У Золушки счастье случилось до брака

На принцеву глядючи в оба жену,
болезненно скорчившись, словно от пыток,
шокирован паж был, смотря по всему:
принцесса   кулак   показала ему:
«Противный юнец! Гнусь придворного быта!
Мне муж   объяснил,   кем ты ходишь пробитый.
Ещё раз такое и – шкуру сниму»!
Угроза пустая, но жест нарочитый…

«И   вовсе   мне тошно, а тут… эта грязь! –
признала принцесса, на зеркало злясь. –
Себя я такой и не   помню   сердитой», –
Зеркальный ответ прошипел, не таясь:
«С утра ты несносна! Весь облик   дерзит   твой»!
«Гнетёт безысходность и вся эта грязь.
Брак с принцем, дворец не приводят в экстаз.

И что мне с того, что муж любит, как рыцарь!
Кому, озверев, отверчу я башку?!
Король грубо льстит, представляя род рыльца,
которое явно от женщин в пушку'.
Претит и вниманье сверх меры от принца:
забыл он пажей и прямую кишку,
а мне комплименты шлёт в день по мешку.

Просверлены взором его мне и ляжка,
и грудь, и спина, и пониже черта…
Эх, где вы, карета моя и упряжка?!
И кучер! Без них мне жизнь в тягость. Одна!
Прогнать бы пажей. Что ни лик, то мордашка!

Не надобно это мне всё, господа! –
привыкла так сетовать в мыслях бедняжка. –
От роскоши в комнатах лишь пустота
на сердце. Моя кружевная рубашка
из шёлка – отрада, однако не та…»

Повсюду дворцовый создав колорит,
соперником шёлку была позолота.
Что странно, у юной красы не горит
рассеянный взор отрешённого рода.
Но вот какова этой грусти природа?

Роскошны обеды, но скуден присест:
пропал    аппетит    у цветущей красотки.
Застолье с утра ли, гостей ли приезд –
шептались придворные: «Даже не съест
куска фаршированной в перце селёдки»!

По залам, как будто она между гряд,
ходила принцесса нелепо печально.
Пространно блуждал и отсутствовал взгляд,
и молча кивала всем дама подряд,
но туфельки всюду звенели хрустально.

Принц так любоваться мог юной женой,
что глаз не сводил с этой крали по часу!
«Про всё забываю с утра, даже мой
регламент не вспомнился за день ни разу!
Не к месту я вставил бестактную фразу…

Любимая, твой неприкаянный вид
меня ранит в пику твоей же улыбки!
Наш брак разве счастьем любви не увит?!
Супруг же твой счастлив, игрив, домовит.
Где образ твой зайки иль попросту рыбки?!  –

принц хлопал глазами, но искренне млел
от вида любого любимой принцессы. –
Рад солнцу цветок, ну а корень – земле.
Естественны в мире все эти процессы
и хмуростью ты на разлад их не целься…»
               *               *               *
Вокруг тьма придворных, но дух одинок.
Принцесса нарядна, но скован
её нежный дух под покровом.
Привычный банальный дворцовый денёк
закончится вправе альковом…

«Сними мой альковный с меня, боже, страх»! –
у Золушки с принцем, конечно же, брак
и роскоши мир королевский,
но муж – это просто влюблённый дурак.
Ему невдомёк в ярком блеске,

что Золушка думает днём о другом,
а в ночь слёзы, словно подвески,
висят хрусталём на ресницах, и ком
стоит в нежном горлышке. Ей бы бегом
умчаться с причиною веской…

Он – сказочный кучер. Регламент – злой Рок!
Не знал он, что блажь – скоротечна,
что тыква-карета – условный раёк,
что миг краха кучера был недалёк,
но ей будет помнится вечно.

Кто первый и лучший – лишён всяких благ.
Он – тот, кто, себе на проклятье,
увидел её в бальном платье?!
Он первый. Но должен таиться в углах…
Хрустальные туфли к чему на ногах!

Он – вне королевской кровати.
По жизни он – серая крыса, но как
запомнился час благодати,
пока не подкрался заведомый крах
идиллии – как же некстати!