодца нашли лишь полуобугленную лампу и пергамент, на котором углём была выведена фраза:

«Границы существуют, чтобы их касаться, а не нарушать».

Одни твердят, что демоны разорвали его тело. Другие — что он сжёг себя и поднялся столбом дыма. А мой дед говорил: «Не ищи концов у верёвки, что сплетена из света и тени».

8
С тех пор, если в Драа внезапно стихает кашель у детей, бедуины кладут финик у могилы без имени и шепчут: «Рабби Яаков, выпей эту горечь». А рав Иссахар писал в своём пинкисе:

«Великий цадик может стать колесницей Всевышнего и щитом для мира. Но если он выбирает иное ярмо, он же послужит и моста;ком, по которому чужие силы войдут. Таков урок Вазана. Пусть милость смягчит суд».

9
Говорят, в очень ясную ночь, когда пахнет алоэ и солью океана, можно увидеть в небе тонкий серп — не луну: это сам Вазан, перевёрнутый буквой ; нун, бегущий меж двух миров, всё ещё вкушающий чужую боль, чтобы детский сон был сладким.