Поэт - Музе

Я путаю тебя с мечтой.
Твой отблеск, что скользит по граням,
Вершит незримый жест рукой,
И строки оживают сами.

Вот плоть их — шелковый разрыв,
Клинок на шве твоих чулок,
Страх... искушение... Дрожит
Мой ритм, скользящий в устье ног.

Вот рифмы — алые подтёки
На порванном твоём белье.
Изводит жженье между бёдер
И с шеи падает колье...

Что прячут сумерки под платьем?
Наивность, ставшую грехом,
Где ангелы роняют крылья,
Царица хочет стать рабой...

Здесь страсть опутывает грёзы.
И поправляя прядь за ухом,
Ты на коленях, просишь слезно
Назвать себя последней шлюхой...

Ты — жертва моего пера,
Подстилка грязных строк поэта.
Но в жертвенности лишь игра,
Где ложь питает плод запретов.

Ты — танец. Я — твои полотна.
Мой зверь, что спит под тонкой кожей,
Так хочет вырваться из грота
И призраком проникнуть в ложе.

Сойти с листа, прижать к стене,
Вцепиться в тень... Еще... грубее...
Клыками-рифмами поддеть,
Как демоны тобой владеют...

Стихами пригвоздить к странице,
Засунуть в рот немые буквы,
Руками волосы: — Заткнись!
Бери... Сильнее... Глубже, сука!..

Но власть строки — фантом бумажный.
Их воля — выдумки поэта.
Ты свой каблук на горло ставишь,
Дразня молчаньем без ответа.

Мы оба врём. Ты — вдохновеньем,
Я — тем, что будто не люблю.
Он соткан весь из откровений,
Твой шарф, затянутый в петлю.

И плачет пьяный кукловод,
Все тщетно — жертва неподвластна.
Он сам — та кукла, что замрет,
Когда ты вырвешь нить из пальцев.




* Стихотворение «Поэт — Музе» — это декадентское преломление есенинской лирики, где светлая тоска заменена сумрачным эротизмом, а образ Музы десакрализирован. Даже небо здесь — порванное бельё. Сквозь шёлковые разрывы проступает поэзия как гегелевская диалектика игры во власть. В ней нежность скрыта под жестокостью, а любовь затягивает петлю. Сплав символизма, акмеистической телесности и модернистской рефлексии. Финал обнажает талант поэта — он сам висит на нитях вдохновения.