Есенин. театр одной души

Занавес взмывает, обнажая лунный сад.

(Голос из тьмы, хриплый, как осенний ветер): "Я – последний поэт деревни…" Нет, я – актер, заблудившийся в декорациях собственной жизни. Свет софитов обжигает, как водка кабацкая, а в зале – лишь эхо разбитых надежд.

На сцену, шатаясь, выходит человек в помятом пиджаке, с глазами, полными тоски и неприкаянности.

(Он): Золотая голова, березовый ситец, Русь уходящая… Где ты теперь, моя страна березовая? Захлебнулась в крови революций, в дыму фабричных труб?

Он падает на колени, обнимая воображаемую березу.

(Он, шепотом): "Не жалею, не зову, не плачу…" Вру! Каждой клеткой тела жалею, каждой строкой зову, каждой слезой плачу! Сердце – порванный бубен, душа – изорванный флаг.

На сцену выбегает женщина в красном платье, словно язычок пламени.

(Она): Ты – хулиган, ты – скандалист, ты – сам себе палач! Зачем топишь талант в вине, зачем травишь душу отравой стихов?

(Он, глядя на нее сквозь пелену слез): "Ты меня не любишь, ты меня не жалуешь…" А кто полюбит бродягу, у которого вместо сердца – клочок измятой бумаги, исписанный пьяными строками?

Он поднимается, глядя в зал пустыми глазами.

(Он, кричит): Я – Есенин! Я – театр одной души! И этот спектакль – моя исповедь, моя боль, моя проклятая, вечная любовь к России!

Занавес медленно опускается. Тишина.