mon amour

зачем мне говорить «люблю» сейчас?
Ведь ты войдешь и станет все иначе - движения, голос, даже цвет глаз, мой шифр уже перехвачен.
Я писал про любовь, но в чернилах был яд, мне хотелось не слов, а молчания в ложе, я даже был зол, mon amour, виноват - любовь не ложилась на синтаксис кожи. Ты войдешь и все станет иначе, чем есть, даже воздух затихнет, не зная порядка. Это горькая правда , не сладкая лесть, а ты - последняя сфинкса загадка. Как видишь, я все еще жив. Город дымен, как прежде, но кажется чище. На агоре сегодня казнили певца, говорят, он любил, но теперь - на кострище.
Я не знаю, как ты. У нас - холод и снег. Сквозняки в катакомбах, в общем - полное днище. Я все думаю, что бы ты сделала с горем, если горе по сути своей - пепелище.
Пишешь редко. Пожалуй, к добру. Что до встреч - их не будет. Всему свое время. Рим не строят за день, мы халтур не приемлем. Тишина - лучший способ вставать по утру, когда летом зима вдруг разбавит ту зелень
что лежит на душе без улыбки любимой. Я хранил твой портрет, но не в раме, mon ange, а в зрачках, где ни свет, ни пейзаж не сотрут твои кадры, ты мне стала как дом, или, может Ла-Манш, что окончит свой путь в сердца амфитеатре
Я не верю в судьбу и веду пересчет
всех шагов по осколкам
обратно
знаешь, память не дар, а упрямый расчет : что запомнил - легко, что забыл - то проклЯто.
так и жив, понемногу, без крови, без драм, утром - кофе, газета, чуть реже - сирены
пишут - лето плывет, но ни капли тепла
не ложится
на мои строки и стены
все, что было - прошло
или хуже - осталось.
как назойливый шум в подвесной анфиладе
я хотел не любить - но любовь не подвластна
ни законам, ни логике. только лишь правде
ты просила писать, и как видишь - пишу
без надежд на ответ, без особого смысла
скоро мир зацветет. а я в театре дышу
твоим голосом, вытеснившим все мои мысли
я не знаю, зачем продолжаю писать
может, почерк - последнее, что не размыто
ты ведь видела все, даже то, что нельзя
показать ни стрельбой, ни словами, молитвой
говорят, что бессмертие в шепоте чувств
но его ни найти ни в Писанье, ни в храме
если Бог - это боль на краю твоих уст
то я верую, милая, только губами