Смоленский скит. Валаам

                Отрывок из книги

                В июле 2025 года мне довелось побывать на Валааме и посетить Смоленский скит, строгая монашеская жизнь которого скрыта от глаз постороннего. Во всем происходившем тогда не было ничего задуманного или спланированного наперед. Все развивалось случайным образом, будто кто-то тогда выстраивал мои встречи и управлял желаниями.
                Смоленский скит невелик, а потому к назначенным для посещения литургиям туда приходят только по приглашению. В тот день я оказался там вместо другого человека и сразу понял, что не желал себе ничего иного...
История возникновения скита была связана с Первой мировой войной. Верховный Главнокомандующий русской армии, великий князь Николай Николаевич, попросил построить на Валааме храм-памятник, в котором бы днем и ночью читали поминовение о погибших на полях сражения русских воинах. Строительство скита закончилось в 1917 году, а иеросхимонах Ефрем, проникнувшись просьбой великого князя и большой скорбью, в течении сорока лет читал здесь поминовения о павших на поле боя. Этой традиции в храме следуют более ста лет. Скит стал последним, построенным в Российской империи перед ее крушением. Он же теперь оказался единственным храмом, где каждый день продолжают служить панихиду по доблестным русским воинам, павшим в Первой мировой войне. В поминальных списках здесь числятся имена 74 тысяч нижних чинов и офицеров, к которым я потом добавил имя своего дяди Филиппа, 1890 года рождения, погибшего на фронте в 1915 году.
                Каждому из присутствовавших в храме мужчин дали по толстой пачке поданных церковных записок «О здравии» и «О упокоении», списков имен живых и мертвых для поминовения. Их здесь читали до начала службы. Мне показалось, что мужских имен там было заметно больше. На это влияла война, пополнявшая такие списки именами здравствующих и усопших защитников Отечества. Получалось, что теперь здесь поминали участников разных войн и конфликтов. Всех, о ком сегодня помнили их родные и близкие...
                Шла утренняя литургия. Алтарные ворота распахнулись, и в храм через оконный проем, выполненный в виде креста, устремился поток лучей поднявшегося над Ладогой солнца. Света было так много, что ведущий службу иеромонах Давид в своем облачении засиял в нем, а вокруг его красивой седой головы образовался светящийся круг. Было это столь удивительно, что даже самый неверующий человек мог поверить в величие Божие. Отец Давид молился и со слезами просил о заступничестве за нас, всех поименно, находившихся в храме. Может, впервые в жизни я тогда ясно ощутил бедность своей души. Словно дверь в темнице открылась, где она всегда находилась и не в силах была выйти на свет.               
                После завершения литургии получил благословение от иеромонаха Давида на свою ближайшую поездку в зону СВО с грузом гуманитарной помощи для российских военнослужащих. Узнав, что она у нас с моим другом с Иваном уже не первая, батюшка выразил уверенность, что она тоже закончится благополучно. Сказал, что монашеская братия здесь каждый день и ночь молится за русских воинов, находящихся сейчас на фронте. Теперь в скиту будут молиться и за всех участников нашей поездки.
                Вечером следующего дня в Смоленском скиту у меня состоялась продолжительная беседа с отцом Давидом. Будто кто-то соединил нас тогда одних в пустом храме. Началась она, как и следовало, с моего желания открыться ему и исповедоваться, рассказать о своих сомнениях и тревогах, которые преследуют всю жизнь. О вере в Бога и служении. В этом повествовании у меня было много печального. Батюшка внимательно слушал, иногда кивал головой, с чем-то соглашаясь. Потом начал говорить, как он сам все это видит. Была в нем какая-то особая мягкая сила и убежденность, искра, зажигавшая других людей. Вроде пришел в храм со своей бедой, и сам не заметил, когда начал улыбаться, а вышел от него счастливым человеком. Это все притом, что говорил он тогда самые обыкновенные вещи, которые в его устах обретали иное значение. В ответ на мое удивление отец Давид пояснил, что дело совсем не в нем. Так нашими устами говорит Господь.
                В тот вечер он немного рассказал мне о себе. Отец Давид, сын офицера Советской армии, военного летчика, преуспевающий джазовый музыкант и будущий выпускник Петрозаводской консерватории вдохновился желанием придти в монастырь и стать монахом. Свою срочную службу в радиотехнических войсках на Валааме он проходил уже будучи иноком. Теперь иеромонах Давид скитоначальник и регент братского хора мужского Валаамского монастыря. У него доброе приветливое лицо и располагающая к себе уважительная манера общаться с людьми.
                Говорили о военном конфликте на Украине. Отец Давид старался всему давать свои нравственные оценки. Он прекрасно знал русскую классическую литературу, в которой более других почитал писателя Федора Михайловича Достоевского. Храм-памятник погибшим воинам, наверное, подходил для этого более любого другого. На иконостасе здесь записаны евангельские слова Господа: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Эти слова делали воинский долг святым обязательством. Если говорить современным языком, то они означали, что нет большей любви на земле, чем у того, кто в жертвенности своей отдаст жизнь за близких своих. Ничего удивительного, что людей, избравших для себя такой тернистый путь, сегодня не всегда понимали даже ближайшие родственники, их жены и дети.
                И все же любая война для отца Давида представлялась общей бедой, приносящей простому народу неисчислимые страдания. Ее следовало завершить так, чтобы она здесь больше никогда не возникала. Иеромонах Давид рассказал мне о картине, висевшей здесь в часовне во имя Смоленской иконы Божией Матери. Автор ее, местный иконописец, изобразил в традиционном каноническом стиле двух солдат противоборствующих армий без своего оружия. На ней русский солдат оказывал помощь раненому украинскому солдату. Взор их был обращен к иконе Спаса Нерукотворного.
                Прощаясь в тот вечер, отец Давид пригласил меня в храм на завтрашнюю службу, День памяти святого Сергея Радонежского. И снова утро в храме началось с нашего чтения поминальных записок. Шла литургия, а я все на иконы и роспись стен смотрел. Протекала передо мной вся непростая русская военная история. Служба тогда завершилась таинством Причастия, в котором решил не участвовать, считая себя мало готовым к нему. Батюшка рассудил иначе и позвал меня. И тогда все в храме сказали:
                - Иди, причащайся, батюшка позвал тебя...
                Был я тогда в дальнем углу за спинами, а теперь оказался впереди других. Таинство Причастия в Смоленском скиту оставило у меня ощущение глубокой душевной радости, с которым теперь живу дальше, горечь ушла.
                Нет, я не искал себе тихих радостей. Как бегущий корабль в безбрежном море судьба моя. Она поднимает тебя на гребень высокой волны, а потом бросает в бездонную пропасть. Ты каждый раз прощаешься с этим миром, но снова живешь. Многих моих близких и друзей рядом уже нет. Редеет команда корабля-странника, а заветной пустынной пристани все нет и, наверное, уже никогда не будет. Что же, море - не самая худшая могила для моряка. Главное не забывать, что нам остается память и молитва о тех, кто уже не придет никогда»...

               Смоленский скит. Валаам. Рисунок автора, 2025