Отблеск ускользающих улиц

Город лестниц, дождей, пароходов, заснеженных зим,
Где в потоке людей человек, словно зверь, нелюдим.
Если здесь из окна кто-то крикнет в сердцах: «Уходи!»,
Принимающий крик не уйдёт, ибо есть позади
Лишь дороги вперёд. Чаще можно на месте стоять,
Всё равно здесь никто ничего не спешит возвращать.
Если выползет ночь – не заметят, что вырезан свет,
В этом городе свет – это то, чего в принципе нет.

Дай мне вальс, дай мне страсть – это всё, что здесь можно отдать,
Кроме ржавых лопат, когда кто-то решит умирать,
Кроме двух сигарет, сохранившихся после разлук,
Исключения есть, когда сердце влюбляется вдруг.
Здесь сугробы зимой в высоте догоняют Эльбрус,
Здесь укус комара – не брезгливая брань, а укус.
Выходящий из дома несёт на себе этот дом,
Ибо встретит не боле того, что видал за окном.

Можно думать о мае, но не с чем погоду сравнить,
Можно спрятать бокалы, чтоб вечером снова не пить,
Но нельзя ничего, что не связано с общей хандрой,
Неподдельный восторг называют бездарной игрой.
Здесь не гасят огни, когда нужно сомкнуться во сне,
Но исчезнут они, если жизнь разовьётся в окне,
По окуркам, плевкам на кулички черту добежать
Не пощады просить, а опять в эту ночь враждовать.

В запотевшем стекле на автобусных тушах плывут
Те фасады, что град при царе украшали, и тут
Же подъезд, этажи, что что воздвиглись чрез молот и серп;
Пыль пуская в глаза, серебрится обилие верб.
Здесь никто не успел протолкаться на третий этаж,
Где решают, кто жлоб, кто сошедший с ума, а кто наш;
Если руку поднять – опускается взгляд на тетрадь,
Если гордо молчать – можно трезвую ночь потерять.

Кто печёт пироги, тот известней, чем уличный бард,
Скромный уличный бард грянет так, что не дай миокард...
Нищеброд без ноги, между запахом и До Ре Ми,
Станет клянчить подачки, беднея слепыми людьми.
Здесь не выпадет снег только если нагрянут дожди,
По погоде не ясно, когда гнать полип из груди,
Только утренний чай сохранит для прогулки баланс,
И вперёд, в провода – во второй городской автотранс.

Летом ждут корабли у причала богатых персон,
И монеты звенят в побережье с гудком в унисон,
Кроме них здесь звенит разве ложка, на кафель упав,
И душа колоколен, ворон от крестов отогнав.
Смотрит древний Ильич, на нескромный ступив пьедестал,
Как блестят купола, и в глазах – чистокровный шакал,
Зеленеет под ним разделённый ступенями холм,
То детей слыша плач, что, бывало, нелестный глагол.

Здесь застыло мгновенье, не вовремя вновь ожило,
Здесь тепло только то, что под шубой прогреться смогло,
Столько новых людей, через час каждый встречен опять,
В этом городе грош, бросив с неба, нельзя потерять.
Дремлет прошлого дух, мёрзнут руки в холодной воде,
Если гонится ночь, значит, точно догонит везде,
Здесь смеются тогда, когда нет кроме смеха тоски.
Целый день у реки, и всю жизнь у великой реки.