Круг

Он вышел из подъезда. Вечер был тёплым и ясным. Была лишь середина августа, однако в прозрачном вечернем воздухе, уже чувствовались едва уловимые нотки прохлады. Он оглядел двор. Пара старых татарок, умолкших при его появлении, вернулись к своей беседе. Шумная стайка пёстро разодетых ребятишек, облепила металлическую, конструкцию, видом напоминающую монгольскую юрту.
Из-за ароматной, заходящейся звоном шмелей и ос, стены сирени, доносились звонкие щелчки сопровождавшиеся громким, победными возгласами, (там стоял стол, за которым пенсионеры играли в домино).
 Повернув голову, он устремил взгляд на окна, за которыми шла жизнь, в которой ему так и нашлось места. Он вспомнил как за несколько дней до этого, умываясь в ванной, он услышал сквозь приоткрытую дверь как зять (высокий широкоплечий парень, за две недели до этого вернувшийся с севера), проходя мимо нарочито громко произнёс, что собирается очень скоро выгнать кое кого из дому. И хотя зять не произнёс в слух имени, для него и так было понятно, кого он имеет ввиду:
 Он грустно улыбнулся, подумав о том, как наивен он был, считая многочисленные  упрёки в свой адрес, недомолвки, косые взгляды, сопровождавшиеся злобным сопением следствием ещё не  улёгшейся душевной травмы  (за неделю до его возвращения зятя погиб его близкий друг). А как же иначе?  Разве может плохо относиться взрослый мужчина к своему, пусть не прямому, но всё же родственнику, который, едва переступив порог его квартиры, не моргнув глазом внёс в семейный бюджет всё, что ему удалось заработать и скопить в течении последних пяти лет в интернате? Оказалось, что может. Да ещё как.
Постояв ещё немного, он двинулся в путь.
Проходя мимо небольшого, синего киоска, на крыше которого был укреплён большой плакат с надписью: «Настоящие кавказские шашлыки» он машинально ощупал карман штанов, в котором ещё недавно лежало несколько крупных купюр, - плод его трёхдневных усилий. Гуляя за городом по берегу реки, он случайно набрёл на огромный старый электродвигатель.
     Полдня у него ушло на то, чтобы откопать с помощью палки и рук двигатель (тот был наполовину погружён в прибрежную глину), и оттащить его на поляну. Затем, ещё несколько часов кропотливой работы ушло на то, чтобы с помощью молотка отвёртки и плоскогубцев разобрать двигатель и приступить к обжиганию. Вернувшись домой под вечер, он впервые за последние две недели уснул счастливым, ибо знал, что недалеко от города, у излучины, реки, в тени старой ивы, его дожидается прикопанный мешок, с несколькими килограммами меди. Забегая вперёд, скажем, что денег удалось выручить несколько меньше, чем он рассчитывал, (его обманул хозяин приёмного пункта, сказав, что как раз за день до этого он узнал, что цены на медь упали).
Сколько раз после, когда голодные судороги сводили его желудок, он ругал себя последними словами, за то, что, показав деньги, зятю, и услышав от него: 
«Может выпьем?» он дал своё согласие.
Он вспомнил как в тот момент, когда он заказывал шашлык, тот, кто этим утром сказал, что не желает больше его видеть в своём доме, ласково улыбаясь, пожурил его за то, что он покупает всего один шампур, хотя денег вполне хватит и на четыре, и он купил четыре. А потом салат. А потом ещё одну бутылку водки. А потом…
  Кончилось всё тем, что, когда они под вечер вышли из киоска едва держась на ногах, в кармане у него оставалось сумма, которой, как сказал его собутыльник: «Как раз хватит для того, чтобы добраться до дома».
Позже, когда он, прячась о холодного дождя под старой лодкой, он будет вспоминать тот день, его будет мучить один и тоже вопрос:
-Почему он, уже догадывающийся о том, что ни сегодня так завтра ему укажут на дверь, тем не менее решился на столь непозволительные, в его случае, расходы?  Ответ, который он давал самому себе, был до смешного прост: Он, попросту заискивал перед тем, в чьих руках была власть над его ближайшим будущим.
Много лет спустя, слушая рассказ одной своей знакомой о художнике, оставленном матерью у дверей приюта, он внезапно распознал за складками чужой жизни, контуры своей судьбы. Будучи от природы очень некрасивым ребёнком, тот художник так и не смог заинтересовать своей персоной, никого из посетителей приюта, приходивших с тем, чтобы усыновить (или удочерить) ребёнка. Будучи отвергаем раз за разом, он вынужден был провести в приюте долгие годы, вплоть до окончания школы. Однако, несмотря на все превратности судьбы, став взрослым и обеспеченным человеком, тот художник продолжал помогать всем, кому мог.  Последнее обстоятельство, казалось его знакомой настолько нелогичным, что она даже поинтересовалась у него, не находит ли он что в подобном поведении есть нечто маниакальное.
-Сиротское, - ответил он, и пояснил удивлённой женщине, что подобное поведение есть ничто иное, как обычное стремление отверженного сироты доказать всему миру, что он лучший сын на свете.
  Начав свой путь от плотины, он, следуя за течением реки, сам того не ведая, обогнул весь город.
    Было уже темно и холодно, когда он, взбираясь по крутому откосу, поранил, ногу о стекло.
Оказавшись на верху, он устремил взгляд в сторону видневшихся вдали заборов, за которыми из мрака выступали контуры домов. Один из домов привлёк его внимание, тем, что у него напрочь отсутствовала крыша. Странным образом именно это обстоятельство наполнило его сердце радостью.
«Такой дом, -решил он, - всенепременно должен быть заброшенным. Ну в самом деле, кому нужен дом без крыши.
Однако, когда, перемахнув через ветхий забор, который едва не упал под его весом, и пробравшись по зарослям репейника и крапивы, он влез в окно, и чиркнул спичкой, радость его испарилась. В углу, у окна лежали рулоны обоев, стояла банка с клеем, из которой торчали кисти. Чуть в стороне, на табурете, стояла электроплитка, на которой стояла парящаяся кружка чая.
Выбравшись из окна, он, стиснув зубы устремился в сторону забора.
  Едва его ноги коснулись земли с той стороны забора, до его слуха донеслись громкие, весёлые голоса. Судя по всему, возвращались хозяева дома.
 Эту ночь он провёл под лодкой, на берегу пруда. И много ещё ночей после, он провёл под той лодкой. А за тем последовали долгие годы, скитаний по общежитиям, забитым под завязку алкоголиками и наркоманами, пока наконец не обрёл собственное жильё.  С той далёкой ночи минуло много лет, и вот он сидит в своей собственной квартиры перед экраном компьютера и выстукивает последние строчки этой новеллы. Изредка прерываясь чтобы приготовить себе чай, или, подойдя к окну, и раздвинув шторы, с грустью наблюдать с высоты седьмого этажа за строителями заканчивающими возведение роскошного коттеджа на том самом месте, где некогда стоял тот старый дом без крыши.
                Конец.


                Атанову Сергею Викторовичу
                с уважением и благодарностью,
                посвящается. (Автор)
                21. 07. 2025.