Теогамия

В низине, где плачут ивы, сокрытый от тягот мира,
Блестящий на солнце мрамор венчает плитой ступени.
Алтарь. На него с закатом я лью фимиам эликсира.

Сжигаю овечьи кости, пока не расслышу пение
Ночной осторожной птицы, сестрицы луны далекой.
Свеча за свечой истлели в моем полуночном бдении.

Как вдруг меж утихших листьев разлился туман поволокой.
В нем запах далеких странствий, загадочных стран напевы.
Повыше клубов чудесных, на склоне скалы пологой,

Узрел я гигантский образ своей вожделенной девы.
Блестит ее кожа медью, тучны ее бедра, груди.
Трепещет от веса шага стоящее рядом древо.

Изящно сошла с вершины тропой, где не ходят люди.
К костру устремляюсь следом, робею, плетутся ноги.
Вдыхаю пьянящий мускус, сокрытый в ее сосуде.

Легла на золе и пепле. Я замер в бреду, тревоге.
По углям, еще горящим, стремится не жар, но иней.
Срывает тревожный ветер багровую ки;новарь тоги.

Сей те;менос — храм природы — расцвел, дабы стать святыней.
Нагой, распахнув объятья, прильнул к одинокой иве
В тенистой утробе рощи, где я возлежал с богиней.

От лета ночных мистерий минул уже год. В заливе
С прогулочной легкой лодки смотрел на далекий город.
Там марево ярких пятен плывет вдоль воды сонливо.

И сам погрузился в дрему, не чувствуя моря холод.
Потоком влекомый парус рванулся к прибрежным скалам.
О камни ударив судно. На части мой киль расколот.

Усмешкой смирив досаду, поднялся, качнув штурвалом.
Сошел на песок у леса, и взору открылось чудо:
Поблекший алтарь, который в те дни освятил ритуалом.

На нем восседала праздно богиня — к добру иль худу?
Во взгляде ее метался неистово ветер стылый.
Черты исказились гневно. Тот миг я уже не забуду.

И голос ее был низок: «Сними свою кожу, милый.
Сошью из нее рубаху своим исполинским чадам.
Пусть этого мало, знаю. Не трать на сомнения силы».

«То будет лоскут, заплата, а большего мне не надо.
Немного светлей, чем сотни таких от иных народов,
Что водят по землям юга свое кочевое стадо».

И голос ее был грозен: «То плачь моего приплода!
Им зябко. Снимай же, милый! Я их поскорей укрою.
Добавь еще жил для ниток, достань из-под плоти гнёта».

«Чрез боль отрывай, сквозь крики, порадуй меня слезою.
Младые взрослеют быстро, пока ты скрываешь стоны.
Бродить им по белу свету, прикрыв наготу наготою».

«Вершить им людские судьбы, царями садясь на троны.
Багряным клубком свернувшись, скули, как скулили звери».
Минуют века, в овраге под ивы поникшей кроной —

Рубаха из нежной кожи в пыли молодых империй.