Серенада о тени...

Нет ничего печальнее на свете,
чем песнь о барде и о девушке об этой...

О, скорбь моя, как соловьиный стон в безлунную полночь! Изволь внимать повествованию о Барде Армине, чья лира слагала гимны любви у врат безмолвия, и о девице Элине, чья красота угасала, как роза, сокрытая от солнца смертным недугом.

Уж полгода безутешный бард, Армин прекрасный,
Средь звона струн златых и вздохов темноты,
Воспевал лик Элины, светлый и безгласный,
Под балконом терема её, где цвели цветы.
Он пел о море страсти, о весне нетленной,
О кудрях, что темней полночной черноты,
О глазах – двух озерах, лазурью отраженной...
Но окно молчало, глухо на зов его мольбы.
«О, ветер, отнеси слова любви бескрайней!
О, луна, освети лик возлюбленной моей!» –
Взывал он, не ведая судьбы безжалостной и равнодушной...
Элина же, как бледный лист в осенний час дождей,
Лежала на одре, где тихо чахла, увядала,
Тенью от недуга становясь, что грыз с каждым днём сильней.
Она всё слышала! Каждую ноту, каждый звук, что пел он, знала!
Сквозь решетку, сквозь вуаль предсмертных снов внимала...
Персты сжимали слабо край покрова,
На щеках – следы былого жара, розы умирающей основы.
Он пел – она дышала, слушая в бреду,
Её душа витала в звуках, как в родном саду.
Но сил подняться не было, окликнуть чтоб певца,
Взор угасающий к окну прикован волею Творца.
Лишь шорох занавесок – будто вздох в ответ...
Бард думал, что каприз, девИчий холод, отказ, но нет!
И вот... пришла Незванная. Без стука, без звонка.
Унесла Элину в вечную прохладу, ту, откуда не вернуться никогда.
Дом осиротел. Окно – как мертвый глаз в стене.
Но Армин, о, несчастный бард, в слепом огне
Надежды тщетной, каждый вечер приходил!
Сердце, полное любви, он в песнях ей излил
В пустоту... В бездушный мрак... К подоконнику глухому!
Он пел для тени, для воспоминаний, для призрака в дому,
Не зная, что возлюбленная его почила,
Что под окном, где он рыдает так уныло,
Лишь прах холодный спит в сырой земле без снов,
Что песни улетают в небо, не найдя живых основ.
О, горькая насмешка Рока слепого!
Он пел серенады смерти, сам не зная того.
Его любовь, как факел, горела в ночи,
Освещая лишь могилу, на кладбище вдали.
А девушка, та девушка... ее уж нет на свете.
Нет ничего печальней, о, поверь мне, в целом свете,
Чем песнь о барде, что поет у мёртвых врат,
Не ведая, что встретит его лишь мрак утрат,
Что окно молчит не от небрежности, не от сна,
А от вечной тишины, что смертью суждена.
Пусть ветер разнесет последний стон струны его златой –
Он лишь эхо любви... и вечной разлуке роковой.
Так пел Армин в пустоту, пока однажды утром хмурым
Не увидал он цветы завядшие совсем, дом угрюмый,
И ворону, каркнувшую с кровли, как проклятье...
Тогда лишь понял он... и рухнул от несчастья
Затихли звуки песни. Окно навек закрылось.
Лишь эхо "Элина!..." над могилой проносилось...