Просто поговорим. Часть 2

1.
Ты отдалась ему в чулках.
Один чулок подари ему на память,
Он пахнет твоим телом, его потом,
Твоим дезодорантом и его слюнями.

Второй чулок – принеси мужу,
Ведь он так возбуждается от твоих приключений.

2.
Я готовлюсь стать дедом,
Но не знаю, почему предметы уменьшаются,
Если от них удаляешься.
Я не знаю до сих пор - почему сахар сладкий,
И зачем хвост собаке.
Наверное, я буду самым глупым дедом на свете.

Бедный ребёнок,
Он ещё не знает, что его ждёт.

3.
Когда учёные,
Разработав очередную компьютерную модель,
Протягивают в будущее тонкие прогнозные линии,
Я, осторожно ступая,
Делаю по ним несколько робких шагов,
Шагов в будущее.

Нисходящие линии я не люблю,
Но, шагая по восходящим,
Я или соскальзываю вниз,
Или проваливаюсь,
Так как тонкие линии проламываются
Под весом моего тела.

Дорогие учёные,
Прошу вас любезно,
Придавайте своим прогнозам
Форму каменных ступеней,
Ведущих вверх.

4.
Когда несколько десятков молекул воды,
Вцепившихся друг в друга,
Призывает к себе небо,
То мы называем это процессом испарения.
Испариться – это значит превратиться в ничто,
Исчезнуть на высоте и там незаметно перемещаться
По воле ветра и других стихий.

Если сильно повезёт,
То этот десяток молекул воды
Припадёт к фюзеляжу ракеты,
Улетающей в мировое пространство,
И прервётся навсегда
Утомительный кругооборот воды.

Мы выросли в доракетное время,
Поэтому ливни в нашем дестве
Были так полноводны.

5.
Я всегда боялся девиц и женщин,
Которые говорили,
Что они любят поэзию.
Есть в этом глубинная ложь,
Или природная глупость.

Поэзия является на свет
Не для того, чтобы её любили,
И даже не для того, чтобы её понимали.
Этот предмет нефункционален,
И он не требует от нас проявления
Каких-либо функций.

Лучшая реакция на стихи,
Которых написано ещё очень мало,
Это молчание.

Обсуждать и рецензировать
Можно только то,
Что к поэзии отношения не имеет.

6.
Ему было девять лет,
Когда влили свинцовую пломбу
В глубокое дупло его коренного зуба.

Когда ему было тринадцать,
Эта пломба тяжело и звонко
Ударила по жестяному тазику умывальника.

Языку стало во рту просторно.
Тогда он понял, что стареет.

7.
Существование человека
Пошло в своей глубинной основе.
И нет в нём никакого божественного назначения,
И никто не ждёт нас в высоких небесных сферах.

Не дай Бог,
Если вознесётся душа над тленным миром,
И, заражённая тысячами болезней,
Присядет, болтая ногами,
На стерильное облако.

Я хочу умереть в карантинном изоляторе.
Один.
Я жил один.

8.
Меня утомляет солнце,
Мрачная северная Европа –
Это место, где климат моей души
Согласован с климатом природы.

Я даже начинаю верить
В невероятную глупость –
В существование исторической родины.

9.
Нет несчастнее народа, чем чукчи.
Как росийские немцы, живут они в местах,
Которые идеальны для лагерей и ссылки,
Как о российских евреях,
Гуляют о них анекдоты по всей стране.

Но территория их исторической родины
Совпадает, к сожалению, с территорией
Их фактической родины,
И оленевод,
Осматривая небо через отверстие в чуме,
Видит пролетающие лайнеры,
Которые набиты счастливыми немцами и евреями.

За каждый пролетающий самолёт
Он выпивает стакан спирта,
Желая удачи своим соотечественникам –
Немцам и евреям.

Спасибо, российский чукча,
Жаль, что мы не породнились с тобой,
Ведь супруги в смешанных браках
Признаются немцами или евреями,
И была бы тогда и у тебя далёкая,
А поэтому желанная, историческая родина,
Где спирт никогда не кончается.

10.
Кирпич,
Расположенный у основания этой массивной стены,
Нагружен весом кирпичей,
Которые находятся выше.
Им повезло.
Это судьба.
Но судьбу можно изменить.

И кирпич,
Расположенный у основания этой массивной стены,
Желая занять более привелигерованное,
Более высокое положение,
Кряхтя, выползает из стены,
И, дёргая тараканьими ножками,
Забирается на самый верх.

Вот вам и судьба!
Судьба находится в руках кирпича.
Напрягись и сотвори свою судьбу!

Когда задёргали ножками
И другие придавленные кирпичи,
Высокая массивная стена упала.

Что поделаешь,
Это судьба.

1990-2000 гг.