Нелюбовь

Я, как всегда, виновна в нелюбви.
И нет прощенья мне, хотя заранее
предупреждали всех стихи мои,
мол, не люблю. Явите сострадание,
собратья и сосёстры по перу!
Ну нет во мне горения и трепета,
и я от огорченья не умру,
когда всё скопом глупым детским лепетом
маститый критик сходу назовёт,
не прочитав и самой малой толики.
Понятно, здесь в чести иной народ,
куда ни плюнь — творцы и алкоголики.
Я среди них, что тот урод в семье.
В бесстишии, сама себе нелю́бая.
Всё – хмарь и сырость в лирике моей.
Не кружева, рядно́ плетенья грубого.
И что теперь? Рыдая, убежать?
Порвать блокноты, сжечь листы тетрадные
в отсутствии любви? Бумагу жаль,
она терпела глупые, нескладные
вопросы и ответы, смех и плач.
За что же ей такое наказание?
Ведь коль сама преступник и палач,
себя и жги. В чужие села сани я.
С тех пор несусь, куда глядят глаза,
в кромешной тьме. Порою озадаченно замру: — Гремит.... Надеюсь,  что гроза.
Бессонницей стихи с лихвой оплачены.
В глухой ночи — где чёртов карандаш?–
черкаю торопливо и горячечно,
надеясь, что душевный раскардаш
за частоколом слов надёжно спрячется.
И не надейся! Ворона черней
врывается... взрывается... ВЗРЫВАЕТСЯ!!!
ВСЁ – НЕЛЮБОВЬ! Война всегда о ней.
А я вот-вот умру, и стану аистом...
От грохота закладывает душу мне.
Давай, скажи дурёхе, визави,
как жизнь назвать, что вдребезги разрушена?
Быть может, храмом?
Спасом на Крови.