Профитроли Фридриха-Вотана

Эжен, сжимая в панике платок,
Сказал: «Консуэла, дорогая, это шок.
Смотри, неонацист. Ужасный экземпляр.
И у меня как раз сегодня нервный срыв и поллиноз, какой кошмар».
Консуэла поправляла пирсинг на груди:
«Эжен, дыши. Не тереби свои шнурки.
Он просто зол, что в тренде вновь еврейский юмор,
А он застрял в эсесовских рунах и с руной "Одал" умер».
Навстречу им шагал тот самый тип,
Накачан, брит, в татуировках, в зубах – укропный крисп.
«Вы, – рыкнул он, – позорите арийский сквер!
Я – Фридрих-Вотан, сверхчеловек, новой эры пионер!»
Эжен икнул: «Консуэла, он глядит
Так, словно мой налоговый инспектор, и кредит
Мне новый не дадут. Какой пассаж!
А я еще не разобрался с Юнгом, вот конфуз, какой коллаж».
Консуэла фыркнула: «Позвольте, герр эстет,
Ваш "Ubermensch" – сплошной метафизический бред.
Вы так боитесь собственной тени,
Что ищете опору в пошлом, как у Лени Рифеншталь, построении кадра, гений».
Тут подоспел шовинист, с видом знатока,
Сказал: «Мадам, уймитесь. Ваша роль – варить борщи.
Мужчина – лидер, бог, творец, самец!
А вы... ну, вы красивая, не спорю, но всему ж есть свой конец!»
Эжен всплеснул руками: «О, дивный новый мир!
Где сексизм мешают с "Mein Kampf" и пьют кефир!
Консуэла, у меня от этих архетипов – мигрень.
Они цитируют Ницше, как будто это «Тарзан», а не философская дребедень».
Консуэла парировала: «Милый, не кипятись.
Его мачизм – защитная реакция на мать, это ж очевидно, присмотрись.
В детстве ему не покупали пони, вот итог.
Теперь он видит в каждой женщине угрозу, а в себе – "альфа-самца", бедняга, видит бог».
Последним вылез фашист, в черной рубашке, строг,
Сказал: «Порядок! Дисциплина! Сильный слог!
Вы – декаденты! Черви! Либеральный гной!
Из-за таких, как вы, великая культура гибнет, отправляясь на покой!»
Эжен уже почти рыдал: «Консуэла, всё, финал.
Он говорит, как мой окулист, увидев проблему, о которой я не знал.
Какая "гибель"? Он хоть видел цены на квартиры в Киеве?
Вот где экзистенциальный ужас, а не в его нафталине!»
Консуэла обратилась к трио с видом королевы в изгнании:
«Послушайте, джентльмены, в своем узком мирке, в своем незнании.
Ваш "новый порядок" – это просто страх и комплекс,
Что кто-то умней, смешней, и лучше в шахматы играет, и вообще, нашел свой локус».
«Вы так боитесь хаоса случайных связей,
Что строите казармы из своих фантазий.
А мы с Эженом – мы в этом хаосе живем.
Мы невротичны, да. Зато мы любим, спорим и покупаем на ужин суши с тунцом».
Три воина идеологии остолбенели, разинув рты,
Не зная, как бороться с ядом этой онтологической простоты.
А Эжен, вдруг приободрившись, прошептал жене своей:
«Консуэла, ты гений. Пойдем отсюда поскорей.
А то они сейчас опомнятся, и будет групповая терапия.
А у меня на это нет ни сил, ни времени, ни даже подходящей фобии».
Но тут из-за кустов, как вестник злой судьбы,
Возник четвертый тип, апостол вечной борьбы.
Взгляд лихорадочный, в руках – айфон потертый,
Сказал: «Вы что, не видите? Их мир давно уж мертвый!»
«Орда идет! Империя! Тотальная война!
Везде их нарратив, рука и рабская душа!
А вы тут про любовь... Какая, к черту, нежность?
Пока не сожжена Москва, любая мысль – небрежность!»
Эжен схватился за сердце: «Консуэла, нет!
Это ж Лютомысл, он мне портит интернет!
Он в каждом видит спящего агента ФСБ,
А я всего-то лайкнул пост про Дельфина и кота в избе!»
Консуэла вздохнула, поправив локон у виска:
«Позвольте, сударь, ваша главная тоска
Не в том, что враг силен, а в том, что ваша вера
Построила вам личный ГУЛАГ из гнева и хейта, без меры».
«Вы так увлеклись поиском врага снаружи,
Что он внутри давно сидит и стал вам мужем,
Обедом, ужином и смыслом бытия.
А жизнь проходит мимо, в ней есть еще и "я", а не только "моя правота"».
Квартет идеологов стоял, набычась, нем,
Не понимая, как быть с этим вот со всем.
Фашист, шовинист и Фридрих-Вотан
Смотрели на русофоба, как баран на банан.
И Эжен, вдруг расправив плечи, как атлет,
Сказал: «Консуэла, знаешь, в чем секрет?
Они – как боты в споре, каждый со своей программой.
А мы пойдем в тот новый бар с панорамной рамой».
Он взял ее под руку: «Прости, Лютомысл-джан,
Мне к психотерапевту, у меня есть план.
Мы будем обсуждать там мой глубинный страх –
Что в мире есть не только правда, но и профитроли в кафешках».
И пара растворилась в зелени аллей,
Оставив четырех озлобленных мужей.
Они переглянулись. И Вотан вдруг спросил:
«А что такое профитроли?»... Фашист его с размаху укусил.