Венеция

Я скажу, собравшись с духом,
не смотря на заголовок,
ты же – дряхлая старуха
в ярком отблеске былого,
но боясь морщины выдать,
ты скрываешь их под маски,
затаив в душе обиду
на залив венецианский ...
На волну, на ветер с моря,
на смертельный смрад болезни,
тень пластается от горя
на ступеньках старых лестниц ...
То, что было фейерверком:
власть, величие и слава –
всё давно ужалось в мерках,
меркнуть, в общем-то, без права ...

Как в бреду брела я долго,
за тобою шла по следу,
я подглядывала в щёлку,
дом искала по приметам,
в окна всматривалась, ставни
приоткрыв вполоборота,
отзывался эхом давним
в старых комнатах мне кто-то.
Бархат, зеркало и мрамор,
лодки узенькие, вёсла,
но проник сквозь щели в рамах
ветер с моря. Я – замёрзла.
Даже свитер из барашка
не согрел, и только граппа
вдруг почуяв кофе в чашке,
призвала себя накапать ...

Виноградное безумье
растеклось теплом по телу,
и тогда, вернувшись к думе,
полусна коснулась смело ...
И сюжет стенной картины
лёгким звоном на подвесках
обозначился в гостиной
оживляющейся фреской ...
Мастер чтил уменье славно,
он в штрихах был безупречен,
и, объём вбирая плавно,
проступили грудь и плечи
откровеньем Боттичелли –
о, искусству ли в угоду?.. –
но глаза её горели,
воздавая жизни оду!..

Ты ли это, или кто-то
из любимиц дожа, все же
шёлк на платье с позолотой
не прикрыл прелестных ножек …
Нет историй без изъяна,
и страница не изъята,
разве в судьбах куртизанок
не была ты виноватой?
У меня какое право,
чтоб, прицеливаясь, метко
бить под дых словцом лукавым,
и слюной давиться едкой?..
Нет, от этого уволь ты,
не скажу в укор ни слова,
подсчитай-ка лучше сольдо
и займи у Казановы ...

Он спускается под мостик,
отпуская злые шутки,
здесь и чествовали гостя
за еду не просто утки ... *
Деньги, деньги, деньги, деньги …
Не в чести, однако, бедность,
отведи от правды зенки,
и не всматривайся тщетно!..
Нарисуй себе личину,
сделай маску из бумаги,
спрячь под ней свои морщины,
не скрывая капли влаги!
Плачешь?.. – Плачешь! Стены – рухлядь,
хочешь встать и в море юркнуть,
чтоб под маской пудра взбухла,
как на стенках штукатурка?..

*он тщеславие простит – ... уткам!

Как влепили прямо по лбу
откровением и тайной.
Пробегающие толпы,
кто – турист, кто – гость случайный,
покажите-ка валюту
гондольерам и гондолам!
Сыро, плесень, неуютно,
голод – раньше, нынче – холод!
Не растягивай же губы
ни в улыбке, ни в ухмылке,
мне тебя не нужно щупать,
чтоб любить, как прежде – пылко!..
Ты прости за гон и смелость,
но ведь даже и такую,
в этой маске очумелой,
всё равно тебя люблю я ...

Утро площади Сан-Марко,
львов на мраморных колоннах,
арки и скамейки в парках,
серебро луны травлёной,
даже в холод, даже если
дождь стучится нудно в окна,
как люблю я, сжавшись в кресле
сквозь стекло смотреть, как мокнут
капители ветхих зданий,
и становится вдруг город
очертанием посланий ...
Ты – Венеция, синьора,
обречённая на скуку
без восторгов и оваций.
Ciao, – крикну, вскинув руку:
bella ciao!..
Grazie!