Венеция

I

Разводы облаков на голубом, как складки
Одежд небесных беллиньевских мадонн.
Небу салютуют копья Сан-Марко,
Церквей и соборов святых всех имен.

На солнце растает, как будто в ризотто,
Златых облачений пьянящий размах
Беллини и Джотто, и длится охота
На гениев - неба; и душ, малых птах,

Взвивается стая, листая соборы,
Каналы, в силки попадая лучей.
Мгновенья для славы, века для позора,
И город пред Богом свободный, ничей.

Последний ручей от умершего Рима,
Последняя птица, несущая весть
Благую. И тянутся вновь пилигримы
Ко гробу Господню, и флагов не счесть.

II

Сытых дел кровавый мастер
Очень жалобно зудит.
Вид окна, как марку в кляссер -
И любуйся, жадный жид.

Воздевая кверху ропот,
Как священник, мотылек.
Весть благая, вестник робок,
Вдох фотограф приберег.

Свет так матов, глянец гладок,
Жизнь живая зря жужжит.
Средь сомнений и загадок
Марк, поднявши хвост, рычит.

Желтый шар дневного света,
Ниже - луч, ловящий шпиль.
Всё утонет без ответа,
В зеркалах каналов штиль.

Не сморгнуть слезы горячей
Каменных незрячих глаз,
Бедность в золото упрячет
Каждый страждущий сейчас.

Аплодируют Сан-Марко
Крылья тысяч голубей,
И горят соборы жарко,
Взгляд отводит иудей.

III

Качает сушу пьяными волнами,
Симметрию разрушив и забыв.
Сан-Марко мачтой, вздыбленной над нами,
И облака, как паруса, застыв...

Какая смерть под крики гондольеров
Соблазном проплывает мимо нас?
Рай снизу, сверху ад, не счесть примеров
Ошибок сердца и просчетов глаз.

Ковчег, лишенный веры и завета.
Застыли львы, как Лотова жена.
Сонм голубей, столбом взвихривший лето,
Взметнувший чудищ на собор со дна.

Смерть - маска, тень, и длинноносым клювом
Стучит, как дятел, вечности в висок.
Ветвятся вены мхом сухим и грубым,
По капиллярам не сочится сок.

Венеция стеклянная, мерцая,
Бокалом полным поднялась со дна.
Под звоны колоколен ада, рая,
Под всплески плесневелого вина.

И снова, не скрываясь, Казанова
Узилищ избегает, как вода.
Любовь разлита всюду, как основа,
И вещих снов колеблет невода.

IV

Канал, разлинованный весел мельканьем,
В палаццо стаккатное эхо стучит.
Свои отраженья роняют не зданья –
Художника кисть из незнанья творит.

Взгляд рвется за птицей - она всех счастливей:
С небес различит геометрию крыш,
То солнце поймает, то блески залива.
Она улетает, а ты все стоишь.

Пьяцетты колонны игриво наклонны,
И маски гримаски правдивей лица.
Мир звучный, мир сочный, мир вовсе не сонный,
Он вечно в начале, не знает конца.

И вздохи пройдохи в театре Гольдони,
Пусть стонет скупой и нелепый жених.
Весь в воздухе град и вовек не утонет,
Мы куклы удачи на нитях живых.

Мы куклы удачи, пусть кто-то заплачет,
А кто-то проскачет, порвав удила.
Какие дела, здесь иные задачи,
Здесь вечный сценарий любовь обрела.

Однажды случится на свете родиться
Второй раз - лишь тем, кто вернется сюда.
Венеция - сказка, царица, блудница:
«Надолго ли счастье?» В ответ: «Навсегда».

V

Слезает пятнистая шкура
Мозаик, и стонут дома:
Культура, свобода, скульптура,
Чума на два дома, тюрьма

Дворца, шлемофоны на дожах,
Писклявая вечность в ушах,
Художеству - плата убожеств,
Разруха в дворцах и умах.

Венозная плетка каналов
По городу хлещет, смеясь,
И дани, и данников мало,
Не бьется червовая масть.

Лев пасть все сильней разжимает,
Все больше у Марка забот,
Беспечность легко напевает,
Нож черный гондолы снует,

Взрезая разбухшее тело,
Дурная отпущена кровь.
Зеленая маска и стрелы
Амура. Красотка, готовь

Наряды, спеши к карнавалу,
Где спрятаны лица навек,
Чтоб старец был равен нахалу
Младому, и сё человек.

Стекло пузырится Мурано,
В себе заточая лучи.
Все поздно, не вовремя, рано,
Петра бесполезны ключи.


(Вне резкости. – Екатеринбург: «У-Фактория», 2005
Фото В.М. Голубицкого "Перед рассветом (Венеция)")