Одесские Рассказы

Рассказы из Одессы. Сеня и Бог в троллейбусе
Князь-Цыцак
Рассказы из Одессы
Сеня ехал в троллейбусе №9.
Он всегда садился на крайнее сиденье у окна —
не потому что удобно,
а потому что так легче думать.
Троллейбус скрипел, покашливал и философствовал током по проводам.
За окном — всё та же Одесса:
морская соль на стекле,
базар,
старички, ругающие погоду как личного врага.
И вдруг…
На остановке «Парк Шевченко» вошёл странный человек.
Бородатый, в белой рубахе,
с глазами, которые не смотрят — светят.
Сел рядом с Сеней.
Молчал.
Пахло ладаном. Или... просто тишиной.
Сеня покосился:
— Вы — не здешний?
— А где «здесь» заканчивается? — ответил тот,
улыбнувшись.
Сеня приподнял брови:
— Философ, да?
— Иногда, — ответил человек. — Иногда — просто Слушатель.
— А я, — сказал Сеня, — иногда — Разговариватель.
Особенно, когда нет с кем.
— Со мной можно, — кивнул человек.
Сеня вздохнул:
— Вы не скажете, случайно, зачем всё это?
Войны, бедность, одиночество, новости про конец света?
Я уже устал надеяться.
Человек посмотрел на него. Глубоко.
Тихо.
— А ты когда-нибудь пытался стать ответом?
Не вопросом.
Сеня замер.
— Я?..
— Да. Не спрашивать, зачем мир болит,
а быть тем, кто лечит. Хоть чуть-чуть.
Хоть улыбкой.
Хоть котом, который ждал тебя дома.
Хоть куском хлеба, который ты дал чужому.
Троллейбус тормознул.
Остановка: «Больница №1».
— Это мне, — сказал человек. — Здесь лечат тела.
А души… — он посмотрел на Сеню, — души лечи ты.
Он встал.
И прежде чем двери закрылись,
Сеня успел спросить:
— Простите, а как вас зовут?
Человек обернулся:
— Как хочешь.
Для кого-то — Бог.
Для кого-то — совесть.
Для кого-то — просто незнакомец,
сказавший вовремя нужные слова.
И исчез.
Сеня ехал дальше.
Смотрел в окно.
И думал:
может, всё-таки, не зря этот троллейбус ходит по кругу?
  Рассказ из Одессы. Сеня и спор с Вечностью
Князь-Цыцак
Рассказы из Одессы
Сеня вышел ночью на Ланжерон.
Море шептало что-то древнее,
волны пытались стереть его следы на песке,
но он упрямо шёл вперёд.
Он остановился, посмотрел в небо —
и начал спорить.
— Ну хорошо, Вечность…
Ты большая, ты безмерная, ты холодная и непонятная.
Но скажи, что тебе с того, что мне больно?
Молчание.
— Ты такая умная, бесконечная,
разваливаешь звёзды, скручиваешь время…
А мне вот чайник закипятить трудно,
и сердце тоже.
Молчание.
Сеня обернулся — никого.
Да и кого он ждал?
Только фонарь тихо дрожал на ветру,
словно сочувствовал.
— Вот ты, Вечность, — продолжал он, —
ты вечная, а я временный.
Ты — идея, я — проблема с ногами.
И всё же, если мы оба существуем,
может, в этом и есть равенство?
И тут — что-то внутри дрогнуло.
Будто бы не у неба, не у моря,
а у него самого.
Ответ пришёл не голосом,
а вспышкой понимания:
"Ты споришь со мной,
потому что я тебя слышу.
Если бы ты был мне безразличен,
ты бы молчал.
А я бы тебя не создала."
Сеня присел на корточки, взял горсть песка,
дал ему просыпаться сквозь пальцы.
— Значит, ты тоже…
не такая уж безразличная?
И вдруг, в этот момент,
звезда медленно прочертила небо.
Сеня улыбнулся.
— Ладно, ничья.
Он встал и пошёл домой.
Вечность осталась —
как всегда.
Но уже не чужой,
а как соседка по лестничной клетке
жизни.
 Рассказ из Одессы. Сеня и бабушка Сарра в снах
Князь-Цыцак
Рассказы из Одессы
Сеня не верил в сны.
Он говорил:
— Сон — это репетиция смерти, но без занавеса.
Однако однажды ночью, когда не было ни луны,
ни даже желания заснуть,
Сеня всё же уснул.
И увидел её.
Бабушка Сарра.
Вечная, как тёплая котлета в детстве.
Мудрая, как чай без сахара, но с советом.
Сидела на кухне в старом халате с мелкими цветами,
где каждая ромашка была как звезда —
всегда светила, даже если ты не смотришь.
— Сёнечка… — сказала она. —
Ты перестал правильно грустить.
Сеня сел за стол, как в детстве.
Ноги не доставали до пола.
Он был снова мальчиком. Или просто маленьким.
— А как, бабушка, грустить правильно?
— Сначала — не жалеть себя.
Пожалей других.
А потом, если остаются слёзы —
позволь им быть.
— А что, если я устал?
— Тогда сядь.
Попей чаю.
И вспомни, для кого ты ещё живёшь.
Сеня посмотрел на неё —
она гладила его руку,
как раньше, когда он падал на коленки и придумывал себе героизм.
— А если я уже никому не нужен?
Бабушка улыбнулась.
— Ты мне нужен, раз я пришла.
А ещё — себе.
И тем, кого ты ещё не встретил.
Сеня захотел спросить,
что будет дальше.
Будет ли ещё любовь, и зачем вообще люди уходят,
если они так нужны.
Но бабушка уже вставала.
Наложила ему в тарелку что-то невесомое,
но тёплое,
и прошептала:
— Запомни, Сёнечка…
Жизнь — это длинный стол,
а ты — ложка.
Иногда тебя опускают в горькое,
иногда в сладкое.
Главное — не треснуть.
Он проснулся.
Капля света на подоконнике.
А на губах — вкус чая,
которого давно нет,
но который помнишь всегда.
 Рассказ из Одессы. Сеня и утро после бессонной ночи
Князь-Цыцак
Рассказы из Одессы
Утро пришло без стука.
Оно просочилось в комнату, как старый знакомый,
которого давно не приглашали,
но он всё равно приходит — потому что надо.
Сеня не спал.
Глаза были открыты,
но мир всё ещё казался сном,
только без фантазии.
На подоконнике дремал кот Борис,
а на столе дремала чашка,
в которой давно не было кофе,
только след от вчерашней надежды.
Сеня посмотрел в потолок.
— Так, значит, это и есть бодрствование?
— Просто тишина и мысль,
что ничего не изменилось.
Он встал.
Ноги хрустнули, как старая газета.
Открыл окно —
и на него сразу налетела жизнь:
запах пыли, хлеба и разговора соседок на лавочке.
Одна обсуждала погоду,
другая мужа,
а третья — снова мужа,
но чужого.
Сеня улыбнулся.
Он пошёл на кухню.
Открыл холодильник — там пусто.
Зато в голове — полно.
Мыслей. Воспоминаний.
И одна фраза, шепчущая изнутри:
«Утро — это не солнце.
Это прощение себе за вчерашний вечер».
Он заварил чай.
Без сахара. Без печенья.
Зато с мыслью:
«Я всё ещё здесь. А значит, не всё потеряно».
В этот момент кот Борис сел рядом и посмотрел на него взглядом философа,
у которого девять жизней и ни одной иллюзии.
Сеня спросил:
— Ну что, Борис? С чего начнём?
Кот промолчал.
Но молчание его было не пустым —
а согласным.
Так началось утро,
в котором никто не обещал счастья,
но Сеня сам себе пообещал
жить — хотя бы до обеда. А потом — видно будет.
 Рассказ из Одессы. Сеня и философ в маршрутке
Князь-Цыцак
Сеня сел в маршрутку №121.
Сел, как всегда — ближе к выходу:
в жизни надо уметь уходить вовремя.
Погода была такая, что даже зонтики грустили.
Маршрутка ехала, скрипела,
а люди молчали, как будто договорились.
И тут — напротив Сени —
сел Философ.
Не в мантии, не с книгой,
а в старой телогрейке и с авоськой,
в которой что-то шевелилось:
может, хлеб, может, мысли.
Он посмотрел на Сеню и сказал,
словно они с детства знакомы:
— Видите, молодой человек…
Жизнь — это как маршрутка.
Ты не всегда знаешь, куда едешь,
но платишь всё равно.
Сеня вздохнул.
— Иногда хочется выйти,
но уже заплатил.
Философ кивнул.
— И стоишь… держишься за поручень судьбы.
А иногда и не держишься — просто падаешь.
Сеня усмехнулся.
— А у меня ощущение, что водитель пьян.
И везёт всех не туда, куда они просили.
— О! — оживился философ. —
Так вот вы и проснулись.
Это уже мысль, не просто езда.
— А что делать?
— Главное — не бояться пересадки, —
ответил философ. —
Иногда надо выйти, подышать,
посмотреть на город.
А потом — может, сядешь в другой транспорт.
А может — и пойдёшь пешком.
Это тоже путь.
Сеня замолчал.
Он почувствовал, что ехал не по Приморской,
а вглубь себя.
Маршрутка остановилась.
Философ встал.
— Мне здесь. Я всегда выхожу у рынка.
Там больше правды, чем в парламенте.
И помните:
«Главное в маршрутке — не место,
а то, кого ты встретишь по дороге.»
Он вышел,
а Сеня остался.
Но уже не тем, кем зашёл.
 Рассказ из Одессы. Сеня и чай с Достоевским (во сне или наяву)
Князь-Цыцак
Рассказы из Одессы
Сеня заснул поздно, с книгой Фёдора Михайловича под подушкой.
Сны неслись над ним, словно волны Черного моря,
и вот, вдруг, он оказался в старой одесской квартире,
где за столом сидел сам Достоевский — с седой бородой и глазами,
которые видели всю человеческую боль и радость.
— Ты пришёл не случайно, — сказал писатель, наливая чай.
— Чай — как жизнь: горький, терпкий, но согревающий.
Сеня взял чашку, почувствовал тепло и аромат.
— Почему люди так боятся одиночества? — спросил он.
Достоевский улыбнулся.
— Потому что одиночество — это встреча с самим собой.
А многим не хочется смотреть в зеркало своей души.
— А любовь? — тихо спросил Сеня.
— Любовь — это сила, что спасает нас от этой встречи,
даёт нам крылья и одновременно цепи.
— Как найти смысл? — почти шептал Сеня.
— Смысл — в страдании, — ответил Достоевский.
— Не в страдании самом по себе, а в том,
как мы его принимаем и что из него создаём.
Сеня сделал глоток чая. Горьковатый вкус разливался по телу,
пробуждая что-то забытое.
— И что же дальше? — спросил он.
— Дальше — жить. С открытым сердцем, несмотря ни на что.
И помнить: даже в самых тёмных местах горит свет.
В этот миг квартира исчезла, и Сеня проснулся.
Чай на столе остыл, но вкус и слова остались с ним навсегда.
  Рассказ из Одессы. Сеня в суде собственной совести
Князь-Цыцак