Милая И...

***
Милая И.,
если б ты знала, как тесно стало ходить, 
как шнуровки, венкИ и верёвки сжимаются.
В переплёте чихаю,
а буквы больше не дремлют, 
стоят и шатаются,
и гнусавая рифма фигачит сонорный кульбит. 

Неотменяемо хочется есть,
чтобы малина цвела,
чтобы все бесконечно как дерево 
были бы живы:
в Краснодаре стоят их четыре,
необъятных, как родина, —
одному кирпичами набили дупло, 
чтоб не унёс его воздух 
и ястреб оставил на месте.

Не тронула, мимо прошла, 
платьем коснулась ветвей,
они говорили.
В бочке ржавела вода,
всё набухало.
 
Стой и смотри, — это вода говорит, —
стой и не двигайся, — я повторяю губами, —
в мифе запишут другое, приврут, 
(не привирает Гомер, но мы — не Гомер),
сетки москитные мухам житья не дают,
а комаров, как одна, всех пропускают.
Лена проснулась одна, солнце стояло у края,
цвёл чистотел и на сломах стебли желтели.
Каплями солнце держалось у края,
сад расцветал. 
Тлела рубашка, накинутая второпях, —
мягко качалась в углах паутинная пыль,—
страшно смотреть почему-то мне было,
страшно, а после бумажно.
 
Мне бы обратно в зерно, 
но оно остаётся внутри, вместе с иглою, пилою
и белым светом.
Я выдыхаться надумала, — взяли пионы своё,
я уходить захотела, но вышла у корня.
В целом, неплохо, но очень хотелось дождя,
я  — тчк, Лене на счастье, которая вместо.