Володька водитель...

Сквозь пыль дорог и утренний туман,
Где каждый километр – как роман,
Володька-водитель, баранку сжимая,
Встречает рассвет, усталость скрывая.
Его старый ЗИЛ, или, может, КАМАЗ,
Знает каждую ямку, каждый наказ.
Прокуренный салон, термос с чаем,
И карта на торпеде, что путь обозначает.

Володька водитель, шофер от души,
Дороги России, зовущие в тиши.
Он знает, что значит – быть крепким, как сталь,
Везти свою ношу сквозь светлую даль.
Он – вечный странник, с мечтой впереди,
И нет ему равных на этом пути.

Он видел закаты, сменявшие день,
И северных елей пушистую тень.
Стоял на морозе, чинил под дождем,
И слушал, как вьюга поет за бортом.
Кормил журавлей у замерзшей реки,
И мчался по трассе, сбиваясь с тоски.
Огни городов, мелькают вдали,
И мысли о доме, что ждут корабли.

Володька водитель, шофер от души,
Дороги России, зовущие в тиши.
Он знает, что значит – быть крепким, как сталь,
Везти свою ношу сквозь светлую даль.
Он – вечный странник, с мечтой впереди,
И нет ему равных на этом пути.

Бывает, что радио старый хрипит,
И что-то о жизни грустное спешит.
Он вспомнит жену, что ждет у окна,
И дочку, что сказки читает одна.
Но завтра – опять новый рейс, новый груз,
И крепкий Володька, не бросит свой курс.
Пусть ветер и слякоть, пусть снег и жара,
Дорога – его, от зари до утра.

Володька водитель, шофер от души,
Дороги России, зовущие в тиши.
Он знает, что значит – быть крепким, как сталь,
Везти свою ношу сквозь светлую даль.
Он – вечный странник, с мечтой впереди,
И нет ему равных на этом пути.

Гудит дизель ровно, уходит вдаль,
Володька-водитель, прогнавший печаль.
Его грузовик, как надежный корабль,
Идет по просторам, сквозь время и зыбь.
Володька водитель...