Скука, холод и гранит...

http://stihi.ru/2025/07/20/2354 - "Перворождённый сын" (начало)

Юная жена, княгиня Волконская, наконец-то, узнаёт о печальной участи мужа Сергея Григорьевича, и рвётся к нему в Санкт-Петербург на свидание в крепость.

Отец и брат Раевские (чувствуя свою вину в происходящем, поскольку настояли на замужестве Марии) всеми правдами и неправдами пытаются устроить так, чтобы участь мужа - государственного преступника не коснулась Марии Николавны (впрочем у брата еще и исконное русское опасение за весь род Раевских.

Земля полнится слухами. Всё для меня проянилось.
Первой отрылась маменька (будет с ней Божия милость)
- Мама, но так неестесвтенно, что он ни слова не пишет!
Вижу она будто плакала.
- Что с ним? Он - ранен?
- Нет, хуже.
- Хуже? (боясь, чтобы наново, во мне не открылось бредовое)
Мама очаянно главное тихо шепнула: "Князь... князь - арестованный"
Помню, смотрю - будто марево. Та кисея подвенечная.
Вот остановка нежданная - "с кем же ты, Дева, повенчана?"
- Мама, он где? - та испуганно крестит меня: "Тише. Тише."

- Это же противоестетсвенно, папенька! (входит - конечно, улышал).
Что-то такое про подвиги и про незанние жизни.
Надо, мол, быть мне безропотной. Есть указание "свыше".
- Нет, - я уверилась в действии, -
Он там один в своей крепости. Нет! невозможно злодействие.
- Царь разберётся. (Нелепости сей невероятно поверить).

Только выходит за двери папенька: "Мамочка. Благословите."
- Ты же больна. Эка слабенька.
- Нет же. Меня извините. Но все совсем неестественно.
Чтобы мы тут - а он там.

Вспомнила. Ночь. Он за Пестеля что-то мне честно сказал.
Как полыхало в камине. Я помогала всё сжечь.
Пламя месталось по стенам. Сын сткнул ножкой.
- Прилечь, - я опустилась на пол. Бережено нёс меня в спальню.

- Мама, я еду. Готовьте Ники...
- Что же, - слезинки печально спрятались в тонких морщинках,-
Кто мог предвидеть, конечно. Так был уверен. Беспечен.
Так очаровывал царски. Что же... Езжай. Бог мытарства, может быть,
Всем нам зачтёт. Пить нам похоже не мёд.

Утром поднялась - осела. Ноги... бездвижнены...
Мелом во красной тряпице ноги мои примотали
("Это по нашему рожа" - мне повитухи сказали).
Перенесли нас  в карету. Поздно светает - рассветом -
Тронулись к Бело-Церковию в поместье тетушки Александры [Браницкой].
Встретили очень достойно. Не приказали страшиться.
Сына оставить велели. Письма вручили к старателям,
Что мне помогут с делами, наших желаний касательно -
И отпусили с дарами.

Вот. Петербург. Казематы. Оба Орловых любезны.
Доктора мне (в бесполезность) дали в сопровожденье.
Мрачные серые двери - вдруг - отворились...
- Серёжа... - Тише. Здесь лишние люди...
Безбожно столько свидетелей сразу.
Ноги не слушались. Фразы вертелись - и таяли.
Что говорить - мы в отчяньи. Поднял платочек к губам.
Мне - поцелуй теплый, легкий... "Свиданье окончено" - грозно.
Что говорят наши слёзы? Что говорить больше не о чем?
Дома прочла в уголочке - пару нежнейших из строчек.
И это всё?

Невозможно. Ноги не ходят...
 - Серёжа...