Рыжая и Чёрный

Раненый очнулся.
Он лежал один,
Бережно накрытый
Ветками рябин.

Где-то грохотало.
Вдаль ушла война.
Жёстко оглушала,
Зверски обожгла.

Кто-то тёплой тряпкой
Обтирал лицо.
"-Жив! Я жив"- подумал,
"-Значит повезло".

От засохшей крови
Слипшихся ресниц,
Застонал от боли:
"-Будь ты проклят, фриц".

Всё в глазах невзрачно.
И смахнув слезу,
Видит он собачку,
Мелочь-егозу.

Белый бинт на шее
С хрупким пузырьком.
Рыжая лизала
Раны языком.

Грела своим телом
Мёрзлые бока.
Быстро вечерело.
Помощь далека.

Взял с бинта микстуру,
Опрокинул в рот.
С непривычки, с дуру,
Всё внутри печёт.

Как во сне поплыли
В небе облака.
От тепла забились
Вены у виска.

Вспомнилась застава,
Искры над костром,
Тихая дубрава,
Речка, отчий дом.

Жучка-непоседа
Спряталась в траву.
То ли снится это,
То ли на яву?

Быть бы на рассвете
Нашим без потерь.
Вдруг, сквозь лес, в просвете
Появился зверь.

Шёл он неуклюже,
Мощный, чёрный пёс.
Сани-волокуши на себе принёс.

Встал по стойке смирно,
Молча, как немой.
Лишь глазами зыркнул,-
"Едем, брат, домой".

Терпеливо выждал,
Как с большим трудом,
Раненый что выжил,
В сани пал ничком.

Навык свой неброский
Чётко применя,
Пёс тянул повозку,
Прячась от огня.

Рвали волокуши
Стебли и кусты.
Пробирались в гуще
Полной темноты.

И не отставая,
Рядом шла она,
Рыжая сестричка,
Три кило добра.

Как дошли не помнил
Выживший солдат.
Слышал, что собаки
Вновь ушли в наряд.

"-Жив ли? Рота? Званье?",-
Встал у горла ком.
"-Жив, я только ранен",-
Смог сказать с трудом.

Рыжая и Чёрный-
Медсанбата псы.
Каждый пёс покорный,
Чуткие носы.

Ночи чёрной проседь
Пару берегла.
Рыжей - днём не просто.
Яркая она.