Уолтер де ла Мар Странствие

Уолтер де ла Мар  Cтранствие

Расстроен был Юный уставший Ходок.
Некстати и ноги истёрлись в пути.
Колдунья, чей дом был на стыке дорог,
решила с ним шашни свои завести.

Она пригласила Юнца на постой:
"Входи ! Отчего ты в раздумье стоишь.
Здесь ты обретёшь себе кров и покой
и жажду впридачу свою утолишь !"

Он зорко взглянул, и увидел там лес
с узорной, блиставшей под Солнцем листвой
и птиц, распевавших, как в мире чудес,
порхавших вокруг над его головой.

Он пристально глянул в решётку окна:
навстречу блестел увлекающий взгляд.
Колдунья предстала, как призрак из сна,
заимствовав зелень в глазах у наяд.

И в памяти Юноши вскрылся тайник:
"Не следует слушать безумную бредь.
Услышь вразумляющий искренний крик:
то Смерть приглашает тебя умереть !

Не слушай Колдунью. Всё только ложь.
Обманною речью прельщает она.
Поверив, ты после себя ж упрекнёшь".
Юнец, сомневаясь, стоял у окна.

"Твой дом не укроет меня, Госпожа !
Здесь жажду свою утолить не смогу.
Твой лес не удержит меня, сторожа.
Я вечно пред собственным домом в долгу !"

Колдунья смеётся: "Свой дом тебе мил !"-
И вдруг некрасивою стала она.
И лес своё пенье на миг прекратил,
и всё колдовство прервала тишина.

И тут, будто дрогнуло сердце юнца:
направо, налево взглянул и вокруг -
и не было видно дороге конца:
лишь только кружение всяческих дуг.

И сколько бы он ни оглядывал даль,
повсюду шиповник струил аромат.
Цветенье лугов прогоняло печаль.
И, кто бы там ни был, был весел и рад.

При том и Колдунья не знала беды.
В беседке сидела при вазе плодов,
с кувшином с прозрачной студёной воды
и в платье из лучших дамасских шелков.

Юнцу  ж было в радостном мире невмочь.
Вдруг вспомнил про то, как он в нём одинок.
Не мог позабыть, что и в тёмную ночь,
никто ему в лютой беде не помог.

И он на Колдунью печально взглянул.
Уже завершался солнечный день.
Повсюду смолкали и шум и гул.
Всё сникло, сгустилась любая тень.

Колдунья неспешно ушла от окна
Вновь тёмная ночь над Землёю была,
и чаща была уж росою полна.
Там стали невеселы птичьи дела.

Тьма быстро прикрыла дневную красу,
но в небе раскинулась звёздная сеть
с огнями, что ярки вверху - на весу -
и силятся ярче светить и гореть.

И вот уже там мириады звёзд,
а к людям слетают волшебные сны,
у каждого - дальний небесный форпост,
и жаль, что не все нам ясны.

Становится пеплом краса Земли,
но утром Венера видна в Небесах,
то светится в дальней дали,
то радует в радужных снах.

И снова Колдунья прельщает Юнца,
но он умудрён и уходит прочь,
стоит за свободу свою до конца
и гордо уходит в холодную ночь.


     Walter De La Mare  The Journey

     Heart-sick of his journey was the Wanderer;
        Footsore and parched was he;
     And a Witch who long had lurked by the wayside,
        Looked out of sorcery.

     "Lift up your eyes, you lonely Wanderer,"
        She peeped from her casement small;
     "Here's shelter and quiet to give you rest, young man,
        And apples for thirst withal."

     And he looked up out of his sad reverie,
        And saw all the woods in green,
     With birds that flitted feathered in the dappling,
        The jewel-bright leaves between.

     And he lifted up his face towards her lattice,
        And there, alluring-wise,
     Slanting through the silence of the long past,
        Dwelt the still green Witch's eyes.

     And vaguely from the hiding-place of memory
        Voices seemed to cry;
     "What is the darkness of one brief life-time
        To the deaths thou hast made us die?"

     "Heed not the words of the Enchantress
        Who would us still betray!"
     And sad with the echo of their reproaches,
        Doubting, he turned away.

     "I may not shelter 'neath your roof, lady,
        Nor in this wood's green shadow seek repose,
     Nor will your apples quench the thirst
        A homesick wanderer knows."

     "'Homesick, forsooth!'" she softly mocked him:
        And the beauty in her face
     Made in the sunshine pale and trembling
        A stillness in that place.

     And he sighed, as if in fear, the young Wanderer,
        Looking to left and to right,
     Where the endless narrow road swept onward,
        In the distance lost to sight.

     And there fell upon his sense the briar,
        Haunting the air with its breath,
     And the faint shrill sweetness of the birds' throats,
        Their tent of leaves beneath.

     And there was the Witch, in no wise heeding;
        Her arbour, and fruit-filled dish,
     Her pitcher of well-water, and clear damask -
        All that the weary wish.

     And the last gold beam across the green world
        Faltered and failed, as he
     Remembered his solitude and the dark night's
        Inhospitality.

     And he looked upon the Witch with eyes of sorrow
        In the darkening of the day;
     And turned him aside into oblivion;
        And the voices died away....

     And the Witch stepped down from her casement:
        In the hush of night he heard
     The calling and wailing in dewy thicket
        Of bird to hidden bird.

     And gloom stole all her burning crimson,
        Remote and faint in space
     As stars in gathering shadow of the evening
        Seemed now her phantom face.

     And one night's rest shall be a myriad,
        Midst dreams that come and go;
     Till heedless fate, unmoved by weakness, bring him
        This same strange by-way through:

     To the beauty of earth that fades in ashes,
        The lips of welcome, and the eyes
     More beauteous than the feeble shine of Hesper
        Lone in the lightening skies:

     Till once again the Witch's guile entreat him;
        But, worn with wisdom, he
     Steadfast and cold shall choose the dark night's
        Inhospitality.