Чудеса света

Все говорят: чудеса света — это то, что строили веками. Стены, которые держатся без раствора; колонны, видевшие римлян и песчаные бури; купола, сияющие золотом. Говорят, эти чудеса должны быть большими, чтобы человек рядом казался пылинкой.

А я впервые в жизни поняла, что чудеса бывают другими. Ты можешь уместиться в ладони. Ты можешь быть почти невесомой, когда обнимаешь. Ты можешь смеяться так, что всё вокруг растворяется, и остаётся только колечко дыма в холодном воздухе.

Ты была моим чудом света. Без золота, без легенд, без туристов с камерами. Просто была.

Говорят, первое чудо света — пирамида Хеопса. Огромная, неприступная, пережившая века. А ты казалась мне ещё более странным чудом: хрупким, живым, уязвимым. Тебя можно было ранить словом, взглядом, молчанием. Ты могла уйти, закрыться, спрятаться в телефон или музыку. Я не знала, как к тебе подойти, чтобы не разрушить. Мне казалось, даже дышать рядом с тобой нужно осторожно, будто ты стеклянная.

Второе чудо — висячие сады Семирамиды. А у нас с тобой были висячие слова. Они не касались земли, не обретали смысла. Мы болтали обо всём: о фильмах, твоей нелюбви к чесноку, моей любви к собакам и странном запахе позднего лета. Я не знала, как назвать то, что росло во мне. Было ли это любовью? Или только первым дыханием чего-то большого? Но это точно было чудом — зелёным, живым, зыбким, которое могло засохнуть от одного холодного ветра.

Третье чудо — храм Артемиды в Эфесе. Ты была похожа на него: не из камня, а из дыхания и света. Большая для меня, но невидимая для других. Твоя душа казалась залом белых колонн, где я могла спрятаться от мира и молчать. Ты не знала, что стала для меня святыней, где я училась молиться без слов, а взамен получала спокойствие. Как и храм, ты могла быть сожжена чужим словом, но пока горела только изнутри, светом, который видела только я одна.

Четвёртое чудо — статуя Зевса в Олимпии. В тебе было что-то царственное: не от власти, а от внутренней силы. Когда ты злилась, становилась выше неба, а молчание твоё звучало громче любого крика. Я стояла рядом, не дыша, как паломник возле гигантской статуи, зная, что не могу прикоснуться, но не в силах отвести взгляд..

Пятое чудо — мавзолей в Галикарнасе. Ты умела хранить боль, как хранят письма от любимого человека. Иногда я слышала её в твоём голосе: то ли о прошлом, то ли о страхе доверять людям. Ты смеялась, но смех был как мраморная облицовка — красивый, но скрывающий трещины. И я понимала: твоё сердце — мавзолей. Не мёртвое, а полное памяти. И мне хотелось, чтобы рядом с твоими былыми страхами осталось место и для меня.

Шестое чудо — Колосс Родосский. Ты не стояла на месте: жила в разговорах, в мечтах. Твоё «я» было выше, чем я могла представить, и казалось, что ты защищаешь вход в мой внутренний мир. Ты не знала, что внутри меня поднимался страх потерять тебя, ревность к твоей свободе. Я училась смотреть на мир другими глазами — снизу вверх, через солнечные блики.

И, наконец, Александрийский маяк. Ты была светом, к которому я плыла сквозь сомнения и тёмные мысли. Даже когда ты молчала, ты оставалась для меня огнём, указывающим путь. Я знала, что могу разбиться о твои молчания, как корабли о скалы, но плыла всё равно. Потому что твой свет не грел, а спасал: без него я бы просто перестала куда-либо плыть.

Ты не знала, что я впервые полюбила девушку. До тебя я думала, что всё во мне устроено «правильно». А оказалось, что «правильно» — это не то, о чём говорят люди, а то, что дрожит внутри.

Если кто-то спросит меня о чудесах света, я не назову пирамиды, сады и статуи.
Я скажу только одно: «Она».

Потому что ты для меня была и останешься самым невозможным чудом — живым.