На пересуды вокруг поэта

Быть может, был он психопатом,
Безумцем, трусом, дураком,
Испуганным ребёнком, фатом,
Любимым Господом шутом?

Быть может, нёс он ахинею,
Безумство, боль, досаду, страсть,
Желая вознестись скорее,
И в этом даже глубже пасть?

Не стоил, может, он восторгов,
Его не стоящей толпы,
И жизни глупой и жестокой,
И смертной, вечной пустоты?

Но почему тогда, простите,
Когда эпохи пронеслись,
Мы вновь в плену его событий?
И он глядит со сцены вниз,

В толпу, которая как прежде,
Найти не в силах правды нить,
Но, как и свойственно невежде,
Лишь может славить иль судить?

Внутри – потерянный ребёнок,
Снаружи – грозный великан...
Заносчив, груб, смиренен, тонок...
Смешной застенчивый нахал.

Он был юродивым от Бога.
И тем, кто видеть не привык,
Он словом вырвать мог жестоко,
Их злой бесчувственный язык.

Болтливые, смешные рыбы,
Слетелись с жадностью на труп!
Но никогда вы не смогли бы
На флейте водосточных труб,

Его ноктюрн сыграть. Зачем же
Поэта тащите опять,
На место лобное в надежде,
От скуки заново распять?

Но нет, ушёл он за завесу,
Забрав с собой свой мрак и свет.
А мы тут возимся, как бесы,
А нам пока покоя нет...