Когда тебя не бывает

– Одержимость – дело такое, – самодовольно заявил Ширли, – заметное. Ещё ни разу я не спутал одержимого с параноиком!

Он снова метнул дротик и снова попал в мой плащ, висевший рядом с мишенью.

– Пардон... Ни разу не спутал, говорю вам!

Мне стало смешно. Мысль о том, что прямо сейчас он ведёт беседу с самым что ни на есть одержимым, и думает при этом, будто говорит с отцом Лукой – показалась мне одновременно и кощунственной, и забавной.

– В самом деле? – вежливо поинтересовался я. – Ни разу?
– Ни единого! Как же их, бедняг, корёжит, как кривит! Тут и глухой сообразил бы...

Бывает такое дело, чего греха таить, братья гадко пошутить не дураки.
Сам же я, конечно, никогда.

– А вдруг это их от страха корёжит? Посудите сами – приволокли человека в церковь, связали, кадилом замахнулись... Мордой – прям туда, в этот самый...
– Вам бы всё острить, отец Лука!
– А вы мне всё-таки ответьте.
– Так ведь они говорят. С нами говорят – вы разве не слыхали? Голосами своими... Кричат, имена бормочут...
– Что ж: так прям и говорят? Зачем бы им это?

Ширли приложился к стакану. Ответил довольно:

– Врать не могут! Невмоготу им враньё – и всё тут!
– Не могут?
– Не могут!
– Это как так? – подавляя усмешку, наигранно удивился я. – Разве сатана – не отец лжи?
– Ну уж... – как-то сразу обмяк он, – давайте без теологических дискуссий... Раз я говорю, то, по всему верно, так оно и есть.

Мы немного помолчали. Затем я спросил:

– А что, если одержимый решит побеседовать с вами безо всяких там... акробатических трюков?

Ширли мигнул.

– То есть, как?
– Да вот так: как сейчас мы с вами. Сядет, к примеру, вот в это кресло, чаю себе нальёт...
– Это уж глупости, так не бывает.
– Отчего не бывает? Разве вы можете знать, что и как бывает, а что нет?
– Я такого никогда не видел!
– А я воздуха никогда не видел, так что же – его не бывает?

Внутренне я поёжился – логическая уловка пришлась мне не по нутру. Хоть она и не была откровенной ложью, а всё же в чём-то Ширли оказался прав – невмоготу мне враньё, это, как говорится, исторически так сложилось.

Как славно, что люди придумали юмор! Особенно мне по душе сарказм: избавляет от надобности сочинять неправду. Знай себе отвечай всё как на духу, но саркастично – и никаких забот.

– Ну уж... – снова скривился мой собеседник. – Снова вы смешали елей с молоком...
– Так что же, – перебил его я, – будет, если у вас, ну, скажем, случится милый разговор с демоном в человеческом сосуде? Сможете определить?
– В чём, простите?..

Я мысленно ругнулся. Люди не называют свои тела сосудами. Они считают, что тела – это они и есть. Забавные.
С другой стороны, если время от времени вселяешься то в одно тело, то в другое – только сосудом и будешь его считать, а детям человеческим, насколько мне известно, этот очаровательный опыт недоступен.

– Ну, в теле человеческом. Скажем, он будет шутить, улыбаться, на потолок не вскочит...
– Не хотел бы я... того... с демоном-то... – Ширли аж перекосило от такой перспективы. Он судорожно поправил воротничок.
– Можно и не с демоном. Что насчёт ангела?

Бурбон вылетел мелкими брызгами изо рта моего несчастного коллеги, и мне пришлось как следует приложить его кулаком промеж лопаток. В спине у него что-то неприятно хрустнуло.

– С ангелом?! – смешно вытаращив глаза, прохрипел он, всё ещё откашливаясь. – С ангелом?!! Ангелы – слуги божьи!
– Спорное утверждение...
– Не вселяются! Ангелы! В людей! – заорал Ширли, обдав меня остатками виски.
– Как – не вселяются?
– Такого! Не бывает! Что же вы... за священник такой, чёрт вас возьми!

Он пролил остатки бурбона на свою сутану, и всё спрашивал и спрашивал, что же я за священник.

«Какой есть», – подумал я.

И ещё подумал: непросто жить, когда тебя не бывает.