Избранное Том 1

Марат Кабдуалиевич Капашев 1959 г. р. Поэт, член Ассоциации литераторов АЛСК. Инженер-строитель. Прошёл тернистый трудовой путь, но важным для себя считает путь творчества, которому отдал сорок лет жизни и написал тысячи стихов. Стихи автора насыщены яркими образами ситуаций, взятых из самой жизни. Философская мысль в его стихах, метафора, аллюзии к русской и мировой классике свидетельствуют и о профессионализме, и о самобытности автора. Публикации, награды, победы на конкурсах свидетельствуют об этом.


***

Когда улитка выползает
Из звона дня-
Куда улитка пропадает?
Вот для меня

Вопрос первее всех вопросов,
Но есть ответ:
Звон дня и день- улитки тоже,
Улитка- нет.

Она- абстракция, скорее,
Верней, макет,
Что нам воображенье греет,
А душу - нет.

Она как сущность тех предметов
"Внутри- извне" ,
Как отрицание, как вето
Тех, что вполне

Есть примитив, согретый солнцем,
Зимы огнем
И рожками во тьмы оконце,
Влача свой дом,

Стучит скиталица из сути
В иную суть
Мы усмехаемся, как судьи-
Не обессудь,

Лукавое созданье божье
Верша побег,
От нас ты убегаешь тоже,
Но свой ночлег

Мы тоже охраняем свято
От суеты.
И в пустоту ползём куда-то
Из пустоты

***

Ну почему бы мне не родиться фараоном-
Каким-нибудь Псамметихом двадцать шестым?
Щупая жриц, на Изиду посматривал я бы влюблённо
И думал, что плоть небожественных- жертвенный дым.

А потом бы построил себе огромную пирамиду,
Загубив сто тысяч рабов, сто тысяч веков.
И, лёжа в саркофаге, слушал и слушал себе " Аиду",
В грядку вечности вросши, как репа или морковь.

И предавался не воспоминаниям- размышлениям.
Не о жизни и смерти, что всё - суета сует-
О том, что готику женских ног венчает свод вожделения.
Но позднюю готику придумал уже не поэт.
***

Попытка тоста

Когда умрём- обмен веществ-
Любых и разных - прекратится.
Пока среди живых существ-
Давайте пить и веселиться.

***

Всё менее ретиво ретивое.
Кровь красная не так уже красна
Лишь одного: оставили б в покое
Хотел, хочу и, к счастью для меня,

Всё ж оставляют. Выхожу в дорогу,
Всё в тот же путь, что блещет и кремнист.
Дорога в никуда? Дорога к богу?
Кто скажет мне, какой криминалист?

***

Капелька вечности на твоей ладони:
Не то снежинка, не то звезда.

***

Мимо Рязани и мимо Уфы,
Мимо Самары и Сызрани мимо-
Поезд семьдесят первый. Увы!-
Богом от наших нашествий хранимый

Спит - почивает Миасс- городок,
Чмокнет  губами спросонья Коломна
Словно мы дали кому-то зарок:
Без остановки, Кому вот? Не помним.

Сколько же трепетных, ласковых душ,
Ликом красивых и стройных ногами,
Мы прозевали, прошляпили- Куш,
Может быть, нам не хранимый богами.

Может, хранимый. Бумаги клочок-
Может, купе или, может, плацкарта-
Словно смеётся в лицо: " Дурачок!
В этой игре не бывает стандартов".

Сколько Офелий и сколько Джульетт,
Сколько несыгранных драм и комедий
Кануло в ночь, улетело в рассвет
Давеча, ранее часом, намедни…

С длинною прядкой, закрывшей глаза,
С толстой косой или рыжею чёлкой…-
Вовсе не мне обаяньем грозят,
Сея раздор в городах и посёлках.

Что помешало спокойно сойти,
Прыгнуть в проём уходящих перронов?
Нина, а может Наташа - прости!
Не поминай меня лихом, Алёна!

Спички ломая со зла, закурю,
Чтоб успокоить себя никотином.
Милая Света, тебя не люблю
И не тебя обожаю, Ирина.

Так вот теряем немало чудес:
В каждой- хоть что-то, хоть чьё-то, но чудо.
Троицк  и Люберцы! Вы - моя песнь!
Город Самара- тебя не забуду!

***

Как амфоры афинской горло,
Струяся к неба синеве,
В себя сжимая тело моря
И человеческой траве

Чернофигурную доверив
Борьбу титанов и богов,
Дном моря Леты дно измерив,
Как смертью- нежную любовь.

Музейным мраморным палатам
Соседство мидий предпочтя-
Эллады сон, певучий атом
Того, ахейского дождя.

***

Один, один, но одиночество-
Как красное зерно граната.
И, если не содержит творчества-
То всё  ж хранит покой в пенатах.

Привет тебе, о одиночество-
Благословение земное.
Не громогласное пророчество,
Пророчество совсем иное:

Цветок взрастает в зноя мареве,
Его дождями поливает.
А если не дождёмся зарева,-
То посочувствуем: бывает.

Но всё ж хранится в одиночестве
Возможность этого цветения.
Так воздадим за доблесть почести,
Как и положено растению.

***

Допустим: влюбился, допустим, женился
И годом позже ребёнок родился.

Дали общагу, потом квартиру:
Кухня, две спальни, ванна с сортиром.

Купил машину, построил дачу,
Завёл любовницу- родился мальчик.

На две семьи стал крутиться, как белка,
Встретил потом из провинции Элку.

Любовь до неба! - а лет уже- сорок,
Но, видно, еще какой-то был порох.

Тут все запутал, с женой развёлся,
Ещё ребёнок внебрачный нашёлся.

Было чудесно - стало прекрасно!
И в петлю голову сунул несчастный.

Судачили долго об этом коллеги:
"Я с ним согласился бы, будь он калекой

Или была бы серьёзной причина.
А жаль. Такой был видный мужчина!"

***

Открыты шлюзы сна,
Сознание  уносит
В тот заповедник тьмы,
Запретного,
Соблазна,
Цветут где ярко - красные кувшинки
На изумрудной, как огонь, воде.
***

А если бы я женился на ней?
Но я ведь совсем не женился на ней!
Но я ведь женился совсем не на ней!
***

Любитель книг
Я завещаю тысячу томов.
Чем хуже это тысячи домов?
***

Ворованное счастье дороже,
Потому что оно ворованное.
И лежит оно рядом всё же,
Мною до смерти зацелованное.

И лежит оно рядом всё же.
Приходящее- уходящее.
То, о чём ты просил: "О, боже!
Дай мне что-нибудь настоящее".
***
Как будто знают многое про женщину.
А кто-то утверждает даже :"Всё"
Но, как стихия вод морских изменчива,
Она в простор неведомый несёт.

Там ждут тебя чудесные открытия,
Прекрасные, как сказка, острова.
Там ждут тебя великие события -
Найди лишь для признания слова.
***
Хочется никем не пройденных дорог,
Хочется никем не целованных губ,
Хочется никем не написанных стихов,
Хочется впервые нарисованного неба,
Хочется впервые шумящего моря.
Хочется… - да мало ли чего хочется!
***

Королевы твои постарели давно,
В винный камень твоё превратилось вино.

Уши ватой застлала тебе тишина
И небывшая снится ночами вина.

И тоскуя, тоскуя о чём-то своём,
Среди ночи во сне льёшь ты слёзы ручьём.

Жизнь прошла, как проходит гремящий состав,
Полустанок врасплох среди ночи застав.

И опять тишина, тишина, тишина…
Жить- не страшно, тем более- смерть не страшна.
***

Быть может, признают потом
Быть может, быть может, быть может…
Признание- за животом.
Всё чохом, кагалом итожа,

Из камня поставят скрижаль;
Слезу крокодилью роняя,
Присудят: что поздно- то жаль.
А, может быть, и не признают.

***

Время тает в часах электронных, в часах песочных.
Чем отличается время Ксеркса от времени Тамерлана?
Лишь шелестит на ветру пожелтевший жизни подстрочник,
Читанный теми уже и совсем не читанный нами.

***

Может быть, от того покраснели уста,
Что кровь речи, вдруг хлынувшей горлом густа.
Ну, а мы всё забыли, нам теперь невдомёк -
"Было Слово вначале  и Слово то - Бог".

***

Пусть сияет твоя доброта,
Как апрельских подснежников очи.
Мягче света  и музыки кротче
Пусть сияет твоя доброта.

В майском небе плывут облака,
В голубой акварели мерцая
И несильная эта рука
Всё насилье земли отрицает.

И покамест горят облака
На закате рубиновым светом…
Я об этом, и только об этом…
Невесома, как ветер, легка,

Ты идёшь, и твоя доброта
Оживляет пространства пустые.
Чтобы верили, чтобы любили
Пусть сияет твоя доброта.

***

Пусть будет скромно, неприметно,
Укроется от многих глаз.
Пусть даже будет безответно,
Один - единственный лишь раз.

Бутон цветущий, ароматный,
Таящий капельку росы.
Чтоб было всё без слов понятно,
Чтоб счастью шелестеть невнятно
Через песочные часы.

***

Я тебя не дёргал за косички,
За тобою не носил портфель.
И в помине не было привычки
Угощать конфетами: поверь,

Это всё от робости и только.
Ты строга, отважна, как Чапай.
За тебя и жизнь отдал бы Колька
Если что -всегда об этом знай.

***

Всех  снов холодные носы
В ладонь мне тыкались устало,
Качались лунные весы,
Горели свечи вполнакала.

Звезда мигала мне с небес,
По льду из тьмы стучала рыба,
Весь в белом хлороформе, лес
Шептал невнятно мне : "Спасибо"

И плавилась моя душа,
И слёзы орошали очи.
Молчала вечность, не дыша,
И бой часов, средину ночи

Пробив, отнюдь не умолкал
И музыка не умолкала
Судьбы неведомых лекал
Познать значение алкала

Моя душа: из серебра
Визжали по небу полозья.
И ночь, строга и недобра,
Свисала с неба звёздной гроздью.

***

Когда б я жалился Матвею:
Лишён приязни, мол, небес.
И нёс ответно ахинею
Матвей с и кулаками лез,

И за грудки хватал; Елена
Нас не пыталась бы разнять,
Взяв суковатое полено,
Не стала бы она пенять,

Что мы, придя на день рожденья,
Испортили его Фоме.
И тот не пал бы на колени,
Иное  схоронив в уме:

Мол, господа, чего же ради,
Побойтесь бога и жены.
И не поджала б губы Надя,
На всё глядя со стороны.

***

Пусть говорят: любовь слепа,
Но к счастью лишь одна тропа.

***

Скажу, что ниже всякой критики
Воры, путаны и политики.

***

" Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!
Кто против этого? Кто за? Единогласно:"

***

На сотни каратов мои жемчуга,
Кроваво, как пламя, играют рубины.
А я пожалела зачем-то врага,
Зачем- то его называла любимым.

Зачем-то я сыпала зелье в бокал,
К нему посылала свои паланкины.
А он- моё сердце в отместку украл
И так же играл, как с сердцами другими.

А он мне смеялся открыто в лицо,
И в грязь- жемчуга, и под ноги- рубины.
Признаюсь: недаром он слыл храбрецом,
Любимый мой враг и соперник любимый.

Я всё бы стерпела. Но он изменил.
И небом он клялся обычной рабыне.
И час его смертный тогда наступил
С моею тоской и слезами моими.

И вот их уж нет. И не будет уже
И неба врата отворилась пред ними.
Но, плача, в своей я признала душе,
Что я бы хотела быть просто рабыней.
***

В спираль закручена ракушка,
Зыбка медузы пелена.
И шепчет валунам на ушко
Совсем случайная волна.

И берег падает покато,
Невнятен голос глубины.
И всё меняется,  пока ты
Свои досматриваешь сны.

***

Я молю о бутонах глазастых
С сердцевиной из огненной тьмы.
Чтоб глядели из огненной пасти
Лепесточки, тычинки и мы.

***

В мою печаль крупинка света
Влетела, как песчинка в створ
Жемчужницы, и знойным летом
Наполнился души раствор:

И, обволакивая радость,
Рождая ясный перламутр,
Пришла ко мне моя награда
Из всех ночей, закатов, утр.

Хожу спокойно, осторожно
И в том, что зреет дорога
Хотя б уже сама возможность
Наполнить светом жемчуга.

***

"На заре ты её не буди" -
Всё равно ты ее не разбудишь.

***

Скажи мне: от каких невзгод
Распух твой маленький живот?

***

Пришёл однажды мой сосед
И утащил велосипед
Однажды попросил утюг
Вернуть, как видно, недосуг
Просил крупу, печенье, чай
И все- как будто невзначай
Моей он удочкой рыбачит,
А это что- нибудь да значит
Моей он ложкой ест пельмени
И в чай кладёт моё варенье
Для дочки взял ночной горшок
Жене - стиральный порошок
Себе - костюм, трусы, подтяжки,
И , как всегда, вздыхает тяжко.
Он целит на мою машину,
Но ночью проколю я шины
Он хочет дачу и гараж
И постепенно входит в раж.
На кухне меряет метраж,
Унёс картину и витраж.
Он спит теперь с моей женою
И корчит рожи за спиною.
А я - смотрюсь в его трюмо
Убить? Но пахнет здесь тюрьмой.
Простить - но это выше сил.
Подумал - и жену простил.
Забрал гараж, забрал машину,
Трюмо, подтяжки и картину,
Утюг, трусы, велосипед.
Остался  с носом мой сосед.

***

"На свете счастья нет" -
И не было , быть может.
Свой невесомый след
Запечатлей, прохожий,

В голубизне снегов
В прозрачной дымке мая.
Пусть не одна любовь
Печаль твою питает.

Пусть юности вослед
Спешит твоя дорога
"На свете счастья нет"-
Не сетуй, ради бога.

Будь добр и милосерд
К товарищам по бедам.
За горечью вослед
Идёт твоя победа.

***

Как трещина по хрусталю,
Так молния по небосводу.
И только об одном молю:
Чтоб неба голубые воды

Опять сошлись, и синеву
Пронзило солнечное пламя
Ведь молнии лишь миг живут
Короче пауз меж словами.

***

Какая песня за душою!
Какая песня за душой!
Ты стала сильной и большою,
Ты стала сильной и большой.

Я ветру отворяю ставни
И говорю тебе - лети!
Живи у ветра под руками,
Коль не убьют тебя в пути.

Как туча полонила небо,
Весь мир подлунный полони
И стань для страждущего хлебом
И смерти призрак обмани.

Какая песня за душою!
А я - то думал: грош цена.
Ты стала сильной и большою
И оторвалась от меня.

Я не держу. На крыльях ночи
Уходишь в свет и снова в ночь
А я помочь хотел бы очень,
Но чем тебе могу помочь?

***

Закатом сожжёное небо,
Вечерних лесов алтари.
Любви потаенное древо,
Что пышно цветет до зари.

А утром - иная удача
И море обычных забот.
И нету здесь места ни плачу,
Ни песне. Уж как повезёт.

Здесь можно чего-то добиться,
Здесь можно чего-то хотеть.
А ночь - со звездою криница
И надо в ней плакать и петь.

***

А мне б проснуться на рассвете,
И в полуяви- полусне
Почувствовать всей кожей ветер,
Почувствовать прохладу мне.

И, улыбнувшись в полумраке,
Пасть на подушку головой.
Ведь Одиссей плывет в Итаку,
И Пенелопа ждёт его.

***

Нам за любовь дадут бессмертье боги
Блаженные счастливые года,
Когда душа - в гармонии с природой
И оттого прозрачна, как вода.

Когда глаза- синее небосвода
И в их тепле - уснувшая звезда.
Когда ветра о нас слагают оды
И, может быть, сонеты иногда.

***

Я думаю - ах, о чём же?-
Запамятовал ненароком.
Поэзия стала бомжем.
Изысканность слога Востока,

Живой говорливый язык
Европы- подрезана лонжа!-
Мы поздно родились старик.
Поэзия стала бомжем.

Костёр догоревшей души,
Мерцают во тьме уголечки
И все потихоньку ушли
А мы - исписались до точки.

Из горла и хрип, и нытьё:
Всё явь и не сон же, не сон же
Впадайте скорей в забытьё,
Поэзия стала бомжем.

Бичи и бичёвки пера!
Где россыпи ваших талантов,
Ведь надобность в слове ушла,
В пучину неверия каньте.

А лучшее- сбейтесь в артель,
Бродить по дорогам вселенной
И пусть заметает метель,
И плачется зверь запаленный

Ведь это - родное для нас
И счастье поэта, и солнце
Вся твердь на поэте сошлась
И стала попутчицей бомжа.

Пустились в дорогу, вослед
Природа, пространство и время,
Чтоб душу свою отогреть,
А люди- пропащее племя.

***

Я знаю, что неравна мена
И что мой стёртый жалкий грош!
Ведь чувства первого цветенье
Ты мне с восторгом отдаешь.

***

Иду по жизни, как по полю минному:
Один неверный шаг - и всё. Аминь.
Есть в жизни всё - от пошлого до милого
И вязь понятных слов, и снов латынь

Есть мягкость, нежность, верность, милосердие,
Пушистые на сини облака
И грудь твоя в прицела перекрестие,
И бьющая без промаха рука.

***

Вот бабочка - порхающий цветок
Нежней, светлей, чем ангела душа
Предчувствуя малейший ветра ток,
Растает в ярком воздухе, дрожа.

***

Скучен плагиат, как ворованный воздух,
Грустен плагиат, как плакальщиц слёзы,

Скуден плагиат, как на зоне пайка,
Счастлив плагиат, как чужая байка

Где-то, мол, живут - молочные реки,
Сапоги не жмут, накрашены веки.

Синева небес переходит в море.
Но чужая песнь - чужое ведь горе.

И чужая высь - чужое ведь небо.
Своему молись, хоть чёрному хлебу.

Своего ищи и крова, и слова.
Нету- не взыщи. Другого улова

На другой воде другою же сетью
Пробуй. Свет везде. Ты просто не встретил.

Ветер есть везде, где парус приметил.
На другой звезде такой же есть ветер.

На другом краю такой же вселенной,
Но в другом раю в десятом колене

Есть другой уклад и песни другие
На груди звенят мониста тугие,

Воздух знойный бьют упругие бедра.
Там тебя не ждут- но ты ведь не гордый.

***

Всё тик-так
Потому что я - так-тик

***

"Порою комментарии к роману,
Намного интересней, чем роман" -
Ормузд с тем обратился к Ариману.
Что мог ему ответить Ариман?

***

Для бедной мышки
И белая кошка-
Не свет в окошке,
А чёрная кошка
Как тьма сторожка,
Острее зубы,
Когти как вилы
К тому же еще
И нечистая сила.

***

Идёт весна,
Растёт сосна,
Цветёт сирень,
Стою, как пень.
И, как баран на ворота,
Гляжу на та-та-та-та-та
А в синем небе облака
Почти, как в ледоход река.

***

Сиял он надеждой,
Прятала она лицо.
Он снял одежду,
Она - обручальное кольцо.

***

Я прощаю всех женщин, прошедших
Через юность и песню мою.
Благодарен им всем бесконечно-
Славословий своих не таю.

Чем бы был я без ваших любовей,
Без капризов, без женских измен?
Я желаю добра и здоровья
И любви исключительно всем.

***

Они сошлись: Кирпич и камень
Лопух и роза. Трут и пламень

Вино и пиво, газ и воды,
Шампунь и мыло, крем - и сода,

Лиса и заяц, Биттлз и АББА,
Рука и палец, полк и баба,

Крючок и рыба, рак и щука,
Палач  и дыба, аз и буки,

Печаль и уксус, мёд и мишка,
Самец и мускус, рот и пышка,

Поэт и рифма, Блок и Тютчев,
Сатир и нимфа, рок и случай.

Бычок и тёлка, зной и стужа,
Стог и иголка, ещё к тому - же:

Бычки - с томатом, с дорогой - скатерть,
Признанье - с матом, с деревней - лапоть.

С ворьём - малина, с собакой - кошка
С враньём - былина, пирог - с морошкой.

Ключи- с квартирой, малыш - с игрушкой
Простите, милый, но я не Пушкин

Пусть спор сей вечен - я знаю только
Из этой встречи не вышло толка.

***
 
О молодости

Я тогда разрывался на части
В жажде нежности, счастья, грехов.
Но остались стихи, а не счастье -
То, что всё-таки ниже стихов.

***

Сказание о Ленине

А Ленин был из нашей деревушки:
Простой свинарки сын и  пастуха.
Доныне умиляются старушки,
Что не имел с девчатами греха.

Он их жалел и говорил: "Не я коль-
Так кто ж их пожалеет в жизни сей?"
Бросал с плота валун с верёвкой - якорь
И удочкой тягал он карасей.

В ночное ездил: он любил рассказы,-
Отцовы гены!- лошадей любил,
Боялся чура, черных кошек, сглаза
И медный крестик на груди носил.

Чтил масленицу, пост великий после,
Сворачивая  в трубочку блины,
Макал их в масло. Если были гости -
Не вытирал он руки о штаны.

Ходил к причастью, и в законе божьем
Сильнейшим в школе был учеником
Любил ватрушки с молоком он козьим -
И вообще со всяким молоком.

И, видя буку, говорил он: "Бука",
И , видя бяку, говорил: "Говно".
Как атеист, он уважал науку.
И, как аскет, не уважал вино.

Не пил и не курил. Зарядку делал
И снегом обтирался по утрам
Не верил в бога, в диамат же верил -
Поскольку он его придумал сам.

Любил он собирать в лесу грибочки,
Солить и жарить с мясом и лучком.
И пел он " Варшавянку " с  Кржижановским
Друг ситный Глеб и будущий нарком.

Любил вязать и вышивать на пяльцах,
Гаданье в святки, пляски, хоровод.
Любил не токмо над собой смеяться -
Аж надрывал животики народ.

Вот так он жил и в одночасье умер,
Ботвиньи с пирогами переев.
И звёзды по-другому в полнолунье
Вдруг встали, и совсем другой посев

Назначили земле: цветёт Россия,
Опричь неё и пять шестых земли.
Ульянова Володю все любили
И ни за что его б не нарекли

Ни Лениным, ни Ильиным - так сколько ж
Личин носил один лишь человек?
Он стадо собирал рожком на зорьке
И пригонял под вечер на ночлег.

***

Во втором сериале
Ещё будет кино.
То, что недосказала-
Мне услышать дано.

То, что я недослышал-
Это ветер унёс.
Он срывает и крыши,
Что ж с признаний возьмёшь?

Во втором сериале
Ты полюбишь меня,
Как ещё не влюблялись
Верно, с оного дня

Что Ромео с Джульеттой!
Что с Изольдой Тристан!
Коль скользнуло кометой
По прекрасным устам

Слово: выдох, вбирая
То, что выдохнешь- вдох.
А потом повторяют
И пространство, и бог.

Заполняя пространство,
Восхитив божество,
Ослеплённая, в трансе,
Отдаёшь естество.
***

Если поезд - значит скорый,
Коммунисты - значит воры.
            1989г.

***

Жить не по правде, не во лжи,
А так, как Нерли и Кижи.

***

Любовь - на кисточке души,
На самой дальней, на излёте.
А то, чем на неё грешим-
То не любовь, желанье плоти.

***

Валентина, точно птица,
Вся в кипящей синеве.
Смех весёлый на ресницах,
Как росинки на траве.

Валентина улыбнётся -
Покачнётся целый мир.
Валентина засмеётся -
В тридевятом царстве пир.

Так живу: то грусть, то радость.
То печаль, а то аж две.
Что-то будет мне наградой? -
Мысль мелькает в голове.

И уходит, точно тени.
В жаркий полдень облаков,
И бросает в жуть, в смятенье
Легкий цокот каблучков.

Моря синь в ажурной пене
Вся просвечена лучом.
А о чём стихотворенье?
Да, наверно, ни о чём.

***

Весь мир казался мне с горошину,
Цветную каплю монпансье.
И сам я гостем был непрошеным,
В него вломившимся уже.

Мне нравились его абрисы,
Его явлений карнавал,
Мне нравились тела и лица,
Все те, кто в нём не унывал.

Мне нравились шуты, шутихи,
И рыцари, и короли,
Модистки, фрейлины, портнихи,
Сердолики  и янтари.

И карнавалы, и обманы,
Базары, сводни и разврат,
Улыбки, пудры и румяна,
Зонты, алмазы и агат,

Мне нравились его восходы,
Мне нравился его закат,
Любая нравилась погода,
А дождь мне нравился стократ.

Мне нравилось под мокрым снегом,
Под градом нравилось вполне,
Мне нравились его ночлеги,
Его прогулки при луне.

Мне нравились его объятья,
Мне нравились его слова,
И сестры нравились, и братья,
Заливы, реки, острова.

Мне нравились его баркасы,
Его шаланды, корабли,
Мне смерти нравились гримасы,
Копейки, фунты и рубли.

И фантики, и ожерелья,
И старых литографий медь,
Мне нравились часы, недели.
И жизнь мне нравилась, и смерть.

Мне нравились его трактаты,
Конвенций грозные слова,
Метисы нравились, мулаты,
Невеста нравилась, вдова.

Вдовцы, священники, прелаты,
Архангелы и сам Творец.
И мир, распавшийся на атомы,
Чтоб стать единым наконец.

***

Опять все пути заметает порошею.
И в инее раннею ранью трава.
И в сердце вползает нежданно - непрошено,
Рождая желанные сердцу слова,

Любовь. О, как головы наши дурманила,
Однажды на нашу печаль снизойдя
И все обманула почти ожидания,
Быть может, чего-то и в нас не найдя.

Но как мы от горя нежданного плакали,
Как души хотели свои отогреть.
И бредили ночью мы вещими знаками
Чтоб начисто к утру из сердца стереть.

Мы видели звёзды земными дорогами
Мы шли среди ранних и нежных годов
И звёзды мерцали для нас недотрогами,
Хоть мало мы знали тогда про любовь.

И ветрено было, и было студёно
И беды нас навзничь валили подчас.
Но чьё-то мерцало лицо удивлённо,
Маня и печаля, грустя и смеясь.

Опять все пути заметает порошею,
И в инее раннею ранью трава.
Но где ж ты, родная? Но где ж ты, хорошая?
Кому я заветные прячу слова?

***

Где-то было что-то хорошее -
Да уплыло как в речке вода.
То ли с неба звездою непрошеной
Отразилось в реке как звезда.

То ли снегом залётным и тающим
Чуть коснувшись горячей щеки.
То ли ангелом в небе рыдающим:
"Ну, какие же вы дураки!"

***

Она плывёт, чуть облаков касаясь,
Кренясь всей плотью терпкою в полёте.
И краешками губ кому-то улыбаясь,
Что, верно, жгучи, как зубцы осота.

И пустота в распахнутых ладонях
Прольётся на кого-то благодатью:
Капризная, заплаканная, соня -
Короче, тайна за седьмой печатью.

Седьмое небо и седьмая бездна -
Поймай в таком паренье равновесье!-
Хоть спорь, хоть соглашайся - бесполезно
Хоть спорь, хоть соглашайся, человече.

Не надо спорить- соглашаться надо
И целовать заплаканные очи.
И принимать капризы и досады
Как дождь, что хлещет среди тёмной ночи.
***
Я изнанка добра. Серебра
Благородный и чистый отлив.
Тень и свет. Светотени игра.
То прилив, то отлив. Но порыв

Я к неведомым странным мирам-
Звёздным инеем  ночи покрыты -
Но, как прежде, строга и мудра,
Но, как прежде, одна и без свиты.

Вечность. Вечности лики текут
Всё изменчиво, всё повторимо
Свет и тьма, перевитые в жгут,
Вдруг являют нам лики любимых

Но- пылинка в игре мировой,
Лишь частица космической бури-
Рад ничтожному: всё же живой
Среди вечной и юной лазури.
***
Что же касается тенденций
Развития нашей милиции -
То лейтенант Шарапов
Окончательно проиграл
Капитану Жеглову.
***
Бог дал - бог взял.
И снова дал - и снова взял.
И снова дал - и снова взял.
Не успеваешь щеки подставлять
И понимаешь - некуда бежать.
***
Ночами хороша медитация словом.
Иные её называют поэзией.
Что-то сродни астралу души.
Чёрная магия… белая магия . . .
Клубящийся джинн из горла кувшина,
Ветер безумия над жизни свечой
Маленькие веселые гномы,
Кующие серебряными молоточками
Пока ещё безымянные звёзды.
Чья-то прошедшая нежность,
Свиваемая в пряжу воспоминаний -
Мало чего дающее действо.
Но у тех, кто качает весы полнолуния,
Бессмертна иллюзия соловья.
И лунные ноты на небе юном
В экстазе развесит седая земля.
***
Русское народное стихотворение

Перепел перепил
Перепалка, Перепёлка
Перепила. Перепела
Перепили. Пера пыли
Переполох. Перепел:"Ох"
***
Пушкин был великим негритянским поэтом
Он лучше белых писал стихи
И за это они убили его.

***

Сегодня ощутил впервые,
Что в двадцать первом веке мы живём.
Заката краски здесь, как кровь, густые
В начале мая - реактивный гром!

Усталый ангел, как диспетчер сонный,
Координаты вносит на планшет.
И бес, как электрон неугомонный
Сливает компроматы в Интернет.

***
Разве любим мы в девушке
Руки, ноги, глаза, нежные мочки ушей,
Груди, впалый живот, бедра тугие как луки?
Не умолчу и про тайную прелесть красотки,-

Нет, мы любим все вместе.
Не будь какой-нибудь части,
Сильно наша любовь поубавится,
Вовсе, быть может, исчезнет.
***
Я смотрю в высокое небо -
Как и прежде оно голубое.
Только всё ж без вина и хлеба
Для меня оно будто любое.

Я гляжу: цвет луны переменчив:
То шафранов, то желт, то янтарен.
Только что эти ночи без женщин?
К слову, так им за всё благодарен.
Море Чёрное, Желтое, Красное…
Мол, прощай, голубая стихия!
Я помногу пишу и про разное-
У меня по стихам ностальгия.

Нет чужих? - так чего же теряться-
Лей кириллицы вязь на бумагу.
Может, в классики выйду я, братцы.
А оттуда уж - дудки! Ни шагу!
***
Тот, кто будет после меня-
Тот уже будет после меня.
Как те, что были ещё до меня-
Все они были ещё до меня.
Я не ругаю, я не кляну.
В память ныряю, как будто в волну.
Там я хранюсь- лишь один негатив,
Все остальные тебе не простив.
***
Дыхание неба, дыханье луны
Бегут по саванне родные слоны.

Родная саванна, как горный орёл
Я эту саванну в Гренаде нашёл.

Там львы и медведи, тюлени, киты
Там А.Пугачевой крутые хиты.

Там круче мадам только Игорь Крутой
И стонет ЮАР под монгольской пятой.

И едет надменный, как бог, Чингисхан
И губит дыханьем дыханье саванн.

Саванна, родная, проснись иль очнись.
Скорее, когда дорога тебе жизнь!

А если она тебе не дорога-
Спи дальше и пусть сьединяет брега.

Паромщик седой в Пугачевой хите,
Не та эта полночь, и песни не те.
***
Тёмен крест, а пространство сияет,
Но милее душе чернота
Потому, что светлей не бывает
Почерневшего древа креста.
***
Хочешь, тебя я вспомню,
Умную и печальную.
Хочешь, тебе исполню
Песенку величальную.

Ты про меня забыла-
Нет ни письма, ни укора.
Карту судьба прикупила:
Проигрыш светит мне скоро.

Нет, я не плачусь, не жалюсь-
То же при мне, что вначале
Доверия детского малость,
Капелька мягкой печали.

Просто такой откровенной,
Чутче доверчивой птицы,
Я не встречал, к сожаленью-
Такая мне даже не снится.

Да, я тебя понимаю:
Хлопоты, муж и ребёнок.
Не напишу: обнимаю-
Всё же хоть в чём-то я тонок.

Просто две разных дороги:
Скатертью, счастьем, забвеньем.
Всё, что могу я - ей- богу!-
Это вот стихотворенье.
***
Я - не гений, ты - не гений-
В мире много совпадений.
***
Я знаю: творцом мне не сбыться
Песчинкою кануть в песок.
Но где-то на тайных страницах
Мой жребий, как небо, высок.

***
Обещание

Будем биться руками, губами,
Будем биться ногами и тем,
Что цензура не даст мне словами
Рассказать ни в одной из поэм.

***
Это родина, родина наша-
Этот скудный, неласковый край.
Пусть не лучше других и не краше,
Пусть совсем не похож он на рай.

Только здесь мы когда-то родились.
И впитали небес синеву.
Здесь такие нам дали открылись,
Что не встретишь во сне, наяву.

Заметает февральскою вьюгой
Эту степь, эти колки берёз.
И люблю их, как мать, как подругу
И светло, и печально- до слёз.

***
Всегда, везде, в любые времена,
Как колокольни шпиль, есть имена:

Притягивают молнии и громы,
И есть болото: в ряске, полудрёме.

Есть лягушачий хор. И вечное ква-ква
Вот все их немудреные слова.

Лишь пересуды, свары и навет-
Вот весь их жизни простенькой секрет.

И лишь когда поют колокола-
Они едины; не хватает зла

Певцам болотным, И во все года
Чернят они, не ведая стыда,

Высокий гул, плывущий в небесах,
Посредственность у дара на часах,

Бессменная в любые времена.
Их кваканье носи, как ордена.

Ведь так?- прекрасной музыки полет
Для гор и для равнин- не для болот.

***
Всё - мираж: и любовь, да и жизнь.
Всё- в пустыне, во тьме миражи.
Всё- пространств лобачевских кривизн
Загибанья, заверт, виражи.

Смерть уходит в понятие жизнь,
И мудрее, чем старец- дитя
И от этих дурацких кривизн
Я, как Мёбиус, гнусь, шелестя.
***
Косматые мамонты в голубых пещерах.
В звёздном стойбище боги молятся
Деревянной фигурке человека,
Мажут ему губы
Салом подстреленного ангела.
Время, слоистое, как графит:
Каменный век, бронзовый век,
Придумало для объяснения себя самоё
Плутарха, Тацита.
И снова голубая волна,
Окаймлённая кружевной пеной,
Ударяет в берега Малой Азии.
Боги! Время родиться Гомеру!
Эллины! Время садиться в триремы!
Время вёслами вспенить море!
Время подвигов и время героев!
Время Аяксов и время Ахилла!
Время Патрокла и время Энея!
А красивую ложь о Елене
Пусть придумает старец Гомер.
Седой пепел веков
Падает на плечи вулканов,
Гром сражения
Растворяется в громе небесном,
И валуны печали
Катятся в долину забвения,
И ночная темнота
Наслаивается на дневной свет,
И на всех путях человека
Вырастает трава беспамятства,
Трава забвения.
Но не всё потеряно:
Ещё не родился Гомер.
***
Наше сознание стало кубичным:
Куб дома, куб комнаты, куб телевизора.
Все озаренья препарированы кодом двоичным,
Но человек не поднимет брошеного роботом вызова.

Всё мутирует в этом кислотном мире,
Озарённом не вспышкой зари, а вспышкой реактора.
Можешь не верить в ниндзя, не верить в вампиров,
Но трудно не верить уже в терминатора.

И всё подсознанье твоё на экране дисплея
Что трудно себе самому объяснить- объяснит компьютер,
Пусть цепная реакция душу тебе согреет:
Альфа- частица- гроссфатер и бэтта- частица- гроссмуттер.
***
Я многое помню
Что было когда-то:
Зазубренность молний
Из ветра цитаты

Травы ликованье,
Дождя шелестенье.
Не помню названий
Прекрасных растений.

Но помню на листиках
Каждую жилку
Ос ярких баллистику,
Их юную пылкость.

Их счастье: летать
Над цветами, гусаря
Их счастье: не знать,
Что за юностью- старость.

Звучит пусть наветом,
Но найду я средь вьюги
Труп рыцаря лета
В черно- желтой кольчуге.
***
Выходит на орбиту мятежа
Возжаждавшая истины душа.

Как ненадежно- высока орбита-
Теперь уже не скажешь: " Извините".

Так бросив рай постылый и уют.
На света край с любимою бегут.

Так совершают из тюрьмы побег.
Так откровенно - сумасшедший смех

Даёт нам знать, что распахнулась дверь
И узника нельзя достать теперь.

Так всё сжигает до строки поэт,
Поняв, что совершенства в мире нет.

Так отпускают на свободу кровь
Забыть чтоб безнадежную любовь.

Благословляю пламя мятежа
Но отдаляю время платежа

Ещё смотрю на всё со стороны,
Ещё не в состоянии войны-

В неотвратимой череде шагов
Я чувствую дыхание богов.

Ещё не знаю: где она, черта?
Но гибельно- маняща высота.

И руки, точно крылья, распластав,
Лечу, от жизни не моей устав.
***
Обналичим любовь своих ближних,
Превратим её в осени медь.
Мы- поэты, а значит, из рыжих,
Нас исправит, наверное, смерть.

Непорочность невест обналичим,
Чтоб белей декабрей январи.
Кто окажется третьим не лишним,
Всё до капли другим раздарив?

И развесив зелёные флаги
Милосердной и честной весны,
Кровью сердца мараем бумагу,
Безрассудной химере верны.

И когда, непорочна, как ангел,
Ты взлетишь над моею судьбой-
Буду я умирать, как дворняга
На планете моей голубой.

И осыплются дни, точно листья,
Улетят, точно ветры, года
И застыну, горяч и неистов,
Перед словом простым: никогда.
***
Быть нельзя ни в чем уверенным,
Через снег и век скользя.
Но какой сияют верою
Ваши карие глаза.

И когда Вы улыбаетесь-
Рощи вымоет гроза.
Сердце счастьем загорается,
Как июньская роса.
"Ваши пальцы пахнут ладаном"-
Как сказал уже поэт.
Ничегошеньки не надо мне,
Но без Вас мне жизни нет.

И на Ваши плечи хрупкие
Рук своих я не кладу.
В лужах лёд хрустит скорлупкою
Не на радость, на беду.

Сердце птицей неприкаянной,
Заблудившейся в лесу.
Только я в игре отчаянной
Своё сердце не спасу.

И беда совсем  с приметами:
Не сбываются они.
Лишь закаты за рассветами-
Так летят за днями дни.

Я б хотел назвать Вас милою-
Жизнь мне права не даёт.
Загудит над речкой стылою
Мой последний теплоход.

Сердце птицей неприкаянной,
Заблудившейся в лесу.
Подглядел зачем нечаянно
Вашу нежную красу?
***
Издалека, издалека
Издалека, из дальней дали,
Плывут, как вечность, облака
Среди немеркнущей эмали-

Густой  и плотной синевы,
Сияньем золота нагретой.
Куда плывут? Ни я, ни вы
Не знаем. И не знает ветер.

Но всё равно они плывут,
В страну мечтаний уплывая.
Но всё равно они зовут
Туда, где грусти не бывает.

Туда, где вспыхнула роса
Под солнца ласкою влюбленно,
Где синие озёр глаза
На небо смотрят удивлённо.
***
Я разный, многомерный, многоликий
Но в тыщах ликов- всё равно един
Хоть я- сарматский бог, степной и дикий,
Хоть- гармоничный древних Апеннин.
***
Цветущие страны,
Которые цветут не для нас,
Великолепные города,
В которых мы никогда не будем;
Красивые женщины,
Которых мы никогда не будем любить.
И прекрасные, не имеющие конца дороги,
По которым мы будем идти целую вечность,
Пока нас не пожалеет
Великодушная, милосердная смерть.
***
Ты ждёшь хорошего чего-то,
Ты, как и все, упорно ждешь.
А в это время в подворотне
Рецидивист свой вынул нож.

Ты веришь в светлое и чистое,
Надежды полон и мечты,
А в этот миг рецидивисты
Рвут от веселья животы.

У них расклад гораздо проще:
У них общак и утюги.
И тёмной ночью возле почты
Ты вдруг услышишь матюги.

Итог плачевен. Не для шуток
Такой печальный матерьял
Встречался с этим я. Хоть шмутки
При мне- здоровье потерял.

Но всё же жив, и синячищи
Пятнадцать лет назад сошли
Ты ждёшь хорошего, парнища-
Они его уже нашли.

Они пролезли в детективы,
Стихи, романы и кино.
И бывший педераст активный
Пьёт с манекенщицей вино.

И бывший зав на побегушках,
Знакомства ищет бывший зам.
А вор живёт не побирушкой,
А вор давно хозяин сам.
***
Радуга- дуга, над речкой мост
Разноцветный: красный, жёлтый, синий…
Мне всегда хотелося до слёз
Встретится на том мосту с Мариной.
***
Ослепительна, осиянна
Алым светом шестнадцати звезд.
Ни любви не узнав, ни обмана
Ты идёшь на меня в полный рост.
***
Светлая горошина луны
Катится по тёмно- синим тучам.
Слушай тишину ночную, путник.
***
Гусару

Сорили отвагой и златом,
Влюбляли в себя невзначай.
Под твёрдым и верным булатом
Кому-то шептали: "Прощай".

Но это детали и только.
Виньетка, заставка к судьбе.
А где-то прекрасная полька
Спешит на свиданье к тебе.
***
И где-то там, у космонавта
За серо- голубым плечом
Уже осталося- представьте!-
Седьмое небо, и ручьем

В него вливается нирвана,
Кружится ангелочков рой!
По Библии и по Корану
Уже блаженствует герой.

Но нет: внимательные очи
Щитка приборов негу зрят
И бог доволен, между прочим,
Таким старанием ребят.
***
Я повторяю вновь и вновь:
Беру в соавторы любовь.
***
В дни поражений и побед
Храните к чести пиетет.
***
А что у неё там было-
Под свитера синим ворсом?
А что у неё там было-
Под юбки серой фланелью?
А что у неё там было-
Под черной кожей сапожек?
А что у неё там было-
Под глаз наивным прищуром?
А что у неё там было-
Под шлемом волос пушистых?
А что у неё там было-
Под точностью легких жестов,
Округлостью легких жестов.
Под плавностью легких жестов?
Да что вообще случилось?
И кто кого потерял?
***
Грохочет копытами осень
По звонкой, как снег, мостовой.
И неба случайная просинь
Пожухлой рядится травой.

Все осени триумвираты:
И ветер, и хлад, и вода
Разят беспощадным булатом,
Стекая по лезвию златом,
По зелени красным ведя.

Летучей полны паутиной
Осенней поры воздуха,
И реки покрыты патиной,
До сердца дошедшею стынью
Уже ледяного стиха.
***
Я, наверно, моллюск,
Прилетевший с далёкой планеты.
В каплю света вопьюсь,
Чтобы мне дотерпеть до рассвета.

Пузырёк кислорода поднимет
Прямо в самые волны меня.
И чужая стихия обнимет
Голубым постоянством огня.

Из созвездия Альфа Центавра
Не прощупает импульс меня.
А коснётся медуза муаром,
Красноватый мой бок оттеня.

И поднимутся чудища к свету
Посмотреть на скитальца миров.
А пока б дотерпеть до рассвета,
Слишком тропиков климат суров.

Я, привыкший к дыханию лавы,
К шевелящимся стонам огня,
Обручаюсь с медузы муаром,
Ярко - синей волною оплавлен,
Полонившей отныне меня.

И теперь постоянство свободы
Паче чаяний славы ценю,
Погружаясь в холодные воды,
Протянувшие гребни к огню.
***
В семи меня купали водах
И жгли меня в семи кострах
Семь дней в семи своих погодах
И семь ночей, что на устах

Семи царей, ко мне взывали,
Но семь я раз не дал ответ.
И дам теперь его едва ли,
Всех страшных числ апологет.
***
Был я бабкой на кону
Накануне, накануне.
Битой выбили Луну-
Потому и полнолунье.
***
Когда бежала ночь бесславно,
Когда ее попрал рассвет
Я вспоминал о самом главном,
Еще в обьятиях тенет

Передрассветного покоя,
Передрассветной тишины,
Я что-то вспоминал такое,
Что кануло в загашник тьмы.

Я что-то вспоминал такое,
О чём ещё не вспоминал
И щупал я со сна рукою
И этим память обрывал.
***
Памяти Иосифа Бродского

Он был вчера- мы были все при нём
А он при нас- и было всё прекрасно
Но с этим високосным январём
Душа моя навеки не согласна.

Прощай, Иосиф. Пусть туманит взор
Зеркальное великолепье Леты-
Как пуст теперь открывшийся простор,
Хоть все просторы без людей нелепы.

Но если озарён твоим стихом-
Откуда он? - то выше пониманья-
Молчал тогда, глотая в горле ком,
Прости за запоздалое признанье.

И, как венок, печаль мою прими
Но в этот день природа вся печальна
Ведь там, из отплывающей ладьи,
Твоей руки чуть видное прощанье.
***
Я люблю, обожаю мгновенья
Срыва в пропасть, сухого огня
И блаженства моих озарений
Непонятны ещё для меня.

Появляются легкие блики
И волненьем стесняется грудь
Ручеёк невесомой музыки
Зажурчит, проторивши свой путь

И закапают рифмы, наречья,
Станут ближе и небо, и дол
И тогда, отодвинувши вечность,
И пишу я для вечности- в стол.
***
Не помню, не помню, не помню
Когда то есть в веке каком
Я был императору ровней
И выше его- дураком.
***
Для поэта важна незадача,
Нелюбовь, неуспех, непокой.
Если он не тоскует, не плачет,
Если слёзы не льёт он рекой, -

Настоящих стихов не напишет.
Грош ему, как поэту, цена
За печали с поэта не взыщут,
За спокойствие взыщут сполна.
***
На селе не последний я парень.
И  плечист, и собою пригож
Провожают девчата глазами.
Им по мне не вздыхать отчего ж.

Я - шофёр. Мне не надо другого:
То из рейса, то в рейс выезжать.
Лучше нет ничего, чем дорога
Было б только кому провожать

Вы уж зла не держите, девчата,
Но по сердцу мне только одна:
Ждёт она на гражданку солдата,
Потому что в него влюблена.

Никогда приставать я не стану,
Если знаю: меня здесь не ждут,
Всё, наверно, проходит с годами,
Только медленно годы идут.

И она ошибётся едва ли
И дождётся и счастлива вновь
Я сигналю, сигналю, сигналю
Я прошу:" Осторожно, любовь".
***
Милая, чудесная,
Всё хорошо.
Получим пенсию.
Откроем офф-шор.
***

Ночами мне снятся аисты Японии,
Черно-белые, тонконогие, танцующие птицы,
И хризантема сердца моего,
Колеблемая нежными ветрами,
Плывёт в забвенье по теченью тьмы.
***
И я знавал когда-то счастье.
Неосязаемо руками,
Оно крошилося на части,
Оно стекало ручейками.

И утекло, и раскрошилось...
Лишь память бледной позолотой
Как сердце под рукою билось,
Как губы жалили осотом,

Как раскатились годы- звенья
Как далеко ты укатилось
То полнозвучное мгновенье,
Что ото всех всегда таилось,

Что оживало в чутком взоре,
Мгновенном, второпях, объятьи
Неисчерпаемо, как море
Неистощимо, как проклятье.
***
"Добро должно быть с кулаками"-
Как Тайсон- наповал! в упор!
Должно летать под облаками-
Как из люфтваффе1 Черномор.
1ВВС фашист. Германии
***
Как штрафбат из окруженья,
Пробиваюсь сквозь года,
Отметая ложь, сомненья,
Чью-то нежность иногда.
***
Одни кончают безумьем.
Другие теряют речь.
Не важно то, что ты умер:
Игра стоила свеч.

Взрывались звёзды, как порох,
Пространство текло, как ртуть.
Мир делят на злых и добрых,
Или ещё как-нибудь.

И тогда заигравшийся мальчик
Поймёт,что игре конец.
А он-то думал иначе,
Он верил в себя, стервец!

Окалину звёзд собирая
В шершавую, как пемза, ладонь,
Искал он ключи от рая,
Шептал он: " Моё, не тронь".

Но всё уже было чужое,
На щит находился меч,
Добрым не стало злое,
Но игра стоила свеч.

И, когда в безымянном пространстве
Проснулась от крика звезда
Замедленно, точно в трансе,
Живая текла вода.

А мертвой было немного
Походной баклажки на дне.
И он выпил её - ей- богу! -,
А надо бы выпить мне.

Если бы выпил сразу-
Тогда о чём бы и речь?
И это- конец рассказа,
Но игра стоила свеч.
***
В миллионах светящихся саркофагов
В стылой и нежной земле лежат
Их души, тонкие как бумага,
Давно попали в рай или в ад.

Тела- пособия по анатомии-
В гнилое дерево костями стучат,
Уже не помня болезни, агонии,
Выпустив весь разложения яд.

И ожидает небесного знака
Воинство, готовое давно в поход-
Сорванцы, бездельники, забияки,
Давно отпетый всеми народ.

О, с какой же радостью покинут узилища,
Гомонящей ринутся к свету толпой
Из земли ослепительно- чёрной и стынущей ,
Матерински- доброй и всё же слепой.

Тогда не будет уже правительств,
Забудут все про страховку, налог.
Лишь много скелетов- былого свидетельств
И любящий всех одинаково бог.
***
Первая встреча, она ж и последняя-
Печаль для поэта- забава наследная.
***
Жёлтый наждак луны
О бархате тьмы мечтает
***
В жизни много нагрешили мы
В век железный , в век стальной.
Закрывались божьим именем-
Жили всё-таки с виной.

И живём мы, люди светские,
Той же мучаясь виной.
Ждём, когда пелёнки детские
Станут смертной пеленой.
***
Постоянная битва за честь-
Это доля любого поэта.
Точно с неба  дошедшая весть
Налагает на пошлости вето.
***
Иногда бываю я великим,
Вечности озонами дыша-
Главным образом, когда не вяжет лыка
Тело превозмогшая душа.
***
В синем платье с жёлтыми цветами
Ты идёшь по краешку земли.
С тёмными и грустными глазами,
Жаждущими света и любви.

Полон я сочувствия, надежды:
Вместе мы осилим эту грусть,
Два в любви огромные невежды,
Ждущие больших прекрасных чувств.

Ты идёшь, качаясь как тростинка,
Ты идёшь- печальна и хрупка,
Щурясь на закат. Закат- картинка:
Огненная красная река.

А под ним - сапфировые реки,
Лес зелёный, жёлтые пески-
Всё, что нам подарит жизнь навеки,
Путанице судеб вопреки.
***
Рискни поставить всё на карту,
Своею головой рискни!
Не верят многие азарту-
Как ошибаются они!

Швырни на вздрогнувшую чашу
Свою судьбу, свою мечту.
И шанс ничтожнейший, редчайший
Твою докажет правоту.

Порой сильней ума безумство,
Авось точнее, чем расчёт.
В том, может, высшее искусство,
Чтоб сделать всё наоборот.
***
Ночь прекрасна, Уснула природа.
В небе каждую видно звезду.
И луна посреди небосвода,
Как ярлык в Золотую Орду.
***
Жизнь-мечтаний, надежд вернисаж-
Знойных Африк, клокочущих Азий.
Неужели и я- персонаж
Эротических чьих-то фантазий?
***
Когда тонула Атлантида
Под волн безжалостной стопой,
То, в царство уходя Аида,
Всё ж оставалися с тобой.

И эти храмы, эти рощи
Плодоносящие маслин,
И это небо - скажем проще:
Невыцветающий муслин.
***
Разрывая пургу и пространство
Через время идём наугад,
Гордецы, сорванцы, иностранцы,
Открывая последний парад

Гаснут звуки и рушится темень,
В мелких трещинах весь небосвод.
Мы- одни навсегда и со всеми,
Знаем всё и про всех наперёд.

И пушистые яркие звёзды,
Точно пчёлы, к нам в руки летят.
Как создать это было непросто
Миллионы столетий назад!

Пусть нам легче с придуманным богом-
Чем поможет бессмертному бог?
Пусть выходят нам горести боком-
Запасаемся ими мы впрок.
Пусть бушуют магнитные бури,
Пусть последний умрёт человек.
Мне неведомо: в чьей партитуре
Этот сердце взрывающий снег?

И когда континенты сползутся,
Хлынут воды- уже навсегда,
Звёзды в темень слепую сорвутся,
Чтоб исчезнуть уже без следа.

Только нам в этом славном походе
Век за веком брести наугад-
Отступать в арьегарде природы,
Хоть и гибнет всегда арьегард.
***
Шатается ветер, как пьяный.
Как пьяный, шатается день.
И камешек сердцем стеклянным
Мне встретить уж больше не лень.

Ну, хватит!- зачем уклоняться?-
Пусть брызнет осколками всласть!
И надо того лишь бояться
Что могут в него не попасть
***
Вот и смолкли великие души,
На забытом писав языке.
И заносит летейская стужа
Откровенья на влажном песке.
***

Он пил,
Писал стихи.
Он был,
А все ха-ха, хи- хи-

Всё выглядит потом
Полнейшей чепухой.
С забитым глиной ртом,
Не обретя покой,

Витает в тех краях,
Где пел он и любил.
Лишь ведает аллах,
Кого он там забыл.
***

Честно и прямо
Спроси: "Зачем я живу?"
Кони ислама
Топчут буддизма траву.

И магендовид1
Серебряным блеском слепит
Значит, жить стоит-
Так, Соломон и Давид?

В сердце кружится
Пусть крестовина окна-
Разные лица,
Но, все-таки, вера одна.

Дай, всемогущий,
Успокоенье душе-
Сад мой цветущий
Вянет и блекнет уже.

Вечного Слова
И перелетного сна-
Нет ведь иного
Всё ж у тебя для меня?
1 еврейская религиозная эмблема
(и государства Израиль)- шестиконечная звезда.
***

Быть может, памяти не стоит
Мой сон- несбывшаяся быль.
По небу конь кругами ходит,
Взбивает голубую пыль.

Он сам- как голубое пламя,
Глаза- два голубых луча.
Но сон невещий между нами,
И в этом сне горит свеча.
***

Как устрица, захлопнется душа
Для темноты от солнечного света.
И будет, если сможет , в барышах,
Когда воображение поэта

Разбудит моря в ней голубизну
И ясное дыхание прибоя.
Скользнёт потом спокойно под волну,
С улыбкой соглашаясь на любое

Из тех наитий, коими полна
Душа- поэта несомненно!- Бога-
Она уже сиянием полна
И свет течёт из сумрака былого.
***
Хорошо бы родиться испанцем,
Хорошо бы родиться китайцем,
Изумлять перламутром и глянцем,
На красивой лошадке кататься.

Хорошо бы над фарфором тонким
Шелестеть веерами, шелками
Хорошо бы в плывущих потёмках
Сердца стук ощутить под руками.

И когда зазвенела б рапира,
Сталь рапиры надменно встречая,
Ты отдал бы весь мир- не полмира-
За восторг: этот звон не случаен.

Пусть Веласкеса кисть и Мурильо
О тебе никогда не расскажет-
Что не будет и то, что не было,
Воедино лишь музыка свяжет.

Пусть причудливы синие змеи,
Как драконы плывут облака.
Взгляд Горгоны со взглядом Медеи
В летаргию погрузят века.

С синим дымом кальяна восходит
В небывалые выси душа.
Что уходит и то, что приходит
Пусть придёт и уйдёт, не спеша.

Ибо то, что немило испанцу,
Никогда не полюбит китаец.
Дух воинственный бродит романский
Посреди азиатских ристалищ.
***
Гадают всю ночь звездочёты,
Колдуют всю ночь колдуны.
Кто спит без большого почёта-
Надеюсь: хотя бы вруны.

Пусть вам нагадает цыганка
Всё ту же большую любовь.
Но пули летят спозаранку,
И льётся живых ещё кровь.

Как жить в этом диком Бедламе
Ещё не сошедшим с ума?
Но скрипка играет упрямо
И свет зажигают дома.
***
Замолви за меня словечко, Анна-
Любовь моя, умершая давно.
Авось, взмахнёт крылом пернатым ангел
И вылетит с добычею в окно.
***
Как часто убегает по ночам
Душа из нас, как белка золотая.
И прыгает по неба кирпичам
И звёзды, словно ягоды, хватает.

И прячется порою за луну-
Наивная, беспечная шалунья-
Посмеиваясь: больше не вернусь,
Останусь в этой светлости латунной.
***
Небеса возвращают долги-
Терем света не может иначе.
Но среди светоносной пурги
Чают всё же особой удачи.

Точно сердце лазурным крылом
Почему непонятно задето.
Всё без жалости бросив в былом,
Как в монахи уходят поэты.
***
Отстрелялся и вышел в тираж.
Насовсем, навсегда отстрелялся.
И от радости ахнул тир аж.
Ну, а снайпер смеялся.
***
Жалко такую губить красоту.
Хоть Бог отвёл ей не лучшую роль.
Ну, улетай, улетай в высоту
Серая леди, изящная моль.
***
И мне положена, наверное,
Частица света и тепла.
И мне положено, наверное,
Чтоб женщина меня ждала.

Чтоб волновалась, улыбалась,
Смотрелась в зеркала сосуд,
Где жили грусть, надежда, жалость,
Что нежностью всегда зовут.
***
В этот город измена войти не должна.
В этот город измена не может прокрасться
И одна перед Богом и миром вина.
Он погибнет- Сивилле нельзя ошибаться.

Серой жестью волны прогибается путь,
Режут ножницы лодок упругое время.
Чайки в небе кричат лишь одно: " Не забудь"-
Постоянный рефрен бесконечной поэмы.
***
Плывёт эскадра капитана Немо
В сиреневых, как вечность, небесах.
И стаи звёзд, мерцающие, дремлют,
Запутавшись в коралловых лесах.

Приливы и отливы совпадают
С дыханием приснившейся луны.
И то, чего, наверно, не бывает,
Мы всё же испытать обречены.

Не верим мы сбывающейся сказке,
Сияющей, как хаос первых дней,
Тьме этой, пузырящейся и вязкой,
И полной неопознанных теней.
***
Немножко нежности возьми себе в запас,
Возьми себе в запас души частицу.
А больше, извини, я не припас.
А больше даст другой. Потом, а не сейчас.
Тот, что во тьме неведенья таится.
***
Ломалась пополам ладья,
Влетая в каменное море.
Плескала звёздами бадья
С мадьяр живым огнём во взоре.

Трубила радостная печь,
Как Этна лаву извергая.
И ластился к кольчуге меч,
Её колечки прорубая.

А Таня всё жила, жила,
Совсем о встрече не мечтала.
И только горечи игла
Её царапала  устало.
***
Водой меж пальцев утекает Дарий,
Горой повсюду высятся тела.
Меня  в свой сумасшествия гербарий
Осенняя природа не взяла.

Зима уж подступает Александром.
Чуть раньше- позже чуть-своё возьмёт.
Как будто над бушующим Скамандром
Гефест свой обруч огненный куёт.
***
Не пожалейте Хлестакова,
А полюбите вы его-
Он врёт безудержно, толково,
Хоть не упустит своего.

Каков размах, когда ресурсы
Почти ничтожны! Для вранья
Родился он. Его искусству
Дивится вся вралей семья.

И даже Бомарше бессмертным
Одобрен был наш Хлестаков
Да, он- обманщик, но поверьте:
В душе любой из нас таков.
***
Да, стихи достаются недаром.
Тяжело достаются стихи.
То пахнут вдруг безумья угаром,
То всплывут вдруг былые грехи.

То предсмертное в них , то в них стоны,
То в них кается ямбом душа,
То за счастьем пустая погоня,
То вдруг нет за душой ни  гроша-

Пустота - Но из места пустого
Никогда ведь не вырастает сад
И ни слова порою- ни слова! -,
И ни слова порой невпопад.
***
Я был качанием цветка
Над пропастью лазурной мая
Сгорали в пламени века,
Пока в неведенье рука
Тянулася, не понимая,

Что рвать большого смысла нет,
Летали бронзовые пчёлы-
Мгновенной смерти силуэт
Сродни дыханию Эола.

Благоуханна и свежа
Пылала синью чаша мая.
И зябла сонная душа,
Цветок дыханьем обнимая.
***
Размочи скупой сухарь вниманья
 В пьяной, откровенной болтовне.
Если мы молчали по незнанью,
Правда поднимается в цене.

Расскажи - потом про всё забудет
Твой попутчик, добрый и бухой.
Ах, какой спасаемся мы, люди,
От тоски и горя чепухой!
***
Всё засыпано белой золою зимы.
Побелели не только деревья- и мы
Да, дружище, дружище, и мы побелели-
Неужели и мы, как земля, отгорели?
***

Кипящей сепией, сангиной,
Ошеломительным мазком,
Застывшим словно звездный иней,
На рубеже уже таком,

Где тянет вечностью нетленной,
Где блекнет даже синева,
Где перед пойманным мгновеньем
Бессильны всякие слова.
***
Хорошего враг- лучшее,
Как кто-то из умных сказал.
Всё верно, но всё же не мучь его,
Напрасно чтоб он не страдал.

Хорошая всё же синица
И ей так уютно в руках.
А то, что тебе только снится,
Летает еще в облаках.
***
Пусть намертво тиски капкана сжаты,
И пусть тебе ночами не до сна...
Но всё равно появится глашатай
И всем объявит, что пришла весна.

Пусть сладкая вливается свобода
В твою бедой истерзанную грудь.
Хоть ты о прошлом не напишешь оду,
Элегию сложить не позабудь.
***
Почти безумьем дыша,
Чего-то жаждет душа-
То бубнов, то волн Мальстрема,
То просто карандаша.

То оттиск какой-то прозы,
На рот её пьяный похожий,
Тянущий, как присоска,
Любовь- и мороз по коже.

Какой-то давний, наивный.
Напев, быть может, и дивный,
Но дикий, как в поле колос,
Не ищущий больше ливня.

Как камень жаждет прохлады,
Как ждёт ожиданье досады.
И чей-то голос сквозь слезы
"Уже- говорит- не надо ".

Так что же такое было
Рожденьем меж и могилой?-
Дыханьем свеча задута
И света не накопила.

Среди наркотических оргий
Лежал среди трупов в морге
И бил я, безумный, в бубен
И был я, как Рихард Зорге-

Посланцем живых среди мёртвых,
Наивных совсем и тёртых,
Мужчин, да и женщин тоже,
Любого- на выбор! - сорта.

Луна скукожилась в небе ,
Ветра кружили без гнева.
Средь синих , как глаз твой, линий
Каких-то безумных напевов.

И плакал я , и смеялся
И миг один оставался
До самой последней точки,
Где мир во мраке терялся.

Бродил , лишенный покоя,
Огонь, " Да что же такое?"
Порой вопрошая то сено,
То дерево- с треском- любое.

Решения  и проблемы
Уже, как кожа с экземой,
Встречались , сплетались в обьятьи
Мертвящей, зудящей темы.

Побьют лепестки морозы,
Погубят страха неврозы
То вечно живое чувство,
Те вечно прекрасные грёзы.

Как масло на сковородке,
Айсбергов белые лодки,
Плывут в горячий экватор,
Шатаясь, пьяной походкой.

И ветер,  листву сдувая,
Уносит также трамваи
По желобам серых улиц,
И этих и тех забывая.

Рассветы , закаты, рассветы...-
Но шепчет: " Не это, не это"
Поэт. Взыскательней снобов
Не сыщете, чем поэты.

Но женское, сокровенное,
Уже количество энное
Отдавшись своим мужчинам,
Так ценит, так ждёт мгновенное

Чернила всё не кончаются.
Любые поэты отчаются:
Ведь больше чем вдохновенья
Чернил - и они стреляются.

Но всё же по воле рока
Плыву я в том же потоке,
Такой же, как белый парус,
Такой, как они, одинокий.
***
Путь лирики- увы!- совсем не нов.
Ветхозаветен- Что же тут попишешь.
И , возлагая тысячный венок,
Ты той же страстью непритворной дышишь.

Ведь так же манит женщина тебя,
Как некогда Алкея и Катулла.
Как жить, не сострадая, не любя
И не ревнуя той, что упорхнула?

Но всё ж мгновенье счастлив был и ты
Но не воскликнул: " Повторись мгновенье! "-
Живут ведь раз и чувства, и цветы,
Ведь просто невозможно повторенье.
***
Живу не ради я наживы,
Не ради славы, но живу.
А ради капельки наива,
Переходящей в синеву.

А ради чуточки печали
В высокий расставанья час
И чтобы так же провожали,
Как некогда встречали нас.
***
Что поделаешь: жизнь коротка.
И с мгновением каждым короче.
Смерть ещё далека, далека,
Зацепить твоё тело не хочет.

А душа ведь бессмертна и так-
Лишь меняет свою оболочку.
Может жизнь для души- не пустяк.
Только вексель, что дан ей в рассрочку.

За него, безусловно, платить.
Чем? Любовью, печалью, стихами...
Даже душу продать, может быть,
Чтобы в срок расплатиться с долгами.
***
Сто печалей, обид, расставаний.
Время нижет на нитку любви.
***
Звени, звени, струна,
Струись, струись, ручей,
Беги, беги волна
В простор чужой , ничей.

Дыши, дыши печаль,
Таись, таись душа.
И всё, чего не жаль,
Не стоит и гроша.

Дари мне новый день,
И радость, и покой.
Душе отрадна лень,
Текущая рукой.

Я - тоже этот день,
Я- тоже эта ночь.
Я-тоже эта тень,
Струящаяся прочь.

Пусть плоть твоих равнин
Рождает эхо гор.
Но если я один,
Что радует мой взор?

Пустынен небосвод,
Уставшему в пути.
И каждый день - как год
И веру не спасти.

И что мне до того
Какая в сердце блажь?-
Всего-то моего,
Что скажет карандаш.

Всего-то моего
Вот этот день и ночь-
Пылинка итого
И некому помочь.
***
Одни стихи- как обещанье,
Другие- перечень грехов.
Поэт! Молчи- твоё молчанье,
Дороже мне твоих стихов.
***
Расплескала синеву ромашек
Яркая зелёная трава.
Лето пью из ландышей рюмашек
И ищу заветные слова.

Сшиты дали с небосводом зноем,
И парит, парит который день.
И летит по радостному полю
Коршуна стремительная тень.

И звенит по жести трав кузнечик,
Кружится от счастья голова-
Дух теряя, в предвкушеньи встречи,
Я ищу заветные слова.
***
Когда отгремели салюты,
Окутала мир тишина,
Сказали живые наутро:
"Будь проклята эта война."

А сколько погибло в сраженьях,
А сколько домой не придёт?
В невзгодах каких и мученьях,
Ковался тот памятный год!

И целая жизнь человечья
От той отделяет войны.
И снятся нам целую вечность
Совсем не военные сны.
***
Заплатите налоги-
А не то протянете ноги.
***
Ночь- это время котов,
Кот ко всему готов.
Охотится ночью кот-
Таким его создал Gott.
***
В этом мире пустых обещаний,
В этом мире ничтожных сует,
Признаю я лишь смерть и страданье-
Как и должен, наверно, поэт.

Но, влекомый надеждой на счастье,
Признаю- в высшей мере- мечту,
Потому, что в дожди и ненастье
Сердце верит в свою правоту;

Потому что забвенье былого-
Всё ж не лучший в грядущее мост
И вплетаю я в серость основы
Золотое сияние звёзд.
***
Занимая положенный ей объём,
Вытеснив определённое количество голубого эфира,
Она в мечтах вся: а если б вдвоём?
Словно каждый из нас ходячий сейф, на ножках квартира.

И её габариты вызывают счастья подьём:
Есть у неё- есть!- замечательные просто места
И надо быть безусловно с нею вдвоём-
Ведь должна же сбыться ея мечта.
***
Был сильный дождь,
Промокла вся одежда.
Лишь со свистком арбитра
Умерла надежда.
***

На мачте корабля сидела дура
Прекрасней чем небес архитектура.

И пела: "Тра- ля- ля- ля тра- ля- ля".
И ждала принца или короля.

Но к ней матрос на самый верх поднялся,
И с девой ото всей души обнялся,

И сотворил на мачте прямо грех.
Суть басни: потому имел успех

Матрос, что дева высоты боялась
И потому лишь не сопротивлялась.
***
Постоянность моих опозданий
Компенсирует всё ж суету
Тех неумных, несносных созданий
От которых несёт за версту.

То ли запахом денег, то ль пота,
То ли вместе и этим и тем.
И меня раздирает зевота,
Отбивает охоту совсем

Добиваться чего-то- ведь что-то
Остаётся тогда в стороне.
И живу без большого почёта,
Но в желанной такой тишине.

Сыт, одет и копейка найдётся,
Было чтоб чем друзей угостить.
Нет, я рад- хорошо мне живётся!-
И готов я любого простить

За его устремлённость к успеху
- Бьётся, бедный, как рыба об лёд!
Для меня же старается Пьеха
И о ландышах что-то поёт.
***
Спокойна, величава простота.
Прекрасна интонации негромкость.
Осмысленность- великая черта.
Она - как огнь, пылающий в потёмках-

Выводит нас, плутающих, на свет,
Дарит нам исцеление покоя.
Как тысячи блуждающих планет,
Презрев своё стремленье вековое,

Вдруг устремлятся в чёрную дыру .-
Так губит всё неумная поспешность.
Шедевры превращаются в муру,
Жестоко мстит малейшая небрежность.

Так пусть сквозь ум мерцает красота,
Пусть красоты оправой будут мысли.-
Тогда и станет горней высота,
В снегов короне вдохновенно-чистой.
***
Пусть будет наша жизнь кому-то дар,
Как откровенье высшее кому-то,
Как гибелью чарующий пожар,
Как мягкое сиянье перламутра,

Как солнцем иссечённая вода,
Что искривляет наше пониманье,
Как канувшие в волны города,
Уже свои забывшие названья.

Пусть тайна жизни нас приворожит
К своей изнанке: умиранья тайне.
Зелёный лист на воздухе лежит,
Соединённый с деревом случайно.

И ночь из амбразуры тишины
Разит небес сияющие знаки.
На цыпочках невидимые сны
Кружат вокруг уснувших Зодиаков.
***
В каждом городе есть следы не твоих ног,
В каждом сердце есть память не твоих губ,
Каждая бесконечность имеет своё дно,
Каждая нежность кончается вздохом: " Груб!"

И надо уносить ноги, пока цела голова-
Лучше всё же, чем голову прятать в песок.
И льются на мельницу тщеславия бесконечно пустые слова-
На могилу сердца и разума какой по счёту венок?
***
Ибо мы с тобой на разных уже берегах,
Ибо счастье обоим нам ручкой уже помахало,
Ибо мы- а я что могу?- в бытия различных кругах,
Ибо времени много уже на часах- на твоих и моих- набежало.

У меня есть давно нелюбимый мной , скучный покой,
У тебя есть давно муж- синонимом: стенка- неважно какая- любая!
Год любой- как книгу- и день- как страницу- раскрой:
Как в Берёзове Меньщиков, сердце увидишь в опале.

Вот и ты обманула, и опять ничего не сбылось.
И опять впереди пустота как мечта голубая
И , наверное, все мы у счастия в горле как кость-
Для летальных исходов и кость-то годится любая.

И коленки твои будет трогать- и трогает- кто-то другой,
Ослепительно- белою кожей твоей любоваться
Буду тоже не я, всё равно называя тебя дорогой
И, ввиду неименья оружья, не буду стреляться.

Что сказать мне тебе? - не услышишь уже всё равно!-
Видно были мы слеплены слишком из разного теста.
Но тебя за коленки я трогал когда-то давно,
Называя своей- как хотел избежать этой рифмы!- невестой.
Но не смог, но не смог... Ты, наверно, другому нужна-
Жизнь умнее чем мы- я поэтому ей доверяю.
Ускользая- вернее пытаясь- от рифмы : жена,
Прихожу я к другой- неизбежной уже - дорогая.
***
Посмотри: ослепителен снег!
Ослепительней даже чем тьма.
Сквозь усилье сомкнувшихся век
Долетает как мысль до ума.
***
Экскурс во всемирную и , в частности, греческую мифологию.
Сначала мне дала
Маленькая бронзовая русалка:
"Что врать: сидела на камне, два века ждала:
Я - не жадная. Мне не жалко."

Потом имела со мной коитус
Каменная из Британского музея Изида.
Была такая любовь, что разбили две греческие вазы,
                оторвали плинтус
И дали по шее греческой же Немезиде.

Потом началась война из-за Аргивской Елены,
Приходилось много любить женщин, главным образом военнопленных.
Потом Троянская война закончилась тем, чем кончаются все войны:
Живые радуются, что живые и говорят, что погибли
Самые храбрые и достойные.

Потом Одиссей заблудился, плывя к своей Пенелопе-
На катере два часа! И средиземная всё же Европа!
Пока он блуждал от нимфы Каллисто до Навсикаи,
Женихи съели всё то, что съели и украли всё то, что украли.

И, вообще, греческие богини побольше дев смертных греховны
Так их Зевс развратил- владыка верховный.
Хотя и всесильный, но пакостный старикашка
Что он только с ними не делал!- всё стерпели бедняжки.

То превращался в золотые монеты,
То становился гусём.
Когда-нибудь поподробней об этом
Я расскажу и , вообще, обо всём.

А сейчас спешу
На свиданье с женой Лота.
Мне, хоть пряник в варенье крошу,
Без соли еда не в охоту.
***
Что возьмёшь с перевода?
Перевод он и есть перевод.
Так вино превращается в воду,
Блеск металла- в пустую породу,
Но красавцем не станет урод.
***
Как долгожданен твой приход весна!
Каких уход твой полон сожалений!
Как нестерпима мысль и как ясна:
И наша жизнь- короткое мгновенье.
***
Медно- красный закат средь небес догорал.
Медно- красный закат, медно- красный-
Точно алою краской плеснувший коралл
В глубине и зелёной, и ясной.
***

Луна, плеснувшая тайменем
В густую ночи черноту-
За небо утреннее вено,
За сад, бушующий в цвету.
***
И я знавал тоски минуты
И слышал бездны голоса.
Зато каким я был наутро-
Как после дождика леса!
***
Это уже бесповоротно: клеймо неудачника
Как верительная грамота себе самому
Как доводящий до отчаянья пример из задачника
И последняя надежда: провожают всё ж по уму.
***

Игрушечные Наполеоны в плюшевых треуголках,
Крошечные Чингисханы с пририсованными углем усами,
Толстенькие Александры Македонские,
Скачущие на палочках с конскими головами-
Мир полон пройдох,
Мир давно измельчал,
Человек отказался от абсолюта личности
В пользу абсолюта толпы.
Мы все из толпы.
Даже если она состоит из одних Наполеонов-
Лишнее подтверждение того,
Что Земля- перенаселенный сумасшедший дом.
***
Порой подступают слезы к глазам непрошено:
Ну, почему я ей тогда был не нужен?
Но если б она была не такая хорошая-
Было б в сто раз хуже.
***

Не помня близкого, давнего,
Летим, как с трамплина, лыжник.
Живём по законам Дарвина:
Грызём и дальних, и ближних.
***

Замурована в камень душа,
Озаряет его изнутри.
Затаившись зверьком, чуть дыша:
" Посмотри на меня, посмотри!"- ,

Год за годом лепечет она.
Но кому эти речи слышны?-
То не нашего сердца вина.
Нет в том также и камня вины.
***
С каких- то пор я перестал чувствовать
Провиденциальную сущность монет,
Неаллегоричную судьбоносность кирпичей.
Но я чувствую ещё недостижимость горизонта,
Настойчивость моря, отзывчивость эха.
***

Как только золотого янтаря
Целуют губы влаги синеву-
На известняк морского алтаря
Слетаются всё грезы наяву.

И грезится бог весть о ком, о чём...
И возомнишь порою о себе
Такое, что не верится потом-
Всё ж свет в непеременчивой судьбе.

И тихая волнуется труба,
И вторит простодушный ей фагот-
У них своя высокая судьба,
Что, может быть, на света край ведёт.

Звенят в шкафах устало хрустали,
Покоем, негой мирный дом объят.
Коралловые только алтари
Всё грезят и поэтому не спят.
***
Красота создаётся не враз,
Жизнью всей красота создаётся.
Надо много труда, чтоб зажглась
Красота, о которой поётся.
***

Возлюбленный асфальтом,
Пробивается к солнцу цветок.
***
Хоть духом - молод, телом ты- старик-
Сей парадокс для человека дик.
И притязаниям его конец
Кладёт- как сына вздорности отец.
Но ведь и сын- учитель для отца!
Но всё же дух- ответчик для истца.
Истец же- тело, старится оно
- Увы!- не так, как старится вино.
***

Ты хотел наслаждаться нежностью цветущего барбариса,
Как нереида резвиться в буранно- бурунном просторе,
Хотел рассекать углы покоя мятежною биссектрисой.-
Как детский кораблик, плывущий во взрослое море.
***

Она вся какая-то импрессионическая:
Состоит из солнечных световых пятен.
Смотреть на неё нужно с определённого расстояния.
Но её руки, но её губы, но её глаза...
***
В тридцать три уходить- рано,
Но зато в шестьдесят- поздно-
И Иуды уже стары,
И Пилаты не так грозны.

Выбирай что тебе , человече,
Даже если выбора нету-
Сотрясают такие смерчи
Голубую мою планету.

Так везде во всём выбираем.
То, что лучше иль то, что хуже.
Меж земным и небесным раем
Лишь чистилища плещутся лужи.

Смерть всегда пора увяданья
Только всё увядает мгновенно
Ну, а наша жизнь- от незнанья
И поэтому лишь откровенье.
***
Представьте себе футболиста, разьятого на части:
Левая нога, обутая в бутс, правая нога , обутая в бутс,
Торс, одетый в майку с номером шесть,
Голова, забившая столько прекрасных мячей,
Руки футболиста, которыми он умеет так хорошо толкаться-
Особенно неприятна эта картина жене футболиста,
Которая любит его кривые мускулистые ноги,
С вросшими ногтями, в шрамах, побитые в сотнях сражений,
Руки его , умеющие так нежно обнимать,
Голову его, белокурую, с серо- стальными глазами,
Торс его, тяжесть которого так восхитительна в минуты любви.
Нет, определённо, жене футболиста
Не понравится моя поэтическая грёза
Я вижу: как она морщится, говоря со вздохом: " Какой дурак!"
***

"Есть женщины в русских селеньях!"-
И в каких они только ни есть!
***

Растиражированная в тысячах порнокассет,
Всуе помянутая  в миллионах слащавых стихов,
Как ты прекрасна, говорящая "да " или " нет",
Отвергающая или принимающая, как принцесса, любовь.

Но так, как реки стремятся впасть в океан,
Но так как кружится и кружится голубая, как пепел, Земля,
То как ты поверишь моим непонятным словам,
Закрутившимся как стрелка, потерявшего курс корабля.

Славься, прекрасная, и веруй в истину слов,
Возносящих до неба женскую красоту.
И веруй в магию кому-то приснившихся снов,
Рассиявшихся, как ангелы, скользящие в высоту.

И когда уплываем по синим волнам эфира,
Притягательным, как магнитное пенье сирен,
Непонятная как НЛО расцветает вдруг роза мира,
Компенсируя пошлость предательств и грубость измен.
***
А было, каково ему блеснуть
В свой век на откровенья неблестящий?
Как антрацит сверкающую суть
Найти, добыть, в железный бросить ящик.

Потом опять надолго замолчать,
Молчанием своим не изводиться.
И дымный блеск в потёмках различать,
Добыть который стоило трудиться.

И так стареть: с достоинством, с умом:
Не чистый лист, так чистая хоть совесть.
Здесь просто старость, а стихи- в былом-
Всё сделано уже как надо то есть.
***

Красота должна быть строгой,
Красота должна быть чистой.
Как девчонка- недотрога-
И смеющейся, лучистой.

Красота должна быть доброй,
Красота должна быть смелой,
Согревать нам души чтобы,
Наполнять сердца нам верой.

Красота- всегда от неба,
Красота- всегда от Бога.
Как мерцающая Вега,
Как ромашка у порога.
***
У меня нет над другой душой человеческой власти.
И она не откликнется. Зови- не зови-
Вступительный порог счастья,
Стартовый капитал любви.
***

Человек- это бывшая птица.
***
Стою недавно у ворот,
Беседой с другом занят.
Вдруг вижу: девушка идёт
С зелёными глазами.

Я подошёл к ней и сказал:
"Какой прекрасный вечер!
И как закат на небе ал! "
Она в ответ : " До встречи."

Четыре месяца прошло,
Пока её я встретил.
Сказал я ей : "Как хорошо
Сегодня дует ветер! "

Она в ответ мне: "Хорошо.
А вам- то что за дело? "
Ещё два месяца прошло.
Кто скажет:  пролетело?

Я ей:"Какой на платье шёлк!
Материя в горошек."
Она:"Два месяца прошло,
А вы одно и то же.

Как вы несносны! Предо мной
Блесните ж даром речи!"
Я ей: "Прошу Вас стать женой!"-
У нас от этой встречи

Родился мальчик озорной
С зелёными глазами,
Любимый мною и женой.
За что? - не знаем сами.
***
У юной рожи-
На лунной коже
Росы агаты
И ароматы

Царицы Савской
В ночь Соломона.
" Любимый, здравствуй!"-
И тает лоно,

Как снег Сибири
В песках Сахары,
Как зной Севильи
В огня загаре.

И пряным соком
Течёт страданье,
И с нежным стоком
Влечёт свиданье.

И в колыханье
Тьмы чёрно- алой
Есть жизни тайна
И смерти балы-

Перетекает
Одно в другое,
И помыкает
Мной как слугою.

Но эти ночи
Так откровенны
Как тела корчи
В огне геенны.
***
В данную минуту-
Смакую данную минуту.
Не понятно за что мне данную,
Но тем не  менее представляющуюся небесною манною.
Сочетающую низкое и высокое,
Сопрягающую близкое и далёкое,
То откровенно глупое, то прямо одическое,
Напоминающее просто время аттическое.
И я обитаю в ней тем не менее.
Хотя и не более, но всё ж и не менее.
И со мной мои сослуживцы, прохожие и собаки,
Ночное небо, осенённое знаками Зодиака,
Утро, хотя не седое, но всё же туманное.
И жизнь- лотереечка безобманная,
В которой каждый орёл превращается в решку,
И каждый ферзь забывает, что был он пешкой,
В которой каждая дрянь притворяется королевою,
Хоть и не помнит сама: была ль она девою.
Но чур нас от взглядов дотошных и слишком пристрастных.
А не то мы будем- а как не будем? - в числе несчастных.
А будем верить в то, что жизнь- лотереечка безобманная,
Всё- таки смакуя- всё- таки смакуя- минуту данную.
***
Разрежем тишину на части
Как благоденствия земного каравай.
Нет, не любви, не пиршеству, не счастью-
Неговоренью песни выпевай.

И знай: твоя душа произрастает
В певучей той и тёмной тишине.
Пусть книгу судеб ветр перелистает
И пусть найдёт страницы обо мне.

Узнает о моём происхожденье:
Из той я, благодатной тишины,
В которой мне являлись наважденья
Как из ворот слоновой кости сны.
***
Телёнок. Большой и красивый.
Большой и красивый телёнок.
Телёнок. Большой и счастливый.
Коровы любимый ребёнок.

Он тычется радостно в вымя.
И хвостиком вертит упрямо.
И знает: с сосцами тугими
Красотка рогатая - мама.

Она ему вылижет шерстку,
Как может, его обласкает.
И белый, как снег, полумесяц
На лбу его дерзко сверкает.

Он вырастет. Станет огромным,
Могучим и смелым, как папа.
Но добрым, как мама, и скромным,
Душевным, умеющим плакать.

Он влюбится. Будет с невестой
Пастись на зелёных просторах.
Он женится. Свадебной песней
Наполняется степи и горы.

И после родится сыночек,
Такой же, как он, белолобый.
Любви разделённой цветочек
От лучшей на свете коровы.

Так будет потом, а покуда
Сосёт он пахучее млеко.-
Живой, первозданное чудо
В космическо- атомном веке.
***
Не плачь на рассвете,
"Не спи на закате"1.
Не думай о смерти-
И жизни нам хватит.

И хватит нам счастья,
И хватит нам хлеба-
Проявит участье
Высокое небо.

И даст нам детишек-
За то, что мы честны-
Девчонок, мальчишек,
И даст, может, песен.

Ведь с песнею проще,
Живя, умирая.
И детский твой почерк
Всегда я узнаю.

И даже за смертью,
В нейтронное зетто.
Я брошу: "Не верьте
Ни в песню, ни в лето".

Ведь всё скоротечно,
Всё тленом порочно,
Прискорбно невечно,
Печально непрочно.

И я умоляю:
" Не спи на закате".
Беду умаляю-
Ведь горя нам хватит.

Тебя обнимаю:
"Усни. Это ветер".
И всем заклинаю:
"Не плачь на рассвете."

1- строка Н. Горбаневской.
***
Рука, запущенная жестом принцессы
В рыжие волосы.
Голос звенящий, сорвётся если-
Что будет с голосом?

Потом уже соберут или склеют
По законам, акустики.
Капризная девочка, добрая фея,
В глазах только грустики,

Жить, видно, несладко на белом свете-
Что, правда, хорошего?
Она растает как сон на рассвете
Нежданно- непрошено.

Она наколдует добрую сказку-
Конец удивительный.
Но, если не догадаетесь сразу,
Простите, простите ей!

Смешинка красит хорошую фею,
Как доблесть- сказание.
А я о многих словах сожалею,
Что высказал ранее.

Такой характер, что не переделать-
Могила горбатого.
И, хоть семь пятниц на каждой неделе,
Иду на попятную.
***
Коррида- это самая жаркая любовь:
Всегда кончается смертью.
***
Подобно огненной стихии
Вдруг водворённой в берега
Твои мне волосы тугие,
Их ярко- рыжая река.

И как пахучи эти воды,
Как их медвяная руда
Лишает памяти, как годы
В дурмане тают без следа.
***
Как три тополя на Плющихе,
Как у Чехова три сестры-
Три судьбы, три богини1, три лиха
Разжигают в небе костры.

Как спастись от такой напасти,
Как уйти от такой беды?-
Заблудилось в трёх соснах счастье,
Грусть шепнула: " Тебе водить".

Лёд затянет осенние лужи,
Все укроет следы снегопад.
Сердце жаждет тепла, но кому же
Эта нежность нужна невпопад.
1 - три Парки.
***
После нас- пустота , немота...
Позади- незвучание звука.
Всех прихлопнет молчанья плита-
Дуракам- да и умным- наука.

Всё горчит, как безумия мёд,
Всё невзрачно, как куча навоза.
Только тетка за стенкой взревёт:
" Ах, кабы на цветы не морозы."
***
квартирный вопрос только испортил их.
М. Булгаков.

Только жульё,
Имеет жильё.

А наше жильё-
Совсем не жильё.

А наше жильё
Сьело жульё.

Ведь нам без жулья,
Как им без жилья.
***
Она горюет, убивается!
Она заламывает руки!
Ах, бедная моя страдалица,
Как вы избавлены от скуки!
***

" Не верю в Бога ", - говорят.
Легко, не так, как о потере.
Не веришь ты - на первый взгляд-
Но это Он в тебя не верит.
***
Я знаю: ты- певчая птица.
Зачем непонятно поёшь.
И голос твой звонкий струится,
И всю ты себя отдаешь

Напевам простым, безыскусным.
О, как в них прозрачны слова!
И как мне легко и как грустно,
И как ты и в песне права!

И как я тебя уважаю,
И верю твоим всем словам,
И как я тебя обожаю,
Твержу: " Никому не отдам."

Как будто была ты моею!
Как будто ты будешь моей!
Но я ни о чём не жалею,
И ты ни о чём не жалей.
***
Я пишу тебе, Окса.
В девять вечера пишу.
От икса и до икса
Всё отдав карандашу.

Но скрывая игрек, зет.
Остальное всё скрывая
Мир одет в окна багет
И закатом он пылает.

Наплевать мне на  закат,
Что душе красоты эти!
То ли слишком мир покат,
Нет то ль тренья на планете.

Ускользает от меня
Всё родное, уплывает.
Треплет ветер имена,
Как листву перебирает.

И уносит. Листопад
На душе всегда осенний!
И, как в кокон шелкопряд,
Прячусь я в стихотворенье.
***
Пальцы веером, карты веером -
Только пики одни блестят!
Гость варяжский ли, гость ли с Севера-
Растворю я в мальвазии яд.

И напиток душистый от сердца,
Грех на душу беря, поднесу:
Пей, мой ласковый, ясный мой месяц-
Я тебя от жизни спасу.
***
К ...
Мне лежать бы с петрушкой во рту
Среди прочей небудничной снеди,
Подводя своей жизни черту
И конец свой считая победой.

Чтобы ты улыбалась, цвела,
Чтобы губы в вино окунала,
Кружева разговоров плела
И плоды красоты пожинала.

Чтоб склонялся изысканный франт-
Я имею в виду не гарсона-
А какой-то великий талант,
Настоящая, в общем, персона.

Чтобы ты моё тело ножом
Деликатно крошила и ела,
И тебе наливали боржом,
Пузырьки чтоб в бокале шипели.

Чтобы рядом со мной оливье
И останки растерзанной рыбы,
Чтобы даже великий Кювье-
Человечеще, господи, глыба!-

Не узнал, что за класс, что за род-
По плечу ль систематика спьяну? -
Чтоб по дереву жизни народ
Нисходил из людей в обезьяны.

Только ты и строга, и нежна,
Молода и немножко глумлива.
Не жалею, что ты не жена,
Но за это свиданье спасибо.

Да, последнее. Больше меня
Ты едва ли захочешь увидеть.
Весела от рубина вина-
Не хочу даже в этом обидеть-

Не заметишь: Меня унесут
Меж шестой и седьмой переменой
То ль в восьмом, то ль в девятом часу.
Слишком зная меня откровенно-

Уж теперь - то сказать я могу
Это искренне, с чистой душою-
Ты грустна, я всё так же в долгу
Пред тобой, пред тобой, пред тобою...

Пусть сулил твою стать и красу
Бог другому- мои сожаленья!-
Но свиданье в девятом часу
Буду помнить я чудным мгновеньем.
***
Жизнь- череда потерь и находок,
Которые тоже становятся потерями.
Но что нам тогда остаётся,
Когда мы теряем всё?
***
Смешно уж то, что говорю серьёзно
О том, что далеко не всем смешно
Комично то, что с виду очень грозно,
Что с виду праведно- всего верней, грешно.

И что курьёзно- всё равно серьёзно,
Как смех сквозь слёзы- самый горький смех
И рано то, что никогда не поздно.
И грех не то, над чем смеяться грех

И щедрость скупости должна не половину,
И благородство подлости не треть-
Всё связано единой пуповиной.
Суть в том: лишь как на это посмотреть.
***
Я знаю, что Он- терпелив.
Скажу: " Разрази"- не ударит
Но это - покамест я жив
Он после со мной погутарит!
***
По воле волн, безжалостных и сильных,
В край Ойкумены, в нищий закуток
Заброшен, красоту из пены мыльной
Я создавал, как думал и как мог.

Но лопалось радужное мечтанье
И клочья нежной пены- вот итог
Но всё равно, как сказано мной ране,
Воссоздавал упрямо свой мирок.
***

Ты так хотела молодой
Остаться, а вернее- юной.
Но с мёртвой и живой водой
В стране негаснущей лагуны

Ещё от нас так далеки,
Что недоступно и мгновенье.
Как недоступна вязь строки
Прекрасного стихотворенья.
***
Не надо ждать грядущего. Грядущее-
Всего скорей, не предложенье- спрос.
Ты- с корабля, давно ко дну идущего,
В спасение не верящий матрос.
***
Жизнь переходит в сон, печаль, забвенье.
Уходит жизнь, как полая вода,
Как в океан речей - стихотворенье,
Совсем не удаваясь никогда.

Душа твоя седобородым Пименом.
О временах несбывшихся скорбит.
                И лишь" Что в имени тебе моём, что в имени"-
Мою, как прежде, душу бередит.
***
Чужая реликвия,
Чужая потеря.
Почти как религия,
Но выше по вере.
***
Двадцатый век по-своему невинен.
Как мирный атом или чёрный снег.
Вопрос, хотя прекрасен , но наивен:
Что нам подарит двадцать первый век?
***
Его судьба- сплошная драма.
Он удивлялся: " Как же так :
Всю жизнь болею за " Динамо",
А в победителях- " Спартак?"
***
Гончарный круг совсем меня закружит-
Прости вестибюлярный аппарат
Но результат лепящего недужен.
Хотя, конечно, тоже результат.
***
Мерцающий звездами космос.
Мерцает сама темнота-
Со мной говорящие косно,
Но лепо природы уста.
***
Я слишком поздно начал-
За это- извините.
Иначе
Другой была б орбита.
***
Молочной белизны мерцают груди
В как злато накалённой темноте
И радость алчный, хищный взор добудет
В клонящейся, сияя, наготе.

И сердце сумасшедшими толчками
Погонит закипающую кровь.
И к сердцу ты прижми её руками-
Свою, такую чуткую, любовь.
***
Гномы, наколдовавшие звёзды,
Прячутся в чёрных дырах.

***
Сны, пушистые как облака,
Плывут по синему небу фантазии
Сны, извилистые как река,
Плывут по жёлтому телу Азии.
И чьи-то голоса отчаянно шепчут во сне:
" Вспомни хоть раз обо мне".
***
Где ты майских полдней нега,
Ливней светлое зерно?-
Вся земля покрыта снегом
Толстым- толстым как бревно.
***
Когда дитя пускают в белый свет,
Он плачем разражается истошным:
Страшнее в мире наказанья нет.
Но путь уже обратный не возможен.
***
Ангел Маша ангелу Сереже
Посылает божью благодать.
Но тому, что было в жизни всё же,
В небесах уж больше не бывать.

А когда-то было обрученье,
Перед этим- первый поцелуй.
Все полно вселенского значенья
" До свиданья , Маша, не горюй!"

А теперь, бесплотны, бестелесны
- Чайки , голосящие во тьме-
      В новом измерении воскреснув,
Так любить друг друга не суметь.

И уносит дальше всё  и дальше
Жизни- смерти утлую ладью.
Нет ни в прошлом, ни в грядущем фальши
" До свиданья , милая , адью."
***
Какой бы мне ни мерить мерой
Уже прошедшие века:
Преобладает всё же серый,
Но это- взгляд издалека.
***
Когда бы знала она о стихах,
Как бы жизнь моя повернулась?
Может зевнула, сказала: " Дурак"
И всё равно не вернулась.
***
В стуке колёс по мостовой
Камня я слышу голос живой.

Камень поёт как синица, скворец.
Или как дрозд поёт, наконец.

Камень- не  мёртвый, он тоже с душой,
На удивленье порою большой.

Век его длинен, срок его мал.
Знает лишь тот, кто его не ломал,

Сколько в нём жизни, сколько души,
Какие он света таит барыши.
***
Когда пропью последние штаны.
Отдам свой галстук- вздёрнулся чтоб- другу,
Меня, козла, исчадье сатаны
Ни в ад, ни в рай, конечно, не должны
Принять - и я пущу бутыль по кругу.

И девок самых дерзких позову,
Устроить чтоб подобье сатурналий.
И маком, пламенеющим во рву,
В беспутную и дерзкую траву
Врасту я от макушки до сандалий.

И кто мне скажет : участь какова,
Оспорить смеет кто моё призванье?
Уменье в рифму складывать слова?
Любить гетер или колоть дрова?
Ходить, не извинясь за опозданье,

На всё, на что и стоило ходить?-
И хлеб, и зрелища, конечно, мне привычны.
Но раз меня решились всё ж родить,
Всевышний ухмыльнётся : " Так и быть:
Беспутный малый, но поэт отличный.

Пусть будет притчей во языцех он,
На каждом перекрёстке пусть склоняют.
Его поступки.Он не тем силён:
Когда он вдохновеньем опьянён,
Что сотворит он -и Господь не знает."
***
Тяжёлые времена-
Свободы лишь малые крохи.
Какие горят имена
На мраморе белом эпохи!

Ахматова, Пастернак,
Цветаева, Блок, Заболоцкий.
И реет Поэзии стяг
Над чёрной равниною плотской.

Кто петлей, а кто- свинцом-
Кончают , как правило, плохо.
Они- эпохи лицо,
Точней, оправданье эпохи.

Железная длань ЧК
Висит над Серебряным веком.
Живого слова река
К потомкам доносится эхом.

Но разве спрячешь закат
И звезд золотых мерцанье?
И всполохи роз горят
Поэзии оправданьем.

Они- запоздалая дань.
Высокому чистому слову,
Стихов багрянеющих рань,
По- честному, писанных кровью.
***
Я- всё же не волшебник, я - поэт-
Ремесленник, горбом своё берущий
Но кто на чудеса даёт патент:
На Амадея звук абонемент,
На цвет Монэ и Тадж- Махал растущий?
***
Не расслабляйся, художник,
Лови ускользающий миг:
Колеблемый ветром треножник,
Изменчивый, тающий лик,

Весёлое пенье дождинок
На склоне рдеющем дня,
Круженье, роенье снежинок
Средь белого вьюги огня.

Пусть темой всё станет для утра,
Для вечных , как истина, книг.
Художник, будь смелым и мудрым,
Лови ускользающий миг.
***
Ветер сдувает с воды
Память ушедшего мига.
Теряются все следы-
Такая уж это книга.
***
Когда кругом сплошные психи,
Кричать нелепо: кто не псих?
Добро, когда не буйный, тихий.
Но где найдёшь того, кто тих?
***
Я полон мыслию одною,
Важней которой в мире нет:
Что с желтолицею луною
Совокупляется рассвет.

Но что, но что тому виною?-
Виной развратница одна:
Ведь и с ночною тишиною
Совокупляется луна.
***
Даже шутки у нас боевые:
Солнце светит или луна-
Получает небо впервые
За свою красоту ордена.
***
Была иная ипостась,
Была другой ведь и эпоха.
Всё те же грызлись псы за власть,
Всё та же хитрая Солоха

Дурила тех же мужиков.
А мужики тому и рады
И среди тысячи грехов
Взахлеб, раскованно, легко
Смеялись шустрые Наяды.

И та же бронза тех же лиц,
А впрочем, также гениталий.
И слезы лил от небылиц
Взволнованный гуманитарий.

Сбиратель сказок, чепухи-
Веянье времени- и матов.
И где-то там, в тиши глухи
Ещё рождалися стихи
В сто поэтических каратов.
***
В сотнях лиц искал я лик один,
С бирюзой мерцающей глаза.
Снов моих печальных господин,
Чресел моих огненных слеза,

Тот уже давно забытый лик,
К травам запрокинутый небес,
Тот уже уплывший материк,
Где сбывалось множество чудес.

Та уже забытая земля
В пурпуре сбывающихся тайн,
Что тела и души веселя
До своих ничтожнейших окрайн.

Были медом, млеком и водой
И сосцами матери- земли
Той давно желанною бедой,
К коей путь забыли корабли.

И меня печалью веселя,
Били в сердце острые лучи.
Нежная, забытая земля,
Тающая медленно в ночи.
***
Она столь желанна,
Сколь недоступна.
И снится ночами
И глупо, преступно,

Что я не сумел-
Иль не мог я иначе.
Тебе не в пример,
Меняла бродячий.

Ты цену ей знал-
Я знал, что бесценна.
Ты счастье украл-
А что на замену?

Ты дал ей меха,
Ты дал бриллианты.
А я - ни стиха
Рафаэля Санти

И кисть не вольна
На эту натуру
Но чья тут вина ?
Достойная Лувра

В руках торгаша,
Менялы, кутилы,
Туманом дыша-
В дыханье рептильи.

О звёздах мечтая,
В руках конокрада.
В просторах витая
Прекрасной наядой-

Прекрасней наяд
Из пены Гольфстрима-
Бросаешь мне взгляд
Уходящей любимой.
***
О чём грустишь, Алёнушка-
Лазоревый цветок
Душа чиста до донышка,
Тебе и невдомек,

Что где-то есть твой суженый,
Уж, верно, он в пути.
Твой суженый. А нужен ли?
Ой, милая, прости!

Не плачь, не плачь, Алёнушка-
Лазоревый цветок.
Уже восходит солнышко,
И радостен Восток.

Уж птицы пробуждаются
И тянут канитель.
Ведь все мечты сбываются,
Коль на дворе апрель.
***
Когда метели и тоска
Пригонят к отчему порогу.
И возле самого виска
Забьётся жилкою тревога,

Когда рассветы упадут
На наши согнутые плечи,
Тогда имей меня в виду,
Имей в виду, и станет легче.

Когда костистая рука
Сжимает сердце крепче- крепче,
Ты знай: бреду издалека
Я на обещанную встречу.

Ты знай: тебя не обману
И стану верною опорой,
А если хочешь, я уйду,
Об этом нет и разговора.

Когда метели и тоска
Пригонят к отчему порогу,
Ты знай, что я тебя искал,
Что я торил к тебе дорогу.

Пусть через годы- не беда-
Нас ждёт обещанная встреча.
Что для влюблённого года?
Ты это знай, и станет легче.
***
Была печальна комнат пустота,
Валялись всюду старые газеты.
Как монстр, в углу стояла газплита,
И было нежилым не только это.

Казалось: даже в воздухе пустом
Таилися былые ароматы:
Играл рояль, висящее пальто
Таило под собой жакет и платье.

Краснел в углу настырный телефон
На тумбе с недоеденным салатом.
Лил белый свет безжизненный плафон.
И подразумевал диван обьятья.

Зарубками на двери сына рост
Отметили родители дитяти.
Проём окна был полон синих звёзд,
Хотя о них он не имел понятья.
***
Жила- была королева
С короной из белых ромашек
И с мантией синего цвета,
Что с неба упала на плечи,
На хрупкие девичьи плечи,
На чуткие девичьи плечи.
На чьи б она больше упала?
Глаза её полны лазури,
А губы- кармина заката,
А руки полны незабудок.
И нимб соловьиного свиста
Вокруг королевы прекрасной
Не гаснет ни ночью, ни днём.
Жила-была королева
Жила- была королева,
Жила- была королева
В четвёртом дому за углом.

***
Обиды и от неба не стерплю!

***

Белые, белые, белые, белые тучи.
Низкое небо касается грудью земли.
Было ли, было ли, было ли, было ли лучше.
Якорь бросали искавшие фрахт корабли.

И капитан в раззолоченной пурпурной феске,
Сдвинув чубук в уголочек надменного рта
Сходит на берег, чтоб в пух проиграться в железку,
Не удивляется он, не боится уже ни черта

Были уже и бискайские грозные волны,
В огненных тропиках терпкий и пряный Цейлон,
Если поднять паруса, - то и смерть клипера не догонит
Сходит команда в грязный портовый притон.

Здесь обласкают охочие к золоту девки,
Здесь разливанное море спиртного: гуляй.
Можешь про все вспоминать: здесь поймут без издевки.
Можешь мулатке, которую взял, рассказать про Шанхай.

Только забрезжило бледное хмурое небо-
Снова в дорогу, привычны уже чудеса.
Лучше скажи, где я не пил и не был.
К чёрту романтику! " Шкипер, поднять паруса!"

Белые, белые, белые, белые тучи.
Гаснет в промозглое утро плывущий маяк.
Море и жизнь- это только удача и случай,
Верит в которые искренне каждый моряк.
***
Море выносит янтарь,
Дарит его влюбленным
Волны- так же, как встарь,
Так, как во время оно.

Мерно идут и идут
К сонному брегу на приступ.
В синих ладонях несут
Солнца балтийского высвет.

Тело умершей сосны
С впаянной в золото мушкой,
Отблеск ушедшей весны,
Утро весны грядущей.

Дай же и мне огонь,
Чуть шершавый на ощупь.
Вложь его мне в ладонь,
Не в одесную, так в ошую.

Воинам дарят тепло
Жены, лачуги и лето.
Дай же всему назло
То, что ещё не спето.

Что за оградой зубов
Стынет в мякоти красной.
То, что ещё не любовь,
Но всё равно прекрасно.

То, что тугая волна
Шепчет усталому брегу,
Лепо- при свете дня,
Косноязычно- при Веге.

Но оживает вновь,
Воспоминая лето.
Враяна мушкой любовь
В глыбу янтарного света.
***
Кто-то " Здравствуй" уронит,
Кто-то скажет: " Бывай".
А кого-то сегодня
Переедет трамвай.
***
" Когда б имел златые горы
И реки, полные вина"-
Всё золото украли б воры,
Пьянь реки выпила б до дна.
***
Проститутки будуар-
Просто тут-ка : будь у ар,
По- научному панель.
Пану тучному пан Нель,
И Светланок и Людмил:
" Вы смутьяны , коль блуд мил-
Деньги, значит, не нужны:
День из ночи- не ножны.
Для высокого, средь тьмы,
Для высь сокола- ведь мы
Деве- Библии искус
В гневе выблюю иск уст.
***
Красный колокол зыбей
Загорается в пространстве.
В жути, мгле, непостоянстве
Красныый колокол зыбей.

Тает алая звезда,
Растворяется пространство.
В жути, мгле , непостоянстве,
Где из каждого гнезда

Голос, полный тайных нег
И забытых обещаний.
Непорочный первый снег
В ночь, вдогон и на прощанье.

Непорочный первый снег-
Белый саван, мне пошитый
Уж теперь-то будем квиты,
И не сыщется ночлег.

И следы по белизне
Одиночеством пугают
То же, что и всем- и мне.
А иного- не бывает.
***
Вся любовь: что ушёл да пришёл,
А остался - семья и не больше.
***
В сумасшедшем двадцатом столетье,
Где над заревом зарева дым,
Слышишь: плачут и жены, и дети? -
Возвращайся всё время живым.

Если целым не можешь - увечным,
Опалённым жестокой войной
Всё мы – женщины - примем на плечи.
Возвращайся всё время домой.

Тополь юный весь в клейких листочках,
Белый пух на земле, на траве.
Возвращайся всё время - и точка!-
Вопреки самой верной молве.

Всё равно: ничему не поверю.
Я ведь знаю: ты где-то живой.
И бредёшь сквозь дожди и метели.
Возвращайся всё время домой.
***
Шампанского не будем пить-
Попробуем прожить без риска
Здоровья, счастья не купить,
Всё остальное- лишь приписка.
***
Сжигая лбы возмездием печали,
Глаза макая в неба синеву,
Сердца мы наши скрепим сургучами
И бросим на зелёную траву.

Потомок пусть найдёт посланье это-
Под ним дымит сожжёная трава
Тогда вселялись ангелы в поэтов,
Чтоб снились им небесные слова.
***
Желтые листья - страницы книги осени- по ветру летят,
Но не успевает прочесть их мой не слишком внимательный взгляд.
Читают их лужи, почва, поверхность пруда.
И какая-то, любопытней Варвары, звезда.
***
Я нашёл подкову. На чужое счастье.
Моего-то счастья больше нет
Скоро будет свадьба - не иначе-
За чужими стенами гудеть.
***
Потерялась девушка:
Очень хорошая,
Лицо - красивое,
Глаза- лучистые,
Характер- добрый,
Походка - как у богини
Особые приметы:
Два передних зуба
Крупнее, чем остальные
Нашедшим гарантируется
Любое вознаграждение,
И, что более вероятно, -
Вечная благодарность.
***
Марина, Марина, Марина.
Удача, удача, удача.
С другими, с другими, с другими,
Иначе, иначе, иначе.

А песня, а песня, а песня
Не спелась, не спелась, не спелась
Все так начиналось чудесно.
Так песни и счастья хотелось.
***
Вот я живу не очень-то богатый,
Вот я живу не очень-то счастливый.
И мне не помогают даже маты.
И лишь луна- соперник молчаливый.

В моей ночи. Ну кто перегуляет?
Я всё же догуляю до рассвета.
Вы скажете: " Такого не бывает."
А я лишь молча усмехнусь на это.
***
Ты не жди - хорошо?
Ты не жди ни в раю, ни в аду.
Если я не пришёл,
Если я не пришёл-
То уже никогда не приду.
***
Я тебя ласкал до боли жгучей,
До звериной ярости и лжи.
Я сгорел огнём звезды падучей
И упал из милой сердцу тучи
В шорох осыпающейся ржи.
***
Мысленный монолог разведчика.
На Пикадилли- авеню
Я верность Родине храню.
***
Вот тебе и зима,
Настоящая самая.
Вот тебе и зима,
Вся пушистая ранняя.

Вся - в снегу и морозе,
Вся - насквозь молодая.
Вся - как юные грезы,
Вся - как вечность седая,

Вся- печаль и туман
И надменные очи.
Каждый зрит её сам
Той, какою захочет.
***
Я лечу к тебе с приветом,
Ты летишь ко мне с ответом.
***
"Коня! Коня! Полцарства за коня! "
О, если б знать, что б дали за меня.
***
По траве шумит не ливень частый,
Не гроза июньская шумит.
Это сердце потеряло счастье,
Это тело потеряло стыд.

Это плачет сирая кукушка
Над своей безрадостной судьбой.
Это- жизнь, а ей цена- полушка
Вместе с горем, счастьем и тобой.
***
Идиллия
Превозносимая до неба,
Воспетая сто тысяч раз,
Идёшь с авоськой, полной хлеба,
Сыров, копчений и колбас.
***
Мне немногого надо,
Я лишь капли хочу:
Только мягкого взгляда,
Что подобен лучу.

Только ясной улыбки
И пожатья руки,
Чтобы сильной и гибкой,
Как теченье реки,

Ты впадала мне в душу
И врастала в меня
Среди огненной суши,
Среди знойного дня.

Ты- источник желанный,
Ты спасенье моё.
С золотыми глазами,
Как амфора, поёт.

Твоё полое тело-
Голубая печаль.
Как эллинская стелла
Завороженно в даль

Смотришь в синие волны
В их ажурную вязь.
И, мечтая невольно,
Уловляю я связь:

Ты когда-то Еленой
Из Эллады плыла
Или вьющейся пеной
Из просторов взошла

Из морских, из глубинных,
Где медузы, и мрак
Потому и Марина-
А иначе-то как
***
И всё. И кончено навеки
И ты другому суждена.
И наплывает издалека
Воспоминания волна.

И всё отныне по иному,
Иная песня и весна,
И, став чужой и незнакомой,
Ты позабыла про меня

Не веселюсь, но и не плачу,
А лишь печалюсь иногда.
И если я хоть что-то значу
Тебе, не пожалей труда

И о себе хотя б два слова
В коротком напиши письме.
Я сохраню его с любовью,
Как память сердца о весне.
***
Седьмая песня сердце ранит,
Пронзает грудь седьмой клинок
В седьмую среду в Тегеране
На росстани семи дорог.

Седьмой женой вступив под своды
Семи аркад, семи дворцов.
И песни слушая рапсодов,
И шутки слушая глупцов,

Таишь надежду - не  седьмую ль?
Таишь печаль - но какова
Она по счёту? Всё впустую,
Все безутешные слова,

Вся тайна неба, все печали,
Все окончанья всех дорог.
Все наши песни отзвучали,
И всех нас упокоил бог.

Но гром копыт седьмой погони,
Он, как седьмой набат в груди.
От всех забвений, всех ироний,
Что остаются позади,

От всех надежд, что изначально
Самой судьбой обречены.
До этой музыки печальной,
Легко переходящей в сны.
***
Все шахматисты - умные люди.
И многие умные люди - немного шахматисты.
Не дай же бог стать случаем в игре.
Каких- нибудь безумных комбинаций,
Где в жертву принеся тебя, других,
Они к заветным эндшпилям стремятся.
***
Говорила мене матушка- душа:
Подарила три алтына, два гроша.
Полюбила пуще смерти и беды.
Накормила- каравай из лебеды.
Напоила да горючею слезой.
Ты расти сынок, хороший да большой.
***
Полежу, отдохну и пойду
По пороше, холодной пороше.
И мою золотую звезду,
Всех случайных людей огорошив,

Я сниму с индевеющих неб,
С позабытых холодных туманов.
Отыщу ей тепло и ночлег,
Сам теплом и ночлегом ей стану.

Будут тыщи веков пролетать
Над моим затаившимся кровом
И не надо за счастье ругать
Измываться над верной любовью.
***
Мои любимые цветы-
Отнюдь не розы, не гвоздики.
Аристократы то - на ты
С цветками я ромашки дикой.

Они милей моей душе,
Чем чопорность пунцовой розы.
Ведь то - банальное клише.
А если присмотреться - слёзы.

Они осыплются в два дни
Хотя бы даже и в графине
Ромашек белые огни-
Моей родной земли святыни.

Как девушки моей земли
С неяркой русской красотою.
И есть прекрасней неужли
С восточной негой иль мечтою.

Полдневных стран? Но для меня
Милы- аж по спине мурашки-
И наши девы, и в огнях
Росы предутренней ромашки.
***
Благодарю. За чёт и нечёт
За тех, кто молчит; за тех, кто речет.

Благодарю. За чёт и нечёт.
За светлые струи шопеновых нот.

Благодарю. За чёт и нечёт
За всю некорысть, за весь нерасчёт.

Благодарю. Уже не в зачёт
За то, что время моё истечёт.
***
Как жаль: меня не прочитал Высоцкий!
Как жаль: меня не прочитал Шекспир!
Мне жаль тебя, Владимир Маяковский,
Меня ты на развале не купил

У букиниста. Сорок номиналов,
А может двести… Какова цена!
Меня волхвы и звёзды предсказали,
Друзья держали палец за меня.

Из тьмы веков я выплыву, как крейсер,
Роскошный. Ну не крейсер, так баржа.
Таксист- барыга в своем левом рейсе,
Таксист- барыга- нежная душа-

Кассету врубит. И певец известный,
Всех конкурсов и стран лауреат
Мою печаль в своей расскажет песне
И скажет: « Умер сорок лет назад

Поэт». Иль не поэт, а автор текста.
Пусть текста, текста. Пригодился текст.
А смерть мои уста скуёт, как тесто,
Чтоб я свой не высказывал протест.   

И я, благоразумно промолчавши,
Не буду лязгать челюсти костьми.
И буду вспоминать: что было дальше
В той вечности, где были мы людьми.

А кто-то вдруг вздохнёт: « Как это мило!
Какая в людях старых глубина!»
Как жаль Вайона мне и жаль Шекспира,
Так будет жаль кому-то и меня.
***
Ему прощали эфиопство,
Цыган, красавиц всех, шабли
И вольный нрав а ля А’ Коста-
Простить таланта не смогли.
***
Холодный ветер тополя качает,
Листвой моё усыпано крыльцо.
И ветер, по-разбойничьи свистая,
Метёт листвой увядшею в лицо.

И близок сон предзимнего покоя,
В оцепененье тело и душа.
И в сердце грусть, и что-нибудь такое,
Есть от чего застыть вдруг не дыша.

И слёзы хлынут через все препоны,
Сметут плотину царственного сна.
И будет мир веселым, беззаконным
И в этом мире песня для меня.

И для сердец, что пламенны не к счастью,
Отыщется, Целуючи в уста,
Ветра найдут забавы всякой масти,
И будут убывать мои лета.

И, наконец, я – молодой, не старый-
Столь плавно по эфиру полечу.
Как самолёт, ведомый по радару,
Летит в пространстве синем по лучу.
***
СТАНСЫ К МОСКВЕ

Какие только цитадели
Не падали к твоим ногам
Какие только не летели
Враги, какой надменный хан

Не грезил растоптать обутой
В ичиг короткою ногой
Тебя. Сто раз на перепутьях
Ты оставалася Москвой.

И вот прекрасна, величава,
Рассветной свежести полна.
Ты - наша гордость, наша слава,
Тобой гордится вся страна.
 
И я, шагая по брусчатке,
Горжусь, что я иду Москвой
Здесь чёрной Пушкина крылаткой-
Он был тогда ещё живой-

Все эти камни любовались,
Его целуя лёгкий шаг.
Здесь нежно девы улыбались ,
Здесь поднимали белый флаг
 
Бесчестье, подлость. Высотою
Своей души всегда горда,
Сияй, Москва моя, звездою.
Ты - величайшая звезда.
***
Счастье- Presents- будущее время
***
Как мыльный радужный пузырь,
Была пуста моя надежда.
Ничьей не стоила слезы,
Как и теперь она – так прежде.

Она взлетела и жила
Одно короткое мгновенье.
Минутной прихоти игра,
Забавы детской отраженье.
***
Слаще меда твои уста,
Слаще мира твои уста,
Слаще хлеба твои уста,
Слаще яда твои уста.
***
Все ветры дули мимо, мимо.
Все ливни мимо, мимо шли.
А он- уже спасенный мнимо-
Надежды видел корабли.
***
Не о прощении молю,
Ни снисхождения, ни плача…
В огне бессилия горю,
В тоске холодной неудачи.

Гляжу на пасмурный закат,
На индевеющее небо.
Как скучно, брат! Как тошно, брат!
Уж вовсе не родиться мне бы!

Уж лучше б быть травой, землей,
Волной холодной, но прекрасной,
Любовью жаркой, но былой
И потому уже несчастной.
***
Соле;но море. Солона;
Твоя рабочая рубаха.
Есть в мире истина одна:
Вода в морях и труд- не сахар.
***
Сегодня чья-то нежность, ликом
Не величава, не бледна,
Была мила в надежде тихой,
И мне понравилась она.

Но сердцу всё же не прикажешь,
Но сердце всё же, как огонь.
Скажи ей: «Да»- себя накажешь.
Ну что ж, тогда- уйди, не тронь,

Лишь улыбнись ей виновато,
Повинно голову склоня.
Мол, где-то в царстве тридевятом
Хранят надежду на меня.
***
Стройна, туга, идёшь, идёшь,
Идёшь, идёшь по краю лета
И слева, колосится рожь,
А справа- шелест бересклета.

И где-то плавится закат,
Свои цвета кладя на тучи,
И солнце в небе, как дукат,
Весёлый, новый и певучий.
***
Моя кормилица, поилица,
(Шучу я)- белая тетрадь.
Чему ещё из сердца вылиться?
Чего ещё не миновать?
***
Я тебе обещал парадиз на земле.
Это было вчера- не сегодня
Я в любви признавался.
В любви- не хуле.
Это было вчера- не сегодня.

Я тебе говорил:
« Без тебя мне пропасть».
Это было вчера- не сегодня.
Так зачем же меня,
Разлюбившего, клясть?
Это было вчера- не сегодня.

И надежду тебе я совсем не дарю,
Это было вчера- не сегодня.
Не «до встречи»- «прощай», - я тебе говорю.
Это было вчера- не сегодня.
***
Отелло душит Дездемону
Он прав: она жена законна.
***
Эй, ханты! Эй, манси!
Парле ву франсе?
***
Дороже фауны и флоры
Одно твоё словечко, Лора
***
Если на меня не смотрит дева,
Крикну с восхищеньем: « Королева!»,
И она, конечно, улыбнётся-
Может, льстец ей по сердцу придется.
***
Кто-то жалит подло, как змея,
Кто-то кинет огненную розу.
Я- людским поступкам не судья,
То смеюсь, то проливаю слёзы.
***
Вечно что? Иль вечен, может, ветер?
Шум волны? Дыханье Аонид?
Молний сверк? Пылание рассвета?
Вечны только камни пирамид.
***
Коммунары - кому нары?
***
Вот небо. Оно - сине.
Вот руки. Они - нежны.
Вот губы. Они - чутки.
Вот сердце. Оно - зряче.
Вот счастье. Оно- птица.
Вот песня. Она – ветер.
Вот память. Она – горечь.
Забвенье. Оно- рядом.
Пронзает сердца болью,
Глаза прожигает взглядом.
А дальше: дорога в небо,
Иначе сказать: в никуда
Не знаешь: ты был или не был
Вот так и всегда.
***
Сетование падишаху.
Ну какой он падишах,
Если бука в падежах?
***
У меня без рисунков стихи.
Нет ни профилей, ни анфасов.
Может, музы художеств глухи
Может, с сердцем они не в согласьи.

В общем, разницы, видимо, нет:
Что стихи, что рисунки, что проза
Может, я не великий поэт.
И художник такой же.

У меня ни ветрил, ни морей,
Нет ни чаек и ни альбатросов.
Нет ни рыцарей, ни королей,
Ни в таверне сидящих матросов.

Ни пиратов, ни львов, ни саванн,
Ни карет, ни стрелка с аркебузой.
Это очень досадный изьян.
Для рисунков стихи не обуза.

И стиху не обуза стилет,
Перевитый красивою розой.
Да, наверное, я не поэт.
И художник такой же.

Это близкие два ремесла,
Два взаимопроникших искусства:
Цвет и форма, а также слова
Выражают единые чувства.
***
Весенний день, четвёртый марта,
Весенний день, весенний день.
Летают воробьи с азартом
Как им, воробушкам, не лень.

Чирикать и купаться в лужах,
И глаз бусинками глядеть
На белый свет. Ну что им нужно
Ещё для счастья? Только петь,

Играть, летать и кувыркаться
В снегу подтаявшем, в воде.
Меня в игру возьмите, братцы
Я не оставлю вас нигде.

Найдите только воробьиху,
В друзья задиру- воробья.
И буду я чирикать лихо,
Забыв, что денег ни рубля.
***
Поэт- отменно скучноват,
И глуповат, и скуповат.
Таланту- лишь на пару ватт,
А гонору- на мегаватт.
***
Горящий циферблат ночного неба,
Как ледяная вечности вода.
Скорей, владенья Марса,  а не Феба.
И звёздною росой питает ребус
Не счастья миг, а пылкая беда.

Просрочены давно все закладные
На час, на год, на миллионы эр.
И стянуто ремнями приводными
Всё то, что тает в межпланетном дыме.
И тянется к лучам хрустальных сфер.

И вечность, побеждая в поединке
И налагая вечности ярмо,
Ровняет всю вселенную с пылинкой,
Со звёздною горячею былинкой,
Как будто правосудие само.

И Южный Крест совсем не православьем
Горит среди неведомых широт
Хоть равнодушья лёд мы не расплавим-
Пред звезд ареопагом не лукавим.
Конечно, нет, совсем наоборот

И млечная волна, качая сон мой,
Несёт его неведомо куда.
Туда, куда плывут другие зомби,
Отец и сын и прочие все Домби,
В систему акустическую долби,
Что растворяет нас всех без следа.
***
Стихотворение по мотивам студенческой жизни

Сижу на экзамене,
Трясусь аки листы на осине,
Всуе поминая господа- отца,
Господа- святаго духа и господа- сына.
Соседи мои достали «бомбы» и «шпоры».
А я- если и достану- то не очень скоро
«Теория»- в кармане, в прямом и переносном смысле.
Судьба экзамена- трижды проклятые числа:
Задачи, примеры и их решенье-
А этому- первейшее здесь значенье:
Всё- таки учусь в техническом ВУЗе,
А Ева Абрамовна скажет что я – обуза.
И меня, как последнего проститута,
Погонят из нашего- ну очень!- замечательного института
Господи, ну почему от какого-то дурацкого примера
Зависит судьба будущего инженера?
***
Мои следы метели заметут,
Заткёт их паутиной царство спящих.
И скажет мне господь: «Не обессудь.
Ты не из тех, из лучших, настоящих.

Тебя я выпускал, как пробный шар,
Кладут который вечно мимо лузы.
И вот твоя нетленная душа-
Тебе при жизни самому обуза-

В моих руках, но что мне делать с ней,
Такой ненужной, грустной и коварной.
Ведь не могу сказать ей: «Проясней»,
Нельзя всю жизнь такой неблагодарной.

На торжищах с протянутой рукой
Ходить, сгребая медяки, не злато.
И вечный не могу я дать покой,
И сделать не могу её крылатой».

И я скажу: «На землю отпусти,
Где вечный жид уже бродил когда-то».
И бог вдруг прослезится: «Не грусти,
Ведь ад и рай- не номер шесть палата».
***
Сочинились ненароком
Грустные слова,
Дети счастья, не порока,
Веры острова.

Их захлестывает море
Всех случайных встреч.
Их заплескивает горе,
Как молчанье речь.

Не сберечь, да и не надо
Это ж острова.
И друиды, и дриады.
Кустанай, Москва.

Это пламенные смолы,
Пузырясь в огне,
Вдруг становятся Эолом
По ничьей вине.

Это капают ресницы
Иль с ресницы тушь.
Это корчатся страницы,
Их корежит сушь

Языков тугих и красных
С синевой огня
Как жужжание согласных
В слове сожжена

Сожжена и позабыта,
Как немой футляр
Безопасной самой бритвы,
В неба окуляр

Устремлённая что скажет
Чернота зрачка?
Небо в саже, бог накажет
Счастьем дурачка.
***
ЛЕКСИКОН К МОИМ СТИХАМ

Горе- это когда шапка на воре.
Радость- какая гадость!
Песня- топография плесени,
Занюханный сыр в мышеловке,
То есть: винтовка- Каховка.
Счастье- карта краплёной масти.
Улыбка- какой-нибудь дуры ошибка,
Заключающая в себе возможный тет-а-тет ,
Но немного понижающая наш авторитет.
Удача- с рубля червонцами сдача.
Отвага- махание флагом,
Намного лучше, чем махание саблей.
Рибле- крибле- крабле.
Поэзия- почти профессия,
Освобождающая от знания других профессий,
Выше любых конфессий.
Мессия- удобная рифма для слова «Россия»,
Задаёт нужную планку,
Содержит в себе как минимум дивизию танков,
Воздушно - десантную бригаду,
Трансляцию на весь оставшийся мир военных парадов,
Ракетный крейсер, пару авианосцев,
Предположение , что Британия- наш остров.
Печали- всё, что осталось после того,
Что было вначале,
Надежда на то, чего больше не будет
Валяющаяся под столом пустая посуда,
Мнящая, что «Токай»- как минимум ,«Амаретто»,
Короче, зима среди лета.
Любимая- люби моя-
Любим - а я? - любима я?-
В качестве ответной меры
Предполагает измену, замужество,
Обращение в другую веру,
Короче, сплошное язычество,
Любит обращение «Ваше Величество»,
Считает оскорблением обращение « Ваше Высочество»,
Сивилла, отрицающая свои пророчества,
Парка, обрезающая свои   и чужие нити,
В семье- министр финансов, внешних сношений,
Короче, - политик.
Ну и,соответственно, как все политики,
Испытывает идиосинкразию к малейшей критике.
Везение- это в небеса вознесение,
Без предварительной процедуры на Голгофе,
В советское время: пачка индийского чая
или банка бразильского кофе,
Намного меньше, чем настоящие «Леви страус»,
В детстве: «Учительница заболела. Дети идите нах хауз».
-Надежда- символ веры невежды,
Жизненное кредо тупицы, - тут можно заматериться,
Потом закатить к небу глазки в ожидании чуда, сказки, -
Воскрешение дочери Иаира. При совке: стояние в очереди на квартиру;
Глобально, с добавлениями элементов гипноза,
То, что выше Аристотеля, Канта, Спинозы-
Теория некоего еврея, подхваченная татарином и грузином,
Последний успел покататься на лимузинах,
Загнал на тот свет половину народа.
Но сегодня уже не в моде,
Модно говорить об отрицательном результате
Эксперимента- пожалуй, хватит.
-Нежность- отрицает небрежность,
Предполагает повышенное внимание,
Чувство привязанности, короче, навязчивая мания,
Приводящая, впрочем, только к хорошему,
Цена- не грош ему.
***
Я помню: собирали кросна,
Убрав всю мебель от стены,
Основу слаживали после,
Чтоб нитка к нитке: так они

Располагались. Цветом серы-
Не им узорами блистать
Соседки весело шумели,
И тут же хлопотала мать.

Варили пряжу в анилине,
Она была на все цвета.
И желтою была, и синей,
И красной кровью налита.

Потом на стульях невысоких,
Что сделали для них мужья,
Сидели. Дочерям Востока
Импровизация своя

Подсказывала узорочье
Из детских из цветных из снов.
И каждый жест у них отточен,
Затем, что этот труд не нов.

И пели песни, и шутили
С утра до самого темна.
Сновали челноки, ходили
И танцевали, как волна.

Легко скользя через основу,
Как разноцветные угри,
Они в узор ныряли снова,
Блистали, словно янтари,

Отполированные веком,
Руками шустрыми аже.
Работали. Когда до верха
Рука тянулася уже-

То за края ковёр тянули,
Чтоб снизу пряжи полоса.
И пили чай, кумыс тянули,
Оставив труд на полчаса.

Потом, когда уж все заткали,
Оставив чуть на бахрому.
Ковёр мужчины разрезали,
И начинался пир в дому.

Соседок мать благодарила,
И каждой - шёлковый отрез
На платье: испокон так было.
Здесь ощутим традиций вес.

Потом в другом дому морока.
Всё то же: ткание ковра.
В неделю, в две- в такие сроки
Вершилось дело. И добра

Была продукция- и детям,
И внукам памятью она.
И в феерических расцветках
Старушек наших имена.
***
Мне кажется: всё это было.
И Библия была права.
Исход евреев. Уходили-
Средь рас семитская трава.

Они прижились, полюбили
Ту благодатную страну-
Всё ж из неволи уходили.
Так было это в старину.

Теперь же от родных погостов,
Уже родной для них  земли
Народ  и щедрый и нечерствый
Уходит. Было неужли

Задумано такое богом:
Что русский, немец и хохол
Уходят по своим дорогам,
Как Моисей когда-то шел?

И что, и где для них Отчизна?
Германия? Украйна? Русь?
Иль та земля, что их при жизни
Любила?- спорить не берусь.

И эта маленькая речка
Взамен морей, великих рек,
Где билось детское сердечко,
И где был счастлив человек.

Ведь здесь – не где-нибудь- влюблялись,
Рожали маленьких детей.
И сделать их людьми старались.
И жили дружно, без затей.

Не различали: русский, немец
Украинец или казах.
Всё было общим: и сомненья,
И труд, и радость; и в глазах

Не радость- слёзы. До свиданья.
Дай бог вам всякого добра,
Чтобы немецкое старанье,
Чтоб удаль русская была

Подспорьем в вашей новой жизни,
Чтоб снова корни обрели,
Служа уже другой отчизне,
В объятиях другой земли.

Дай бог вам счастья. До свиданья,
Поклон до самой до земли.
За наши общие старанья,
За наши общие страданья,
И что одной дорогой шли.
***
Когда заплачет- как в Гохране жемчуга,
Когда смеётся –роз оранжерея.
А если спит- нам делать просто нечего.
Всё представлять- то мысли разжиреют
 
Скромней, скромнее надо быть в мечтаниях:
Не падать в ноги: « Пощадите, пани!»
Судьба, ведь улыбается избраннику.
Как Ленин с фотографий в Закопане.
***
Улица, фонарь, ночь, аптека,
Неразумный и неяркий свет.
Живи ещё хоть двадцать пять лет-
Будет все так. Выхода нет.

Умрёшь, - родишься опять сначала,
И будет всё так же , как встарь:
Ночь, очень холодные, очень мелкие волны канала,
Улица, аптека, фонарь.
***
Ах, моя радуга семицветная.
Степь моя белая, бесконечная.
Песня забытая и заветная,
Вечный мой путь и печаль моя вечная.

Тянешься, тянешься, тянешься по небу,
Грусти волнами и радости по сердцу.
В тихую даль, синевой напоённую
Белые тучи, как птицы, уносятся.

Тянутся годы, капают годы
В ультрамарин и сияние вечности.
Всё же милее счастья свобода,
Жизни минута милей бесконечности.
***
В роскошный час пурпурного заката,
Когда пылает, точно кровь, лиман,
Вы мне в любви призналися когда-то,
И я поверил в этот Ваш обман

В роскошный час пурпурного заката,
Когда от слов кружилась голова,
Я был влюблён, я счастлив был когда-то,
Не зная, что сродни волнам слова.

И вот уносят и любовь, и веру,
И в час отлива ветреный лиман
Грустит, как я, грустит, как я, без меры,
Тоскует, как безбрежный океан.

Прошли года, а с ними и желанья,
И я измену Вашу позабыл.
Так пусть же всё, что было между нами,
Что я безумно в юности любил,

Напомнит Вам, друг ветреный и милый,
Тот незабвенный, тот прекрасный час,
Когда меня Вы чуточку любили
Как чуточку и я влюбился в Вас.

Любил! Что делать, я любил когда-то,
Поверив в этот сказочный обман
В роскошный час пурпурного заката,
Когда пылает, точно кровь, лиман
***
Я нашёл эту башню слоновой кости.
В ней никто не живёт, а не то бы я в гости
Зарулил, забежал
Хоть на чашку паршивого чая.
И к себе бы охотно прижал,
Чувств горячих своих полноту выражая.
Да ведь вот в чём беда:
В ней никто не живёт и не хочет.
И не видно следа
Тех, кто только о том и хлопочет,
Как уйдя в темноту, высоту,
Прозвенеть хоть классическим ямбом
И сгорают девчонки в цвету,
Как в бреду, повторяя упрямо:
«Шелест гибкой змеи
И волны  голубой очертанья.
Где остались ещё короли,
Кроме Гамлета в Дании?»
***
Кто тебя знает, кто ты такая?
Слаще для сердца, чем вина Токая.

Может, ракушка в лазурной лагуне?
Может, луна в своём полнолунье?

Может быть, плачи скрипки весенней?
Я улыбаюсь, но полон сомнений.

Я не теряюсь, но не понимаю:
С кем я бываю? Кого обнимаю?

Радости много даже в обиде.
Рад ли тому, что тебя я увидел?

Рад ли тому, что тебя я запомнил
Даже в твоей наготе полусонной?

Даже в сомнительной этой удаче
Поняв: немного в мире мы значим

Всё же стремиться к теплу как к спасенью,
И забывая своё удивленье,

И изумляясь несбывшейся песне
Всё-таки знать, что жизнь интересна,

Всё-таки верить в любовь и удачу,
Как- будто бы можно спастися иначе.
***
Дымит янтарный абажур.
В стакане тёмно-красный чай
Уснул, уснул, уснул, уснул,
Уснул, наверно, невзначай.

Молчит стена. Извёстки мел
Почти как белое лицо
Здесь Мироздания предел,
Здесь замыкается кольцо

Его туманностей, чащоб
Из Андромед и черных дыр.
И мне не потеряться чтоб
Сей лампы дан ориентир.

И может, темная вода
За хрупким, призрачным стеклом
Не принесет совсем вреда
Иль, может, принесёт потом.

Молчит печальный табурет,
Вздыхают полусонно книги
И только ложе -мой клеврет-
Сна недалекого вериги

Уже готовит. Тишина
Полна давно ушедших звуков.
И не подруга, не жена,
А круглолицая луна
Со мной недолгую разлуку

Отпразднует. Но абажур
Мигает мне янтарным глазом-
Как в Риме некогда авгур-
Печальник, шут и балагур
И друг единственный мой сразу.

По вертикали белизна,
Со стен стекая, плачет, плачет.
Хоть не её совсем вина,
Ночная эта тишина,
Сулящая свои удачи.
***
Коляска Нормы - эталон Парижа.
Покрыта лаком, на рессор струне:
И на запятках грум стоял бесстыжий,
Мальчишка- карлик, как стоять бы мне.

А госпожа с глазами, что покрыты
Сияющей эмалью голубой,
Была сезона нового событьем,
Она была банкиров госпожой.

А у мальчишки губы в шоколаде,
И он своей заласкан госпожой.
Он был её любовником. Награда
За то лишь, что такой он небольшой.

И я, мильоны раз, убив глазами,
Ему слова привета говорил.
Он хохотал надменно над словами,
И он её, к тому же, не любил.

А это лишь и был источник страсти.
Отсюда низость вся и глупый пыл.
Но это было правдой лишь отчасти.
И в том сезоне весь Париж любил

Хромых, убогих, и вершина страсти:
Две проститутки, обе без ноги.
Ах да, ещё входящий в моду матчиш
И с раструбом военным сапоги.

***
В той ночи, в которой гасли звёзды,
Умирала милая луна
В том саду, где расцветали розы,
Стыла голубая тишина.

Было всё заведомо обманно,
И искрились звезды синих глаз.
Томной негой зябнущих тюльпанов,
Обдавали, медленно струясь

Ветры той земли потусторонней,
К коей нам заказаны пути.
И на землю глядя изумлённо,
Гасли звезды. Тихое «прости»

Чудилось в дыханье летней ночи,
В дымном блеске Млечного пути.
И слова любви, которых кротче
В целой поднебесной не найти,

Слышались. И слышалось дыханье
Гурии прекрасной, неземной,
Целовавшей жемчуга губами
И уплывшей дымкой над волной

В те сады, где, окуная ветви
В синь воды, скучают дерева.
В зное нескончаемого лета
Вянет изумрудная трава
***
Над самой вечностью. Над самой,
Над самой- самой тишиной.
Над самой песнею. Над самой,
Над самой синею волной.
И над тобой. Над самой- самой.
Красивой самой и упрямой.
***
Как пугает в женщинах решимость,
Отрешенность неподвижных лиц.
И у рта жестокие зажимы
Колкая игольчатость ресниц.

Тихое зловещее упрямство
Мстящих за обиды королев.
И, ладони к небесам воздев,
Я кляну своё непостоянство.
***
Никогда не выйдет у художника
То, что богу удалось шутя.
И, в мечтах желая невозможного,
Плачет безутешное дитя.
***
Мои друзья давно меня забыли,
Свои любимые устроили дела.
И я, как горсточка несомой ветром пыли,
Шепчу: «За всё всевышнему хвала».
***
На подносе лежит голова,
Позабыла былые слова.
И ворочает лишь языком,
Что отныне с мычаньем знаком.

Где ж носило тебя, голова,
Что отныне ты еле жива?
Сколько помнишь ты сеч, сколько битв,
Сколько помнишь признаний, молитв?

И в каких государствах земли
Сюзерены твои, короли?
Или ты голова короля,
Чья от моря до моря земля?

Или знатный богатый купец,
Сильный знаньем товаров, сердец,
Потерял тебя в час грабежа,
Как шайтан на арабском визжа?

Или визирь тебя потерял,
Обагрённый ножом как коралл,
За продажность, за крепкую мзду?
Что ж молчишь ты?- ответа я жду.

Лишь открыла глаза голова,
Шевельнулась на блюде едва,
Поморгала ресницами мне-
Равносильно признанью в вине.

Что ж, лежи, злополучен твой путь!
Прежний облик тебе не вернуть.
Что ты значишь теперь для других,
Объяснил я тебе через стих.

В мире много признаний и бед.
И какой ты дала бы ответ?
***
Там, по стеклу дождями
Размыло твой силуэт.
Какою казалось драмой
Тогда мне твое «нет».

Теперь улыбнусь, вспоминая-
Сошло всё, как в мае вода.
Теперь у меня иная,
Другие совсем города.

Другие совсем дороги
И вишни крупней, чем ранет.
Зачем, объясни, ради Бога,
Тогда ты сказала: «Нет».

И лучшие в мире дети
Нам «папа» и «мама» кричат.
И лето у нас как лето,
И даже вишнёвый есть сад.

И есть поездки на море,
И в город такой- Ленинград.
И счастья больше, чем горя,
И многому в жизни я рад.

Но всё же с какой тревогой
Своё ты сказала: «Нет».
Ты счастлива хоть немного?
Хоть что-нибудь мне ответь.

Уже листва облетает.
Не ждут уже нас города.
О, как мне всю жизнь не хватает
Ответа банального: «Да».
***
Осень- рыжий мажордом-
Вновь колдует за окном.
Набросала жёлтых листьев
На асфальт и на газон.

Осень- рыжая лисица-
Заметает след листвой.
Хрусткий иней серебрится
И крошится под ногой.

Уплывает бабье лето,
Точно паутины ком-
Па осеннего балета
И печали ни о ком.

Просто повод есть для грусти,
Для улыбок никому.
Режиссёр весьма искусен.
В этом рыжем терему

Он придумал ворох листьев
И на небе журавлей,
И осенний воздух чистый,
Что сквозит меж тополей.

На озябших красных лапах
Гуси вышли из воды.
И почти неслышный запах,
Незаметные следы

На деревьях и на травах,
На сиреневой воде.
Это осень нам потрафит
И подарит по звезде.

Признаю, весьма искусен
Осень- рыжий дирижёр.
Он смешал веселье с грустью
И с молчаньем разговор.

Осень- рыжий мажордом-
Вновь колдует за окном.
Набросала жёлтых листьев
На асфальт и на газон.
***
Жил смешной человечек,
Угловатый, худой.
В первых фильмах без речи
Был он первой звездой.

Восклицали все: «Гений!»
Да, он гением был.
В беспримерном дареньи
Лишь себя он дарил.

До конца, без остатка,
Через сотый повтор.
И в лукавой повадке
Был судьбе приговор.

Да, таким он остался:
Трость в руках, котелок.
Мир до слез насмеялся-
Не смеяться не мог.

То ли юмора капли,
То ль смешинка во рту-
Знает лишь Чарли Чаплин.
Мудрецу, не шуту

Рукоплещут все залы.
Ах, немое кино.
Ты в прошедшем осталось,
Ты во мне всё равно.
***
Вот чашка. Деревянная чашка
С выщербленными краями.
Вот ложка, покусанная ложка-
Какие зубы у этих скотов! -
Вот молоко, нежное, как вымя,
Теплое, как пальцы
В трещинах, без папилляров.
Эти ненужности стёрла работа,
Стёрла забота.
Господи, зачем папилляры?
Они не преступники.
И не за что их ловить.
А у тех, кого надо сажать
Совсем - совсем другие работы,
Совсем - совсем другие заботы,
И пальцы тоже совсем другие,
И ложки тоже совсем другие,
И чашки тоже совсем другие,
Напитки тоже совсем другие.
Но я советую им,
Хотя сие нелегко:
Пейте по возможности
Парное молоко.
***
Когда б я был богаче Креза,
Красноречивей Цицерона,
Удачливее Искандера,
Мудрее эллина Сократа-
То всё равно б я меньше значил,
Чем значит юноша влюблённый,
Своей возлюбленной дарящий
Подобный солнцу поцелуй.
***
Инициатива наказуема.
Первый член предложения- подлежащее,
Второй- сказуемое.
***

И на старуху бывает проруха.
На то она и старуха.
***
Ожиданьем увенчана,
Назревает любовь.
Но проходит не женщина
Через явь, через сны вновь и вновь.

Это тьма- отражение страха,
Это боль- отражение счастья.
Пусть метафора, как наваха,
Раздерёт твоё тело на части.

Покупаются люди и акции,
Продаются тела и души.
Даже воды по странной дифракции
Кремнезём огибают суши.

Прогибается дно океана,
Как гигантское дно бассейна.
Наши жизни и смерти случайны,
Представления наши неверны.

Вот и скачем, как опоссу;мы
В цепком взоре кондора, грифа.
Мним, что боги мы, а по сумме
Только капля вранья и наива.

Заливаем души асфальтом,
Дебри сердца сводим под корень.
Где-то были сурик и смальта,
Кобальт взоров синее, чем море.

Всё пропало, всё провалилось
Псу под хвост, в тартарары, в геенну.
Даже то, что ещё не случилось,
Умирает за миг до рожденья.
***
Сохраняй и печали свои, и обиды.
(Если это кому-то ещё интересно).
Алый парус, плывущий по морю либидо,
Лишь наивной девчонке покажется песней.
***
Как воздуха- стихов, стихов, стихов!
Как воздуха- порою немоты
Но это- речи, а не сердца зов.
Искусственные белые цветы.

Пластмасса исключительно красива.
Но запахом не радует она.
Как аромат цветов живых порывы
Доносят ветра сквозь колодец сна.
***
Случайная встреча. Случайная-
Случайнее и не бывает.
Когда- то любила отчаянно.
А любит? - да кто её знает!
***
Все движенья твои по прямой
К горизонту, к закату, к Сократу.
Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Повторяется время стократно.

Отраженное в ста зеркалах.
В каплях инея. Синее- синее.
Что теперь ты мне скажешь, Калаф?
Точно порох сгорает бездымное.

И бездумно глазами коров
Смотрит в некую влажную вечность.
И взбегает оно вновь и вновь
По спирали души в бесконечность.
***
Крыша уехала чёрт знает куда.
«Ау, куда ты уехала крыша?»
«Мне снились прекрасные города.
Я еду в Рио теперь из Парижа».
***
А Пушкин вышел на минуту
Купить четвёрку табаку.
А все решили суемудро
Искать последнюю строку.

Шла речь у них о Чёрной речке,
Дуэли с гибельным концом.
А он в дороге бесконечной
С беспечным молодым лицом.

А он опять искрит стихами.
Почище Болдина пора!
Живой! С мечтами и грехами,
Запойным чтеньем до утра.

Забытый всеми он приедет,
Оплаканный, он в дом войдёт.
Придут друзья, придут соседи,
Жена от радости всплакнёт.

И будет жизнь и будет старость,
Как Гёте встретит он закат.
Зачем иначе улыбалась
Она сто лет тому назад?
***
Мои стихи – кочевников орда,
Где вопли, маты, восклицанья, точки.
Поэзия есть чистого листа,
Поэты, не сказавшие ни строчки.
***
Быть может, радуга- ворота рая
И в них нам, грешникам, заказан вход.
Но вспомним ли о них мы, умирая,
Важнейший совершая переход?

О, как прекрасны красок переливы,
Дрожащие и нежные цвета! -
Как акварели влажные наивы,
Как фантазёра детская мечта.
***
Спартанка – ночь нас холодом и тьмой
Пытает- всё должно быть по-спартански.
А хочется ведь к счастью по прямой,
А хочется ведь песен и романсов.

Иродиада хочет своего,
Суть Саломеи обнажилась в танце.
И надо им всего-то ничего
В сравнении с мелодией романса.
***
Глаза твои бездонны точно свет
Живущему неведомых миров.
И мне нигде от них спасенья нет-
Ничтожно мал отныне божий кров.

И хочется уйти - куда и где
Обрящу равновесие внутри?
Быть может , на пылающей звезде,
Где наших тел так знойны янтари.
***
Это всё цепи одной звенья,
Крик радостный «да!», отрицающий вето.
В стране ветряных мельниц
Электричество под запретом.

И когда небосвод заиграет
Голубым и железным торсом.
Значит, гладят- так часто бывает-
Против ворса или по ворсу.

Всё равно разлепи свои губы,
Опушенные инеем ночи
И дождись: скоро грянут трубы-
Значит, время пришло пророчеств.
***
Я не включаю в книжный том
Того, что стало снегом, льдом,

Что стало ветром и водой,
Заката алою слюдой,

Того, что стало тишиной,
Что не случилося со мной.

И не случится никогда.
Быстротекуща, молода
Мгновенья свежего вода.

А что там дальше- То бог весть-
Нам не дано того прочесть.
***
Все мы будем однажды в раю.
Все мы будем, не будем, забудем…
Одуванчик у бурь на краю-
Как живые не так безрассуден.

Вера в бога всегда на авось.
Как и всякая прочая вера.
А чему ничего не нашлось,
Не считается вовсе потерей.

Даже рай, даже рай, даже ад,
Даже то, что случилось напрасно-
Всё равно умирающий сад
Только этим для нас и прекрасный.
***
Кусочек горячего лета
Останется в сердце моём.
Осколками песни неспетой
Лазурный горит небосклон.
***
Прости меня, Таня,
Прости меня, Таня.
За что?- неизвестно,
Но всё же прости.
За то, что случайна,
За то, что не тайна,
За то, что тебе
Не скажу: « Не грусти».

Но, выплакав очи,
Забудешь, быть может.
В другую, как ветер,
Уйдешь синеву.
За то, что с тобою
Мы были похожи,
За этот бездарнейший
Сон наяву.

За то, что не плачу,
Не буду я плакать,
За то, что нашёл я
Забвенья траву,
Короче, за осень,
Короче, за слякоть,
За то, что жива ты,
За то, что живу.
***
Вот групповая фотография мертвецов,
Какие свежие, торжественно- ликующие лица!
Но, впрочем, пока все они живы.
***
Вспомни своё забытое имя,
Косматые факелы в толще горы,
Вспомни демонов, глухонемых и прекрасных.
Вспомни ту ведьму, что любила сосать твою кровь,
То вскрывая вену запястья,
То сонную артерию на шее; урча,
Она хмелела , потом целовала,
Как огненная бездна, как ад, горяча.
Вспомни тех детёнышей, отвратительных и милых,
Что выбегали навстречу «Папа, папа!»- крича.
И мёртвую ведьму в голубой марсианской пыли.
Как ты невменяемый плакал: «Врача ей, врача!»
Это- ушедшая жизнь, и некуда деться
От детей, от жены; наконец, от себя самого.
И всё волосатей твоё волосатое сердце,
В сущности, не понимающее всего одного:
Прыгая по земле, как сковородка горячей,
Целуя в аду алые от огня кирпичи,
Ты всё равно тот глупый и маленький мальчик,
Которого горю никто не смог научить
И поэтому достоинством неба, земли обладая,
Каждый день протестуя и злостью себя горяча,
Обнимаешь её, прижимаешь к себе- «Молодая какая!»
И, почти сумасшедший, непонятно кого умоляешь: «Врача ей, врача!»
***
Вот и ласточки прилетели-
Настоящая, значит, весна.
Жду теперь фиолета сирени,
Скоро будет цвести она.

И подснежники отбушевали,
Как последний, нетающий снег.
Все, кого мы не целовали-
Растворились в тебе, мой век.

Ты забрал их, увёл за собою,
И в сияющей темноте
Затерялись в твоей нелюбови,
В беспощадной твоей правоте.

Да и я затеряюсь, право-
Винтик, болтик твоих машин-
Позабыв, что кому-то я нравлюсь
И из женщин твоих и мужчин;

Позабыв, что накрыт уже ужин,
Ночь горит напролёт свеча.
Вымерзает душа от стужи-
Слишком, видно, была горяча

Всё равно жду ответа, привета
От любимых мной горячо:
От Марины, от Тани, от Светы,
От кого непонятно ещё.
***
Как все неведомое- мило,
Как все непознанное- тайна,
Как всё, что грезится- не былью,
Все, что случается- случайно.
Так ты и быль, и сон, и тайна.
И так мила, и так случайна.

***
«Да-да», «Я-я». Хоть это по-немецки,
Но всё ж в немецком я ни в зуб ногой.
Ведь я – не пролетарский и не светский,
Всего точнее: вовсе никакой.

И все равно: «Я-я» и « нихт ферштеен».
Их бин уже почти что фирциг лет.
Я- не аллах, не Цезарь и не Ленин.
И я раскрою маленький секрет:

Я- хромосома, прошлая улика,
Последний вождь из свиты короля.
И я бросаюсь на шеренги с криком,
И ржут они в восторге: «О-ля-ля!»
***
Прообразом моих героев-
Не я, не ты, не он, оно-
Лишь наше время грозовое,
Что жизнью нам в удел дано.

И мы должны, как предки, княжить
И столь умело володеть,
Потомок нищий и бродяжий
Не мог укора, чтоб посметь.

Не забывайте про «Варяга».
Наверх и все, мол, по местам.
Но кто откажет нам в отваге
И в том, что наша кровь густа?

Да, мы – на многое способны,
Хотя и слыли голытьбой.
Но только б не ценою крови,
Но только б не ценой любой.

Мы- те же прежние древляне,
Всё та же дикая орда.
Всё те же мы на поле брани,
На поле мирного труда.

И мы поднимемся- иначе
Зачем пришли на этот свет?
И мы поднимемся- тем паче,
Что ведом сердцу звон побед.

Хоть сдержит жила становая
Чернобыль наших грустных лет.
Тем, кто о прошлом забывает-
В грядущее дороги нет.
***
Когда черт украл луну-
Он был не очень оригинален.
Надо было украсть темноту.
Во-первых, темнота-
Вещь более абстрактная, чем луна.
Во-вторых, черт
Прослыл бы большим оригиналом.
А в-третьих, стоило ли вообще
Связываться с Вакулой,
Ведь это-самый обычный кузнец,
Не понимающий тонкого обхождения.
***
Под плачущий голос свирели,
Под пение зябких берёз
Нас в смертной крестили купели,
Нам многое сдюжить пришлось.

И, право, судьба не играла,
А мы не роптали- отнюдь.
Кричали восторженно: «Браво!»
И грудью сходились на грудь.

Пусть в песни войдет и в баллады
Готовность на битву, на труд.
Скажите: чего это ради
Такой вот неласковый путь

Себе на десерт заказали,
А значит- молчок- не роптать!
Как будто бы нас обязали
Всю боль на себя принимать.

Прощаясь, смотрели берёзы,
Как матери смотрят вослед.
И дождик случайный, как слёзы,
Которых с лица не стереть.

И мы потихоньку мужали,
И с нами мужала страна
Под визг разъярённый металла.
Ну что ж тут поделать- война.

Пылали смоленские хаты.
И гарью едучей до слёз
Пропахли России солдаты
И белые платья берёз.

И стало привычным прощаться,
А встречи- уж, знать- не дано.
И стрелки больших операций
На картах- как крови пятно.

За всё заплатили с лихвою,
И чаша испита до дна…
Что делать: такой вот ценою
Оплачена эта война.

И каски лежат в изголовьях,
Нам музыка вьюги слышна.
Нас ждали с такою любовью,
Что светит доныне она.

Баюкают сонные ветры,
Берёзы листвой шелестят.
Присяга- лишь только до смерти,
А дальше- свободен солдат.

И можешь теперь не ответить
На отсвет сигнальных ракет.
Все жребии срезаны смертью,
Наградой единственной смерть.

И мы побеждали, ломаясь
Под гнётом военных годин.
Ни в чём не винясь и не каясь,
Со смертью один на один.

И в чем-то, быть может, не правы,
Но  в главном мы были верны:
России военная слава
И трудное счастье страны-

Всё это и наша работа,
Солдатский неласковый путь.
До крови, до хрипа, до пота,
До пули, ударившей в грудь…

И вы нас добром помяните
И выпейте чарку вина-
Лежит под землей победитель,
Которым убита война.

И вы, обнимая подружек,
Целуйте разок и за нас.
За нас- из манерок, из кружек-
Не рюмок. И это- приказ.

Мы были простые Атланты,
Держали страну на плечах.
И вы- на мгновение встаньте,
И пусть огонек на свечах,

Которые ставят невесты-
А их уже нам не любить-
Дрожит. И без всякого «если»
Весь труд на себя возложить.

Что снится вам нынче, ребята?
Какою вы думой полны?
Примите привет от солдата
Из самой далекой страны.
***
Походный лазарет.
И белый бинт горниста-
Почти как белый нимб.
Походный Назарет.
И двадцать раз по пять
Веселых аферистов,
Вкушающих от ран-
Ну чем не марафет?-

Великий кайф. Печаль
Уж по краям глазниц их,
Подёрнутых бедой,
Как тоненьким ледком.
И пахнет их судьба
И ветром, и больницей.
Веселый их цинизм-
Веселым молотком,

Что весело стучит,
Вколачивая гвозди
В сосновую печаль
И в кумачовый плач.
И отделяет враз
Все бывшее от после,
Которому не быть-
Игра уже без сдач.

А маленький горнист
В беспамятстве и дреме.
Кому-то говорит
Заветные слова.
Душа его дрожит,
Сгибаемая комой.
Пока ещё жива,
Пока ещё жива.

И все его друзья,
Собратья по несчастью-
Любой из них горнист,
Любой из них трубач-
Хотят хоть чуть тепла
Хотят хоть чуть участья.
И не хотят удач,
Нет, не хотят удач.
***
Один в дому. Привычный ход часов
В какой-то миг невыносимым станет.
И ты, воскреснув из привычных снов,
Под сладостно сведенными руками,

Под телом, что упругою волной
Запело оторвавшися от ложа
Почувствуешь, что с примесью иной
Вошла в тебя и светлая надёжа.

И будешь лёжа вспоминать глаза
И голоса приятное звучанье.
Пушистая и русая коса
Тебя магнитом чувственным притянет.

И всё в начале и не расцвело,
Но обещает буйное цветенье.
И снова мир и снова повезло.
Мечтается приятно в воскресенье,

Когда не надо никуда спешить,
И полдень застаёт тебя в постели.
Солёный дым глаза запорошит,
И мир сквозь них мерцает еле-еле.
***
Может, было что неправедно-
Однова ведь всё ж живем.
Может быть, любовь украдена
Мной в апреле под дождём.

Может быть, гроза весенняя
Напророчила беду.
Может быть, без сожаления
В твои ноги упаду.

Может быть, за перевалами-
Голубая полоса.
Может, тихая, усталая,
Мне смотреть в твои глаза.

Может, ночью звездной, синею
До утра бродить с тобой.
Называть тебя любимою,
Чтоб потом назвать женой.

Я не знаю- может, сбудется.
Вдруг: навстречу ты идёшь.
И всё чудится, всё чудится
Этот, самый светлый, дождь.
***
Я грусть с иронией мешаю-
Чем не сородичи они?
Ведь всё со временем ветшает,
Уходит, как и наши дни.

О наши дни! Столь непробудно,
Столь сладко грезить наяву,
Что прозевать такие будни
И мимо рук такие блудни-
Что сожалением живу.

И понимаю, что чем дале,
Тем меньше радости и слёз.
В фаворе- радость, грусть- в опале,
Ничем меня не проберешь.

Вот так и вру столь откровенно,
Как только я один могу.
Ах, счастье- белый мой совёнок,
Запачкавший крыла; в снегу.

Мешая вымысел и правду.
И в иллюзорности сетях,
Я думаю порой: ах, знать бы,
Как долго быть ещё в гостях

Под этим куполом громоздким,
Где облака и синева,
Где нас с тобой прельщают блёстки.
Или обманные слова.

А рядом обо мне вздыхают,
А рядом плачут обо мне.
О, как же их мне не хватает:
Поплакать вместе в тишине.

***
Китаяночка, смуглая леди
И сонетов полночных звезда.
Коротаю в шезлонге и с пледом
Босоногого детства года.

Я прикован тяжёлым недугом.
Ты приходишь, нежна и смугла.
Полудетских бровей полукруги,
Как смертельного яда игла.

Оправляешь постель, прибираешь
И о чём-то негромко поёшь.
Может быть, никогда не узнаешь,
Что сонеты мои создаёшь.

Чуть топорщатся детские груди,
Золотится пушок на губе.
Разве сердце моё позабудет,
Как скучало оно по тебе.

Азиатская, хлёсткая дикость,
Позабытая мягкость души.
Морщишь нос и печалишься ликом.
Бог с тобой! Уходить не спеши.

Ты в себе: неразгаданно небо,
Звезды плавятся в го;рниле дня.
И прошу я, как нищие хлеба:
«Утаённого дай мне огня».

О, прекрасная леди сонетов
И звезда позабытого дня,
Никаких для тебя нет секретов
И один только есть для меня.

***
Я ручаюсь за солнце и звезды,
За прохладную негу волны,
За неяркую стойкость берёзы,
За упругость ночной тишины.

Я ручаюсь за тихую прелесть
Листопадов, за тёплые дни;
Никогда б мне зима не приелась,
След по насту скользящей лыжни.

Мне по нраву и сродство с луною
Через море бегущей волны.
Бор сосновый, стоящий стеною,
Словно рать в Куликовские дни.

Я ручаюсь за облако в небе-
Ничего, если солнце в тени.
За застенчивость тоненькой вербы
И за маков весенних огни.

За речушку в лесной глухомани,
За привычку сидеть у огня.
За снежинок роение, танец,
За заката зловещий багрянец
И за прыть молодого коня.

***
Я иду по глубокому снегу
В темноту без дороги- пути
И какая-то странная нега
В том, что больше уже не цвести.

И истома, душевная смута,
И печаль, и печаль без конца.
Да, бывают такие минуты,
Что забудешь про мать и отца.

И о многом , о многом забудешь,
Ни на что бы уже не глядеть.
Всё равно уже прежним не будешь,
Так чего понапрасну жалеть?

Так чего сиротинушке гнуться-
Светлой яви уже не найти-
К той далёкой поре не вернуться,
Замело все дороги- пути.

Все снега да снега, да измены,
Да шальные, как вьюга, года.
И стою навсегда удивленный
Тем, что счастье ушло без следа.

Утонуло под снегом глубоким
И под коркой хрустящего льда.
И стою я такой одинокий,
Что таким и не был никогда.

И приходит веселие смуты,
И уходит бесследно тоска.
Да, бывают такие минуты.
Что ж, бывают, бывают пока.
***
До срыва, до всхлипа, во взрыда,
До бьющей до сердца стрелы,
До самой тягчайшей обиды,
До самой дурной похвалы,
До самого жуткого мига,
Что жутче- глазами в глаза-
Когда не спасают и книги,
Когда и спасаться нельзя.

Когда и туманные очи,
И нежностью застланный взгляд.
Возьми мою душу, мой отче,
Возьми мою душу назад.

И тело отдам на закланье,
И тело, и душу отдам,
Бескрайними бредя снегами,
Родимым доверясь снегам.

Забытая прошлая память,
Свирепая книга судеб.
Ничто мою душу не ранит.
И черств, и нелегок мой хлеб.

И тризна- совсем уж не тризна,
И свадьба- совсем не гульба.
Последних надежд укоризна-
Невмочь уповать на себя.

Когда, своей сутью ведомый,
Идешь ты по краю судьбы.
В краю и родном, и знакомом,
Где милые сердцу гробы.

Есть всё  и почти что уж нету,
Уж нету почти ничего…
По божьему белому свету
Желая идёшь одного:

Остаться: не прахом, так пылью,
Не солнца лучами- так тьмой.
И жить, как меня научили:
Всегда возвращаясь домой.
***
Когда целуются- я плачу
В душе, что вовсе не со мной.
Как будто бы нельзя иначе,
Как будто хуже тот, иной

Кого целуют, обнимают,
За руки держат и плеча.
Я всё прекрасно понимаю,
Но всё ж ревную сгоряча.
***
Минута - не вечность,
Минута - не год.
Кольчуги оплечье,
Разрубленной влёт.

Минута - не пламя,
Минута - не стих.
Не ласка губами
Одна на двоих.

Не слово, не песня,
Не пламени страсть.
Она - неизвестность,
В которой пропасть.

И время не лечит
От этих обид.
Короткая вечность,
Короче, чем стыд.

Короче любови,
Короче души.
Поймают на слове.
Поди согреши…

Поймают на вдохе,
На выдохе - тож.
И алые крохи
На молнию – нож.

Из теплого тела
В травы изумруд.
Ты так и хотела,
Коль карты не врут.
***
Нет, не жалость во мне жила-
Ощущенье твоих крыла.

Нет, не времени скромный бег-
Ощущение гор, рек.
Нет, не песня забытых лон
И не жала чужих имён.

И не сказка чужих костров,
И не пляска тугих ветров.

И не терем в холодной ночи-
Это сердце моё стучит.
***
Пожелай мне неба
не синего,
Пожелай мне лета
не теплого,
Пожелай не снега,
хоть инея.
И не мудрости мне,
только опыта

Пожелай мне крыла гусиного,
Лебединого мне ль просить?
Песню спой не ту,
не любимую.
Ту, которой не жаль подарить.

Пожелай не грозы,
только дождика.
И не реченьки-
ручейка.
Подари чего хочешь, боженька,
Что без дрожи даёт рука.

Пожелай не пера жар-птицы, -
Самый скромный, тихий цветок.
Пусть совсем не красавица снится,
Всё равно помоги ей, мой бог.

Защити от лихого от гнева,
От булатного от ножа.
Ей не яства заморского-
хлеба.
И в наряде любом хороша.

Не попросит богатых ведь платьев,
Бус янтарных и жемчугов.
Ей не снятся из камня палаты
Средь зеленых дубрав и лугов.

Ей не надо коней ретивых,
Не нужна золотая казна.
Даже принца с судьбою счастливой-
Ей всего не хватает меня.

***
Опять меня не полюбили
***
Из-под мертвых недвижимых век,
Может, целую вечность ты ждёшь,
Человек по имени снег,
Человек по имени дождь.

Может, в пляске метелицы струй
И в молчанье остывающих рек.
Отпечатался твой поцелуй,
Человек по имени снег.

Там, где снова всходит трава,
Там, где радуг обмирающих дрожь,
Мимоходом ты бросил слова,
Человек по имени дождь.

Что-де все на земле хорошо,
Если войны и болезни не в счёт.
Всё прекрасное вернётся ещё
Где-то в сумерках густеющих ждёт

Может, встреча, с нею- тихая речь
Всех знакомых, позабытых давно.
Иль податливость, уступчивость плеч-
Это первое счастья вино.

Что сказать мне тебе на бегу
Через время, через тающий снег.
Я опять ошибиться могу,
Я могу перепутать ночлег.

Там, где реки повёрнуты вспять,
Там, где горы- вершинами вниз, -
Я тебя не встречу опять
Средь знакомых и незнаемых лиц.


Я тебе через времени бег.
С той же лаской и заботою той ж,
Человек по имени снег,
Человек по имени дождь.
***
Ирина- хрустальное эхо души
И стебель синейший, и стебель синейший.
Ирина! Уже никуда не спеши.
Ирина! Из ветра и света депеша

Блуждает по лону струящихся вод
Сквозь синие скалы, сквозь синие скалы.
Ирина! Мой самый родной небосвод,
Журчанье роящихся светом опалов.
***
Он светился, светился огнями,
Этот дом со двором проходным.
На него мог смотреть я часами,
Потому что он мною любим.

Да, любим, как и улица, город,
Как и небо, и копоть, и дым.
Это сердце, поющее соло
После встреч с существом неземным.

То был ангел фабричного края
И звезда заводских дискотек
И на чувствах мои невзирая,
Для другого хранила свой смех.

Уходила, его обнимая
И целуя его горячо.
Их до дома того провожал я.
Ну а что мог я сделать ещё?

Это всё, и, клянусь, что не знаю
Больше этого я, хоть убей.
И к окошкам душой прикипал я
В ожиданьи любимой своей.

Но какое? То жёлтым, то синим
Жгут и ранят влюблённых сердца
А на плечи то дождик, то иней.
И всю ночь напролёт до конца.

А в подъездах скрипящие двери,
Вереницы скользящих теней.
И стою я, и плачу, не веря,
Что всю ночь оставался он с ней.

Да, конечно, они поженились.
Я- уехал, и весь разговор.
Да, конечное, всё изменилось.
Изменилось всё с давних тех пор

Только верю, по-прежнему верю
Той, что сердце моё увела.
Тот же дом, те же окна и двери,
И она здесь когда-то жила.

И опять, как тогда, вечерами
На пластинку поставят иглу.
Этот дом, - как Летучий Голландец,
Уплывающий в синюю мглу.
***
В интриге дня жива интрига ночи,
И синева беременна звездою.
Вся разница: ночь- участь одиночек,
Тьма с тишиной- родовое гнездо их.

И вот они выходят на прогулки
По гребню тишины, гудящей альтом.
Свои шаги впечатывая гулко
В испуга первобытные базальты.

И замер миг почти уже у крика
И древний ужас катится , как лава
Под стёртою монетой лунных ликов
Уже рассветы ярятся кроваво.

В ночи убийц, мечтателей, поэтов
Чужак я, заблудившийся случайно.
Ночь, налагая на случайных вето,
Теснит их страха черными плечами.

Спокойно я приемлю эту участь,
Она с моей душой нерасторжима.
И ухожу из тишины певучей,
Чтоб сохранить обыденное имя.
***
Вы что приуныли, гусары?
Ни сеч и ни бранных пирушек.
Вы что приуныли, гусары?
И хмельное зелье из кружек

Не пьёте, картежные сечи
Вам, верно, приелись, гусары?
И, ментик накинув на плечи,
Сидит эскадронный нестарый.

А речи о братстве, свободе,
А речи о правде лучистой.
Осталось уж менее года,
Как всем вам идти в декабристы.

Свобода на тачку, на цепи,
Свобода идти в каземат.
Но душно в России, как в склепе,
И юные души горят

Желаньем сразиться за веру,
России высокий удел.
Теперь, господа офицеры,
Клянитесь. Теперь не у дел

И трусость, и задние мысли.
И все уж мосты сожжены.
А пятеро в петле повиснут,
А у Трубецкого жены

Желанье в сибирские дали
За мужем за милым вослед.
Гусары, ну что бы вы знали,
Мечтая о громе побед?

Но всё это после, а ныне
Съезжаются тихо возки.
При пламени свечек карминном
Пожатия рук, как тиски.

И пишут уставы, мечтают
Холопство известь на Руси.
Голгофа уж близка, и тают
Последние дни и часы.

А вот на Сенатскую площадь
Выводят войска и, в каре
Построив, о штурме хлопочут.
В отчаянной этой игре

Мучитель их будущий выслал
Героя прошедшей войны.
Но грянул Каховского выстрел,
А ружия не взведены.

Вы что ж, господа офицеры?
Уходит удача от вас.
С такой вот бесславной премьерой
Утерян на будущность шанс.

На долгие, долгие годы
Россию окутала мгла.
Но вспыхнула искра свободы
И жертвенность ваша была

Нужна; господа офицеры,
Примите оружье, а честь,
И доблесть, и славу, и веру
Никто не сумел бы известь.
***
О, ротозеи и блудницы
Летящих блинчиком камней.
Для вас все лучшие страницы,
Все жертвы самых юных дней.

Услада ветра, воркованье
Шипящих над водой камней.
Все первоцветов осыпанья,
Вся ласка кожаных ремней.

Бесстыдство страсти… О блудницы…
О ротозеи… О волна…
Для вас все лучшие страницы,
А эти камни- для меня.
***
Под яркие стрелы софитов,
Эстетов пресыщенный взгляд.
Певица идёт как на битву,
И нет ей дороги назад.

Отныне судьба, точно море:
То штиль, то крутая волна.
А ей-то минуту покоя,
А ей-то нужна тишина.

Ещё: обиходить бы мужа
И дочку свою приласкать.
А ей-то и славы не нужно,
Но как вот об этом сказать?
***
Снег ложился неровно, волнами.
Вся окрестность в пушистом снегу
Он скрипел и хрустел под ногами,
Он ласкался ко мне на бегу.

Фонари вдоль проспектов летели,
Воротили прохожие нос
От колючей веселой метели,
От её поцелуев взасос.

Ну а я- от неё убегая,
Никуда я совсем не бежал.
Мне не нравилась участь другая:
Снег пушистый меня возвышал.
***
В сосновой хвои аромате
Твой запах чудится волос.
Как будто ты одна, без платья,
Шампунем вспенишь пену кос.
***
Нет, нет. Мой род- не род дворянский.
Не род дворянский, Нет, нет, нет.
Мой род, скорее, род цыганский,
Шаманский или шарлатанский,
Почти кобылы сивой бред.

В нём сто кровей перемешались,
В нём слиты тысячи родов.
Скорее, вызывает жалость,
Что было некогда иль шалость,
Или цыганская любовь.

А свадьбы- вовсе не игрались.
А коль игрались- не всерьёз.
От чувств избытка целовались
И до рассвета обнимались,
Зато не плакали до слёз.

А утром- новая дорога.
Шутов дорога- не льстецов.
Мой дед- был мужем до порога.
Отнюдь была не недотрога
Прабабка. И в конце концов,

Ведь это- личное их дело.
Не нам- потомкам- их судить.
Ведь отлюбили и отпели,
Оттанцевали – неужели
Нельзя вот так на свете жить.

И табор, уходящий в небо,
Был шумен, пьян, жизнелюбив.
Генелогического древа
Стыжусь… горжусь… Вот так и мне бы,
Пока я – слава богу!- жив
***
Вот башня. Вот угол дворца
Вот пальма. Вот кадка от пальмы.
Вот мальчик. Чуть ниже отца.
Вот папа в зелёной пижаме.

Вот девочка. Мячик в руках.
Красивый такой. Полосатый.
Вот солнце, оно в облаках
Куда же ты, солнце, куда ты?

За тучу оно забрело.
Вот туча. Вот дождик из тучи
Вот тетенька. Держит весло.
Ребёнка держали бы лучше.

Вот люди. Наверно, парад.
В руках не зонты- транспаранты
Вот небо. Тут-рай. Это- ад.
А это- божественный Данте.

А это уже Саваоф,
Вот это- Аллах, это- Будда.
А это сосед мой, Козлов,
С наколкой- мол, мать не забуду.

Но как он на небо попал-
То выше моих пониманий.
И как он из дома пропал
От женушки любящей Тани-

Сие непонятно. Она-
Крутая и властная баба.
А это- морская волна,
А это- уже баобабы.

А это- саванна. По ней,
Как танки, идут носороги.
А это- охотник. Верней,
В ботфортах охотничьих ноги.

Похоже, позавтракал лев,
Теперь доедает гиена.
Читатель, уйми же свой гнев.
И глупое стихотворенье

Порви, и кусочки его…
А кстати: вот это- кусочки.
А дальше- совсем ничего.
Большая и жирная точка.
***
Когда я буду умирать-
То в этот страшный час блаженный
Не буду никого карать
Своей забывчивой, надменной

И, может, ветреной душой,
В которой ни тепла, ни света.
А Вас, хороший мой, большой,
Что не нуждается в советах,

Клянусь: к себе не буду звать,
Не буду, заклиная всуе,
Я Ваши очи целовать,
И Вы мечту мою пустую

Не обнаружите никак
Затем, что не была я Вашей.
И Вам не грезилась в мечтах,
Затем, что я намного старше,

Мудрей- ведь женщины мудрей
И старше, может быть, на вечность.
И я умру, и я скорей
Заплачу - милый, бессердечный,

Такой желанный и такой-
Увы! Такой невозвратимый,
Не нарушавший мой покой,
Такой обычный и такой-
Прорвалось наконец!- любимый.
***
Самый свой- несмотря ни на что,
Несмотря на свою неприкаянность,
Ни на то, что не стала мечтой,
Ни на то, что почти осязаемо,

Я почувствовал грязных воров,
Расхватавших и тело, и душу,
Ни на то, что кричала любовь:
«Я не струшу! Ты веришь, не струшу!»

И пожар, охвативший тебя,
Опалил мою грешную душу,
Я кричал, ненавидя, любя:
«Я не струшу! Ты веришь, не струшу!»

Но сгорает холодная высь,
Звезды- искрами в темени вьюшек.
Все ушло, чем клялись- не клялись.
Ночи занавес темен и скушен.
***
Я счёта не держу в швейцарском банке.
И белый мерседес я не вожу.
Но у меня любовь: супруга Анка,
И я себя счастливым нахожу.

Пусть с нею мы живём в малосемейке.
И пусть за то корит меня родня,
Что мы сидим часами на скамейке,
Затем, что нету денег у меня.

На цирки, на кино и на театры,
Точнее, есть, но как же быть с дитём.
И в жизни нам галерка, а не партер
И я твержу супруге: «Подождём».

Она великодушна, добродушна,
Хотя не скажешь, что она воздушна
К тому ж, полна терпенья и огня,
Ведь вышла всё же замуж за меня.

И я не спорю. Это как с начальством
Вести небезопасный диалог.
В конце концов, уже имею счастье,
А в остальном семье поможет бог

Дай бог не околеть нам на талоны,
Дай бог нам отоварить их тотчас.
И заблудились, может, почтальоны
С приятными сюрпризами для нас.

В Канаде, может, помирает бабка,
А у нее завод и миллион.
Я на него куплю для Анки тряпок,
Машину, дачу. В бархатный сезон

Я прокачу фамилию по Крыму.
Ей покажу загранку и Союз.
Чего бы я ни сделал для любимой,
Ведь мучается баба без рейтуз.

И нечем постирать дитю пеленки.
Неделя до получки, взят аванс.
И я, качая бедного ребенка,
Для супа чищу русский ананас,

Которого в достатке и навалом
Но что поделать - каждому своё.
А мне супруга ночью прошептала,
Что месячных не было у неё.

 Ребёнка мы второго не осилим
Придётся ей ложиться на аборт.
И тут нас в телевизор известили,
Что состоялся мировой рекорд.

Шахтёры до Америки дорылись.
И вышли прямо на супермарке;т.
Теперь нам хватит и вина, и мыла
А также мяса и любых конфет.

И я с моей супругой согласился,
Что это не рекорд, а просто клад.
От страха я испариной покрылся-
А вдруг обманут. Может быть, но вряд.

Теперь живём. Ведь там и мерседесы,
Ведь больше ГУМа их супермарке;т.
И к черту нам райисполком с собесом.
Какой у нас сменился кабинет.

Теперь у нас зимою даже лето.
Не спутаем с картошкой ананас.
Я стал не бизнесменом, так поэтом,
Ведь рай коммунистический у нас:

Качаем из Америки богатства.
Она гниёт, но всё же кормит нас
К тому же вспомним лозунги о братстве,
Они ведь актуальны и сейчас.

Но к черту всё. Была б со мною Анка,
Всё остальное будет, но потом:
Америка, машины и загранка
Осталось ждать недолго. Подождём.
1990г
***
Как Балаганов, не пилю я гири:
Я знаю, что в любой из них чугун-
Всё слишком прозаично в этом мире,
Где два плюс два и дважды два- четыре.
Кто скажет: «Пять»- не более, чем лгун.
***
Надо много стараться, трудиться.
И тебе будет счастье за это.
Будут папа и мама гордиться,
Любоваться на дочку- поэта.

А она будет честной и смелой,
Чтоб в поступках ни капельки фальши.
Будет слава потом. И за дело.
Ну, а дальше- то, дальше- то, дальше?

Здесь робеет она и краснеет
Даже слёзы в глазах от мечтаний.
И в любви ничего не умеет-
Проку мало пока от стараний

Всё равно ведь старается дальше.
Будет честной- а как же иначе?
И ревёт от поступков без фальши
На постели, как пекло, горячей.
***
Все царевны давно в лягушках
В эту эру метаморфоз.
А царевичи- «Мне оно нужно?»-
Не суют на болото свой нос.

Так и вянет в болотах ржавых
В изумрудной одежде краса
Бьётся в плаче: «Кому я понравлюсь,
Если руки мои, глаза

Никому не дано увидеть,
Никому меня не обнять?
Одинокую легче обидеть,
Но труднее зато понять.

Ай все стрелы извел царевич
На оленей да кабанов?
Ай нашёл он другую деву
И отдал ей свою любовь?»

Затянуло болота ряской,
Не дождалась лягушка кольца-
А народная русская сказка-
Хоть с началом, но без конца.
***
Я не знаю, что такое небо,
Потому что я не знаю, что такое земля.
Но я знаю, что такое песня,
Потому что я знаю, что такое горе.
***
Ты такая простая, как небо,
Отражаясь в зерцалах земли,
Как дыхание утра, как древо
В розоватых потёках зари.

Ты уходишь дорогой туманов,
Предрассветных тишайших ветров.
Потому что явилась ты рано,
Потому что не явишься вновь.
***
На отуманенном стекле
Лишь слепок моего дыханья:
И тает он в забвенья мгле,
Уже теряет очертанья.

Вот так и я – нетлен - уйду,
Дыханья влагой испаряясь,
И, как в незримую звезду,
В блаженства выси поднимаясь.
***
Сраженья ад, ямщик и тройка
И однозвучный бубенец.
Балы, гусарская попойка,
Денис Давыдов, наконец.

То время кануло уж в лету.
Что исторический роман! -
Лишь пылкая строка поэта
Хранит чубук и доломан.

А мы- лишь грустно улыбнёмся-
Другого времени сыны-
А мы себе не сознаёмся,
Как хочется в иные дни.

Чтоб к месту роковой дуэли
Сопровождал седой Машук
И, чтобы думал: «Неужели?»,
Арсеньевой великий внук.
***
Лазурной нетающей чашей
Звучит надо мной синева.
Как голос зовущий, звенящий-
В нём цвет заменяет слова.

И полон он тихой надежды,
Отчаянный твой голосок,
Такой же для сердца как прежде,
И так же, как небо, высок.

***
Ни голубые листья, звонких кленов,
Ни золотая, как во сне, трава,
Ни нежная, как ветер, невесомость,
Когда приходят стайкою слова

Не опровергнут старого поверья:
За счастье здесь - огонь на небесах
И всё равно в холодные метели
Иду я с ожиданием в глазах.
***
Я - роза алая, как кровь,
Ты -белая, как снег в морозы.
У нас такая же любовь,
Как в Англии, во тьме веков
У Алой Розы с Белой Розой.
***
Отбросила, как фантик от конфеты,
Всю боль мою, всю радость, всю печаль.
Холодною зимой моё вдруг стало лето,
Чужим – родное, близкое- как даль.

И не кляну тебя, и не скучаю:
На случай сей есть женщины, вино.
Но всё, что отдаю и получаю-
Получено и отдано давно.

Всё это- отголоски прежней бури,
Разбившей судно, смявшей паруса.
Но всё равно сияющей лазури
Полны твои прекрасные глаза.
***
В этом  небе меня пустота синевы поражает,
Как меня пустотой поражает младенческий взгляд.
Так пуста синева, что пустей не бывает
Лишь пустее, пожалуй, её доброта невпопад.

Не в диковинку нам в этом сне расшибаться в лепешку-
Только крохи любви и вниманья себе собирать.
Было много всего, но оно утекло понемножку,
И забылось оно, и уже мы не вспомним как звать.

Надо только нам знать, что любовь, как и жизнь, это- плаха,
Что, любовь, как и жизнь, для живых - негасимый костёр.
И шагнуть в этот жар, на колоду положить без страха
Свою боль, свою жаль, свою тьму и свой вечный позор.
***
Погоди, погоди, погоди…
Всё иначе, немного иначе.
И снаружи, и также внутри,
Где безумствует сумрак горячий.

Где течёт, точно сера, тоска,
Нежность суши твоей выедая.
И последнего хватит мазка,
Чтоб отвергнуть прилизанность рая.

И завьётся вдруг небо, как смерч,
И завьётся весь воздух, как штопор.
И берёзовой рощицы свеч
В сентябре будет гибелен опыт.

И не веришь уже никому-
Даже ангелам ты, даже чёрту-
Эластичную взрезав тюрьму,
Бьёт фонтан золотой из аорты.
***
Сублимируй энергию лун
В равномерность ударов прибоя.
Пусть мерцающий, брезжущий ум
Вдруг сорвётся с рассудка припоя.

И умчится, как часто душа
Покидала уснувшее тело. -
Но не помнит о том ни шиша-
Не смогла б, даже если б хотела.
***
Полковнику никто не пишет,
Полковника никто не ищет-
Полковник не нужен никому.
Полковник еле слышит,
Полковник еле дышит.
Он заключён в сражения тюрьму.

Который год идут в атаку танки,
Над лесом зависает вертолёт.
Полковник наливает шнапс из банки
И говорит с улыбкой: «Недолёт».

Он окружает, он вбивает клинья,
Милитаризма бедное дитя.
Хоть в сердце зной, в висках пылает иней,
С каких-то гор заоблачных летя.

В столе его - не заперт, шесть патронов-
Лежит «рулеткой русской» револьвер.
Подобным упрощеньем уязвлённый,
Рычит полковник грозно: «А вот хер!»-

Идёт война. Он кинуть пост не вправе-
Воюют все, когда идёт война.
И он живёт без подвигов, без славы,
В двойном кольце безумья и вина.
***
Сказ о компьютерной Золушке,
Бегущей с надеждой по чатам.
«Ну где ж ты встаёшь, моё солнышко?
А чатов - край непочатый.

Семь мышек она износила,
Купила аж Пентиум пятый.
Но тот, кого полюбила б,
Уже покупает десятый.

Она кровоточащим сердцем
Отвергла навек компромиссы.
Он, веря в Христа, как в Билл Гейтса,
Свои комбинирует числа.

Ему изумрудной зарницей
Любовь полыхнёт в полэкрана.
Но явно не Золушка снится
И встретится поздно иль рано.

Сказать, что они разминулись? -
Но встреча и не светила.
Вот так виртуальная пуля
Её ожиданья убила.

Мораль: высокое чувство
Нас ждёт не всегда в Интернете.
Что мы констатируем с грустью,
Прогресса неумные дети.
***
Постепенно понимаешь, что ты - не суша, а остров.
И другие поэты - такие же острова
То, что черпал когда-то не счётом, а горстью,
По-узбекски, а также по-русски зовётся теперь трын - трава.

Всё теперь трын-трава! Ты же – остров забвенья,
Нет тех лоций, где взору жемчужно сверкнут острова.
Тонут бригами в море - поэмы, и лодками- стихотворенья
Но сверкают брильянтом, текут изумрудом слова.
***
Птица вьётся и смеётся,
Птица падает назад.
Птица птицей остаётся-
Так тревожен птицевзгляд.

Птиц на свете было много.
Ты - одна из этих птиц.
Смотрят с неба птицебоги
И не прячут птицелиц.

Птицеговор, птицепляска,
Птицетопот по утрам-
Птицелюди в птицесказке
Поднимают тарарам.

Голубь милует голубку,
Коршун - яростно дрозда-
Аж клоками птичья шубка,
Лезет валенком мездра.

Поднимайте птицегоры
В голубую высоту!
Пахнет негой птицеморе,
Птицеволны на лету

Птицерыб ударом множат.
Птицерак и птицекраб,
Птицемолятся: «О, боже!
Я – твой вечный птицераб».
***
Мы спим, потому что нам хочется спать,
Мы спим, потому что купили кровать.

Мы спим, наконец, потому что мы спим,
Что вовсе не тесно в кровати двоим.

Не надо искать переносный подтекст-
Такое у нас вызывает протест.

Но вряд ли мы ноту отправим в ООН-
У нас сновидений и счастья вагон.

Когда оторвет нас крутая волна,
И хлынет прибоем на нас тишина,

Какие нам снятся прекрасные сны!
Но можно ли это другим объяснить?

В объятьях друг друга, в объятиях сна
Нам снится всегда почему-то весна

Там галки кричат, там вороны орут,
Сдают холода свой последний редут,

Там гроздья черёмух - нетающий снег,
Там реки к морям продолжают свой бег,

Там ластятся к суше по-женски моря
И дарят на счастье куски янтаря.

Коралловым рифам рокочет прибой
О том, что всегда небосвод голубой,

О том, что сияньем полны жемчуга,
О том, что печаль всё равно дорога,
О том, что кочует по морю волна
И в темени ночи и в ясности дня,

О том, что мы встретимся снова с тобой,
Как эти атоллы и этот прибой.

Гарантией встречи нам только любовь,
Когда мы от сна пробуждаемся вновь.
***
Я в ванную пошёл,
А Музы ни при чём,
Мою жестянку- жизнь
Подпершие плечом.

Я в ванную пошёл
Сантехника причём,
Которую я тру
Усердно кирпичом.

Блистай, блистай фаянс,
И медь кранов блистай.
Звучи воды романс
И в воздухе витай

А тот, кто уловил
Неясный шелест струй
Вдруг вспомнил нежный пыл
И первый поцелуй.

Мерещилась ему
Фигурка в темноте
Неясно почему
В высокой той мечте
***
Дополнение к «Божественной комедии»

Руками мясо женщин разрывая,
Распутники в аду едят, едят.
«Пока идут последние трамваи»
Мурлыкая – как тыщу лет назад.

Вгрызаются в филеи и брюшины,
А «тайна тайн»- для них теперь рубец.
И плачут оскорблённые мужчины,
Не каясь всё ж в неверности сердец.
***
У Бога ничего не пропадает-
Поэтому лишь книги не горят.
Стыд плагиата напрочь отпадает,
Хоть никого за это не корят.

И в океане рукописей дивных
Веков былых и будущих времён.
Блуждаешь ты, как пешеход наивный,
Попавший сразу в гофмановский сон.

И нет предела сей гофманиане-
Чаруют чьи-то душу нам стихи.
В гранит сердец прибоем бьёт нирвана.
И вымывает прошлые грехи.
***
Когда мы встретимся с тобой,
Взорвётся яростью прибой.

Ворвётся в наши он сердца
Что не истлело до конца-

По ветру бури полетит.
Тогда никто не запретит

Ни жарких губ, ни нежных слов
Но где ты, где же ты, любовь?

Как много я ночей мечтал,
От самого себя устал.
Теперь я в сердце не найду
Мечтаний яростных звезду:

Хоть память о тебе светла
Сгорело прошлое до тла!

И ты, наверное, стара:
Прошла цветения пора.

Хоть верил я в свою звезду,
Но больше ничего не жду.

Мечтаю об одном теперь
Среди разора и потерь:

Дай бог, не встретиться с тобой,
Цветок мой самый голубой.
***
Королевы не грезятся лишь королям.
Тем, хоть стыть в столбняке пораженно,
Хоть курить красоте королев фимиам,
Все же знать: королевы- их жёны.
***
Жизнь- любого длинного длинней
То ль рубля, то ль доллара, то ль фунта
И, классифицируя, Линней
В самый верх поставил нас немудро.

Господи! Зачем и отчего
Наказал ты homo пониманьем:
Жизнь совсем не стоит ничего
И всегда оплачена страданьем?

Радости и счастия- на грош.
Счастье- элемент весьма нестойкий.
И бегу по жизни, как Гаврош
Под огнём, как крыса по помойке.
***
В хороводе причин
Не хватает лишь следствий,
И из тысяч личин
Вспоминаю лишь детство:

Синеву, ворожбу,
Сытность, сладость казахского чая-
То, что детством зову,
Но условности не замечая

Всё же я понимал
Слишком многое даже в те годы
И пишу не хорал,
И пишу не хвалебную оду.

Лишь безоблачность, синь-
Антитезу пришедшего после-
Помню я , тех святынь
Не затронет ни холод, ни осень.

Так и помнить: река,
Загорелых мальчишек ватага,
Облака, облака.
Белоснежны как эта бумага.
***
Как центробежная любовь-
Центростремительной измене,
Как снегу- голубая кровь,
Как прозы шум- стихотворенью.

Как травам молодым- байга,
Как мясо- чёрному казану,
Как чётности- два сапога,
Как будущему- предсказанье,

Как вере жаркой- атеизм,
Как атеизму- символ веры,
Как смерти- перемена!- жизнь,
Как красному- зелёный, серый.

Как маю нежному- пурга,
Как марту- соловья рулады,
С тобою мы- два сапога,
Но оба правые, к досаде!

Авось, проходим мы свой век
В лаптях, кроссовках иль ботинках,
Как человеку- человек,
Неважно: немец или инка.

Как чукча- чукче, как француз-
Французу, янки- мексиканцу,
Клин- обуху, лошадке- гуж,
Как наш разведчик- сигуранце *

*сигуранца- румынская контрразведка до и во время Второй мировой, прославилась жестокостью.
***
Душа твоя прекрасна, молода,
Достойна оболочка восхищенья.
Но молодость уходит, как вода,
И красоту уносит, к сожаленью.

О, как же тленно то, что нам дано,
Как позже выясняется на время!
Не проливая, счастья пей вино,
Все отметай ненужные сомненья.

Не верь тому, кто говорит: всегда
Ты будешь, как вот этот день прекрасна.
Душа твоя безумно молода,
Как с телом обстоят дела- неясно.

Но я тебя запомню молодой,
Ликующей, как в половодье реки.
Ещё б тебя сравнил я со звездой,
Недостижимой для меня навеки.
***
Ещё тепло живёт в земле
И влаги изумрудной толще
Идёт уборка на селе,
Стоят расцвеченные рощи.

И лист ещё на черешке,
Отлакированный дождями.
Трава, увядшая в стожке,
Объята радостными снами.

В реке свинцовая вода
Течёт как и текла годами
Трава от инея седа
И тополь на ветру как знамя.

И я хочу спросить тебя:
«О чём ты думаешь хозяин?
К концу подходит молотьба.
На свадьбах скоро загуляем»
***
Этот вечер не тих и не скушен,
Точно был у заморских князей.
Согревают усталую душу
Фотографии наших друзей.

Выплывают они издалёка
Из забвения и темноты
Чтобы было не так одиноко
Средь капризов земной маяты

И как будто поставили стулья
И для пира раздвинули стол.
Вот сидят и сидят балагуря,
Не вставали как будто с тех пор.

И смеются они и стенают
Над какою-то общей бедой.
Истекают часы, истекают,
Хоть секундная стрелка постой.

Дай вглядеться - не то ненароком
Мы не сядем уже у стола.
И взираем недреманым оком
На свои и чужие дела.

И помогут друзья и согреют
Чем угодно и даже вином
Вот уж встали, а вот уж бледнеют,
Исчезают уже за окном.

Не сбываются сны и зароки,
Жар сердец не осилит беду.
Даже если уходят до срока,
Все равно попрощаться придут.

Этот вечер не тих и не скушен.
- Рандеву королей и ферзей-
Согревают усталую душу
Фотографии наших друзей.
***
Я шёл по берегу реки,
Летели волны к перекату.
Я вдаль глядел из-под руки.
Да, здесь встречались мы когда-то.
Всё здесь знакомо: и мосток
И та, замшелая скамейка,
На тополях в пуху листок
И птиц неведомых свисток-
Знакомо всё: поди поверь-ка,

Что десять лет, и двадцать лет
Летели волны к перекату.
Давно меня уже не ждёт
Та, что ждала меня когда-то.
***
Я знаю: высокие звёзды
Забвения нам не сулят.
Я знаю: что плачут берёзы,
Вдыхая тоски аромат.

Я знаю забытые тайны,
Я знаю постылые сны.
Я всё это знаю случайно
За знанье меня не вини.

Я верую в светлое слово,
Я верую в сердца тепло.
Хочу, чтобы стало любовью
Всем бедам и грусти назло

Всё то, что таится под спудом,
В дыханье ушедшего дня.
Всё то, что, конечно, не будет
Ничем- для тебя и меня.

А будет и болью и мукой,
Всё станет потом всё равно,
Ведь вечность не дарит разлуки
Забвения ж нам не дано.
***
С глазами дремотнее ночи,
Как степи широким лицом,
Где вера и в час свой урочный
И искренность перед кольцом.

Которую ночь ты не снишься,
Который не вспомнишься день.
То плачешь, то плачешь и злишься,
Порою догадка как тень

Скользнёт по лицу. А характер!
Ты шепчешь: «Попробуй забудь!»
И лёгкое белое платье
Сжимает тяжёлую грудь.
***
Основание пирамиды
Опрокинуто в небеса
Упираясь больше для вида,
Остриём в меня уперся

Весь объём- зелёный и синий-
Как аквариум, полный теней.
Проступает на жабрах иней
Электрическим светом. Верней

Верного они мне сигналят
Из подкорочных вечных миров.
И зовут к себе и так далее,
Обещая подводный кров.

И кормёжку из лунного света
Вперемешку с планктоном теней.
Но мешает, мешает сметка.
Если выразиться верней,

Понимание: пирамида
Упирается в мой объём
В ту же самую пирамиду,
Только вверх остриём.
***
Из инструкции по ТБ

Если жиз-нь дорога-
Не хватай троллейбус за рога.
***
Как много было нам обещано,
Как мало было нам дано.
Лишь хлад струит дыханье вечности,
Лишь кружится веретено.

Лишь парки взгляд, лукавой, слабой.
Небес всё та же синева.
Так было нашим что по праву?
Так в чём же песня не права?
***
Мне приснилось Чёрное море,
Катер белый на синей волне,
Семь дельфинов, не знающих горя,
Солнца диск, что женат на луне.

Не любовь, а сплошная разлука
Та невстреча, что стала судьбой.
И лучей обгорающих руки
Как у нас, дорогая, с тобой.
***
Было мне три луча на рассвете:
Синий, чёрный и золотой.
Синий-всех прекрасней на свете.
Как из пены моря литой.

Чёрный луч убил все надежды,
Погубил мою детскую тьму.
И ему я не верила прежде.
Нынче верю лишь только ему.

Ну, а луч золотой, улетая,
Был совсем как случайный гость.
Я о нём никогда не мечтала.
Даже брани ему не нашлось.
***
Какой-то предел обозначен
Моей беспечальной душе:
Чем меньше везенья, удачи
На самом простом рубеже,

Тем более вспышек, догадок,
Ночей сумасшедших без сна.
А после тоски и надсады
Средь самого светого дня.

И нет уже сил и удачи,
В итоге одна маета.
Когда б всё сложилось иначе,
Иначе. Но жизнь прожита.
***
Когда легчайшая тростина,
Взнуздавши губы мундштуком,
Явила миру каватину,
То, поджимая языком,

Усердно я вдуваю воздух.
Ведь не беспола даже трель.
И набегающие слёзы,
Авось, не слёзы, а апрель.
***
Мусульманин

Блюдя законы шариата,
Я хорошо живу, ребята.
***
«Я откуплюсь всем, чем возможно.
Оставь мою в покое дочь!»
«Ах, так она неосторожна.
Уж я не в силах вам помочь».
***
Вот нравов нынешних картинка:
Отец- дурак и мать- кретинка.
Дитя- урод и непосед
И ниже критики сосед.
***
Хотя не признаю я ранги.
Но я- якут, живу в яранге.
***
Когда мой муж идёт в ревю-
Всегда от зависти ревю.
Когда мой муж идёт в бистро-
Я ночевать иду к сестро.
***
Темнота- идеал.
И прекрасный:
Можно забыть того,
Кто рядом с тобой.
И представить что с ним.
И несчастной-
Хоть на миг, но не быть.
Вразнобой

Бьются эти сердца.
А в злоречье
Видит бог
Упрекнуть нас нельзя.
Лишь одно:
Не сказать:
«До свиданья.
До встречи».
А потом
Посмотреть ему
Прямо в глаза.
***
Святых святая это бремя-
О тяжесть легкого пера.
И муки творчества и время,
Отпущенное до утра.

Когда мне надо уложиться
И душу выплеснуть свою
Покуда не запели птицы,
Которых я боготворю.

Мне не под силу состязаться
С горластой птичьею ордой.
Но я сказал себе раз двадцать:
«Они поют- ты тоже пой.

Ты пой, как и они, в угаре,
В азарте, а не «баш на баш».
Мне этот стих достался даром.
И он теперь по праву ваш.

Поют же птицы без цензуры.
И не построчно, а за так.
Я с той же птичьею натурой,
Такой же как они бедняк».

А что рассвет и свежий воздух-
Так это всем, а нам- вдвойне.
Менять свою натуру поздно,
К тому ж она по нраву мне.
***
Когда к высотам власти вознесённый
Не успеваешь жатву пожинать-
Задумайся фортуной опьянённый:
«Не надо лгать».

Когда, презрев блаженство уз любовных,
Торишь в постели для успеха гать,
Скажу тебе, твой брат единокровный:
«Не надо лгать».

Не надо лгать и понимай как можешь,
Что можно только правдой оправдать.
Твори, что хочешь, но не надо всё же,
Не надо лгать.

И притчу не забудь о фарисеях.
Не надо руки к небу воздевать.
А правда без тебя не потускнеет,
Она сумеет немоту взломать.

Она пробьётся через все преграды,
Она пройдёт как печенег и тать.
Но только по возможности не надо,
Не надо лгать.
***
Не верьте, что поможет бог.
Он помогает тем, кто смог.
***
Расплеснись, как кармин по закату,
Расплеснись, как по ночи луна,
Прогреми напряжённым стаккато
По сиянью последнего дня

И когда, унесённые ветром,
Будем плавать в безлиственной тьме-
Что мы скажем о жизни, о смерти,
Затаив, что не скажем в уме.
***
Забыть про всё и умереть в Париже-
Земле обетованной чудаков.
Клошаром хоть, немытым и бесстыжим,
Не зная денег, почестей оков.

Просить своё, ночуя под мостами,
В толпе разноплеменной быть своим.
И знать, что Бог над этими местами
Курил когда-то Благодати дым.

И стоит город сей не только мессы.
Родной для сердца русского Париж,
В тебе преданья старины воскресли,
Каким ты светом новизны горишь!

Ты помнишь коммунаров, Демулена;
Речами потрясал тебя Дантон,
Ты помнишь духа звёздные мгновенья,
Овеян славой каждый бастион.

В тебя влюблялись нищие поэты,
Твои мосты живописал Монэ.
Со знаменитой башни силуэтом
Твой профиль знают в каждой стороне.

Живи и хорошей, столица мира,
Родной для сердца русского Париж.
Шепча: « Не сотвори себе кумира»,
Смеюсь: «Ну как его не сотворишь!»
***
Как малюют не так враг страшен-
Мир стоял и стоит на крови.
И, стреляя из тысяч башен,
Проплывает дредноут любви.
***
Я выхожу на крыльцо. Утро.
В небе роятся белые облака.
Я почему-то весь в ожидании чуда.
Крестится аж непривычная к троеперстью рука.

А что, если будет похлеще, чем в Кане:
И потечёт в малиновых волнах река?
А что, если вдруг найду говорящий камень-
То-то будет мне собеседник на все века.

А что, если вспыхнут сотни сияющих радуг?
Впервые вместе выйдут солнце, луна
И поползут по земле разноцветные гады
И на колки неба натянута будет струна.

И зазвучит мелодия сфер небесных,
Никем не слышанное, не достижимое никогда.
И люди на небо взойдут по синим ступеням лестниц.
И в небе построят летающие города.

И станут в природе звери и птицы как братья.
И будет опять за зимою всё та же весна.
И девушки враз наденут красивые белые платья
И каждая будет в кого-нибудь влюблена.

Такой вот день обязательно всё-таки будет.
Такого дня давно заждалась страна.
Из сердца к небу летит моленье о чуде.
По пышным  коврам цветов ступает неслышно весна.
***
Алая роза среди января,
Белая гвардия новых снегов.
Нежною раной на теле горя,
Стала прекрасной она, как любовь.

Напоминаньем средь вечной зимы
О неизбежности вечной весны
Чтоб, ностальгируя, верили мы
В яркие эти и смелые сны.

Алая роза пылает как рот
Девы невинной в четырнадцать лет.
Как колдовской, ведьмовской приворот-
Ну, так целуй же- хоть платою смерть!

Точно такая же роза горит
Средь ослепительных бёдер её.
Негой и счастьем того одарит,
Кто в неё бросит страсти копьё.

Алая роза, как алая кровь,
Алая роза, как отсвет зари,
Если забудет она про любовь-
Всё тогда пламенем красным гори!

Просто уйду, как уходит зима,
Плавя под солнцем апрельским снега.
Лучше ей с кем - пусть решает сама.
Мне её огнь, а не грусть дорога.
***
Моё лицо потомка Чингисхана,
Как степь широкое, как груша- без волос,
То в мыслях о насущном, то в нирване,
То в поцелуях ( иногда взасос)
***
- Любовь- это погружение в нирвану инобытия,
Нирвану небытия.
- Время- это превращение ха;оса
В упорядоченность одномерности.
Одномерность исключает
Возможность возвращения по цепочке назад.
- Жизнь человека- капля муравьиного спирта
На алчущем языке всеобщего Бога.
- Бог- отрицание примитива, плоскости
В пользу мерцающего,

играющего всеми цветами космоса
- Поэзия- это умение жить на сияющей радуге,
Видеть иными цвета и формы предметов,
Понимать сущность предметов,
Заведомо непонятную другим.
- Поэзия- это попытка самовыражения Бога.
То есть попытка, заведомо обречённая на неудачу.
( Как попытка теорией жидкостей
Объяснить красоту моря).
- Тайна- ирония всё ещё непознанного мира,
То есть те мириады камушков
На берегу океана познания,
До которых не добрался (доберётся?)
Играющий мальчик.
(неважно, Эйнштейн, Ньютон или Пристли).
- В каждой капле- сияющий бог.
Каждое небо- плата за землю,
Рецидив лазури на творческой почве.
В каждой вечности- пустоты смерти.
Каждая память- возможная версия счастья
- Земля- негатив неба,
Непокидаемая Богом точка любви
- Женская фигура- скрипка чувственности,
Ловушка Бога для смертных,
Выводящая их на мнимую дорогу вечности,
Касание рукой неба,
Цветы сознания, опыляемые пыльцой телесности,
Непознаваемая загадка Вселенной.
- Любовь- мелодия для избранных,
Приближение к небу, доступное плоти,
Приближение к вечности, доступное тлену.
***
Какое-то пристальное вещество,
Душистое словно мёд,
Рождается в моей груди,
Потрясая всё моё естество,
Алчущее того, что ждёт впереди.

И горло внезапно схвачено судорогой:
Я вспомнил то, что забыл:
Какого-то гималайского карлика мудрого,
Который нирвану любил.

Нирвану (не рваный) и я обожаю.
Так же почти как комфорт.
Пытаясь их совместить, уезжаю
На доступный по ценам курорт.

Там встречу я блондинку, спортсменку-
Любит таких Голливуд!
Утруску, усушку, короче, уценку
Сделав, не скажет мне: «Гут!»

Я плюну на это. « Прекрасная медхен,
Вас ждёт великий успех.
Но вы- не Офелия, вы – не Гретхен,
Вы - просто вульгарный грех.

Со скоростью света от вас удаляясь,
Смакую в душе ваш бюст».
Но вы, ехидно и зло улыбаясь
Вдогонку бросите: «Хлюст».

И этот роман, достойный романа,
Сонетов, поэм, эпиграмм,
На нет свела безмозглая дама-
Без трёх пятьдесят килограмм.
***
Каждому- своё, друг,
Каждому- своё, брат.
И в огне случившихся смут
Я тебе по-старому рад.

И в тепле рождённого дня,
И в золе сгоревших обид
Я могу, как раньше, обнять,
Я могу, как прежде, простить.

Обо всём с тобой говорить,
Обо всём с тобой помолчать.
За твои ошибки- корить,
Каждый твой успех- привечать.

Приходи ко мне, друг.
Приходи ко мне, брат.
Я тебя по-старому жду,
Я тебе по-прежнему рад.
***
Через время тебя вспоминаю
И не пробую даже забыть.
Хоть и лучше, быть может, иная
И добрее тебя, может быть.
***
Отец не воевал: он был мальчишкой,
Когда горела Курская дуга.
Поэтому родил себе детишек.
И память тех сражений дорога

Поэтому. А сколько миллионов
Из тьмы невоплощения кричат!
И я склоняю голову в поклоне,
Благодаря тех доблестных солдат.
***
Зелёной искрой, изумрудом
В траве не гаснет светлячок.
И будет он светить, покуда
Не втопчет в землю каблучок.
***
Задиры, фантазёры, забияки,
Гадали вы: где разум может быть!
А мой собрат по разуму- собака
И по душе собрат мой, может быть.
***
Мы верим в чудеса не тверда,
И это нас- поверьте- губит.
Но Кая любит всё же Герда,
А Герду Кай совсем не любит.

Она сражается за Кая,
И за него пройдёт полсвета.
Она прекрасная такая-
Другой такой на свете нету.

Но Кай узнает ли об этом?-
Холодный лёд в душе у Кая.
Осколки носятся по свету,
В глаза и души проникая.

А Кай по нраву королеве-
Она и вправду ледяная.
И страшная в минуты гнева
А радости минут не знает.

Ах Герда, Герда, Герда, Герда…
О, как душа её страдает!
« Спасу я Кая»- знает твердо,
А больше ничего не знает.

Её помощники прекрасны,
Хотя разбойники и звери.
А Кай без сердца так несчастен,
Хотя не чувствует потери.

О, сколько в мире бессердечья,
Как ранят ледяные взгляды!
Зачем им нужно слово «вечность»?-
Им слова этого не надо.

Ведь всё конечно в этом мире,
И только потому прекрасно.
А стужи белые мундиры
Теплу и свету не опасны.

Пусть башмачки плывут по речке,
Сверкает золотом карета.
Ведь если верность есть в сердечке,
Сильней такого сердца нету.
***
Наши мысли верней наших слов
И поступков верней наши мысли.
Зло есть зло. Несвершенное зло
На какие-то пишется числа.

Остаётся в души тайниках,
Незаметно тобой управляя-
Точно козыри, что на руках,
Но покамест ещё не играют.
***
Для бога мы что-то вроде котят:
Захочет-задушит, захочет-растопчет.
Конечно, пристрастный, но верный хоть взгляд-
Как быть не пристрастным ему, между прочим?
***
Какие женщины не любят нас!
Какая красота проходит мимо!
Не отвести заворожённых глаз
От них, влюблённых и – дай бог!- любимых

Пусть каблучками весело стучат,
Волнуют нас летящею походкой.
Навстречу счастью- может быть!- летят.
Как в синем море парусные лодки.
***
Если многого Вам не дано,
Да и малого не дано-
Будьте честными всё равно,
Будьте добрыми всё равно!
***
Как можно петь о том, чего не знаешь
И ждать того, чего на свете нет?
Но если в эти игры не играешь,
Какой же ты поэт?
***
Пишут о любимых, о невестах
Причитают, счастье потеряв.
И почти не пишут, если честно,
О своих родимых матерях.
***
Ничего- как с пустого вокзала
Уходящие в ночь поезда.
А порою и это- немало,
А порою и это- звезда.

В предрассветном пустом небосклоне
Свет далёкой печальной звезды.
Кто-то плачет и плачет влюблённый,
Не накинув на сердце узды.

Всё летит и летит в тартарары
В тартарары летит и летит-
Жгут Рязань и Коломну татары.
А Москва пусть ещё постоит.
***
Загоняет лейкоцит
Всех за Стикс и за Коцит.
И неведомый мне дронт
Гонит всех за Ахеронт
***
Вплывает в тишину летучая армада
Фантазий, грёз, сбывающихся снов.
А тех, что не сбываются – не надо-
Зачем нам потрясение основ?

Но всё равно они  нам будут сниться.
Особенно, когда придёт весна
Но в эти непорочные страницы
Никто не впишет наши имена
***
И я когда-то рифмовал
Слова взыскательно, построже
А ныне крутится штурвал
Уже давно по воле божьей.

Я ничего не доказал
Ни самому себе, ни свету.
Быть может, это- перевал,
Откуда сход в долины смерти

А, может, просто пустота,
Зиянье чёрного провала.
Но всё равно душа не та-
Такою сроду не бывала!

Но чёрств и ироничен взгляд,
А яда больше, чем у кобры
И стала жизнь- пустой обряд.
Уже давно не злой, не добрый.
***
Ты когда-то жила. Ты жила
Ты когда-то мечтала. Мечтала
Но мечта – как и жизнь- из стекла-
Вышло всё- таки звона немало.

Всё теперь: будто ты не жила,
Никогда будто ты не мечтала-
Тем изделья плохи из стекла,
Что всегда перед кем-то в опале
***
Целую Вашу клешню марсианского краба,
Утонченную, как кольца Сатурна
И в моих чувствах не сомневались дабы,
Сыграю что-либо наподобье ноктюрна.

На зелёном листике, овеянном славой
Марта, апреля и мая отчасти.
И музыка- нехорошая такая отрава-
Разорвёт мое сердце на части.

И мой бездыханный труп бросят в колодец ночи,
И будут плакать о нём посредством свечи огня.
Но из одного витка одиночества
В другой виток одиночества
Будет вести- как слепого- одна лишь память меня.
А в памяти Вы в голубой одежде,
Одеты в сиянье постмарсианских лун.
Ещё прекрасней, ещё роднее, чем прежде,
Уже готовы шагнуть в наступающий июнь
***
Сетования женатого

Среди баб: Как киту меж касатками.
И в семье почем зря поливают.
Утешение: хоть без достатка, но
Регулярная жизнь половая
***
Уйди, оставив песню,
Прекрасную, как плод.
Чтоб кануть в неизвестность-
Столкни на воду плот.

И уплыви – на небе,
В воде ли облака.
То ль быль они, то ль небыль-
Качаться им века.

Чтоб ветер был душистым,
Прозрачною вода,
Чтоб плыли ветки, листья,
Упавшая звезда,

Далёкая зарница
И ранняя заря-
Чуть ярче этих листьев,
Чуть мягче янтаря.
***
Некоторые пояснения к вопросу о наследственности

Не природа на мне отдыхает-
Это я отдыхаю на ней.
***
Каждое утро вдеваю в петлицу
То розу, то гвоздику,
То лотос, то орхидею.
И иду то красивый двадцатидвухлетний,
То красивый сорокадвухлетний-
Обожаю цветы и себя самого.
***
Вот это- ночь, а это- день-
Меж ними лишь полоска утра.
Вот это- мощь, а это- тень-
Меж ними обитает мудрость.

Вот тишина, а это- звук,
Что превращается в мелодию.
Вот- не жена, скользнёт из рук
Разлука, ваше благородие.

Как скрипка, у щеки форель,
Смычок- лоза на ней играет.
Как Пиросмани акварель-
И мир от счастья угорает.

Как малая от неба часть,
Прудок, плывет по пруду лодка.
Стоит в ней девка, избочась,
И сеет мелкую чечётку.

Луна горит как Шивы глаз,
Загадочно во тьме мерцает
Или, точнее, как карась-
Как Пиросмани не хватает!-

И сон бредёт издалека,
И бедный разум задувает-
Как будто нежная рука
Хрустальность сферы задевает.

И прыгают во тьме мячи
Лилово, красно и зелёно.
И звезды смотрят, как сычи
Смотрели как во время `оно.

И насыщая чрево сна
Дневной, непонятою пищей,
Мы опускаемся до дна
И всё чего-то ищем, ищем…
***
Умный и себе же тесноватый
С марсианской жаждою дурить.
Вижу я, что небо небогато-
Нас ему так скоро не купить.

Возноситься на него не стоит-
Всё же ближе неба нам земля.
Загадай желание простое-
Ведь оно не стоит ни рубля.

Будь сатиром перед каждой нимфой.
Вот бежит несчастный Антиной.
Коль жестоки люди даже в мифах-
С чем они уходят в мир иной?

И свои для них бесценны раны:
«Как же с этим в мире я живу?»
Ну а если жить не перестану-
Я своих собратьев позову.

Каждую пусть вспомнят из промашек,
Не вздыхая, что дела- табак,
Кровь мою сосут пусть из рюмашек,
Скажут пусть с презрением: « Дурак».

Своего достоин трибунала,
В небо вознесусь я без труда.
Пусть другим- скрижали и анналы,
Нам же- безымянная звезда.
***
Королева вязала носок,
Королева вязала чулок.
Не «средь шумного бала»,
Там, где «губки- кораллы»,
Где горит хрусталём потолок.

Королева мечтала
И мечту вышивала.
И на пяльцах сиянье и мрак.
Кто-то скажет: « Причуда»,
Кто-то скажет: « До чуда
Не дотянет мечтанье никак».

Всё равно вышивала
И наивно мечтала
О прекрасном, как сон, короле.
О сиянии бала,
Где она танцевала
Вечер весь с королём па-де-де

И, конечно, признанье,
И его обещанье
Бросить мир весь к её башмакам
И совсем не случайно,
Как заветная тайна
Алой с белою розой роман

Две прекрасные розы.
До чего же похоже
Это всё на несбыточный сон.
Ты прости, королева,
Без печали и гнева,
Что пока не сбывается он.

Всё же в день этот серый,
Где потеряна вера,
Пусть сияют заветные сны.
Потому что иначе
Нам не будет удачи.
И зачем тогда снятся они?
***
Четыре туза в любой из ваших колод,
А пятый туз-державы моей оплот:
Где шулер на шулере, король побивает туза,
Где можно темнить, а прикупа брать нельзя.

Пик`овая дама, как панночка, щурит глаза,
Мол, надо играть, а карты бросать нельзя.
Азартные игры имеют в основе азарт:
Меняют жизнь- ва- банк!- на колоду карт.
***
Жизненное наблюдение

Когда тебе пишут отказ на шести страницах-
Много шансов, что будешь сниться,
Что, вспомнив тебя, как мак, заалеет-
Она об этом ещё пожалеет!
***
Безнадежная, как журавль,
Невозможная, как синица
Белый парус несёт корабль,
Как слезу на моря реснице

Невозможно отдать любовь,
А мечту отдавать рано.
Жизнь течёт, как из вены кровь,
И по Библии и по Корану.
***
Рояль рыдал. Душа рояля
Белее, чем слоновья кость.
Хоть я ко многому лоялен,
Но всё ж не забываю: гость

Я в этом мире. Миг ухода
Уже предчувствует душа
Безумная, как вся природа,
Как спотыкач карандаша

По белой дести. Но рояля-
Его лишь одного мне жаль.
Он хоть безумствует едва ли,
Но здравомыслящ он едва ль.

Оплот Петра и Амадея,
И Людвига (того, что ван).
Хранит в себе он их затеи
И верен царственным их снам.

И я рыдаю: милый Беккер,
И ты, и ты, и ты рыдай.
Этюдов, пьес, симфоний Мекка
Хоть каплю музыки отдай.

Чтоб сей глоток, горчащ и жалок,
Меня в цветочек превратил,
Чтоб я средь маков и фиалок
О взгляд красу свою тупил.

И вспоминал про Амадея,
Про Людвига (того, что ван).
Читатель рифмы ждет Медея,
Но я отвечу: Ереван.
***
Скажи мне птица: что это такое-
Меня магнитом тянут облака.
И хочется взмахнуть рукою,
Пером как будто обросла рука.

И кости с упоеньем наполняет
Журчащий воздух, целая река!
Секрет воздухоплаванья не знает,
Что лишь любовь уносит в облака.
***
Лазурное пламя бушует
В неведомой нам глубине
Бой с тенью проигран вчистую,
И тени сгустились на дне.

И нежное пламя ласкает
Магнитную синюю шерсть.
Но тает сияние тает,
Как сроду небывшая весть.
***
Гори, гори, лучина.
Гори, гори, гори
Кручина ты, кручина,
Тоской меня дари.

И плачется, как надо,
Грустится- боже мой!
От счастья до упада-
В печаль, к себе домой.

Что вспоминать не надо-
Того не вспоминай.
Лишь плитку шоколада
Ломай, ломай, ломай

И наливай покуда
Есть что нам наливать,
Порожнюю посуду
Бросая под кровать

Что делать- если пити-
Веселье есть Руси
У Пушкина как жити
Спроси, спроси, спроси.

И скажет нам Сергеич:
«Не пейте натощак
А всё, что было- мелочь,
Что будет- то пустяк».

Веселья пуще горе:
Раз- плюнуть, два- забыть.
И грусть в вине, как в море
Топить, топить, топить
***
Вот такие дела, дела.
Вот такие, такие дела.
То ли слава ещё не была.
То ли слава уже не была

И нужна ли она? – едва ль,
Шанс стихи предоставить суду.
Обновив хоть на слово словарь,
Я и сам в безвестность сойду.
***
Антология двадцатого века
Как братское кладбище живой Поэзии.
Так и есть: копни человека-
Ртутным паром истает, струйкой радона, цезия.

А время впечатляет, как женские поцелуи:
Невесомы, бесплотны и неповторимы.
Аллилуйя вам, милые, аллилуйя-
После каждого становимся немножко другими.

И когда загремим под фанфары на тёмное небо.
И божественна нам, космонавтам,
покажется невесомость.
Лишь взгрустну, что я там, где при жизни не был.
И совсем непохожа смерть на страсть,
на влюблённость.
***
Два века прожить не дано.
Меж брегом и брегом- лишь море
Хоть сушей не станет оно.
Сулит нам не счастье, не горе.

Забвенье, постылый покой
Как канувшей в волны амфоре.
Всегда ты являлась такой,
Горящей, как шапка на воре.
***
Мой дом сгорает каждую минуту.
Толпа зевак глазеет на пожар-
Как феникс, возрождаю всё наутро
И наливаю воду в самовар

Мой лес ежеминутно облетает,
Хоть чей- нибудь, но радуя всё ж взор-
Но каждый лист привычно пришивает
Моя рука, чтоб зелен был простор.

Моя река мелеет каждым летом
И обнажает, точно душу, дно-
Но я, рожденный – может быть!- поэтом,
Слезами наполняю всё равно.

И падают, как снег, мои седины,
Чтоб отдохнула до весны земля-
Не знаю, сколь ты ласкова с другими,
Но чествуешь меня, как короля:

Даешь мне синеву густую неба,
Даешь безбрежный, точно ночь, простор,
Минуты счастья и минуты гнева
И ветры, прилетающие с гор.

Что ни даёшь- всё впору мне! В обновах
Я щеголяю каждый божий день.
И даже смерть приму, как дар, с любовью,
Хоть знаю, что казнит, как солнце тень.
***
Как жаль, что ты далеко, далеко.
Как жаль, что забыть тебя нелегко.

Колдунья, вещунья, нагадай по руке:
Светит ли встреча с тобой вдалеке.

А дни уплывают как вдаль облака
А нас разделяют века и века.

А нас разделяют печаль и любовь.
И рвётся на волю горячая кровь.

А счастье возможно, как в мае- снега,
А ты несравнимо ни с чем дорога.

И нежный твой облик растает в ночи,
Ах, знать бы, кто спрятал от счастья ключи?

Но чем невозможней- тем чище любовь
Мы оба с тобой ошибаемся вновь.

Мы оба в отчаянной этой игре,
Всё ж сказочку помня о Зле и Добре,

Опять в потерпевших, опять в дураках
С червонною мастью в обеих руках.

Ну что я скажу тебе? – Только « прощай».
Чего пожелаю тебе? – Не скучай.

А думай и думай всегда обо мне
Когда ветер качает луну в тишине,

Когда звезды, как капельки света средь тьмы
И средь них потерялися мы.
***
Всё-таки стихи- это больше форма.
Всё-таки больше форма, чем смысл.
И поэтому всегда возможна реформа
И в этом их отличье от числ.

Число стабильно, консервативно,
Всегда апеллирует к здравому смыслу, уму.
А поэзия благоуханна, свежа, наивна,
Как красна девица в высоком своем терему.
***
Когда среди ночи
Умрут голоса,
И трав непорочность
Заплещет роса,

Когда заблистают
Во тьме огоньки,
И дымкой растают
Июня деньки.

И сердце сжимает
Осенняя мгла-
Никто не узнает,
Что ты не была,

Что ты улетела,
Как песня, во тьму.
Какое всем дело,
Что ты никому

Уже не расскажешь
Про лето, про зной-
Не вспомнят ведь даже
Печали одной.

Она не смертельна,
Чужая печаль-
Как поезд метельный,
Струящийся вдаль.
***
Ну вот скажем: мне нравится-
Очень нравится!- одна женщина
Но у неё семья:
Муж, ребенок, кошка, собака
Я не верю в то,
Что судьба переменчива,
Как не верю вообще
В приметы иль в знак зодиака.

Я знаю, что тут
Неизменяемая ситуация.
Да и не хочу ничего в свою пользу
За счёт чужой изменять.
На свете слишком много
Подобных вещей, Горацио.
И пора бы уже научиться
За это судьбу свою извинять.

И глупо себя вопрошать:
«Зачем её встретил?»
Ещё глупее вздыхать:
«Когда б всё не так…»-
Слишком много
Подобных вещей на свете
И слишком мало
Для нас- Одиссеев- Итак.
***
Жизнь сегментирована на свет и тьму,
Жизнь сегментирована на радость и горе.
Как в географии:
Сушей круга четвёртую часть займу,
Всё остальное- море,
Всё остальное- бескрайнее синее море
***
Тают сладкие жизни мгновенья-
Точно синь уплывает во тьму.
И последней мечты упоенье
Оставляю себе самому.

Есть в такой вот печали отрада
И летейский уже холодок.
Только нового счастья не надо-
Рвёт мне сердце прощальный гудок

Это осень, пора листопада,
Облетанья последних надежд,
Ни во что уже верить не надо-
В рог трубит расставанья кортеж

Бесконечно любимые лица
Через память мою проплывут.
Может, жизнь, как и все, только снится,
Только грёза- вся жизнь – наяву
***
И когда ты уходишь одна, всё одна
В бесконечный простор, тишину-
И моя есть, наверное, в этом вина-
Сердцем чувствую эту вину.

Ты прекрасна, печальна, как ангел, бледна,
Белокура, как ангел небес.
Всё равно ты одна, ты одна, ты одна…-
Как с небес прилетевшая весть.

Затеряешься ты в пустоте, темноте.
Я оплачу пропажу свою-
Так несбыточной просто затеряться мечте
У бездонных миров на краю.
***
Вспыхнет, как последняя зарница
В небесах, последняя любовь.
У тебя, поэта и счастливца,
Заиграет медленная кровь.

Но не так, как в юности, спокойней,
Всю твою взволнует глубину,
Человечней, всё-таки, достойней-
А иной любви я не приму.

И всё то, не встретил что когда-то,
Явится в последнем этом сне.
И, пыланьем радостным объята,
Светится, как розы в тишине,

В темноте уснувшего покоя
Эта запоздавшая любовь.
Нелегко с тобой ей, нелегко ей!
Но как будто начинаешь новь:

С первою любовью чем-то схожа:
Та же непонятная вина,
То же замиранье: лопнет всё же
Высоко запевшая струна.

Но уже отцовские есть чувства,
Думы все уже не о себе.
И надежда, смешанная с грустью,
Станет слитком золота в судьбе.
***
Майской майолики голубая
Чистотой небесная вода.
Я стою, смотрю и улыбаюсь:
Вечность заплывает в невода.

Я такого светлого улова
Не просил у бога никогда.
Светится, сияет, как обнова,
Голубая майская вода
***
Я мог бы разменять одну на тысячу
И всем тебя поставить им в вину.
Но в сердце ты- мой столп любимый- высишься,
Я верности тебе не уроню.

Я знаю: глупо, знаю: опрометчиво,
Что всё ушло, как вешняя вода,
Но всё равно живу той давней встречею.
А ты хоть вспоминаешь иногда?

Ведь первая любовь и птицей раненой
Бьюсь на волне и розова вода.
Но как тебе, доверчивой, отчаянной,
Не стала болью первая беда?

И кипятком в груди воспоминание,
Что всё б я мог иначе повернуть.
Благословляю всё моё незнание,
Что никогда тебя мне не вернуть.
***
За юность платим старостью нем`ощной,
Как за любовь несчастьем платим мы
И солнца обод, золотой, непрочный-
Изнанка ослепительная тьмы.
***
Городишко наш в грязи весенней.
Плещет ослепительная грязь
И стыдится участи плачевной
Белизна, по чёрному струясь.

Вот и всё - сгорают в рыжем солнце,
Плача от обиды, холода.
И уходит потихоньку, молча,
Некогда мятежная вода.

Ждём теперь крылатых возвращенья.
Через страны многие летят
То блистая в воздухе вечернем,
То в рассвет сияние струя.

Медь загара спрячет бледность ликов,
И упругость мускулам вернёт
Тот солнцелюбивый, солнцеликий
Вождь небесный, зная наперёд,

Что опять всё в мире повторится,
Что враждуют солнце и вода
И печаль по воздуху струится
И стоит высокая звезда.
***
Дороги твои никогда не последни.
И всё же куда-то зачем-то ведут-
Как будет потом и как было намедни
А ты же - страстей всевозможных сосуд.

И катится к чёрту и богу удача,
Людей половиня невинных сердца
И знал бы иначе, так смог бы иначе
И жил бы тогда, не теряя лица.

Горела вода малахитовым светом,
Зелёное пламя сквозь недра горы
Взбегало наружу на радость поэтам,
Не видящим выше той вздорной игры.

Ворочалась в сумраке моря прапамять,
От злости дрожал мировой океан.
И бился в истерике, волны не раня,
Рассвет по угрюмо- роскошным утрам
***
Вечная это потеря-
Времени быстрого лёт.
Миги, часы и недели-
Так вот и юность пройдёт.

Зрелость подарит нам годы
Жизни семейной, труда.
И соловьиных рапсодий
В лету струится вода.

Что же подарит нам старость? -
Я и гадать не берусь.
Но благородны усталость
И бесконечная грусть
***
Не читайте плохие стихи-
Вред большой от подобного чтенья.
Бог, прощая поэтам грехи,
Не прощает грех невоплощенья
***
Дай тебе бог того, что мне не даёт.
И по заслугам - хотя какая это заслуга?
Снова сны в вечный уходят свой перелёт,
Чтоб не догнала летящая следом вьюга.

Слепок души оставят они на всём-
Простыни моря о них через годы вспомнят,
Чтобы вернуться на сушу уже дождём,
Чтобы небом вернуться, таким же огромным.
***
Ну что ж, отпей глоток цикуты-
Вполне приличного вина.
Болеть не будешь ты наутро-
Всех снадобий сильней она.

Когда существованье в тягость
- Цикута- вин всех абсолют-
Всего забвенье- моя радость,
Опорожни до дна сосуд.

Лишь обвиненье в плагиате
Чуть-чуть подпортит этот шаг.
Но помни всё же о Сократе-
А он был вовсе не дурак.
***
Хороши сто граммов под хвост селёдки,
Под салат « под шубой» и просто под омлет.
Все-таки, закуска, достойная водки,
Милые мои, не родилась на свет.
***
Охота ведь пуще неволи-
Как тонок пословицы яд!
И мне оглянуться бы что ли
На жизнь прожитую. Не рад

Тому я, что много охоты,
Что лупит неволи больней
Как много пустого осота
На пашне непрожитых дней!

Как много бурьяна, полыни
Во всём, что уже позади!
Как звать эту боль на латыни
Незнаньем, Господь, награди

И корчится в пламени красном
Бессмертная всё же душа
Неужто всё это напрасно,
Не стоит совсем ни гроша?
***
Вот опять, и опять, и опять-
То есть снова, и снова, и снова.
Как об этом тебе рассказать,
Если способа нету иного?

Засинонимлю я облака:
Назову по-иному их: тучи
Пусть промчатся века и века-
Чем столетья сказать- это лучше.

Назову я тебя дорогой:
Понимай это в смысле: бесценна.
Не отшельник я то есть изгой-
Волхв, ведомый звездою священной.

Буду верить века и века
Я простым человеческим чувствам.
Моя вера проста и легка-
По- иному сказать: безыскусна.
***
Вот и скользнула над сценой завеса-
Пятого акта уже не будет.
Точность мастера, точность отвеса
Соединятся в коротком чуде.

Юность не любит совсем поражений,
Старость не терпит совсем опозданий.
И в голубой туман наважденья
Тихо скользну, не сказав: « До свиданья».
***
Наивно ждать больше мига,
Когда сгорает звезда-
Ведь больше слепящего блика
Чернильное «никогда»

Оно растёт и клубится,
Отчаянья краски густы.
И сердце его боится.
До вспышки новой звезды.
***
Чтоб шутку оценить поэта,
Не обязательно поэтом быть:
Слов остроумных, брошенных на ветер,
На редкость едких рассуждений нить.

Быть может, шутка вся таится в рифме,
Быть может, в интонации одной.
И рукоплещут восхищенно нимфы
И не считают вольности виной.
***
У каждого свои кости,
У каждого свой скелет
Не только сейчас, но и после,
Когда ничего уже нет.

Когда акварельное небо,
Свои поменяв тона,
Вдруг станет гниющим древом
С названьем не дуб, а сосна.

Когда на дешевых поминках
Все пьют самогон и кисель,
Как рад ты, ацтека и инка,
Что всё-таки дёрнул отсель!

Теперь тебе райские кущи
И целые толпы ****ей-
Их дарит тебе Всемогущий-
Разврат невозможен нигде.

Там будет петь Паваротти-
Неслыханной толщины
Ангел, там на болоте
Снятся лягушкам сны.

Всё те ж: о прекрасном принце
Уже в полете стрела.
Свобода важна как принцип,
Кровавящим в ртах удила.

Там будет дешёвая память
Былого сны подсыпать.
Ад- это не там, где ранят,
А там, где дают понять,

Что песенка твоя спета,
Твоя бездарна игра,
Где заперт в отчаянья гетто
Ум с ночи и до утра

И так, как в зыбком болоте
В экзистен…- не тот размер!-
Тонут- летать охота!
Полёта хочется, герр

Пока ещё неизвестный,
Ещё недоказанный бог,
В которого- если честно-
Поверить никак не смог.
***
Я, скребенный по сусекам
Сероватою пыльцой.
Я, пришедший издалека,
Расплатившийся кольцом

Соломона за подачку,
За ржаной и чёрствый хлеб.
Я тебя не озадачу
Среди многих множеств неб

Выбравши своё, родное
Лишь за то, что есть в нём ты.
Будет пусть моей виною
Суетность моей мечты.

Я хочу совсем немного-
Мне и радость за печаль-
Рядом с этой недотрогой
Постоять и, что не жаль,

Пусть отдаст: улыбку ль, сердце ль,
Иль надменный юный взор.
Всё равно она как месяц,
Я ж - как гоголевский вор
***
В этот вечер звезды
В небе принахмурились.
В этот вечер ветер
Канул в тишину.
Соловьи весёлые
В роще пригорюнились
Месяц ясный лик свой
Спрятал под волну.

Тишина вечерняя
И печаль сердечная.
Никогда мне прошлого,
Милой не забыть.
Это- горе горькое,
Это- счастье вечное.
Аж до самой смертушки
Лишь одну любить.

А листочки в роще
На ветру трепещут.
А в воде озёрной
Светлая луна
Позабыть всё бывшее-
Сердцу стало б легче.
Но другая радость
Сердцу не нужна

Милые соловушки,
Пойте, не стесняяся.
Ведь другим влюблённым
Не нужна печаль.
Моё сердце бедное
Грустью той отмается.
И обида светлая
Птицей канет в даль.

В этот вечер звезды
В небе принахмурились.
И навеки милая
Дремлет сторона.
Может, счастье прошлое
Просто мне причудилось,
Просто мне приснилась
Девушка одна.
***
Ты знаешь: сегодня трава улыбалась,
Сверкала на солнце росинками яро,
Как будто от лета она помешалась,
Как будто ей было и этого мало.

Пугали ромашки своей белизною,
Шуршали листвой коренастые клёны.
Весь день мне казалось: ты рядом со мною.
Немножко смешной и немножко влюблённый.

Ты был молчалив и чуть-чуть озабочен,
Чуть-чуть удивлён и немного растерян.
И комкал в руке носовой свой платочек,
В удачу ещё до конца не поверив.

Но это казалось, мне только казалось
Ах, если бы это случилось и впрямь уж.
Неужто я так вот в тебе ошибалась?
Возьми меня замуж, возьми меня замуж.

Таились в листве невидимками птицы
И, радуясь жизни, истошно орали.
Неужто боишься? Неужто боишься?
Но ты не боишься, а хочешь едва ли.

И ветры, качая верхушки деревьев,
Нам многия- многия лета желали.
Но как пробудить мне и нежность, и ревность,
Когда ни о чём мы с тобой не шептались.

Ещё не гуляли с тобой до рассвета,
И уст не касался ещё ты устами.
Неужто ты, милый, меня не заметишь?
Возьми меня замуж, возьми меня замуж.

Ты знаешь: я целое утро гадала,
Но всё неудачно: то путь, то дорога.
Ты знаешь: я целое утро рыдала-
Молила хотя бы свиданья у бога.

Но что для тебя эти девичьи беды
Ты ходишь веселый, красивый, упрямый,
Совсем не гордяся ненужной победой,
Совсем не заметив случившейся драмы
***
Я так хочу: я отделяюсь,
 Я отторгаюсь от тебя,
Как в скит далёкий удаляюсь,
О милой родине скорбя.

А просто солнце отрицаю.
- Зачем два солнца для меня? –
И обожаю воск  лица я,
Что тронут всполохом огня.

И позабудь- не позабудусь.
И разлюби- не разлюблюсь.
Я сбудусь, сбудусь, сбудусь, сбудусь,
Хотя об этом не молюсь.

И, ничего не отрицая, -
Всё перевёрнуто вверх дном-
Я с упоеньем восклицаю:
« Живи одним грядущим днём»

И каплей выпитого млеца,
И крошкой малою зерна.
Ты сбудешься на вдохе сердца
И всё забудешь для меня.

И всё отдашь и не отдашься,
Погубишься- не погубясь.
И вся любовь и вся Наташа.
Точней, Наташа из Наташ.
***
Коррозия нового типа:
Меж явью и замыслом брешь.
Ракушки стремлений налипли
И ход замедляют; хоть режь

Ты их автогеном сомнений,
Скреби хоть скребком правоты
Своих отрицаний, хоть вены
Покоя взрезай; из узды.

Не вырвешься прежнего круга-
Сомненья, проблемы всё те ж.
И веры смоленые струги-
Неверья фрегатов кортеж.
***
Ты не пир и не чаши
Вкруговую вина
Ты- напиток горчайший,
Тот, что пьётся до дна.

Ты- не сласти, не яства
И не свадебный стол.
Но надежнее братства,
Чем твоё- не нашёл

Ты- не громкая ода,
Не смешной мадригал.
Ты нужна, как свобода
Тем, кто в рабстве устал

Не могу лишь без неба,
Тени крыл на снегу.
Не могу лишь без хлеба,
Без воды не могу.

Буду смертным и грешным,
Перед всеми в долгу.
Не могу лишь без песни,
Без тебя не могу
***
Немого леса забытьё,
Снега на сини непорочны.
Лишь снег под полозом поёт,
И ель- красавицей восточной.

И первозданна тишина,
Природа в неге и покое
Не верится, что есть весна,
А если есть- то далеко ей

До нас. Лишь заячьи следы
Картину леса оживляют.
И лёгкий огонёк звезды
На бледном небе проступает.

Всё гуще, гуще темнота,
Деревьев тени всё длиннее.
Луна прозрачна и чиста.
И льёт свой свет сквозь лапы елей.
***
Ты истекаешь, истекаешь,
Как этот день, как эта ночь.
И ничего уже не знаешь,
Любимая отцова дочь.

Последний птенчик и мизинец
От самой правой от руки.
Здесь яства, радости и вина,
И шорох рвущейся строки,

И шорох сердца. Точно мыши,
Слова засели по углам.
И их-то ты и не услышишь.
Тебе их даже не отдам.

Ты, маленький лесной зверёнок,
Любимая отцова дочь
И оттого твой голос звонок,
Что мне подаришь эту ночь.
***
В ненастный день, точней, в ненастный вечер
Сиди, сиди, сиди перед окном.
То дождик прилетает издалече,
То громыхает припоздавший гром.

И пузырьками, бульками на лужах
Взойдёт неяркий, впопыхах, закат.
Почти забытый и почти ненужный
И в ясный день воспетый во сто крат.
***
Кошка, собака , Клинтон,
Моника, телевизор,
Кресла, торшер, газета,
Борщ, биточки, глазунья,
Ельцин, Зюганов, Явлинский,
Лебедь, Жванецкий, Хазанов,
Коль, Мадонна, Киркоров,
Тёща, жена, Пугачева,
Чай, варенье, печенье,
Новости, спорт, погода,
Осень, зима, дублёнки,
Лето, грядки, рыбалка,
Свадьбы, разводы, крестины,
Старость, больница, смерть.
***
В россыпи звезд
Слышу молчанье
И величанье.
В россыпи звёзд

Неба струна
Ветром задета
Голос Одетты
И тишина.

Слиться должны
Прошлые сны
И сны звездопада
Темень. Прохлада.

Снова дорог
Пламенный бог
Дарит мне даль.
Небо как сталь

Время- всему,
Память- всему.
Тьмы некролог
Пишет сам бог.

В россыпи звезд
Таинства слез
И тишины-
Вечности сны.
***
Под шершавой луною, приникшей к окраине дня
И под звёздною сыпью на теле холодного страха.
Равновесие чувства и мысли- что выше? – храня,
Темноту собирая в кувшины, как горсточки праха,

Право: ночь, темноту отделить навсегда ото дня
И, лелея в себе категорию зыбкую: завтра,
Тёплый след от стопы, мягкий слепок огня
Сохраняя в себе, я пройду, как проходят кентавры.

Близорукое утро в диоптриях светлой росы.
Как жемчужины света и мысли- кому? – собирая.
В ожерелье, сказать чтоб: « Возьми и носи»
И уйти по тропинке, заклятой от ада до рая,

Чтобы тот, для кого ничего невозможного нет,
Посмеявшись, забыл, и опять замерцала дорога:
То ли отсвет огня по воде, то ли след
Тех, кто в силах едва ль пустоту отличить от былого.
***
На всех моих файлах написано имя твоё,
Во всех моих байтах, есть упоминанье о счастье.
Так что ж я отставил со сладкой цикутой питьё,
Так что ж над печалью, меня поразившей, не властен.

Два всадника неба несут мою душу в зенит,
По белому чёрным всё пишут и белым по черни
И некого мне за ушедшую юность винить,
И что я ищу в затухающих бликах вечерних?
***
В саду кровавятся рябины,
В листве пожухшей тополя.
Через прозрачные куртины
Мне видны голые поля.

Осенний неприютен ветер,
Печаль на всё и вся кругом.
И дождик мелкий до рассвета,
И лист шуршит под сапогом.

Что ж, осень- время увяданья.
Сквозь буйство красок и огня.
Всё ж есть какая-то в ней тайна,
Есть в ней покой и тишина.

У старых женщин я, бывало,
Встречал такой же тихий взгляд,
Где синька смешана с опалом,
Где есть свой потаённый лад.

Вот так она и существует,
Непритязательна, бедна,
И эту жизнь, свою простую
Считает счастливой она.
***
Ветер ворошит сырые листья у стен корчмы.
Шпага уже поняла схватившей руки намёк.
Где эта ночь? Где корчма? Где мы? –
Знает наверно про нас позабывший бог.

Луна- клинок ятагана, но где эфес?
Куда устремляется жало луны в ночи?
В гармонию мир приводит Полярной звезды отвес
Звенят серебряным звоном потерянных чувств ключи

И кается Каин, жалеет его Аве;ль.
Ведь это родного брата бунтует кровь.
А на земле- если дело зимою- метель.
Если дело весною- то что?- безусловно, любовь

И мышцы ночи судорогой сведены.
Молчите, звезды!- рождается новый день.
Качается в небе жало янтарной луны
И хищной птицы плывёт над рощею тень.
***
Как хорошо, что в мире есть
Творцы: художники, поэты
Как хорошо, что в мире есть
Ещё какие-то секреты.

Как хорошо, что в мире есть
Моря, шторма и каравеллы,
И слово «лад», и слово «честь»,
Любовь, ещё которой верю.

Как хорошо, что в мире есть
И бригантины, и фрегаты,
Не нам по лоции их весть,
Но всё равно они крылаты.

Как хорошо, что в мире есть
И песня, и начало песни,
Даёт о коей сердце весть,
Дрожа томительней, чудесней,

Чем что? Чем всё. Увы! Ничто
С отравой этой не сравнимо,
Как несравнима явь с мечтой
И просто девушка с любимой.
***
Кружала судеб прихотливы.
Кого-то балует она
Он жребий вытянул счастливый
И знали все как Кузмина

Его. Поэт многоречивый,
Он воду лил и амбру лил.
И все высокие порывы
Далёким странам посвятил.

И эти пламенные взрывы
Влекла чужая сторона.
«Александрийские мотивы»-
Журавль высокий Кузмина.
***
Какой шаловливый ребенок,
Какой грациозный, какой
Прелестный, как будто спросонья
От света закрылся рукой.

Как пухлы в нём ручки и ножки,
Как сладостна их полнота.
Серёжка, мой милый Серёжка,
Души моей женской мечта.
***
Вспухают ночные бредни
Над телом былых закатов.
Литавры вскипают медью,
Оружьем бряцают солдаты

Над медью и купоросом
Синее серное пламя.
Плывут в экватор матросы,
Хоть нет его между нами.

И вся полиция мира
Найти его не сумеет.
Все трубы, тимпаны, лиры,
Все ангелы, боги, феи,

Все нищие всех базаров,
Все джинны из всех бутылок,
И все лихие гусары,
Которым стреляют в затылок.

Все бабы и все матроны,
Все твари из всех притонов,
Все змеи и все тритоны
И все, кто после тритонов.

И все пираты и скальды,
Все воины, все норманны.
Хотя не сходится сальдо,
Но это вполне нормально.

Так пусть же, весы качая,
Кидают в них солнца слиток.
Пусть жмёт удивлённо плечами
Самый прожжённый политик.

А мы, зачиная песню,
Мигнём ей: « Смелей, Мария».
Что дальше- нам неизвестно.
Мы тоже живём впервые.
***
Всю жизнь свою мечтал попасть я в Рио.
И верил всей душой, что это- рай.
Мне кореша с восторгом говорили:
Когда- нибудь, мол, в Рио побывай.

И я копил пиастры и песеты,
И фунты я и стерлинги копил.
Я на море не ездил даже летом,
И даже в праздник водки я не пил.

Мне даже свадьбу скромную сыграли,
Я разницу на книжку положил.
Не заводил с другими « трали- вали»,
Всегда одну жену свою любил.

Я отказался завести ребёнка,
И даже я собаки не завёл.
Зачем одежда детская, пеленки?
Ведь это сущий для мечты разор.

И вот купил билет. О мама миа!
И вот прошёл таможенный контроль
Лечу я в самолёте «Скоро Рио»-
Мне голос стюардессы, как пароль.

Земля обетованная за трапом-
Такой же, впрочем, как у нас, асфальт.
Лишь люди потемней, не просит в лапу
Полиция. Мне ж- нечего давать.

Я походил по городу и взморью,
На негров шоколадных поглядел.
А что без денег – не играет роли,
Ведь я совсем мулаток не хотел.

А люди те же- человечья раса.
И так же, как у нас, по морде бьют.
А сервис очень даже первоклассный-
Здесь нищим не считая подают

Я был накормлен, обогрет, обласкан,
И негры улыбались мне: « Банзай».
А Рио- не фантастика, не сказка,
Такая же земля, как Кустанай.
***
Холодной пеною, лучом
Непревзойдённого заката,
Лазури голубым мечом
И птицей, в небесах распятой,

Зелёной дымкою листвы,
Волны игрой на перекате,
Древесной доблестью травы,
Желаньем зеленеть обьятой,

Дороги пыльным полотном,
Толпой, идущей по дороге,
И солнца золотым руном
В затменья черном некрологе,

И белизной меловых скал
В кричащем пурпуре заката-
Ну чем, ну чем я не бывал,
Где не ждала меня расплата

За то, что я подозревал
В тебе все свойства летней ночи,
Все свойства трав, все свойства скал,
Всю горечь прошлых одиночеств.

Я пил забвения вино
И уходил от сожалений,
Но ты  мне снилась всё равно
Вне всех обид, вне всех волнений.

Тебя впаяли в синеву
Почти что незаметной точкой,
Как птицу, бросили в траву
Неброским полевым цветочком.

И в шелесте грибных дождей
Ты грезилась одна и та же
А если не было вестей-
Я волновался о пропаже.

Обзванивал лесных зверей,
У ветра вопрошал, у тучи.
И с новой утренней зарей
Была ты та же, только лучше

Была дороже для меня ,
Почти что та же, но милее,
И был я счастлив, не кляня
Все детские твои затеи.

И был я благостен, не злясь,
Со всеми жаждал примиренья
Что значила мне эта связь
Поймёшь, прочтя стихотворенье.
***
В ночи лежу, закрыв два глаза,
Как в ил засунутый карась,
И жду: хоть может и не сразу,
Во лбу проснётся третий глаз.
***
Не плакай, не плакай, не плакай,
Не плакай, не плакай, не плачь…-
Ведь счастье- рукой забияки
Под облако пущенный мяч
***
Ты была самой первой,
Сердца тронувшей гладь,
Ненаглядная стерва,
Незабвенная ****ь,

Я, мечтая о большем,
Был и этому рад.
Стала мукою горшей
Ты, привыкшая брать.

Ты снимала, снималась,
Но совсем не в кино.
И поэтому жалость
Потерял я давно.

Лишь насмешка, презренье:
Хоть людей не смеши-
Грош на тела спасенье
По тарифу души.
***
Марфуша, влей в грудь
Ещё силикона.
Ведь впадина-суть.
И два террикона,

Две башни. Давид,
Что ждёт Голиафа
Ведь рот не скривит
От этих метафор.

И лунной пращой
Не будет убито,
Что стало парчой
И потом полито.

И крупная зернь,
Стекая по коже
Куда-нибудь в Тверь,
Меня уничтожит.

Ведь я не Давид
Упрямый, спокойный
И буду добит
Ещё не сегодня

Ни зарослью мха
У душных подмышек,
Ни кущей греха
Меж томно- бесстыжих

И дразнящих ног,
Стекающих в лету.
Но первый звонок
Для сердца поэта.
***
И первые станут последними,
И звук перейдёт в тишину,
И смертные станут бессмертными,
И песня вернётся в струну

И взгляд доверчивый, нежный,
Как белые облака,
Не будет ласкать по-прежнему,
Умрёт не родившись строка.

И время назад попятится,
Вбирая лето, весну.
И, бога нелепая матрица,
Ну что я тебе объясню:

Я сам не рад расставаниям,
Но больше никчёмности встреч.
И душу мою к опознанию
За в такт один опоздание
Никто ведь не может привлечь.

И бисером, веером, ворохом
Все втуне прошедшие дни
А что-то ведь было мне дорого,
Чего-то ведь жаль уронить

Мне в прошлого тёмную воду
Всё ж было, скрывай- не скрывай.
Но едет, но мчится по городу
Нелепых мечтаний трамвай.

Звонки, а потом остановки:
Не здесь, не сейчас, не туда…
Рукой помахаешь неловко:
Любви и удач, господа
***
Свет воссияет из тьмы,
Тьма воссияет из света.
Они- это бывшие мы,
Мы- это то, что за смертью

Они: дорога- покой,
Покой- это тоже дорога
Всё, что можно тронуть рукой-
Синоним прикосновения к богу.

Тишина- это ночь голосов,
Свившийся в кокон грохот орудий.
Небытиё- молчанье часов,
Которые остановили не люди.

Небо- преломленье земли через рай,
Через призму недоказанного бытия.
Земля- отраженье небес через ад, край
Какого-то неведомого, бурлящего лития,

Которое прогибается, пузырится, поёт
Под каждой стопой, мнящей подобьем бога.
А бог- по Корану- в молекуле каждой живёт
А Библия отличается не очень многим

В толковании самых простых вещей
Та же философия с той же приставкой « тео»
А люди вытолкали собратьев взашей,
Отправили жить на остров « Борнео».

Теперь говорят: тупиковая ветвь-
Намного меньше, чем даже низшая раса
«Идёшь к женщине- бери с собой плеть»,
Идёшь к мужчине- надевай шлём и кирасу.

Строй капища, домны и пыльные города,
Тело живой природы взрезай ножом автострады
И твердо верь, что за вторником будет среда,
А если четверг- то это- начало распада.
***
Красота рождает красоту,
Презирая мелочную пользу
Будь кустом, горящим на ветру-
Никого и ничего не бойся!
***
Всегда ходить по лезвию ножа,
Любые в жизни пробовать напитки.
Всё принимать спокойно, не визжа,
Быть в стороне, хоть в гуще быть событий.

Таков, художник, твой земной удел
Что там, на небе?- не играет роли.
Ты сам такого для себя хотел-
Ведь по своей свой путь ты выбрал воле.

А, значит, будь доволен тем, что есть,
Не ной, скрывай от посторонних язвы.
Такая жизнь- избранника лишь честь
Из космоса  идущая к нам весть-
Такого жребия любой достоин разве?
***
Молодость проходит, точно корь,
Молодость проходит, как ветрянка.
И забудется навеки боль,
И затянется навеки ранка!

Должен всё же ты переболеть,
И пытаться вспоминать порою,
Что о чём-то надо б сожалеть-
Если это сожаленья стоит.
***
Господи! Меня никто не любит!
О, Господи! Меня никто не любит!
Никто-никто!- не любит- не любит!-
Меня- меня! О, Господи!
Во всём свете- всё в черном цвете.
Сплошное граффити- простите
Меня никто- ну совершенно никто!- не любит.
Не любит- совсем не любит!- никто
Ну почему они все не любят меня?
Господи!
А за что им любить меня?
О, Господи!!!
***
Вот я иду тебе навстречу
И день, и ночь к тебе иду.
А вдруг ты превратишься в вечер,
Огнём сгоревшую звезду

Вот я иду к тебе, к тебе лишь.
И год, и жизнь к тебе иду
А вдруг ты чувству не поверишь?
Иль нет нам встречи на роду
***
Кто пил и клей, и политуру,
С зубною пастой кайф ловил,-
Стал очень важною фигурой
Здоров и жив кто, не дебил
***
Яблоко ушибло твердь земную,
От дыханья рухнула стена.
Глупо думать: ощутит вину ли
Муха, переросшая слона
***
Сердце полно любовью, ставшей воспоминаньем,
Как реки полны водою, ставшей холодным льдом.
Счастье- чуткую птицу-
Я сам спугнул по незнанью.
Прощай, прекрасная птица, я встречу тебя потом:

Когда отогреет воды солнце лучом горячим,
И пустятся бурные воды своим извечным путём.
Летает, бедная птица, и плачет, и плачет, и плачет.
И знает мудрая птица: в любви не бывает потом
***
Я моря не видел. Наяда
Морская знакома была
Душистого сладкого яда
Огнём моё сердце сожгла

Уж целую вечность горюю,
Томлюсь по морской глубине
И синие волны целую,
Что плещутся ночью во мне
***
В параллелограммах душ
Мощная синева,
А за пределами- сушь,
Дышащая едва.

Пусть не на ладан. Пусть-
Я ведь не архиерей-
Я собираю грусть,
Как зима снегирей.

В окнах моей тоски,
К шарикам крови моей
Это- света ростки
Пищей для снегирей

Ну, а эмблемы душ-
Словно наивный витраж,
Синью пылающих стуж-
Входят в некий коллаж,

Где- в середине- бог,
Ангелы- по краям-
Пьют свой законный грог,
Радуясь снегирям,

Некой абстрактной зиме,
Яркой, как на показ,
То, что, тая в уме,
Выдумали не сейчас

Но в этот краткий миг-
Хочешь- не хочешь- он наш;
Этот прекрасный мир,
Синий, как зыбкий мираж
***
Одним грядущим мы возвышены.
Всё оправданье- только в нём.
Смерть ходит чёрная под днищами,
Сжигает чёрным нас огнём

Считая жизнь свою минутою,
Сражайся, мужествуй, твори
И вешай ты на лодку утлую
Рубины, злато, янтари
***
Как в раковине морской
Сохраняется память моря,
Так в душе человеческой
Сохраняется память любви
***
Какая роль: смотреть из ложи
Театр негаснущих страстей.
Из века в век одно и то же:
Никто не соберёт костей.

Всё то ж на счастье упованье
И беспричинная тоска..
В минуту высшего старанья
Кто слышит те два-три хлопка?
***
Как старая собака молодой
Кричу я юности: «Как ты глупа!»,
Ходить умеющая над водой,
Чтоб намокала только лишь стопа.
***
Где пальма обнялась с сосною,
Где с ягелем милуется грейпфрут,
Где чары осени соседствуют с весною,
Бураны где средь зелени метут-

Там будет та единственная встреча,
Оспорить коей небу не дано.
Там сложит Кай из льдинок слово «вечность»,
Но верность Герды выше всё равно.

Задует сумасшедшею метелью
Аллеи тополиная пыльца
Находки будут выше, чем потери
И встретятся влюблённые сердца
***
О чём, о чём поёт поэт-
Поёт как птица на рассвете?
О том, чего на свете нет,
Что быть должно на белом свете
***
Как много надо жить на свете,
Чтоб в ней хоть что-нибудь понять.
Заклятого врага чтоб встретив,
Его простить. Хоть не обнять
***
Женщины обходят стороной,
Девушки меня кидают тоже .
И в сердцах когда-нибудь одной
- Но за всех!- заеду я по роже
***
Ясноглазая, румяная, красивая,
Восемнадцати не стукнувших годов,
Девочка как степь вольнолюбивая,
Страшная для сердца как потоп

Что скажу тебе?- ведь всё равно не сбудется
Никогда. Ни раньше, ни потом
Только чудится, всё чудится и чудится
Вымысла серебряного звон

И когда-нибудь, когда-нибудь, когда- нибудь
Вспомним мы с тобою этот день.
И скользнёт заветное желание
По лицу взгрустнувшему как тень
***
Молодое поколение,
В растоптанных сандалиях на босу ногу,
В цыпках, с исцарапанными руками,
С сопливыми носами,

Неистощимо весёлое,
Взрывающееся фонтаном энергии
И невероятно перспективное-
Смиренно уступаю дорогу ему
***
Река, как ласковые взоры
Голубоглазки молодой,
Текла- ни щепочки, ни сора-,
Гордясь прозрачною водой.

И всю – от устья до истока-
Для океанских вод храня,
И в этом видя подоплёку
Неубывающего дня
***
Разбежалась на сотни галактик
- Хоть прописана в сердце- тоска
Оказалась вдруг Арктикой Арктик
Ледяного забвенья река.

Всё забыто и кануло в лету
Счастье, дружба- монета на чай.
Жизнь- езда без обратных билетов,
Где придется сходить невзначай

На неведомой станции «Время»-
И подавно нельзя угадать.
Но ты едешь и едешь со всеми
И поездке конца не видать.

А когда проводник твой с косою
Скажет вдруг: « Не пора ли сходить?»-
Ты ответишь: « Пора, но не стоит»-
Так ответишь ему, может быть.

Но скорее: « Да-да» и « Конечно.
Я и так задержался в пути»,
Понимая, что смертный- не вечный-
Всё же где-то придётся сойти.
***
Ты что покосилась держава?
Ни стати, ни мощи не видно,
Всё сломано, сгнило всё, ржаво-
А мне за державу обидно.

Когда-то, вцепившись в полмира,
Ты в трепет весь мир приводила.
Твои обветшали кумиры,
Твоя износилося сила.

И ярость былых поколений
Вдруг немощью стала грядущих
О, встала бы только с коленей!
О, только б в колонне идущих!

О, только бы прошлая память
Не стала в грядущем преградой!
Пусть мучает сердце, пусть ранит-
И в муках своя есть отрада!
***
Это - мелочь, когда обойдён
Ты наградой, вниманием - мелочь.
Пусть любовь улетела, как сон,
Получилось не так, как хотелось-

Это-мелочь. Богатство твоё
Утекло, как меж пальцев вода-
Тоже мелочь. В твоё бытиё
Фейерверком ворвалась звезда,

Ослепила, спалила до тла-
Это - мелочь. Ничтожная мелочь.
Попечалься, поплачь до утра
И отбрось, как ненужную ветошь.

Но себя никогда не теряй,
Верь в себя, как в мечту и как в солнце.
Словом « доблесть» и « честь» не играй.
Пой, но лучше чем многие, звонче.

До копейки всё другу отдай,
Всё до пули врагу подари,
Потому что мы - птицы из стай,
Уплывающих в яркость зари.

Никогда не скули и не ной,
Жизнь свою - если надо- отдай.
Верь лишь только надежде одной-
Тоже птице заоблачных стай.
***
Перевод на какой-то язык,
И с какого-то языка-
Уплывающий материк,
Исчезающая река.

Травы шепчут, пески поют,
Лёд уносит весною река,
Ночью каждою звёздный салют,
Днём, как льдины, плывут облака.

И один человечий язык,
И один человеческий глаз
Всё расскажут, увидят. Не вник
Значит вникнешь потом, не сейчас.

На английском шумят дерева,
На немецком бормочет река,
На французском желтеет трава,
Но в Россию плывут облака.

Все родные, чужих здесь нет.
Всех нас носит одна земля.
И один на всех белый свет.
И одна человечья семья.
***
Луна - как вбитый в небо грош.
Хоть не копейка, а хорош.
***
Всего один какой-то миг-
И ты уже седой старик.
***
Дружок, не забудь обо мне.
Обо мне не забудь,
Помни в грехе, в вине
От градуса зыбкую суть.

Помни, как чередой
Пр`оклятые шли дни,
Как волхвы за звездой,
Как в темноте огни.

Если забыл - пропал,
Звали как поминай.
Молочные, как опал,
Розовые, как рай.

Это - всё наши дни,
Это - всё наша суть.
Хочешь ва- банк - рискни,
Если посмеешь рискнуть.

Всё-таки, не фуфло,
Мятых, зелёных ком.
Деньги - вселенское зло,
Тот не кончает добром,

Кто строит на них игру.
Деньги - не главное, нет.
А если немного вру,
То помни, что я – поэт.

Должен всех поражать
Воображенья игрой.
А если меня прижать-
Вести себя, как герой.

Хоть буду, наверное, ныть.
Это скорее всего.
Против течения плыть-
Задача не моего

Характера.- унесут
Чёрт знает куда ветра.
Хоть горько, но это- суть
И как там? Эт сетера.

Давай попрощаюсь, пока
Есть капля в пере чернил
Время- та же река
Тому, кто как плавать забыл.

Попутными все ветра
Тому, чей парус- покой.
А дальше- эт сетера-
Плыви всё той же рекой.
***
А вещь – полено или книга-
Имеет память и  судьбу:
Моменты взлёта, грусти миги,
Свои ошибки  и  табу.

Они страдают и болеют
Порой вздыхают: « Не судьба».
Они хозяина жалеют,
А в данном случае-тебя.

И к ним потом приходит старость.
Или в расцвете самом смерть.
А сколько жить кому осталось.
- Поленом в пламени сгореть

Иль инкунабулой бесценной
Среди музейной тишины
Хранить догадки и сомненья,
Поэта творческие сны-

Как угадать? Почивший в бозе
Оплакан будет человек.
А вещи помнят, плачут тоже
В короткий свой иль длинный век.

Товарищей в дороге нашей
Давайте поблагодарим.
За то, что пить из общей чаши
И нам- вещей творцам- и им.
***
Ведь соловей не знает нот,
Ведь он сольфеджио не знает.
Но он поёт- и как поёт!-
И целый мир ему внимает.

Он страстью жаркою обьят,
Он нервы музыкой щекочет.
И каждый этой песне рад,
Хоть в знатоки его не прочат.

Стихийной музыки обвал,
Наивной, свежей, первобытной.
И этот радостный вокал
Уже никак не позабыть нам.
***
За то, что мерцает вода,
Как пламя, во время прилива,
За то, что упала звезда
Кому говорить мне «Спасибо»?

За то, что Бог создал меня
Мужчиной, и женщину создал
Из глины, воды и огня,
Под стать мне душою и ростом,

Кому мне спасибо сказать?-
Сто тысяч сердечных спасибо!
За то, что такие глаза
Доверья полны и наива!

За то, что родили меня,
За то, что меня похоронят-
Сияние каждого дня
Меня после смерти догонит.

За свет белотелых берёз,
За трепет зелёных листочков,
За то, что из юности грёз
Мы всё просвистали до точки,

Тебе- за былые слова,
И мне- за былые порывы,
За то, что седа голова
Спасибо- сто тысяч спасибо.
***
Постепенно важнее творчества
Становятся деньги и прочая ерунда.
Хочется, чтобы называли по имени - отчеству,
И не хочется уехать в какой-нибудь Бурундай.

Хочется яблочного пирога с смотрением телевизора,
Хочется баварского пива с добавлением : «Данке шён».
А для стройных пропорций нужна точность провизора.
Отнюдь не обломовский эталон.

Может, это - старенье и слава богу!
Укатали крутые горки - давно пора.
Залезть в комфортабельную берлогу,
Откуда не выдуют шальные эпохи ветра.

Чтобы отстреливаться до последнего стерлингов фунта:
«Ещё одну кружечку пива и к ней ростбиф!»
А когда победит нищеты, безденежья хунта,
Ты пустишь в сердце последний аперитив».
***
Она была прекрасна.
Прекрасна и чиста.
И в куртке ярко-красной
Сияла как звезда.

Курила сигареты
И пахла табаком
Она была поэтом,
А я был дураком.

Но, как известно миру,
Везенье дуракам.
Настраивала лиру,
К удачливым рукам

Стекались саги, песни-
Она и впрямь поэт!
А я кто?- неизвестно.
Всего скорей, что нет.

В бушующих метелях
Потерян чувства след.
Уносит в тьму неверья
Волна твой силуэт
***
Один хороший человек
Упал однажды мордой в снег.
Се было утром рано-
Был человек тот пьяным
***
Схожу с ума,
Схожу с ума-
А всем другим какое дело?
Как ты сама,
Как ты сама
Когда-то этого не смела.

Струит печаль,
Струит печаль
Густая темени прохлада.
Чего не жаль,
Чего не жаль-
Того и вспоминать не надо.

Но ты бледна,
Но ты бледна-
И так же, как всегда, прекрасна
Но ты одна,
Но ты одна-
И лишь поэтому несчастна.
А если б мы,
А если б мы
Кружились по одной орбите
средь этой тьмы,
Средь этой тьмы-
Была бы точно нам Vinita.

Но не хочу,
Но не хочу
С тобой быть ни душой, ни телом.
А хохочу,
А хохочу
В светающем пространстве белом.

Была война,
Была война-
Всё кончилось, к несчастью, миром.
Моя ль вина,
Моя ль вина,
Что всё тебе теперь немило?

Ах, здравствуй, грусть,
Ах, здравствуй, грусть-
Прощай былая безмятежность!
Но среди чувств,
Но среди чувств
Моих к тебе жива и нежность.
***
Какую чушь несём порой в стихах,
Зовя её игрой воображенья!
Неужто слышат нас- увы! и ах!-
Свой путь земной закончившие тени?

Что думает о нас Виль`ям Шекспир?
Подумать даже страшно о Гомере!
Так оскудел - скудеет дальше!- мир,
Что трудно называть уже потерей

Уход и лучших. Скучная пора!
Уже и рак осетром на безрыбье.
Всё просто символ, выдумка, игра,
Не стоящая жаркого спасибо.
***
В вышине, в вышине, в вышине.
- В голубой и трепещущей сини-
Чей-то голос звенит обо мне
Или это приснившийся иней

Недоступных и радостных сфер.
Ангел, крыльями мне помавая,
Высоко-высоко пролетел.
Или это пушистая стая

Самых лучших, печальных чуть снов
- Нежность всюду соседствует с грустью-
 Или это я падаю вновь
В чьих-то грёз недоступное русло.
***
Как с французом говорить о Ватерлоо,
Как с немцем говорить о Сталинграде,
Как с русским говорить о Цусиме,
Как с американцем говорить о Пирл - Харборе,
Как со шведом говорить о Полтаве, -
Так с девушкой говорить о любви к другой девушке.
***
Старец слепой,
Но встретишь ли зрячей средь зрячих?
Эллинов с Троей битвы, мудрец, описал.
Семь городов, споря за честь называться,
Родиной старца, спор не сумели решить.
Мир восхищён, как и тогда, этой песнью-
Так и стоят перед глазами Ахилл,
Гектор, Патрокл и Одиссей хитроумный.
Много веков прошумело уже над землей.
Много веков прошумит ещё над землей
Как и сейчас, будут читать эту книгу-
Так описал смелых ахейцев Гомер.
***
Для банальных сентенций
Много ль надо ума?
А для марев Венеций
И природа сама

Подарила и воду,
И закат, и гранит.
И классической одой
Он у моря стоит.

Этот город, где дожей
Шаг чеканный звенит,
Сам гондолой пригожей
По закату скользит.

Эти рыбные рынки,
Этот гам, этот шум,
Эти жизни картинки
Тем, кто счастлив и юн,

Дарят пиршество света
И воды торжество.
Тем, кто старый- до смерти
Нужно помнить его.

Пусть роскошным виденьем
Пред глазами встаёт.
Весь в воде по колени,
Прямо в воду идёт.
***
Пока в разгаре вечер
Лимонно-золотой
Надежда есть на встречу
С несбывшейся мечтой

Пока бушуют краски
И радостны цвета
Надежда есть на сказку
С названьем красота

Пусть в этом мире бренны
И счастье, и покой.
Но есть ещё мгновенья
Экспрессии такой,

Что ты за всё прощаешь
Печальницу- судьбу.
И в небеса взмываешь,
Презрев свои табу.

Всё будет так, как прежде,
Во сне и наяву.
Жива пока надежда
На эту синеву.
***
Светло- синей прозрачностью,
С тёмных веток барокко
За окошка невзрачностью
Точно налиты строки.

Точно слово заветное,
Точно вера печальная
Красотою приметною
Сердце жжёт, изначальною.

И за этой прозрачностью,
Синевою вечернею,
И за веток немрачностью,
Мглы спокойным течением

Что-то чудится высшее,
Неподсудное разуму,
Что-то вечное слышится,
Недоступно- прекрасное.

И живу с пониманием
И какою-то верою.
И гляжу со вниманием
В темноту сине-серую
***
Не жалей ни о чём никогда,
Никогда ни о чём не жалей.
Как летящая в небе звезда
Среди белых от стужи полей;

Как ручей, упадающий с круч
В мезозойский оскал пропаст`ей,
Как внезапный отчаянный луч
Среди тьмы- ни о чём не жалей.

Уходи- уходя и теряй
Всё, что жаль и не жаль потерять.
И играй, безусловно играй
В то, во что ещё можно играть.

И когда в бесконечном пути
Ты увидишь желанный привал,
То умей, не жалея, уйти
И сказать: « Я ещё не устал».

Пусть прельстит синевою гора,
Обаяет пусть блеском прибой,
Пусть наскучит и эта пора,
Но она остаётся с тобой.

Пусть сгорит среди ночи звезда,
Полыхнув вдруг заката алей-
Не жалей ни о чём никогда,
Никогда ни о чём не жалей.
***
Помни о метели среди лета,
Помни среди стужи об огне.
В книге окончательных ответов
Может будет запись обо мне.
***
Переживём и эту вечность,
И эту жизнь переживём.
Сиянье будем помнить, млечность,
Ночного неба окоём.

Пусть будет сниться жизнь иная,
Глаза совсем других подруг.
Себя за слабость извиняя,
Замкнём мы этой жизни круг.
***
Пусть соловей ничтожно мал,
Бесцветен, красотой не блещет.
Но как я голову терял
От этой дивной с песней встречи!

Его пленительный вокал
Будил меня средь тёмной ночи.
Хрустальной музыки бокал
Мне что-то высшее пророчил,

Напоминал мне о себе,
Каким я никогда не буду.
И мнилось то, что не суметь
В прикосновенье этом к чуду.
***
Невидимая среди звезд,
Пылинка солнечного грима,
Ты- горсть  надежды, веры горсть-
Как синева неуловима.

Ты грезишься мне, как закат
Не грезится встающей ночи.
Но я сомнением обьят
В неисполнимости пророчеств.

Уходишь, как уходит ночь,
Приходишь, как приходит утро.
И только счастья не пророчь:
Оно хоть ярко, но немудро.

Вернее одиночеств нет,
Поверь мне, жребиев на свете.
Как темнота глотает свет,
Как тишина глотает ветер-

Так ты. И так всегда во всём-
Образчик вечный постоянства
Мы радости хвалу поём
Тоскующего средь пространства.

И замыкаем этот мир
В его естественном размере.
Как сердце распирает ширь
В его стремлении к потере

Всего, чего нам не дано
- Мечты возвышенной страницы-,
Что будет сниться всё равно,
Что будет сниться, сниться, сниться
***
Шум, взволнованные лица,
Трех напёрстков круговерть.
Под любым обман таится,
Кошельку растяпы смерть.

«Что проходишь стороною?-
Подходи честн`ой народ.
Разживись в игре казною,
Аль совсем наоборот».

И подходят ближе лохи,
Вынимают кошельки.
Ложь- знамение эпохи,
Быть правдивым не с руки.

Нынче все кругом- кидалы,
Нынче век такой: кидал.
Все в игре: и стар, и малый-
Кроме тех, кто опоздал.

И по всей земле струится
Чистогана ручеёк.
Угадать любой стремится:
Пальцем ткнул, удачи- йок.

Хлеб мошенника пусть чёрствый,
Но пшеничный- не ржаной.
Под одним из трёх напёрстков
Притаился шар земной.
***
Сиренью спасается вечер,
Сиренью кончается день.
Сирень неожиданной встречи
И первого взгляда сирень.

И валится кущами, стами
В объятья влюблённых бродяг,
Становится участью, снами.
А сны- это разве пустяк?

Сиреневой веет прохладой
Ещё нецелованных плеч,
Но близкая манит награда,
Ведёт к учащению встреч.

А небо какое родное,
Какая родная земля!
Сирень захлестнула прибоем
Корму моего корабля.

Я знаю: спасаться не надо,
Доверчиво брошусь в волну.
И в небо взметнёт меня радость,
И в радости я утону.

Сиреневой пеной обрызган
Поющий, сияющий сад.
И в нём соловей, как мальчишка,
Огнём озорует рулад.
***
Как он назвал себя от слова «сталь»-
Жестока сталь среди людского мяса!
Невинной кровью багрянела даль,
И коршун своего дождался часа

И этот нелюдь всюду правил бал
И всюду попирал людей святыни.
Родных два брата, так бы я сказал,
Есть у него: Адольф и Муссолини.
***
Чёрная кошка и белый кот.
А, может, не чёрная, наоборот

С крыши на крышу, на тучу с луны,
Возгласы страсти средь ночи слышны.

Плавают в тучах, в млечном снегу-
Взглядом поймать их никак не могу.

Светятся счастьем их лица, горят
Очи бездонные, взглядом во взгляд.

Чёрная кошка и белый кот.
А, может, не чёрная, наоборот.

Счастье себе и людям несут.
Звёздами полон ночи сосуд,

Плачет росой на рассвете трава-
Значит, любовь ещё в мире жива.

Значит, жива, значит, жива,
Шепчет, значит, страсти слова.

С тучей играет в небе луна,
Плавает в сонной тьме тишина.
***
Вот и мухи уже оживают
Под весенним оконным теплом
«Вечных зим на земле не бывает»-,
Стих впишу я красотке в альбом.

Все из спячки: и люди и мухи.
Рвутся к жизни, согреты теплом.
Всюду носятся кошки и слухи-
В каждой улице, в доме любом
***
Весел, дороден, счастлив и сыт,
Жил я, судьбы своей не кляня.
Так отчего моё сердце болит?-
Ангел- хранитель покинул меня.

Стаей болезни терзают меня,
Заимодавцев кружится рой.
Нет в очаге уже больше огня,
Корки сухой, где пир был горой.

Сердце молчит и счастье молчит.
Все стороною обходят кляня.
Женщины, где ваша совесть и стыд?
Ангел- хранитель покинул меня.

Я без него совсем сирота,
Нет мне защиты от горя, обид.
Только лепечут в печали уста:
«Как моё бедное сердце болит!»
***
Смешная любовь, смешная.
Смешная, смешная любовь.
Но только другой я не знаю,
Она лишь волнует мне кровь.

Пусть тайна останется тайной,
Пусть новью останется новь.
О, как ты чиста и случайна,
Моя смешная любовь.
***
Рождается высокое искусство
В каких-то заповедных тайниках:
Одетый плохо мальчик светло-русый
Сидит, мечтая, с книгою в руках.

Последствия тех грёз всегда ужасны-
Не учит прошлый опыт ничему.
Приходят в час положенный им ясность
И взлёт, присущий зрелому уму.

В который раз проходит по канату,
Теряяся в тумане слабых звёзд,
Смельчак, все перепутавший понятья-
В глазах толпы забавнейший курьёз.

Но правда почему-то обитает
В таких неимоверных чудаках.
И, если им чего-то не хватает,
То только грёз и томика в руках.
***
Как давно я не слышал твой голос,
Твой журчащий, воркующий смех!-
Как спалённый морозами колос-
Чьей-то- чьей?- нерадивости грех.

Посреди бытия и сумбура,
В алкогольном и прочем бреду-
Разве знали гадалки, авгуры,
Что тебя всё равно я найду.

Что тебя всё равно я лелею
В уголке моей грешной души,
Ангел грустный, отрада, Психея-
Все сравнения нехороши!

Что поёшь ты, печальная птица,
Для своей соловьиной души?
Разреши мне хотя бы присниться,
Чтоб приснилась ты мне разреши!
***
Да, слава богу, есть поэты.
Они напишут нам стихи
О свойствах радости и смерти,
И о полезности тоски.

И пусть прекрасными лучами
Огонь в корявой темноте
Расскажет то, что будет с нами
Не в этой, так в другой мечте

И осязаемо лишь время.
Пространство- вечно в должниках
Мы будем всеми и со всеми
Во всех случившихся веках.
***
Человечья душа ограничена,
Ограничена жизнь человечья.
Лишь встречаешь восход с укоризной,
А уж явлены признаки вечера.

Совершенно несопоставимы
Космос, звёзды, Вселенная, мы.
Как чванливы мы, как мы наивны,
Средь какой мы находимся тьмы!
***
Плещет в вазе Азовское море,
Красным морем наполнен бокал.
Но чего же вы ждали, сеньора,
От поэта, который устал.

То ли плакать, то ль петь, то ль смеяться
Он в дурацкую дует дуду.
Средиземного моря, признаться,
Я на карте никак не найду.

Кругосветку на карте указка
Совершает- но кто ей указ?
Ведь поэт- это попросту сказка,
А совсем не серьёзный рассказ.

Вот и плачьте, и пойте, пляшите,
В сердца темень плещите звездой
И на суше по карте ищите
То, что было иль будет водой.
***
Бабочка Бог летит на свет человека.
***
Незаметно пролетело лето,
Потихоньку кончилась зима.
Есть конец всему на белом свете-
Умирают люди и дома.

Умирают даже пирамиды-
Их обточат знойные ветра.
Умирают зависти, обиды,
Злость перегорает до утра.

И плывёт на солнечных качелях
Голубая юная земля
В смерть светил ну кто из нас поверит,
Тело спелым зноем веселя

Ну, а ты тем более бессмертна,
Что о нас не вспомнят никогда.
Прыснут на тебя водою мёртвой,
И живая в ход пойдёт вода.

Но едва ли снова повторится
Этот лес и эта синева.
Может быть, всё это только снится,
Как любви нам грезятся слова.

Всё равно бессмертны мы отчасти
В памяти любимых и родных.
Ну, а если жизнь подарит счастье,
То не надо жребиев иных

Пусть погаснут голубые луны
В лаковой, как Палех, темноте,
Чтоб осталась радостной и юной
В навсегда не сбывшейся мечте.
***
«Скажи Приам: а где твой город?»-
«Все в мире гибнут города
Их губят страх, мученье, голод,
Или забвения вода».

«Скажи Приам: жена где, дети?»-
«Того хотели небеса.
Лишь Бог один за всех в ответе
И всё он взвесит на весах».

«Скажи Приам: а где твой Гектор?»-
Ответа не было и нет.
Стрела попала слишком метко,
Двоих на тот отправив свет.
***
За измену себе - наказание-
Не сгуби свою жизнь невзначай.
В это входит и честь, и призвание,
И ещё остаётся на чай.
***
Бог – в каждом атоме света,
Бог - в каждом атоме тьмы.
И всюду сущего меты,
Как сердцем чувствуем мы.

Бескрайни Его просторы,
Безбрежна Его вода.
А мы, словно рыбки в море,
Заплывшие в невода.

Мы чувствуем грозную тайну
За тоненькой стенкой души.
Пути Его все неслучайны,
Исходы все хороши.

Как нашим постичь разуменьем
Его вдохновенную речь?
Мы- в топке страсти поленья,
Он- жертву карающий меч.

Поэтому верь Провиденью,
Сомненьем Его не гневи.
И дар этой жизни бесценной
Как шарик стеклянный лови.
***
Посреди пустоты, немоты-
Давит всё океан незвучанья.
Ты- мечта лишь, но музыка ты,
Хоть таишься в скорлупке молчанья.

О, какие потом до-ре-ми,
Как обрадуют душу бемоли!
Речи сладостью нас утоми,
И наполни нас радостной болью.

Так рождался в страдании мир-
Первый день чем седьмой не тяжеле.
Истекающий соком луны
Спелый ломоть для нас неужели?

Неужели подсолнухи солнц
Ощущают твоё приближенье?
Неужели всё так же точь-в-точь
Как тогда и имеет значенье?
***
Обезьяна – гора ловкости.
Высится над равниной неуклюжести.
Золото- идеал ковкости
Оставаться слитком имеет мужество.

Эйнштейн- верх интеллекта,
Но в этом мире всё относительно.
Важна не величина, а вектор-
Жить в этом Прокрустовом ложе слишком мучительно.

Жизнь подсовывает постоянно шарады,
Иногда, для разнообразия- кроссворды.
Молекула человеческая, монада,
Которую тычут во что-нибудь мордой.

Но наши жизни совпали с веком,
Хоть и в помине нет золотого
Но выбора нет никакого- эрго,
В данном случае есть только слово,

Как попытка раздвинуть свои горизонты,
Утвердиться во времени и пространстве-
Как будто видишь всё тот же сон ты,
Которого удивительней всего постоянство.
***
Рубиновым огнём горит звезда,
И платиной расплавленной течёт
Чумацкий шлях несчётные года,
Но этого и сам не сознаёт.

Но что ему что год, что миллион?-
Ни платины, ни времени не счесть.
Он светлостью кипящей упоён,
Которой ни во что не перевесть.
***
Закружила меня, завертела
Суета и сует суета.
Погубила и душу, и тело-
Как осенняя слякоть густа.

Не подняться в высокое небо,
Не окинуть мне взором земли!
Только снится ночами – ах, где вы?- :
В синем небе плывут журавли
***
Всем хочется петь, петь
Всем хочется песен, песен
И хочется сметь, сметь
И хочется весен, весен.

Синоним песни- весна
Синоним радостной птицы-
Так хочет летать она,
Как сердце желает биться.

От радости, от тоски,
От гнева и от обиды
Так ширь полноводной реки
Жаждет морского прилива.

Так гаснет порой закат
Вместе со стаей пернатых.
Так хочет свободы стократ,
Закованный прочно в латы.

Так дарят нам апельсин-
Солнца знойные дольки.
Лишь знаешь ты сам один
Как что, как кто- но и только.

Пускай освятит уста
Среди разговора молчанье.
Пусть будет, как тьма, густа
Без имени речь, без названья.
***
Сияет трава молодая,
Закат- недозревшая вишня.
Когда мне тебя не хватает,
Кого посылает Всевышний?

Кто выйдет тебе на замену
В проигранном в общем-то матче?
Так знай, оппонент драгоценный:
Не буду мечтать о реванше

Осенние ягоды сладки,
Что знают и звери, и птицы.
Уж лучше остаться загадкой,
Слезой затаиться в ресницах.

А, может быть, всё переменит
Случайная, шалая встреча
И опыт её драгоценен,
Как хлёсткое соло картечи

Не надо, не надо стесняться!-
Не будет до самой могилы
Возможности крепко обняться,
Всё выплеснув, что накопили.

А дальше туманы, дурманы,
Какие-то новые встречи
Приходишь - уходишь незваный,
Бормочешь привычные речи.

Но копится нежность лавиной,
И сердце моё раздирает
Другой, но тебе лишь любимой:
« О, как мне тебя не хватает!»

Всё, в общем-то, прочно забыто,
Забито в глухие чуланы.
Над маревом скучных событий
Чтоб дымом клубиться стеклянным.

Придумано звёздное небо,
Придумано синее море.
А если подумать без гнева:
Все наши страданья- тем боле.
***
Восставим перпендикуляр
Моей тоски к твоей беспечности.
Пусть эти яркие мазки
Не думают ещё о вечности

Но полагаю: время есть,
Всё сбудется - предполагаю.
Ты - первая об этом весть,
Твоя печаль – уже вторая.

Пусть страсти бурная река
Вливается в твои просторы-
Тогда запомнят нас века,
От счастья содрогнутся горы.

И радуг нежный перелив,
Арбузная закатов мякоть-
Всё это, может,  и наив-
Как хочется от них нам плакать!

И шпаги острые дождя
Плоть чёрную земли пронзают.
Своей судьбы не переждать
В надежде глупой есть иная.

Пылает снега серебро,
Травы щемящи малахиты.
Моё небывшее ребро,
Во что не верить, подскажи ты?

Во что не верить, но во что
Тогда мне остаётся верить?
О, ты, не бывшая мечтой!
О, ты, не ставшая потерей!
***
Среди чёрного-чёрного неба
Сжата в точку небес синева.
Среди сильного- сильного гнева
Милосердная жалость жива.

Среди стойкого-стойкого боя
Всё ж позор отступления жив.
И ревут исступлённо гобои,
Тишину для себя утаив.
***
Баллада
Клеопатра была Клеопатра
Только Цезарю Гаю дала-
Всё же бабой была, а не падлой,
Закусившей со зла удила

Клеопатра была Клеопатра
И Антонию тоже дала-
Не по-царски такою быть жадной,
А она ведь царицей была.

Клеопатра была Клеопатра
Был отвергнут ей Октавиан
Хоть предложил полмира на бартер,
Чуть красивей был, чем павиан.

И она- чистоплотна, брезглива-
Отравилась, не быть чтобы с ним.
Ищут этих поступков мотивы-
Разве женский каприз объясним?
***
ы позабудешь все концы и начала,
Лодки, стынущие  у причала

В небесах, вместо солнца голова Медузы Горгоны,
Чтобы никто не ударил словами: «А помнишь….»

Ты позабудешь своё полое легкое тело,
Счастье в котором когда-то, как ветер, свистело.

Ты позабудешь страницы ненужных романов-
В жизни своих с лихвою хватает обманов.

Ты позабудешь мои горячие руки,
Голос, цедящий с горечью, грустью: « Сука»-
В нашей Вселенной не было только скуки.

И улыбнёшься: «Славно попировали!»
Выскочит словно оттиск машины копировальной

Всё, что будет после и раньше было.
И улыбнёшься в беспамятстве: « Мы любили».

Травы тянут молитвенно тонкие руки,
Птицы полёт предскажет тебе разлуку.

Клён шелестящий не помнит о прошлом ни слова.
Память гуманна: хорошего больше чем злого.

Зло оставим другим в другом же столетье.
И побежим, полетим себе же навстречу как дети.
***
На наши плечи никогда не упадут
Фата невесты, кисти эполет.
Несбыточность - последний наш редут.
И ничего его прочнее нет.
***
Как пугает в женщинах решимость,
Отрешенность неподвижных лиц.
И у рта жестокие зажимы,
Колкая игольчатость ресниц.

Тихое зловещее упрямство,
Мстящих за обиды королев.
И, ладони к небесам воздев,
Я кляну своё непостоянство.
***
Улетай, улетай, улетай,
Мне ли крылья твои ломать?
Мой апрель, мой сиреневый май,
Уж не знаю, как и назвать.

Улетай, улетай, улетай,
Бог  свидетель - я не помеха
Пусть в ответ равнодушное эхо
Донесёт твоё: « Не пытай-

Ся вернуть». И я не верну,
Я вослед помашу лишь рукою.
Мне б такую, как ты, жену,
Хоть такой-то я и не стою.
***
Я не витязь, что в тигровой шкуре
Защищает любовь и добро.
Я не витязь, не жажду я бури,
Всем врагам и невзгодам назло.

Не прикрою широкою грудью
От нечистой, от сечи, от бед.
Но пока существую, покуда
Под стопой остаётся мой след,

Буду вторить ему, Автандилу,
И за меч свой- несильной рукой.
Так и будет до самой могилы,
Раз уж жребий мне выпал такой.
***
Молодым не нужен опыт старших.
Разочарованья их и боль.
Молодым не нужен опыт старших,
В этом, может, повзросленья соль.

Все они испробуют и скоро
До всего своим умом дойдут.
Сами вспашут своей жизни поле,
Сами все колосья соберут.

Сами разбросают свои камни,
Их самим придётся собирать.
Через очищение страданья,
Через умиранья благодать

Все они познают. Мудрецами
Будут на пиру они сидеть
Хитрыми, нехитрыми, скупцами,
Щедрыми, которых не жалеть,

А завидовать которым впору
Патриархи, мудрые деды,
И, ведя поспешно разговоры,
Видя всё насквозь у молодых,

Всё же им завидовать- беспечным,
Им - молокососам молодым-
У которых есть в запасе вечность,
У которых есть иллюзий дым.
***
Как сладко и жутко терять
Любимых, родных, незабвенных.
Как горько и радостно знать,
Что ты их забыл, к сожаленью.

Как сладко понять, что тебя
Забыли: предав, не простили.
Как сладко уйти, не любя,
Поняв, что тебя не любили.

Как горько и радостно знать:
К другим их мольбы и проклятья.
Как сладко и жутко терять,
Любимые сёстры и братья.
***
Не спится боярину- вести
Он жаждет услышать в ночи.
Гонцы уже, верно, в предместье.
Скачи же, мой вестник, скачи.

Не спится и цезарю- вести
Он жаждет услышать в ночи.
Гонец уже, верно на лестнице.
И слухом: звенят ли ключи.

Не спится и матери- вести
Не жаждет услышать в ночи.
Одна лишь мольба: неизвестность.
Чтоб дочь не нашли палачи.
И сердце от страха стучит.

Вот так среди ночи не спали
Все трое неделю подряд.
А дочка спаслась ли? Едва ли.
Ведь в сыске был царский наряд.
***
Моя умеренная юность
Моею вовсе не была.
Мои оборванные струны,
Угасшие колокола.

Мои разбитые дороги,
Мои сожжённые мосты.
Хотя б за это- ради Бога-
Любимая, меня прости.
***
Манипулы спешат, манипулы
Из беды вызволять Спартака
Манипулы летят, точно пули,
Как в альпийских теснинах река

Да. Успеют они и погибнут.
И самнит и фракиец, и галл.
Как трава, под косою поникнут,
Как по морю промчавшийся шквал.

Успокоясь, они не затронут
Вечной дрёмой обьятых глубин
Вождь в дорогу уставших торопит,
Ведь Спартак погибает один.

Против римлян и грозного Рима
Он подмогой не будет спасён.
Потому что в альпийских теснинах
Не помог бы ему легион

Но спешат, но спешат манипулы,
Чтобы в грозном сражении пасть.
Что им слава, богатства посулы,
Что им женщины, счастье и власть!

Ведь превыше всего справедливость,
Хуже смерти им рабства чума.
И спешат они в бой молчаливо.
И ведёт их свобода сама.
***
А я размышлял: ехать – не ехать ли
Поехал, не чая себе удач.
А ты пришла, поиграла нехотя,
Забросила сердце в кусты, как мяч

Пусть всё происходит согласно капризу,
Но это- твой высочайший каприз
Я жду: на счастие будет ли виза,
Хотя я враг разрешений и виз.

А я смотрю, смотрю зачарованный
И вырвать сердце готов из груди
Возьми предмет, тобой облюбованный,
Но только, радость, бросать погоди,

Ведь это- не мяч, а, впрочем, чего же.
Бросай, любуйся, как хочешь, шали
Но очень жаль, если я – лишь прохожий,
Тогда забрось, коль душа не болит

Так будет лучше- я с этим согласен.
А ты уж рада: пустилась вскачь
А я тебе ничем не опасен,
Как этот, в кусты заброшенный мяч
***
Ассоль, не будет капитана Грея,
Не будет алых парусов, Ассоль.
Никто тебя мечтою не согреет,
Никто твою не успокоит боль

И в синей мгле не вспыхнет алым бликом
Твоя, Ассоль, заветная мечта
И капитан с суровым юным ликом,
Весь верность и мужская красота

Не спустит шлюпку и, срезая волны,
Она к тебе стрелой не полетит
Не плачь, Ассоль, не плачь… Ах, полно, полно,
В зачет твоих девических обид
Тебе иная выпала дорога,
Тебе иная выпала стезя.
Девчонка из таверны, недотрога,
Мечтательные тихие глаза-

Ты выйдешь замуж: муж твой будет скряга,
Кабатчик, припортовый ростовщик.
И ты- жена и без него ни шага,
И твой от горя почернеет лик.

И в море ты искать не будешь парус,
Забудешь все заветные мечты.
Ах, что от прошлой от тебя осталось
Среди пороков, грязи, нищеты.

И только ночью что-нибудь приснится,
Когда в забвенье и душа, и плоть:
Увидишь ты сквозь мокрые ресницы,
К тебе как алый парус твой плывёт.
***
Ты смотришь в книгу, видишь… нет, не то,
О чём подумал, милый друг, вначале.
Ты видишь женщину с вуалью и в манто
В спокойной и изысканной печали.

Ты видишь: как по Невскому идет
И смотрит, ничего не узнавая,
На здания прекрасные, на лёд,
На дворников и гимназисток стаи.

И вечер петербургский настаёт,
Чахоточный и всё-таки желанный.
Она идёт- куда она идёт?-
Она глядит, но всё плывёт в тумане

Кружит вокруг людской водоворот:
Ворьё, городовые, проститутки.
Она идёт – она сейчас уйдёт!-
И я уже встревожен не на шутку:

Ведь именно на ней весь мой сюжет
Завязан: ведь она – на главном плане.
Она не знает: я- её поэт,
Хотя и не герой её романа.

Пусть всё по Достоевскому: идёт
И бросится в холодный мрак канала
Но я её спасу: сковал всё лёд-
Она на целый месяц опоздала!

И пусть она идёт- всегда одна-
Второстепенный элемент фасада,
Как дерево, прохожие, видна,
Но незаметна- в этом и отрада:

Присутствовать лишь красочным пятном,
Лишь оттеняя чью-то величавость
Какой-то ордер  с портиком и львом.
При входе, и когда догонит слава-

То зодчий вряд ли вспомнит про неё.
И всё-таки она необходима.
Петербуржанка! И душа поёт,
Когда я ей придумываю имя,

Занятие, сословие, судьбу-
Чтоб оправдать присутствие печали.
Сюжет суров, и тысячи табу
Нас возвращают к самому началу.

Но главное, конечно, - город сам.
Не зря он назван северной Пальмирой.
Блистательных поэтов голоса
Времён- прошедших, будущих- кумиров-

Плывут, как эманация над ним-
Они и есть чарующая дымка,
С которой вместе Петербург любим-
Его двойник, хотя и невидимка.
***
Белая роза упала на грудь,
Красная роза упала на грудь,
Синяя роза упала на грудь,
Зелёная роза упала на грудь,
Серая роза упала на грудь,
Бурая роза упала на грудь,
Милая Света, Коля, Наташа, меня не забудь.
***
Облака плывут, как перины,
Светит солнце, как лампа в сто ватт.
Сколько щепотей кокаина
Нам подарит один снегопад?
***
Точно ветер морской
Вдруг вбегая в озёрную ниву.
Так по славной Тверской,
Как по Френсиса Дрейка проливу

Пролетят эскадроны
С Будённых и прочих Чапаев
Палаши, эспадроны
- Что ещё за оружье?- не знаю.

Вот тогда расцветёт
В моём сердце багровая роза
И звезда упадёт,
Как на лесоповале берёза.

Вот тогда ты одна
Никому- даже мне- не мешая,
Выпьешь море до дна,
И пройду, как по суше, родная,

То ль в Китай, то ль в Судан
Извини, больше стран я не знаю.
Воркута, Магадан-
Но ведь это не страны, родная

И звезда то ль морей,
То ль небес, точно соль высыхая
На судано- китайской жаре,
Только к сладкому страсть вызывает.

Но ни сахар, ни соль
Не посадят меня на диету.
И суданский король
Китаёзу ведёт в менуэте.

И Чапай по Тверской,
А за нею- Тверская- Ямская.
Точно ветер морской,
А под ветром- пучина морская

Назначает визит
Маяковскому Пушкин от скуки.
И Лужкову грозит
Основатель Москвы- Долгорукий.
***
Избыток желчи перельём в стихи,
Хоть вряд ли накуём златых червонцев песен.
Ведь желчь, в конце концов ,- всего лишь потрохи, -
А потрохи жрецам лишь интересны.
***
Ругали то фатер, то муттер,
То швестер, а брудер- я сам.
Мерцала роса перламутром
В зелёной траве по утрам.

И ноги босые летели,
Оставив темнеющий след.
Я был молодым неужели?
И швестерн уже постарели,
И муттер, а фатера- нет.
***
Виной мне душу, мавр, залей
Иной натужно в мавзолей.
В какой-нибудь хрустальный гроб.
Покойный будь, кристальный сноб.
Своих потомков не жалей.
Кроит потёмки мне ж, алей
Чем утра алость, окон ряд
Чему-то малость- ах, он рад.
Чему-то рад, чему-то рад.
Ему-то ад, ему-то ад.
А мне-то что ли райский сад?-
Кометой боли раскисать.
Быть может, худшей из комет.
Ведь божьей кущи близко нет.
***
Из корня корень извлекая,
В кольцо свивая логарифм,
Мы лишь вздохнём: судьба такая:
Не нам ватага нежных нимф

Но будем помнить безотчётно
И неба синь, и шум волны,
Что вся былая беззаботность
Зеркально отразилась в сны
***
Сравнительная энтомология
- Скорпион жалит себя в голову и убивает-
Этакий самурай среди насекомых.
- Муравей похож на крестьянина:
Всю жизнь трудится и умирает нищим.
- Трутень похож на Растиньяка-
Не самая плохая философия.
Особенно, если учесть, что,
По- видимому, того света нет.
Вернее: скорее, его нет, чем он есть
-Пчела похожа на гулящую женщину:
Собирает нектар удовольствия со многих цветов.
-Сверчок похож на провинциального поэта:
Скромен, незаметен, самодостаточен
И сразу приходит эпитет: запечный.
( Но зато какой он добрый, сердечный).
Кстати, у Пушкина прозвище- тоже сверчок
Но об этом молчок.
-Муха похожа на нелюбимую жену:
И хочешь забыть, да не можешь.
-Комар- кровосос, кровопийца-
Сколько страшных определений!
А ведь отдельно взятому комару
Хватает на всю жизнь одного раза-
Поучительный пример для наших сограждан.
-Клоп- это насекомое вызывает у меня
Справедливое возмущение и отвращение,
Особенно после пяти лет студенческой жизни.
По-видимому, единственное сродство избавиться
От него: поджечь квартиру.
- Блоха- обязана своей популярностью
Лескову и Шаляпину
К ним и отсылаем; блошиный рынок-
Словосочетание, применимое абсолютно
Ко всем нашим рынкам
- Стрекоза- геликоптер легкомыслия,
Бедное, наивное существо,
Постоянно вызывающее у меня сочувствие
( и не очень хорошие предчувствия)
- Жук навозный- политик серьезный,
В роговой солидной оправе,
Положительный, не чурается славы,
Но более полезное,
Чем предтеча его существо:
Посмотрите на жизни его вещество.
К тому же, не делает умную мину,
Подразумевающую знание многих секретов,
Делая из дерьма конфету.
- Дождевые черви- самые положительные
Существа на свете:
Придумали фазы Луны и ветер,
Открыли – ещё до Ньютона-
- все законы Ньютона,
пекари им обязаны изобретеньем батона,
лекари – изобретеньем клизмы и аппендицита,
мысли о них повышают содержанье эритроцитов,
повышают нам общий тонус,
не влияя на страховой полис и бонус,
спасают Землю от эксцентриситета,
Москва им обязана открытием первого университета,
Петербург- открытием Эрмитажа,
Ввели понятия опта, розницы, распродажи.
- Бабочка- светская красавица,
Порхает по раутам и презентациям:
С акации- на тополь, с тополя- на акацию.
Её красота- как ни к чему не обязывающие слова:
Набоков, изумрудница, мертвая голова
***
До чего человечна зима:
Покрывает все наши грехи.
Можешь выжить совсем из ума,
Бросить в печь или в воду стихи.

Иль узнать по полёту орла
То, что ждёт впереди- как авгур.
Только знаешь и сам: родила
Тоже девочку дура из дур.

Предсказуема всякая блажь,
И сбывается всякий навет.
Кражей радости- лучшей из краж-
Объясняется жизни секрет.

И, нахохлясь, пальто запахнув,
Убегаешь в бездонную тьму
Свечку памяти быстро задув,
Чтоб не видеть огня никому.

Так и вера- не греет она,
А надежда- несбыточный сон.
И в кармане бутылка вина
По ноге бьёт ходьбе в унисон.

Вот и кончен короткий наш век.
« Мой» сказать всё же было б верней.
После смерти любой человек
Хоть на каплю себя же длинней.

И задует пургою следы
Пребыванья его на земле.
Что с другими- ему до звезды:
Он в покое уже и тепле.
***
Кирпич тем и хорош, что он стандартный.
Сказать, что разный, про него нельзя.
Но если вы поймёте всё превратно-
Я сделаю квадратные глаза.

Да, он из глины, кстати, обожжённой,
Металла легче, тяжелей воды,
Но с извести раствором обручённый,
Уже он не кирпич и тут- лады?-

Не будем спорить: часть стены обычной.
К ней прислониться, просто подпирать
Её плечами- стенке безразлично,
Сказать яснее: просто наплевать.

Она бесчувственна не суммою бесчувствий
Слагающих- по лемме- кирпичей,
Но даже изощрённейший акустик
Не сможет уловить её речей.

Но я – поэт, и я воображаю,
Что я- кирпич, из кирпичей стена.
И что им говорить- лишь я решаю-
Такая привилегия дана

Не каменщику всё же, не прорабу-
Стены посредник всё же не прораб.
Она ж воображает, что кораблик.
Сказать точнее, парусный корабль.

Она плывёт проспектом, как каналом,
И ветер в штукатурки паруса
Так ударяет, словно в девять баллов
Над городом штормище начался.
***
Эй вы- умные воспитанные люди,
Жители верхних площадок человеческого бытия,
Давайте- начистоту!- поговорим о верблюде,
Точнее, на тему: верблюд и я.

В чём мы схожи? И в чём есть разница?
Какова наша котировка на рынке ценных бумаг?
Если нет её- выпустим акции,
И в центах и долларах просчитаем наш каждый шаг.

Верблюд и Онассис, Я и Неру,
Я, верблюд и Мэрилин Монро;
Наши пристрастия, вкусы, манеры
В мире, устроенном так хитро.

Верблюд вынослив; запасы воды и пищи
Хранит на чёрный день- мудрец!- у себя в горбу.
А таких, как я- тыщи и тыщи,
Вовлечённых в яростную, заканчивающуюся пораженьем борьбу.

Но всё равно в грядущее я нацелен
Такой же прогрессивный, надеюсь, и друг мой- верблюд.
Я и Ганди ( Махатма), верблюд и Ленин,
Верблюд и Штирлиц, я и верблюд.
***
Одна лошадь
Вышла на площадь.
А там, на площади,
Ещё две лошади.
Они ей: « Айда в стадо!»
Она им: « Больно мне надо!
Мне хорошо одной
И, вообще, у меня выходной.»
***
Полуплач, полусмех, полугоре.
Полудети, а были детьми.
Всё не так, как в судьбы договоре.
Всё не так, всё не так, черт возьми.

И настала минута прощанья,
И упала бессильно рука.
Чем помогут твои обещанья,
Если катит прощанья река.

И за первым чужим поворотом
Ты растаешь, как сумерек свет.
Ну прощай, ну прощай, ах, чего там!-
Не маши же хотя бы вослед.

Полуплач, полусмех, полугоре.
Вот прощанье- оно лишь всерьёз.
Всё не так, как в судьбы договоре.
По- иному совсем, на авось.

И за первым чужим поворотом
Ты растаешь, как сумерек свет.
Ну прощай, ну прощай, ах, чего там!-
Не маши же хотя бы вослед.
***
Мой серый кардинал, довольны ролью?
Довольны ролью, серый кардинал?
Ведь Вам достаточно лишь двинуть бровью,
Чтоб с глупостями я не приставал.

Уже уходят первые герои-
Они уже свою сыграли роль
Они уже гонимые, изгои,
Вы ж- действия четвёртого король.

Вы выйдете потом, когда другие
Уже уйдут, не поняв ни черта
Того, что у судьбы пути кривые
И есть свои особые счета.

И вы по ним- главней, чем полководцы,
Чем короли, мой серый кардинал.
Тот, кто в тени- вне мушек остаётся,
Кто на свету- пиши уже пропал.

Вы - кукловод в театре сем абсурда,
Вкруг Вас всегда марионеток рой:
Солдаты, президенты и иуды
И даже люди честные порой.

Но что в финале? В нетерпенье зритель:
Ведь он среди участников игры.
Но кто же настоящий победитель?
А он в тени, за рампой-  до поры.

А выйдет ли? Быть может, и не выйдет
Ведь лучше план второй, чем первый план
Зачем Вам очевидец и свидетель,
Когда Вы прибираете к рукам

Страну и власть. Уж эти кукловоды!
Неистребима к режиссуре страсть
А на кону и жизни, и народы-
В цель просто невозможно не попасть.

Мой серый кардинал, довольны ролью?
Довольны ролью, серый кардинал?
Ведь Ваша власть- почти господня воля.
А кто богов за что-нибудь карал?
***
Я вижу в небе цветы
Из арматурных прутьев.
Я вижу: волна за волною
По батареям и трубам
Уносят тепло нашей жизни.
Я вижу жирную почву,
Пропитанную мазутом,
Горящую под ногами-
Не каждому доведётся
Увидеть свой ад при жизни
Вся жизнь- подобие цеха.
Безлюдного, неживого,
Где груды станков разбитых
Теряются в темноте.
И с ферм зловещие птицы,
Слетая стотысячной стаей,
Сердца наполняют жутью,
Тоской по гудкам тепловозным,
Мурлыканью нежной дрели,
Прожекторов ясным взорам.
И тычется в руки за лаской
Рогатая морда кара-
Бурёнки времён пятилеток,
Зарплаты, авралов, пьянок,
Весьма покладистых женщин
Термички, литейного цеха-
Безмужних и многодетных
Пусть главный технолог сыграет
На пресса « Эрфурт»*  органе
Им, нежным, « Прощанье славянки»-
Прощанье со всем, что было,
И встречу со всем, что не будет
Уже теперь никогда.

* – Дура высотой метров в 10 без нижней части, которая находится в подвале), чем – то и в самом деле напоминающая орган.
***
И снег уже печально- голубой
С трагической голубизной печали.
Отрубленной качая головой
Над горестно поникшими плечами,

Декабрь уходит; всё же в январе
Луна и та средь неба голубая.
И с каждым днём зимы в календаре-
Голубизны в природе прибывает.
***

«Я помню чудное мгновенье»-
Не столько чудно, сколь мгновенно.
***
Так молодая девушка в поре
Вдруг кошечек неистово целует.
Так бьётся мушка в знойном янтаре-
В опасную свободу и былую.

Так пёс грустит, не смотрит на еду
И лижет цепь - к движению препону.
Так смотрит вол в пещере на звезду,
Волнением неясным удивлённый.

Так рвётся сердце - говорят инфаркт-
Сейчас, а раньше, мол, хватил Кондратий
Так убивает тот прискорбный факт,
Когда вдруг узнаешь, что друг - предатель.

Так рушатся от труса города,
Сгорает лес от огненной метели.
Так я не умираю иногда,
Чтоб после умереть и в самом деле.
***
Дарован мне покой - но свыше ли?- не знаю
От музы торжества, от горестей любви.
Не верю я, что в мире есть иная,
Но даже если есть - её ты не зови.

Вхожу в зеленый лес, как в храм многоколонный.
Мне птичьи голоса « Осанну» пропоют
И купол голубой, сияньем раскалённый,
Как господа десантный парашют.

Он сам неуловим, как синева, прозрачен,
И божья благодать во всём растворена.
И этот летний день, как всё, неоднозначен.
И нега облаков покою не верна.

Но я ведь тоже горд - прошу совсем иного,
Подачка от земли и неба не нужна.
И в небесах плывёт торжественное слово,
И предваряет слово тишина.

И яркая трава, и белизна берёзок,
И ветра свежий шум и в трепете листва.
Из сердца глубины не вызывает слёзы,
Как, впрочем, и заветные слова.
***
Те ночи, страстные, как пламя,
Что мы не провели с тобою-
Увы!- не дали нам прекрасных -
Как что? – сравнений нет - детей.
Те поцелуи, что сгорали б,
Как пузыри на пленке лужи
В дождливый и прекрасный день
Не дали нам воспоминаний,
Чтоб, пряча, точно клад заветный
От всех, в печали утешаться,
Всё ж не спасаясь от неё.
Какие-то обрывки счастья:
Твои глаза, твои улыбки,
Твои слова - хоть не забыты,
Но безнадежно недоступны,
Как юность, толщею годов,
Как беспощадною породой
Прижаты к суете ненужной,
Мы забываем постепенно,
Тускнеем в памяти друг друга.
Твой выцветает нежный облик,
Как фотографии в альбоме,
И ты всё больше нереальней:
Я стар и сед, а ты - юна.
И плачет дождь моей печалью,
Моей обидой вьюга ропщет,
И счет ведут часы стенные
Всему непрожитому счастью.
И, горбясь у настольной лампы,
Шепчу я грустно: « Ну и пусть»,
А ты всё дальше убегаешь,
Ты всё прекрасней и печальней,
Ты лучше всё и незабвенней,
Как дождь, как грусть, как темнота
***
На гоночном велосипеде
С крутого лба, не тормозя,
Меж кустиков бровей, по носу,
С трамплина носа - на губу.
И, шинами поцеловав,
Уже качу по подбородку
Опять прыжок - и меж ключиц,
И меж грудей - пейзаж Кавказа
Иль Альп - вершины две вздымались,
Дышали бурно, и неровно.
Потом по зыбкой мягкой плоти-
Её тугому животу.
Потом в кустарнике курчавом-
Какой-то древний саксаул;
Потом я ухнул с ходу в яму-
И всё, и без вести пропал
И обо мне не слышал больше
Никто, нигде и никогда.
***
Если это « прощай»-
то это проспект имени « никуда»,
Если это «встречай»- это ещё не беда.
Но нету горше беды
Забвения черной воды,
Слоистой, как дно без дна,
Глухой, как в упор стена,
Слепой, как колодец тьмы,
Как если б вдруг стали мы
Сияньем, божественных сфер
Сияньем, и тело из тел
Вытаскивая, предпочту
Сказать: из пустот пустоту,
Сгорая, как в бликах глаз-
Несвойственный тьме экстаз.
И гибнет всё на корню,
И, зная, что не верну,
Твердить лишь одно: « Верну»
Сторицей, сам - два, сам- три,
Невнятнее, чем санскрит
Славянским мохнатым ушам-
Но се – разговор по душам.
***
Человеку не надо семьи.
Ни богатства, ни дружбы не надо,
Чтоб на « Кто там?» – ответив: « Свои»,
Пировать со своими- не надо.

Человеку не надо детей,
Ни жены, ни подруги, ни тёщи
Надо что-то ему без затей,
Человеку - чего бы попроще.

Надо просто побыть одному!
Одиночество- вот в чём отрада!
Два квадратных метра ему
Да ограду, да крест над оградой
***
Всё много медленнее, чем душа:
Река и камень, облака и ветер,
И синь волны по зёрнам голыша
На пляже черноморском на рассвете.

Всё медленней: рождение и смерть,
И счастье, и  беда, и первый крик ребёнка.
И в волосы вошедшая на треть
С добычей возвращается гребёнка.

Всё истончается, ветшает , как роса,
Уходит дымкой в неба позолоту.
Как полные задора голоса
Среди кипящей радостной работы.
***
Если бы я был Гафизом-
Я бы назвал соловья: ашугом.
И в этом был бы и вызов,
И новизна до испуга.

Если бы я был Саади-
Я бы сравнил красавицу с розой.
Но я к ней ( красавице ) подхожу сзади
И думаю: « Похожа?»- Похожа!

Тот, кто первый зарифмовал : слезы- морозы-
Забыл взять на изобретение патент.
И, наверное, поэтому всё же
Рифмует так любой импотент.

Весь мир зарифмован, весь мир описан
И под этой луной уже ничего нового нет.
Так отчего ж я, бумажная крыса,
Пытаюсь хоть как-то, хоть что-то воспеть?

И дело не в том, что тыщи поэтов
Уже рифмовали: луна- тишина
Но даже в самой разработанной из форм: сонете
Всё ещё возможна космическая новизна.
***
Всё чего-то душе охота,
Всё нам что-то волнует кровь-
Как гаишник из-за поворота,
Вдруг настигнет тебя любовь
***
Наставление жене поэта

С кем ты дело имеешь-
Ты должна понимать.
Так, как ждёшь и жалеешь-
Ты должна обнимать.

И без пищи, без денег
- Ничего, проживём!»-
Без одежды- брать веник
И возиться с тряпьём

Затыкая все дыры-
Всё равно не заткнуть
Так до самой могилы-
А уж там - как-нибудь.
***
У каждого своё помело,
Избушка на курьих на ножках,
Что было и что не пришло-
Чего не хватило немножко.

И всё-таки общего в нас
До чёрта, хоть всё же от бога
И есть ещё смерть про запас-
Момент окончанья дороги
***
« Что он Гекубе
Что ему Гекуба?»-
Дурак без куба,
А не умный в кубе.
***
Светят светло светила.
Радует радостно радость.
Молятся даже рептилии:
«С точки зрения гадость

Мы двуногих. Но, боже,
И мы твои ведь создания
И за нас тоже
Сын божий принял страдания».
***
Что сохранилось? Брызги капель,
Чисты, как слёзы на окне.
И женский лик дождём окраплен,
Но брызги остаются вне

Женщины в потустороннем
Домашнем чистеньком раю.
Окно влечёт её, не больно
Стеклом дробящее струю.

Но женский лик- он так отброшен,
Подвластен магии воды.
А дождь пришёл никем не прошен
И мимолётные следы

Его чеканятся на гладком
И скользком полотне стекла.
А женщина вздохнула сладко
И с глаз дождинку убрала.
***
Как ломтик золотой лимона-
Средь дегтя плещется луна
И млечным златом напылённым
Пускать нам пыль в глаза вольна

Ночь, ночь, лишь ночь- а кто же боле?
Всего лишь ночь и только ночь.
Кому красуется на горе?
Кого влюбить в себя не прочь
***
Какие люди умирали-
Не прежде жили на земле,
Мгновенным пламенем сгорали;
Но оставалися в золе

Слова, тяжёлые, как слитки,
Сияющие, как металл-
Как саламандровым улиткам
Слова им бог в огне шептал

И, восходя прозрачным паром,
Светилась радостью душа.
Нет ничего в сем мире даром,
Но тем и плата хороша
***
Как «любовь» превратилась в « траханье»,
Слово « сильный» в слово « крутой»?
Где целители те и знахари,
Что найдут целебный настой

И излечат болящие души
От коросты, от ржи, от лжи-
Милосердную, добрую сушу,
Целомудрия рубежи

Те, где «верность» соседствует с « честью»,
Слита с силою доброта.
И, где подлость, как чушь, неуместна,
Где Варавва не выше Христа.
***
Когда поэт рифмолюбивый
Грозится: « Перейду на прозу»-
Ты, выслушав его учтиво,
Потом прости его за позу

Ведь он не тать, не душегубец,
Ведь не стяжатель он, не жлоб.
Он любит- что другой не любит,
И надо выплакался чтоб

Поэт, поэт- большой ребёнок,
Природы чуткое дитя.
Быть может, он в печали тонет,
Несчастлив, может, не шутя.

И, принимая во вниманье
Его ничтожный гонорар,
Облегчите ему страданья,
Воскликнув: «Не губите дар!»

***
Почему я должен ждать неизвестно чего?
Я всю жизнь жду неизвестно чего,
Что это мне дает? Зачем мне всё это?
Ведь жизнь- то идёт- всё ближе до смерти.

А эти золотые химеры
Исчезают, как в пустыне вода.
Не верю я в них, не верю!
Но зачем же жду их тогда?
***
Атин мне тефушк нрафился кокта-та,
Но он поэтом тефушк этот пыл.
Фсекта носил он голупая платя,
И я са эта тефушк тот льюбил

Я так льюбил, што мой трожал колена,
А тефушк тот монета полутшал
Порой лупил. « Астанафись мгновення!»
Токта я помнью тефушк тот критшал

Красифый, таже отшень. Сашаленню
Пыл у нефо не ф норма голофа
И он токта писал стихотворенью.
А иногта тшетыре, таже дфа.
***
В миг последних утрат, обретений,
Перед титром прощальным: конец,
Подари мне за то, что не гений,
Не дуэль средь зимы и свинец.

Подари мне прощальную сказку,
Дай мне вспомнить ушедший тот год,
Что вгоняет удушливо в краску,
Пусть другой в твоём сердце живёт.

Но и я, точно певчая птица,
В твоих милых лесах обитал,
Набегала слеза на ресницы,
И зрачок твой от счастья сиял.

Пусть потом ты забыла об этом.
И не вспомнишь во сне, наяву.
Но за то, что не стал я поэтом-
Я любимой тебя назову.

Но за то, что я умер для света,
Очерствел для любви и засох.
И при жизни тебе и за смертью
Только счастья, лишь счастья дай бог
***
Венки дешевле слов
Признанья и привета.
Мерси за нелюбовь,
Спасибо за нелето.

Но есть резон в зиме,
И веским аргументом
Считай беду в уме,
А жизнь - лишь смерти рентой

Не забывай: уйдут
Хорошие, плохие.
Нет, есть ли божий суд-
Решают не впервые.

Не надо лишних слов,
И лишних слёз не надо.
Горит моя любовь
Багрянцем листопада.

И синева души
Неистова, как небо.
Былое ворошить
Не вам, да и не мне бы
***
Предновогодье. Тихий вечер.
Огнем космических высот
С землей родимою на встречу
Летят снежинки. Снег идёт.
   
Как грёза новая прекрасен,
Надежду дарит Новый год.
С душою каждою в согласье:
А вдруг и вправду повезёт
***
Пусть эта радость неофита,
Как огнь в стекле живёт, дыша
В сосуде светлого нефрита,
В блужданиях карандаша

По белой дести, испещряя
Её терпенье чем бог весть,
Ни в чуткий стих не претворяясь,
Ни с тех высот в благую весть.

Ни в тех низин- увы- струенье,
Ни в упоение тех рек,
Как потерявшее значенье
И смысл понятье « человек».
***
В час суеверных ожиданий,
В час нерешения судьбы,
В час истин, спрятанных в обмане,
В час изнуряющей борьбы

Себя с собой, я проклинаю
Тот день и час, тот год и век.
И с горней выси я внимаю
Молчанью скал и гулу рек,

И ослепляющему солнцу,
И ослепительнейшей тьме,
Но песня радости всё звонче
Переливается во мне.

И, как родник неугасимый,
Неиссякающий поток, -
Благоухающее имя-
Тот, мной не сорванный цветок
***
Какая жизнь короткая:
Всё в обозримом будущем.
Какая жизнь некроткая-
Поймет ли это юноша?

Какая жизнь жестокая,
Какая жизнь печальная!-
Та, что зовут эпохою,
А надо б звать охальною.

И всё-таки единственной
Она для нас является
Приходит к нам таинственно
И бог весть как теряется.

И все равно не хочется
На финишную ленточку
В рывке последнем броситься
А хочется всё ж Леночку.

А хочется названивать
Подругам. Даже временным.
Пусть это всё не главное-
Ведь важно тем не менее.
***
В красивом и длинном
Конверте письмо.
Ко мне прилетело
Собою само.

Я ждал так,
Хотя и боялся письма-
Как будто она
Прилетела сама.

На крылышках Авиа
На манер стюардесс:
Не то из Батавии,
Не то в Бухарест.

Но рад я, но рад я,
Но рад я письму.
Как будто увидел
Марьяну саму.
***
Подводною лодкой в степях Украины –
Забытая всеми, забытая мной.
И вдаль плывут перископы- куртины
К иному уж морю и дали иной.

К стопам тишины припадает молчанье,
Трагедия ночи испита до дна.
И чудится: нежное это звучанье
Как чья-то прощенная всеми вина
***
Точно знак невозможности,
Посвященности знак.
Изо тьмы, из ничтожества
Там, где сир ты и наг,

Поднимаешься к высшему,
Обретаешь свой смысл
И незримый, неслышимый,
Всё, что ты пропустил,

Обретаешь в мгновении,
Где, сливаясь с тобой,
Как два бога, два гения,
В высоте голубой,

Чья-то радость пылает,
Как рябиновый куст.
И никто не узнает
Как ты радостно пуст.
***
Она была неспетой мною песней,
Она была преддверием мечты,
Когда вошла вся в белом, как невеста
Во всеоружье женской красоты.

И в небесах гремели птичьи хоры,
И плавились от счастья - небеса
И отражалась в них, наверно, море,
Сияли свежей зеленью леса.

И, потрясённый, я шептал: « Не верю…»
Храню то изумленье до сих пор.
Нарядная, как в море каравелла,
Она ушла в неведомый простор.
***
Покатое небо покато
Иною покатостью сфер.
И синий, и нежный, проклятый,
Звенящий, как тающий мел,

Ложатся его полусумрак
На тихое царство весны,
И плачет как сердце безумный,
И видит он светлые сны.
***
Увы! Перевелись титаны.
Но есть у нас зато путаны
***
В конце концов,
Всему на свете приходит конец.
В том числе, человеческой душе,
Облетающей красными, жёлтыми листьями поэзии.
***
Подобный подобному-
Своё подобье родит.
Портрету подробному
Сходство сие претит.

Но всё повторяется,
Повтора уже не тая.
Но всё возвращается,
Как ветер на круги своя.

И в сем возвращении
Есть к новому вымыслу путь.
И суть превращения:
Всё так, но иначе чуть-чуть.
***
Сказал бы: «Умна»- не умна.
Сказал бы: «Красива»- не правда.
Сказал бы: «Нужна»- не нужна-
Но всё говорю без досады.

Обычный совсем человек:
Забудешь- не сразу и вспомнишь.
Как тающий, плачущий снег,
Что с шапки ладонью уронишь.
***
Искусство возможного - отрицание невозможного,
Синица в руках, отрицающая журавля в небе-
Гибельная для поэта философия.
Но, в конце концов, любовь,
Самоотверженность, переходящая в героизм-
Крайние ситуации,
Столь же пригодные для существования,
Как самолёт для оседлой жизни
***
То я Вас представляю в виде жареного карася,
То я Вас представляю в виде блестящей калоши,
Горюющей: « Исстрадаюсь я скоро вся.
Ну когда же придёте, милый, хороший?»

То я Вас представляю в виде розовой ветчины,
То я Вас представляю в виде светящегося осьминога.
«Ну зачем же приходите Вы в мои сны,
А наяву забыли ко мне дорогу?»

То я Вас представляю в виде кисточки для бритья,
То я Вас представляю в виде швейной машины.
«Вы, наверное, ветрены, но ведь я
Сама беззаботна. Вы - мой идеал мужчины».

То я Вас представляю в виде старинного бра,
То я Вас представляю в виде кружащейся люстры.
«Столько во сне света, столько во мне тепла,
Но никто, но никто, но никто не поймёт мои чувства».

То я Вас представляю в виде захлопнутой книги,
То я Вас представляю в виде распахнутой дверцы буфета.
«Пушкин Александр Сергеич, безусловно, писатель великий,
Но он заслонил Баратынского, Тютчева, Фета».
***
По небу яйцевидно-голубому
Плавают голые женщины, розовые, как младенцы-
Как после бани - в неге, истоме
Среди облаков, мягких, как махровые полотенца.

Летают и ангелы, но отнюдь не бесплотные,
Но, как мужчины озабоченные, с идеей фикс
И поэтому неуправляемые, как облака беспилотные,
Забывшие про лету, и уж подавно про Стикс.

И какая-то жемчужная сперма течёт по неба овалу,
Закрывая то неба лазурь, то нежные облака.
И женщины, выставляя то губ, то лядвий кораллы,
Грезят о наслажденьи, бурном, как Терек - река.

И только Бог, старенький, плешивый и суетливый,
Как ушедший на пенсию пьющий печник,
Напевая себе под нос забытые всеми мотивы,
Ложится, кряхтя, в постель и гасит потом ночник

Колумбовым яйцом, сияя спермой, лазурью,
То в светлом, то в тёмном пространстве плывёт земля-
Невесомая, качаемая страсти бурей,
Нереальная, как призрак летучего корабля
***
Соловьи не поют в декабре,
Да и жаворонков не слыхать.
Лишь вода замерзает в коре,
И деревья трещат на заре-
Только как это песней назвать?
***
В типографской краске содержится свинец,
Содержит свинец и обычная пуля.
Весть вопрос в проценте содержания свинца
Но кто мне докажет,
Что строка убивает хуже, чем пуля?
***
Сетования умершего

Если бы я знал, что через год умру,
Разве я стал бы тратить деньги на лекарства?
Ей- богу, не вру-
Закатил бы пир на полцарства.
***
Одна ундина
Полюбила блондина.
Но тот блондин
Не любил ундин.
И думала про блондина
Ундина:
«Какая скотина!»
***
Уведомление (стилизация)

Вы - как прекрасная луна
На тёмно-синем небосводе.
На целом свете Вы одна
На всё мои - что будут - годы.

Вы как волшебная звезда
Средь звёзд обычных, неволшебных
Не говорите: «Никогда»-
Не всё на свете так плачевно.

Не дайте мне пропасть во тьме,
Сгорать напрасно, безвозвратно.
Хотя б надежду дайте мне
О, не толкуйте все превратно!

Но жизнь - одна, любовь - одна-
На всё единственные числа
Ведь не моя совсем вина,
Что счастья я без вас не мыслю.

И в этот тихий час ночной
На Вашу милость уповаю.
И утешаюсь лишь одной,
Но что ответом мне - не знаю.
***
О Россия - высокое, синее,
Шелестящее, как облака,
Как деревья в предутреннем инее,
Как с прочнеющей коркой река.

О Россия - душа беспросветная,
О краса твоих снежных равнин!
Неулыбчивая, неприветная,
Как звезда роковая - Полынь.

О пугающее безлюдье
Всех твоих одичавших равнин!
Ничего от тебя не убудет,
От твоих осквернённых святынь.

Я молчу по-сыновьему горько,
Как у плеска последних минут.
Все твои Енисеи и Волги
Всех Рязаней твоих не спасут.

И высокое, нежно-стеклянное,
Заповеданное на века,
Голубое и всё ж - безобманное-
Уходящая в звёзды река.
***
Загадочный ангел столетья
Над площадью царской парит.
И с Балтики дующий ветер
Пыльцой водяною кропит

Прохожих, и серые камни-
Чеканный, возвышенный строй
Как равный стою среди равных,
Стою средь героев герой.

И верится: вышли на площадь
И встали мальчишки в каре.
Спасти чтоб Россию от горшей
Беды, как тогда в декабре-

Так после и в каждом столетье
Есть воин, поэт и палач.
И с Балтики дующий ветер
Доносит к нам слёзы и плач.

О, как мне хотелось бы выйти
С мальчишками в том декабре.
Чтоб встать и под штык, и под выстрел.
Чтоб – участь - как снег на заре

Но эта высокая доля-
Как ангела в небе полёт.
Мечтанье - химера, не боле…
Но как она сердце мне жжёт!
***
Из мебели в комнате - лишь постеленные на пол газеты.
Из еды - лишь паук, висящий на паутине.
Читаю на мебели: «Дюпон покупает Манхеттен»
И думаю с возмущением: «Какая скотина!»

Из жён и наложниц - лишь вокзальная проститутка,
Ублажающая за ночлег и стакан вина.
Она читает на мебели: «Антисоветская утка»
И вслух размышляет: «Неважно какая - была бы вкусна».

Ещё читаем: «Бриджит Бардо разводится с Мастроянни,
Потому что Жана Габена ревнует Софи Лорен».
И думаем: «Все люди произошли от обезьяны,
И не надо ждать резких качественных перемен».

Постепенно вся мебель прочитана и ушла в клозеты,
И теперь лишь оберточная бумага и картонки взамен.
И думаем вслух: «Человек придумал газеты,
Но журнальный столик - в сибаритство, излишество крен».

А газеты вообще - универсальная штука:
Можно клеить вместо обоев, вместо стелек
- в ботинки, пальто на рыбьем меху утеплять.
«Жаклин Кеннеди купила огромный брильянт»
                - дорвалася, сука!
«Мэрилин Монро номинирована на Оскара»
                - какая ****ь.
***
Как- нибудь проживём. Проживём.
Пусть без мяса, пусть даже без хлеба.
Что-нибудь поклюём, попоём,
Поплюём ещё в синее небо.
Бог даст пищу, и бог даст жену,
Даст детей и, быть может, квартиру.
Но в конце лишь команду одну:
«Майна в землю» - он даст - То есть вира».
***
Есть выбор: меж ****ью и *****ю,
Меж «да» и – насмешка - «О да!»
И с жизнью не то, чтоб не ладим-
Не ладим порой, господа.

И это каким же нам боком
Выходит - как входит - порой.
Нимфетка, Лолита, Набоков,
Бледней спирохеты герой.

И лету не к месту, о Стиксе
Почти с бодуна - разговор.
С вокзала случайная бикса
И траченный молью сеньор-

Видали вы парочку слаще?
Повидло, лукум и рахат.
Находку такую не спрячешь,
Чтоб с лёгкой душой потерять.
***
Поэт хорош с изьянами:
Алкаш или Челкаш,
Иль очень вольный с дамами.
Забыв про карандаш,
Сдающий стеклотару,
Ходящий на футбол,
Терзающий гитару,
Иль с удочкой на мол,

Забыв про дождь и вёдро,
Который день и год!
Но не идущий гордо,
Чей взгляд на редкость твёрд.

Такие староверы
Ведь наломают дров:
Как много канители
И мало верных слов.

Разбрасывай по ветру
И годы, и слова.
Не будь лишь геометром,
Чья в клетках синева.

Без дыма и без пепла
Сгори назло всему,
Нескладно и нелепо,
Как только одному

Поэту позволяет
На этом свете бог
Зачем?- и сам не знает.
И есть ли в этом прок?
***
В Булонском лесу - вальсы венского леса,
В Компьенском лесу - были Брянского леса,
В Шервудском лесу гулял молодой повеса,
Смеясь и не веря - был прав!- что его повесят.
А я брожу по разным рощам и колкам,
Порой вынимая из девичьих кос заколки,
Порой сбивая шары одуванов веткой цветущей,
Следя за тучей, у сини цвета крадущей.
Порой лежу в лесных клеверах душистых-
В ушах звенят и звенят июня мониста,
Порой на лыжах бреду средь заснеженных елей,
Рассеянно мысля: зелёной была неужели
Когда-то трава, когда-то давно
                – не прошло и полгода.
И можно было услышать лесного рапсода.
Теперь не то: похоронные марши метелей
И вялая мысль: «И мы пройдём неужели?»
***

«Пол станет потолком
                И полом потолок»-
Пророчествует нам златых сечений бог.
Но в горле проглоти адамов вечный ком.
Слоеный сей пирог - многоэтажный дом.
***
Как Гладстон, но без Дизраэля,
Как мушка, но без курка,
Как месяц февраль без метели,
Как умный без дурака.

Всё в мире приходит парой:
К Добру припрягается Зло.
За волю положена кара.
Как сильно б тебе не везло,

Но вывезет всё же кривая
К несчастью. За каждый обет-
Плачу вероломством, хоть знаю:
Забав безнаказанных нет.
***
Потихоньку ползём на запад,
Пятой точкой на солнце светясь,
И не чувствуя терпкий свой запах,
Как пропеллер, всем телом крутясь.

Электроном вибрируя светлым,
Как неявный размазанный свет,
Помня вид, но не помня приметы-
А других доказательств и нет.

Удручённой смолой изумрудной
По суглинка печали лиясь,
По холодной земле, по простудной,
Как засунутый в тину карась.

Доходя до свечения точки,
Накаляя до счастья спираль,
Вдруг забегать, как магний в прудочке-
Хоть ворованный магний, а жаль.

Тает, тает - не тронуть руками,
Глаз и сердце моё веселя.
Также бегал бы шустро по Каме,
По Оке. Так как кругла земля-

То пустить бы его от Одессы.
Сквозь Босфор, сквозь пролив Гибралтар,
Где не плавали мери и веси,
Да и конные сотни татар.

Или нет! По Суэцу и дале.
В кругосветку сбежавший огонь,
Химреакции жаром питаем-
Ослепительно – розовый конь.
***
Интересно почему…

- Интересно, почему девушкам нравятся
Высокие, красивые, стройные,
И не нравятся низкие, уродливые, толстые?
- Интересно, почему девушкам нравятся
Умные, обаятельные, добрые
И не нравятся глупые, отвратительные, злые?
- В чём преимущество кудрей перед лысиной,
Тугих бицепсов перед животиком,
Наивной и глупой юности
Перед мудрой, всезнающей старостью,
Веселого пристального взгляда перед бегающими глазами?
(В спортивной стрельбе упражнение «бегающий - пардон - бегущий кабан»).
- Чем лучше высокий интеллект великолепной глупости.
Начитанность - умения спать по шестнадцать часов в  сутки,
в остальные восемь - смотреть телевизор?
- Чем лучше поэт и мечтатель тупицы и хама?
- Чем лучше радушие угрюмой подозрительности,
беспечная шедрость
- Желания зарезать другого за копейку;
умение дружить и любить
- Холодного и точного расчёта,
Умения ободрать ближнего, как липку,
презрения к пылкой безрассудности,
практических выводов из понимания того,
Что перевес чувства над умом.
делает нас потерпевшей стороной?
- Всё-таки довольно странная система
предпочтений у девушек!
Р. S. Впрочем, и у мужчин тоже
***
Микроб
Микробу-
                Брат.
Укроп
 Укропу
                Рад.
Но думает микроб:
« Укроп-
                всего лишь троп».
И думает укроп:
«Микроб
                загонит в гроб-
Правы
Тот и другой.
Увы!
Мой дорогой.
***
И вот, бессмысленному, мне
Связали ноги, прочитали
Молитву смерти: «Бисмилла».
И, левою рукой задрав
Мой подбородок, резанули
По шее тонкой и упругой
Ножом; и хлынула из сердца
Потоком красным жизнь, сияя,
Мерцая, улетело небо,
Погасло солнце, и земля
Вобрала темнотою цвет.
Коленом прижимая тело,
Конвульсии пережидая,
Они о чём-то постороннем,
Пустячном переговорив,
Меня освежевали споро,
От кожи мясо  отделив
И, разобрав меня на части:
Вот руки, ноги, зад, грудина-
Обычная для них рутина-
Вот вывалив кишки, желудок,
Вот желчь брезгливо, торопливо
Отрезав и отбросив; ребра
Из позвоночных ковыряя
Гнезд, или, может, даже проще:
Рубя с размаху топором,
В эмалированные ведра
Бросая - кончили разделку.
Потом, кусочков посочнее
Нарезав, быстро посолили,
Лучком посыпав, поперчили,
Побрызгав уксусом, смешали,
Потом оставили в покое.
Часов на пять; и на шампуры
Потом, с томатом чередуя,
Легко, привычно нанизали.
И бросили меня в геенну
Мангала, над древесным углем
Душа, как ангел, запорхала,
Затрепыхала, едким жиром
На угли красные сочась.
Потом усатый, красномордый
Торговец в сальной тюбетейке
Простуженным и хриплым басом
Народ голодный подзывая,
Меня за деньги продавал.
И белый хлеб - по два кусочка-
И чай - бесплатным приложеньем,
Хотя, конечно, не бесплатным,
Шел к каждой палочке меня.
Ну что ж, служил пером когда-то.
Теперь и мясом послужу.
Конечно, старый и жилистый-
Наверно, надо было раньше
Меня зарезать - извините!-
В очках, плешивый – ну уж это
Вам знать, конечно, не дано!
С хорошим – верю - аппетитом
Сьедите – грешника - меня.
Торговец мой подсуетится,
Польстит: меня невинным агнцем
Представив вашему суду.
***
Обыкновенная история

Сперва дала,
Потом ждала-
Совсем как будто не жила.
Потом сгорело всё дотла.
Лишь письма ( не читая) жгла.
Лишь удивлялась: « Ну дела!»
И закусила удила.
***
Восковою свечою
Жизнь моя догорела
Сожаленья - пустое
И напрасное дело.

Да и хватит об этом.
Есть ведь песни в итоге.
Раз родился поэтом-
Не обидели боги.

То, что раньше уходишь,
Чем аптекарь иль конюх-
Ты смешным не находишь.
Хоть пропал ни за понюх.

Был шутом, скоморохом-
Ведь смеялись соседи?
А порою как плохо!-
Как на льдине медведю.

Правда девы любили
И друзья уважали.
После хоть и забыли
Как зовут или звали.

Но не хуже ведь доля,
Чем жнеца, свинопаса.
И покой есть, и воля
До последнего часа.
***
Когда-то мечтал он о небе,
Когда-то мечтал он о море,
Когда-то мечтал он о счастье.
Но синее небо высоко,
Но бурное море глубоко,
А счастье - лишь снится ночами.

Он ходит и тяжко вздыхает
И курит свои сигареты.
И пьёт из стакана вино.
И смелые волны подхватят
Его опьяневшую душу
И к самому небу поднимут,
Где светит на счастье звезда.

И будет всё так, как мечталось.
И сердце затопит любовью
К нему подошедшая смерть.
И звёздные волны ударят
По вечности тёмным причалам.
И сердцу откроется тайна
Неведомых стран и прекрасных,
Красивых и чистых душою,
Как дети и птицы, людей.

И он улыбнётся: всё снится,
Вздохнёт он легко: не проснуся-
Как лотос на царственных водах
Белее, чем снег облаков.
В его собеседниках - боги,
В его созерцании - вечность,
А в грусти - дыханье жасмина
И плачи далёких ветров.
***
Дорогая Марина,
Я сижу и смотрю фильм «Жизнь прекрасна».
Жизнь и в самом деле прекрасна,
Несмотря на такие невыносимые вещи,
Как Ваше неприсутствие в ней
И на многое- многое другое.
Но есть ведь многое- многое другое.
За что я ей бесконечно благодарен
И порою грустный, и порою веселый,
И порою трезвый, и порою нетрезвый
Я твёрдо знаю одно: жизнь прекрасна.
Это единственная вещь на этом свете,
Что и в самом деле прекрасна.
Не грустите, сеньора, не плачьте, сеньора
( Слёзы - это не самое печальное в этом мире)
Прощайте, сеньора.
Жизнь и в самом деле прекрасна.
***
В конце концов нас - шесть миллиардов,
Белых, желтых, чёрных - любых.
И какое значение имеет моя жизнь-
Лишь шар биллиарда,
Но, во-первых, но во-вторых…
***
Все твои отраженья остались в моих зеркалах,
Угнетая ртуть амальгамы и меня угнетая.
Как тебе удалось?- знает только аллах,
Ну а я - не аллах и поэтому только не знаю.

То в улыбках живёшь, то в прищурах таинственным оком,
В запредельную даль, в тридевятое царство глядишь.
Ну а губы отдельно живут и «Мне так одиноко»,-
Говоря, вдруг кривятся, потом вопрошают: «Не спишь?»

Так они вопрошали из плоскости горизонтальной,
Где матрас, одеяло- одно на двоих, простыня
То ли в прошлом, то ль в будущем, то ли в астральной
Темноте двоедушной, где ждут на закланье меня.

И от взоров твоих осыпается с неба извёстка,
И со стен, с потолка, и в зрачок из июня вползают, клубясь, облака.
И куда-то плывут- уплывают – твой рот и причёска,
Как у грешного ангела машет, прощаясь, рука.
***
Я заплачу, я заплачу сполна
За все грехи, ошибки и пороки.
Авось, меня родная сторона
Запомнит чистым, добрым и высоким.
***
Да, жестока она без меры:
Топором зарубила гуся.
Как звезду обезглавить к примеру.
Или грохнуть в сестру из ружья.
***
Мне бы греть на ладонях ступнюшки,
Возле самого сердца их греть.
Я б затем расписался как Пушкин.
Только так: и писать бы и греть.
***
Это - отчим. Между прочим,
Не сулит тебе он вотчин
***
Плюнуть бы в рожу твою,
Но шуток ты не понимаешь.
***
О Возрасте

Всё меньше баб, всё больше валидола.
***
Поэт не должен быть богатым.
Он должен быть худым, поддатым.
***
Ты что копаешься в носу,
Как будто ты один в лесу?
***
Зачем ты лезешь на рожон,
Меняя, как перчатки, жен?
Скажи: где лучшая из жён?
Какой ты глупый и пижон!
***
Девке – почин,
Бабе- овчин,
Вдове- кручин-
Да не хватит на всех мужчин.
***
Две тайны, две змеи терзают сердце мне:
Любовь и ревность, ревность и любовь.
О, боги, нет ведь розы без шипов!
И я пронзён твоим шипом колючим,
Моя любовь, о милая любовь.
Но чем бы ты была, когда б от грязи
Тебя не защищал твой острый шип,
Моя печаль и смерть моя, любовь?
***
Чуть рассеянный матовый свет
По волне заскользивших лучей.
Мягким светом пронизана толща
Изумрудной и сонной воды.
Еле слышно вздыхает замшелый,
Весь в наплывах ракушек валун.
А придонная галька отборна-
Крупный камень светящийся бело.
***
Паркуй авто своё в гараж-
Не то возьмут на абордаж.
***
Всех рыцарей, всех однолюбов
Ценил высоко Добролюбов.
***
Что-то персидское.
Ста мелких добродетелей цена
Одна, но настоящая, вина
***
Что звёзд краса, что солнца алый круг,
Когда со мною рядом мой супруг!
***
Ты хочешь замуж? План хорош.
Но почему взаймы даёшь?
***
Однажды ты моей была,
А после трижды родила.
***
Ты - моя религия,
Юности апофеоз.
Вычитал ли в книге я,
Иль приснилась мне всерьёз.

И была ты самой - самою,
И была ты оттого,
Что было ты самой раннею,
И совсем-то ничего.

Ты была и ты растаяла,
И исчезла насовсем.
Это много или мало ли,
Всё унёс звенящий день.

И ушла совсем по-летнему,
Босиком и под дождём.
Хорошо, что ты мне встретилась,
Что мы не были вдвоём.

Хорошо, что утро раннее
Без тебя пуста душа
Не найду тебе названия,
Только знаю: хороша.

Ты-моя религия,
Юности апофеоз.
И целую в жутком миге я
Твой прямой красивый нос.

Оттого, что струйкой вешнею
По оврагам утекла,
Став несбыточной, нездешнею,
Я запомнил, -  ты была.

И когда-нибудь расскажешь мне,
Ты расскажешь обо всём,
Почему ты стала тайною,
И кто был с тобой потом.

И кому ты распахнула
Свои белые крыла.
И кого не обманула,
А всего лишь обожгла.

И живут воспоминания
Миг за мигом, день за днём.
Чуть печальной и упрямою
Ты уходишь под дождём.

Ты уходишь - половодьем,
Слишком радость коротка.
Ты уходишь, всё уходишь,
Уже целые века.

И никак не забываешься,
И уходишь под дождём.
И сама-то не раскаешься,
Что мы не были вдвоём.

И была пустой и солнечной
Твоя грешная душа.
Не искала моей помощи
И не ждала чуть дыша.

На дорогах на просёлочных,
На асфальте городском.
И ведёт тебя сквозь полночи
Твой счастливый гороскоп.

И ведёт тебя весеннюю,
И уводит навсегда.
И не будет мне спасения.
Как алмазная руда,

О тебе воспоминания.
И привычный в горле ком.
В чистоту свою оправлена,
Ты уходишь под дождём.
***
Желаю ли ехать в Париж?
Желаю, но, как говорится,
Над грешной землею паришь.
И, может, всё это не снится.

И по Елисейским полям
Гуляю с подругою Надей.
Париж - это вовсе не нам,
Скажите, чего это ради

Меня будут рады водить
По злачным местам и незлачным.
Сей город нельзя не любить.
И это для всех однозначно.

И я, вспоминая Париж,
В котором, конечно, я не был,
Вдруг вижу мансарды и крыш
Заплатки, и хмурое небо,

Которое тоже нельзя
Иначе считать, чем Парижем.
Я не был в Париже, а зря,
И разве родился я рыжим?

Я в Лувре часами брожу,
Люблю Триумфальную арку.
Но как я тебе расскажу
Об этом бесценном подарке,

Которого я не дарил,
К большому, увы, сожаленью.
А может, я просто забыл.
Приснившимся стихотвореньем.

Мелькнул надо мной в вышине,
К несчастию, мной не записан.
Париж - это точно по мне,
Но я не родился артистом.

Родитель мой - не дипломат,
А слесарь шестого разряда.
Он технику любит и мат,
И вряд ли ему были б рады.

В Париже. О, милый Париж,
Встаёшь, точно фата- моргана.
И тихо со мной говоришь
На трубах небесных органов.

Мелодия это звучит
Всё громче и громче с годами,
Как остров, который забыт,
Затерян в глухом океане.

Так память о многом живёт,
Чего никогда и не видел.
И крыши Монмартра на взлёт
Уходят. И гаснет обида,

И снится Латинский квартал-
Пристанище нищих поэтов.
Я тоже об этом мечтал
И вовсе не делал секретом.

А крыши Монмартра на взлёт,
Как лайнер в широкое небо.
Оркестр в ресторане ревёт
Шикарной толпе на потребу.

А что нынче злобою дня?
Какие здесь моды весною?
Всё это секрет для меня.
И зря я себя беспокою.

Люблю парижанок - увы!-
И эта любовь платонична.
Каштаны бушуют. И львы
И кариатиды античны.

Всё это - и счастье, и шик.
Всё это - несбыточным эхом.
И гаснет негромкий мой крик
Парижской толпе на потеху.

Ах, Эйфель, старался ты зря,
Ведь башня твоя недоступна.
В Союзе у нас говорят:
« Такие вот страсти преступны».

Затем, что я не дипломат,
А, как выражаются, «быдло»,
Всего лишь мне снится Монмартр,
Для граждан простых неоткрытый.

А вот королевский Версаль,
Проспекты его и фонтаны,
Мечта - это тоже вуаль.
И тоже звучанье органов.

В сияющей зале небес,
В просторном лазурном палаццо.
И снится Булонский мне лес,
И, словно в театре паяцев,

Как марионетки идут,
Спешат по делам парижанки,
Красу свою гордо несут.
И все, как одна, содержанки.

И город растает в ночи,
Уснёт, как забытое эхо.
Мне снится: подносят ключи,
Хотя это, в общем, не к спеху.

Но я завоюю его
И вьеду с билетом плацкартным.
Ну что ещё надо? Чего
Желаю? В районе Монмартра,

В мансарде гризетка поёт,
А я про себя торжествую:
Со мной парижанка живёт,
И снова каштаны бушуют.

И рад бы всех расцеловать.
И даже химер Нотр - Дама.
И каждому сунул бы пять,
И каждому честно и прямо:

« У вас - голубая мечта,
у вас, дорогие, жар-птица.
И я, в этой сказке гостя,
Готов с коммунизмом проститься»

И снова в Париже весна,
И новое время, и мода.
Ребята поздравьте меня
С моею парижской свободой.

Идея, конечно, ясна:
Я счастлив, свободен, как птица.
Как жалко, что это со сна
И надо бы опохмелиться.

Вот это по-русски, на ять.
Хоть что, но, конечно, не воду,
Ну, скажем Шанель номер пять,
Но есть ли Шанель у народа?
1990г
***
Что рад? Венеция ли пала?
Иль Беатриче отдалась?
Иль, может, не смутясь нимало,
Надменный, дерзкий, точно князь,

Мавр, что чернее чёрной ночи,
Вдруг Дездемону оживил?
Или Шекспира вдруг воочью,
Им тень воспетую узрил?

Что ж ты такое отчебучил?
Чему же ты, дружок, так рад?
Звезды ль прекрасной и пахучей-
В ночь сотворенья божий сад

Столь ароматами не славен-
Узрел ты юное чело?
К чему шутить? Зачем лукавить?
Тебе, мой милый, повезло.

И, о тебе вздыхая, дева
В ночи мечтательно грустит.
Как некогда праматерь Ева,
Забыв и сдержанность, и стыд,

Решила праотцу отдаться-
Адам был этому так рад!-
Я больше не могу смеяться.
Увы! Я, может, виноват,

Что я шучу. Но, к сожаленью,
Любви нет равной среди муз.
И, снизойдя в мирские сени,
Обожествления союз

Достойный. Большего достойный,
Твою угрюмость оживил.
И я, ревнуя непритворно,
Лишь полный зависти зоил.
***
Быть может в этом мире я и лишний,
Тот, кто прибрёл сюда издалека.
И всё же, защити меня, Всевышний,
Спасите бога ради облака.

Будь милосердней, снег, добрее, дождь,
Хлеба пусть будут тяжелы и спелы.
Своей стрелой меня не уничтожь,
О молния. Спасают пусть метели-

Укроют от погони, от врага,
Мои следы запутают овраги.
Со стремени не соскользнёт нога,
Перо моё не соскользнёт с бумаги.

Пусть ветры голос милой донесут.
Пусть птицы о любви её щебечут.
Ромашки, наигравшись в чет и нечет,
Пусть мне её на блюдце поднесут.

А нет - дорога, скатертью стелись,
Найдись для путешествия отвага.
Щади меня. Щади и милуй, жизнь,
Пусть пенится в ковшах хмельная брага.

Коврига пусть ломается в руках,
Друзья пусть встанут за меня стеною.
Спаси меня, Христос, спаси, Аллах,
Вы, идолы язычества, со мною

Я верю в это - будете добры,
Камлайте же, безумные шаманы,
Спасите от навета и обмана,
Спасите от расчётливой игры.

И годы - кони, не летите вскачь,
Ведь скачка заразительна, и время
Летит, как меч, когда его палач
Роняет тяжело, небрежно целясь в темя.
***
Корчуя тьму, любимую богами,
Корчуя свет, возлюбленный не мной-
Осколки сфер хрустят под сапогами,
И грудь земли колеблется волной.

Рождая мрак, из тишины и мрака
Летит, летит заветная струя
В тугую дверь небесного барака
Сухим остатком злого бытия.

О, волки жизни! Жертвы вас прощают,
Гурьбою на заклание идут.
А небеса тревогу излучают
И глухо-глухо барабаны бьют.

Всё тише звук. Он вечен, нескончаем.
Всё выше, выше звёздная волна,
Рождённая не светом, а печалью,
Пронзающая горечью до дна.
***
О тебе подозревал я раньше
И предвидел я тебя давно.
Я - чудак, гуляка и обманщик.
Только ты поверь мне всё равно.

Пусть скуластый, пусть я конопатый,
Но душа сияет, как звезда.
А потом - идти ли на попятную,
Если полюбил я навсегда

Пусть я - ухарь, пусть я - фраер всмятку.
И подмётки срежу на ходу.
Но во мне волшебные задатки,
Хоть таким бываю раз в году.

И тебе не повезло, наверно.
Не смогла меня ты разглядеть.
Потому и говорю: « Поверь мне,
Чтоб потом об этом не жалеть.

Понимаешь: о тебе забочусь,
Чтоб напрасной не было борьбы,
Потому что нравишься мне очень,
Золотое яблоко судьбы.

Ты катилось встречь неумолимо,
Я подставил руки и поймал.
И назвал тебя своей любимой,
И своей любимою назвал.

Это – всё. И улыбнись для встречи.
Верь же в конопатую звезду.
И тебя я обниму за плечи.
И вот так по жизни поведу.
***
Я не в служителях Маммоны.
Клянусь, что это бог не мой.
Поэт- и златом ослеплённый,
Отнюдь не в музыку влюблённый,
Он хуже, чем глухонемой.

Он хуже, чем простой стяжатель,
Чьи мысли - только о деньгах
Ведь он - высокого предатель,
Ведь он - за правду не страдатель,
Ведь не в долгах он, как в шелках.

Ведь юной девы он не примет
Простого чувства светлый дар.
Ведь он - не так её обнимет,
Не так с неё одежды снимет.
Ведь он - уже безбожно стар.

Он - не поэт уже иль не был
Поэтом вовсе никогда.
Не знал он бескорыстья требы:
Поэзия нужнее хлеба,
А он - не ведает стыда.

И жалкой меди побрякушки-
Лишь эта плата за любовь.
А не в руках стихий игрушка.
А не как Лермонтов, как Пушкин,
Чья пролилась за правду кровь.

Простите: он не как Высоцкий,
Чья с хрипом лопнула гортань.
Он слишком мизерный и плотский,
Невыразительный и плоский.
Его - стихам - убога дань.

А петь он должен – ради песни
Ну так, как птицы по утрам.
И чем беднее, тем чудесней,
Чем неизвестней, тем прелестней.
Так, как не петь ни мне, ни вам.
***
Пополам ломается хлеб,
А любовь пополам не ломается.
Ощущая бессильный гнев,
Понимая, что всё не сбывается,

Ухожу из подъездов твоих,
Из прогулок полночных, бездомных.
Угасает любви родник,
Я отныне тебе не ровня.

Я - другой, да и ты - не та.
Ты - не та, а совсем другая.
Захлебнулась моя мечта
Умирает.

Я бы шёл, пересуды презрев,
Я б твоими печалями маялся.
Пополам ломается хлеб,
А любовь пополам не ломается.
***
Четыре ночи, четыре дня
Не жгли на небе костров огня.

Четыре ветра, как все ветра,
Увещевали: « Уймись, сестра».

Четыре самых тугих луча
Рубили темень мою сплеча.

Четыре самых забытых сна
Всю ночь кричали: « Проснись! Весна!»

И я четыре зажгла свечи,
Чтоб чьи-то души согреть в ночи.

Четыре сердца своих отдам
Всем тем забытым, запетым дням,

В которых пела  моя Ассоль,
Врачуя песней чужую боль.

В которых Сольвейг ткала рассвет,
Укутав плечи в дырявый плед.
***
Ты многое мне обещала,
Но всё отдавала другим:
Кораллы губ и кораллы,
Покрытые мехом густым.

И две полусферы волшебных,
Что смотрят по двум сторонам.
Но всё завершилось плачевно:
И это пошло по рукам.

И только глаза обещали,
И,  может, они не лгали…
Ты, может, лишь то отдавала,
Что взять у тебя не могли.
***
И кому ты не клала на плечи
Пару дивных божественных ног.
До свиданья, родная, до встречи.
Но слова - это только предлог,

Чтоб исчезнуть за первым же домом,
Не наделать делов сгоряча.
Состояние это знакомо?
Так идёт за ведущим ведомый
К тем, кто руки кладёт на плеча.
***
Я рад или не рад?
Жалею - не жалею?
Виват иль не виват?
И всё же: не виват скорее.

Как жаль, но не виват. Виват-
Совсем - совсем другому войску.
А там у королевы взгляд!
В колонну по четыре стройся!

И песню заиграй, трубач.
Какие в этом войске песни!
Какой у них лихой палач!
Как головы мечом чудесно

Он рубит, рубит, рубит - взгляд
Куда его? – на королеву!
Хоть должности своей не рад-
Смирился  с нею он без гнева.

Какой у них аллюр! Корнет-
Как браво он летит в атаку!
Хоть ждёт его не страсть, а смерть.
Но видит ведь его - не так ли?-

Та самая, которой он
В печали посвящал сонеты.
Что ж, век таков - Анакреон
Уже произведён в корнеты.

И мушка отыскала грудь,
И кровь уже, как алость розы.
Она ему: « Забудь, забудь!»
И быстро промерцали слёзы.

И с жадностью открытый рот,
И взгляд её, что ищет зрелищ,
Пожалуй, только тот поймёт,
Кто ночью не раскроет двери-

Не будет целовать её,
В атлас её ж перин вминая…
А здесь её душа поёт,
Здесь музыка совсем иная.

Кому оно - « забудь, забудь!»
Кому оно - печаль без срока.
А войско продолжает путь,
Ведомое своим пророком.
***
Тебя искал во тьме гробниц
Страны и знойной, и далёкой.
Тебя искал среди цариц.
Ты ей была по воле рока.

Тебя искал среди рабынь
Стамбула шумного базара.
Шептал я страстно: « Не покинь»,
И ты меня не покидала.

Я шёл по мареву следов
Железных полчищ Тамерлана.
Как звездочка во тьме годов,
Ты мне сияла неустанно.

В шумерских камнях находил
Я след твоей стопы воздушной.
Средь Сирии холмов ловил
Твой отблеск в лицах простодушных.

Но где же ты? Где ты сама?
В каких неведомых просторах?
Где застаёт тебя весна?
Врасплох где застигает горе?

Где разжигаешь свой очаг?
С кем делишь кров и делишь ужин?
Я ведаю твой каждый шаг.
Тебе, хоть может, и не нужен.

Но в мареве чудесных снов
Ко мне приходишь еженощно.
Быть может, это не любовь.
Быть может, этот мир непрочен.

Но я клянусь: покамест жив,
Искать тебя на всех дорогах
Всех мест, всех стран. Не заслужив
Тебя, но я, покамест ноги

По свету носят, я - в пути,
В пути с рассвета до заката.
А если не найду - прости,
Во всём судьба не виновата.

И в чем-то виноват и я.
И ты навек осталась тайной
Но в пёстром море бытия
Тебя не  встретил лишь случайно,

Случайно. Хайфу и Тебриз,
И пыль дорог Ерусалима,
Всё я прошёл. Но не сошлись
На небе звёзды. Втуне, мимо

Волн Адриатики лазурь,
Верблюжьих поступь караванов.
Мир в этой сказке утонул,
Что мне привиделась случайно.

Прости меня. И, как звезда,
Мильоны лет сияй напрасно.
И оставайся навсегда
Недостижимой и прекрасной.
***
Ты не пир и не чаши
Вкруговую вина.
Ты - напиток горчайший,
Тот, что пьётся до дна.

Ты - не сласти, не яства
И не свадебный стол.
Но надёжнее братства,
Чем твоё - не нашёл.

Ты - не громкая ода,
Не смешной мадригал.
Ты нужна как свобода
Тем, кто в рабстве устал.

Не могу лишь без неба,
Тени крыл на снегу.
Не могу лишь без хлеба,
Без воды не могу.

Буду смертным и грешным,
Перед всеми в долгу.
Не могу лишь без песни,
Без тебя не могу.
***
Пусть на закате обрушится дождь,
Но чаши кувшинок будут пусты.
Пусть по сердцу волнами дрожь.
Видишь девушку из мечты?

Её глаза лазури синей,
Её походка, как ветр по листам.
И я всю жизнь мечтаю о ней
И верю немножко своим мечтам.

Видишь: косу она  расплела,
И радугой встал семицветный мост.
Видишь: она по водам пошла,
Видишь: уже затерялась средь звёзд.

И я её никогда не найду
Ни там, где снега, ни там, где цветы,
Ни там, где янтарь, как солнце во льду.
Да разве сбываются наши мечты?

Да разве поверю своим словам
Среди обмана, среди суеты.
Но, впрочем, судить об этом - не вам,
Ведь это - девушка из мечты.
***
День был начат отлично - стихами,
Завершился чудесно - бедой.
Чьи-то пахнут ладони твоими духами,
Губы пахнут твоей резедой.
***
Ведь пчёлы собирают деньги
Под видом меда и пыльцы.
С любых цветов взимая пени,
Они летят во все концы,
Такие ж, как и мы, дельцы.

И мыслят, верно, о процентах,
Но золотой их капитал,
Им не оставивши ни цента,
Хозяин пасеки забрал.
***
Актёру что? Сорвать овации,
Милы доценту диссертации,
А дипломату - презентации,
Банкиру, верно, ассигнации.
Живёт боязнь ассимиляции
В народе малом среди нации
А той важней всего реляции
С полей сражений; музы, грации
Милы поэтам, но Горация
Едва ли помнит кто. Инфляции-
Они лишь всем, но всем стреляться?
Уж лучше в мир не появляться,
Чем думать о судьбе Горация,
Актеришках, банкирах, нациях,
Не лучше ли с природной грацией
Снимать с пулярки апробацию?
***
Пункт обмена стихов

«Меняю сонату на век двадцатый».
«Прошусь в соавторы - а деньги хоть завтра».
«Пишу либретто, - ау, поэты».
«Любому парии сулю гонорарии.
Полставки на баснях. Оплата согласно
Положенной таксе». За каждую кляксу
Любому гению по стихотворению
Среднего мастера; любовную пастилу
По типу элегии - на привилегию:
Стих о тиране и на корм пираньям».
«Кольцо Соломона за стих Салимона».
«Кому Вийона? Во время оно
было в ходу». А вот на виду:
«Песнь Окуджавы за гвоздик за ржавый
С тела Христова. К обмену готовы?»
«Скуратова Малюту- за любую валюту,
Нужен в редакторы, а деньги хоть завтра».
«Язык Эзопов на двух остолопов,
оплата поюбилейно». Почти келейно:
Видели Пушкина, гулял на опушке
С мадам Гончаровой. Махнуть готовы:
Главу «Онегина» на « Анну Снегину».
Кстати: Серёжа схлопочет по роже
За эти цацки о Москве кабацкой,
Стихи Миловодского на лиру Бродского.
Пояснение: Жорж - на Парнас вхож.
Гений двадцать второго века, жаль человека:
Где родился, там сгодился б.
Тюк по темени - в машину времени.
Теперь Миловодского меняют на Бродского.
Ввиду наплыва арапов - каждому в лапу.
- Чем не удавочка? – Закрыта лавочка.
В двадцать четвёртом веке все человеки
Швырнули стихи - ах, петухи!-
На свалку истории. Сегодня в «Астории»
Прощальный банкет. Бедный эстет!
Теперь лишь проза. За что? За что же?
***
У наших дёгтем мазаных ворот
Всегда толпится озорной народ.
Весёлая красивая сестра,
Она гулять уходит до утра.
А дед уже на всё махнул рукой,
Ему дороже собственный покой.
А на рассвете скрипнут ворота,
И легкие шаги прошелестят.
Пахнув вином, сестра ко мне прильнёт,
Уж ничего сестра моя не ждёт.
Она бела и телом налита,
Она любым и всяким не чета.
Её лицо напишет богомаз,
Как лик мадонны и, теплом лучась,
Она и есть мадонна во плоти,
Ну как ей этот грех не отпустить,
Ведь это - плоть, душой она - дитя,
Она ещё полюбит не шутя.
У наших дёгтем мазаных ворот
Лихая тройка рысаков всхрапнёт,
И будет снег лететь из-под копыт,
И молодец прекрасный углядит
Мою простую добрую сестру,
Я каждый день ворота эти тру!
***
В том забытом краю и горя мне мало,
В той запетой мечте лишь пустая стерня.
Там ведь даже, бывало, любовь выживала,
Если рядом гремели копыта коня.

Ах, тот конь удалой! Ах, тот конь вороной!
Ах, забытая степью бравада!
Степь пуста, нелюдима без скачки шальной
Уходящего в полночь отряда.
***
Ломая суставы мечте голубой,
Вы так ошибались: ведь я не любой.
Я - принц из династии Плантагенет.
Вот весь мой на вашу улыбку ответ.
***
Опять надежды ручеёк
В моей душе едва сочится.
В крови моей едва дымится
Тот незабвенный огонёк,

В котором слышен прошлый век,
Давно забытые событья,
Коней моих саврасых бег,
Мои нежданные открытья.

И ветер синий, и волна
Опять стучат в мои покои,
И, пробуждаясь ото сна,
И понимая: нас не двое,

Я помню то, чего и нет,
Чего и ждать-то не под силу.
По плоти писаный сонет,
Клинком оттёртым ото пыли.

Чтоб проступили письмена,
Чтоб было слово не напрасно.
И видимо при свете дня,
При свете звёзд - уже прекрасно.
***
Почему так плохо жить на свете?
Почему так мало в нём покоя?
Хмурый дождь приходит на рассвете,
Отгоняет сны своей рукою.

И печали сбрасывает роща,
Как листву осеннею порою.
Если б можно жить на свете проще
Было - я б и жил. Стоял горою

За себя, за всех, в ком мало света,
В ком листва зелёная увяла
Синий дождь стучал бы на рассвете,
Синькой, перемешанной с опалом.

Изумляли б воды. И стучали
Дятлы в барабаны до рассвета.
Небо море счастья излучало-
Синеву, наполненную летом.
***
Какое ветреное лоно,
Февраль, у нрава твоего.
Шурша снегами и соломой,
Имея дело до всего,

Течёшь ты белыми ручьями
Сквозь незамеченную щель
И жмёшь окоченевшей дланью
Мою. Попробуй-ка, поверь,

Что сызнова трава проглянет,
Там, где проталин черных плешь.
И соловьиными устами
Закроют в майской ночи брешь.
***
Предначертания свои
Моя душа не исполняла.
Не знала песни и любви.
И горечи большой не знала.

Она была,  как листопад,
Как листья на ветру осеннем.
И, жизнь проживши невпопад,
Ни в чём не отыскав спасенья,

Забвенья избежала всё ж,
Нашла в грядущее дорогу,
От коей вправо - только рожь,
А слева - бурьяна немного.

И мил душе чертополох,
И благость льёт на сердце ржица.
И радостен на небе бог,
И в небе темном вереницы

Кружатся ангелов. Горят
Пред алтарём берёзок свечи.
И каждый неслучайный взгляд
Меня лишает дара речи.
***
Все песни умолкли, и звёзды молчат,
И небо: материя в жёлтый горошек.
И тучи плывут за отрядом отряд.
По синей пороше, по синей пороше.

И там, за пределом невзрачного дня,
Мерцающий хаос красив и безбожен.
Возьмите  с собою туда и меня
По синей пороше, по синей пороше.

Кораллами света усыпано дно
Небесной лагуны. Незван и непрошен,
Твержу я всегда неизменно одно:
По синей пороше, по синей пороше.

Оплавлены тучи сияньем луны,
Куда же, куда ж ты, мой неслух хороший?
Туда, где уносит, гремя, валуны
Небесная речка - по синей пороше.

Руками лучей обрамляют лицо
И сеют сиянье по сотням дорожек.
Далёкие звезды - мильон храбрецов-
Уже уплывая по синей пороше.

Забытая нега, ушедшая быль,
Плыву тишиной неземной заворожен,
Туда, где качается неба ковыль:
По синей пороше, по синей пороше.
***
Коль не радует девы лоно,
Потерявшей с любовью стыд,
Всем доступным тебе ослеплённому:
«Бойся мартовских ид».

Коль не радует ярость сечи,
Вид врагов, спешащих в Аид-
Заглуши хвалебные речи:
«Бойся мартовских ид».

Небожителем став при жизни,-
Сам себе и Зевс и Давид-
Всё же ты внемли укоризне:
«Бойся мартовских ид».

Даже есть, коль судьба иная,
Есть тебя укрывающий щит.
Друг вонзит в тебя меч, обнимая:
«Бойся мартовских ид».
***
И вот у самого предела,
У самой огненной черты,
Бескрылых, слабых пожалел я.
И не велел я им: «Лети».
Они цеплялись и вопили,
И бездна пожирала их,
И поднял я слезу из пыли,
И поднял я из праха стих.
Я примирился с этим миром,
С его чарующей красой,
Но лишь бескрылого в кумиры
Не стоит двигать. Вот и всё
Не всем подвластна эта бездна.
Здесь страсть и яростный талант.
И потому я знал железно:
Бескрылым помощь бесполезна.
И всё. И в этом я - педант.
***
Я пишу катехизис двадцатого века.
Я пишу о судьбе того человека,
Какового увидел своими глазами,
Каковым хоть отчасти являюсь и сам я.
Я пишу о двух войнах, потрясших планету,
О заразе, что стала ходячею смертью:
Радиация, СПИД и так далее, далее.
Ну, могли ли представить, тем более, знали ли,
Что их внукам падёт на несильные плечи,
Наши деды и, если угодно, предтечи.
Девятнадцатый век, хоть и был неспокоен,
Но не думала твердь, что придумать такое
Догадается он же, пылинка Вселенной.
Жизнь казалась монетой ему неразменной,
В смысле: внуки и дети – его продолженье!
В пустоту, в темноту, в задыханье, в скольженье
И в сползание в пропасть
По шоссе по бетонным.
Он спешит, он торопит коней ослеплённый
Перспективой, которая велеречива,
И на грани, за гранью душевного срыва,
Весь в агониях, стрессах,
                проводочках и датчиках,
Он не хуже экспресса, колесо оторвавшего
От надёжного рельса с аргументами шпал.
Он не помнит про «если»
                - просто крутит штурвал,
Просто видит приборы и их показания.
Всё аукнется скоро и дойдёт до сознания.
Ни один из веков не навёл столько порчи,
Из окладов икон - и на землю, и в корчах-
Зарождается нечто страшней мифологии:
И Освенцима печи и ещё экология.
Эта тема обильна, неподвластна охвату.
Я путями любыми, хоть немного, о мати,
Это я напишу, попытаюсь хотя бы,
Я её размещу в сад классических ямбов,
Где проверенный слог, где испытана мера,
Нужен только предлог, чтобы пастелью серой
Пусть неярко, но пусть будет правдой отчасти,
Ведь и я, хоть немного, сих событий участник.
1992-1993гг
***
Ещё берут на караул
Над тёмным поворотом липы.
И с ряскою вода во рву.
И тучи к синеве прилипли.

И в неподвижности своей
Они сродни горам Синая.
А мы, с тобою не стеная
И неба и воды синей.

Мы слились с вежеством земли
И отроки и недотроги.
И разбивая корабли,
Бросаясь в дерзкий бунт убого

Мы тщимся вровень небесам
Поднять дрожащий куст жасмина.
Всем звездным, млечным поясам
Мы сможем чувствами шестыми

Найти начало и причал.
О преклони свои колена!
Чтоб я навеки замолчав,
Лобзал горячие ступени.

Чтоб в синий рай и в синий ад
И тот, кто был в ночи зачат
И тот, от девы непорочной
Пришедший к людям в час урочный.

О подскажи, соедини
Неприложимое вовеки.
И тают радости огни,
Ладошки сна закроют веки.

Очаг, дождавшийся людей,
Наполнен пиршества угаром,
В последнее тряпьё одень,
Последний хлеб отдай мне даром.

Пусть веруют: рука щедра
И милосердна бесконечно,
Чтоб ожидание добра
У всей толпы в глазах овечьих.

Светилось. Скудостью ль прельстить?
Нужны ли высохшие мощи?
Сумей клеветника простить,
Чтоб самому же стало проще.

Косая линия, разрез
В сатине неподвижном неба.
Всё это раздражает чрез-
Вычайно. Успокойся, дева.

И лоно, и уста твои
Найдут избранника иль бога
Не хватит счастья для двоих?
Так значит, выручит дорога.

Каликою пойдёшь во тьме
С котомкой, полной подаяний.
И встанут в гное и дерьме,
В непросыхающем обмане

Все, кто обидели тебя,
Все, кто тобою насладились.
Край ветхой шали теребя,
Подай им всепрощенья милость

И малость. Снова облака
Зовут в нескучную дорогу,
Прохладою манит река
И ветер легкий и нестрогий

Покатит обручи годов
По синей и солёной мяте.
По спелой прелести садов,
Что задохнулись в аромате.
***
Вот это блеск! Иного знанья
Иной, неведомый предел.
Учитель, милый, до свиданья.
Ты так питомцу порадел.

И он благодарит за знанья,
Склонивши верную главу.
Учитель, милый, до свиданья,
И знай: покуда я живу-

И ты живёшь. И будешь вживе,
Пока рука ученика
В накале творческих порывов
Несёт тебя через века.
***
Уходит жизнь. Её стирает
Годов печальный оселок.
Что с нами время вытворяет!
А нам порой и невдомёк,

Что жертвы разных обстоятельств
Годны к закланию вполне.
Ах, только б не ценой предательств.
Хотя предательства в цене.
***
Я знаю, что печали боле,
Чем счастья дарит нам любовь.
И мыслю я: не оттого ли
Венозна слишком наша кровь,

Ведь радость ала, ярко-красна,
Артериальная вполне
Печаль? Печаль всегда прекрасна,
Она к сраженьям непричастна.
На этом медленном огне

Сгорает скверна, остаётся
Всё лучшее. Но участь зла:
Поэтам лучше стих даётся,
Коль душу мука обожгла.

Всё это в песню отольётся,
Когда отчаянье уйдёт.
Но в этом слишком мало солнца,
Совсем не виден счастья мёд.
***
Я старый и нищий шарманщик,
Со мною шарманка - мой друг.
Такой же и плут и обманщик,
И так же выходит на круг.

Я ручку кручу, а шарманка
Поёт о счастливой любви,
Хоть в этих делах шарлатанка,
Но знойное сердце в крови.

И плачет она, и смеётся:
«О бедный и старый мой друг!»
А что нам ещё остаётся
Средь встреч, ожиданий, разлук.

И падает медь негустая
В потёртую шляпу мою.
А песня такая простая,
Что вместе с шарманкой пою.

Спасибо, что есть кому слушать.
О нашей печальной судьбе.
Мелодия, рвущая душу
По крайности мне и тебе.

А люди? Смеются и плачут,
Ведь есть у любого мечта.
Когда бы немножко иначе.
Иначе. Но жизнь прожита.

Как дань уходящему цвету,
Как жалость к себе самому,
Бросают с улыбкой монеты.
Бог весть для кого? Почему?
***
Хоть стены ещё не враждебны
И дышат приязнью дома,
Хоть ты и хмельна, и целебна,
Но как довести до ума,
Что мне не под силу навеки,
Что мне нипочём не поднять.
Из ложа встающие реки,
Гора, повернувшая вспять.
Всё это возможно, возможно,
Целебна твоя нелюбовь,
А сердцу одно непреложно:
Молчит запоздавшая кровь.
А где-то в висках молоточки
Стучат и стучат и стучат.
Дошёл я до ручки, до точки
От жизни такой невпопад.
***
По закону сгоранья свечи
Вся мятежная песня поэта.
Не молчи, не молчи, не молчи-
Что угодно - но только не это!

Уходя, о своём прокричи,
Пусть зима это только – не лето.
На коленях молю: не молчи!
Ведь останется всё невоспетым.

Канет в лета наивность твоя,
Канет в лета душевность любимой.
Ничего про себя не тая,
Понимая, что неповторимы,

И отвага, и нежность, и лес,
Пресловутые эти закаты,
Донеси, донеси свою песнь,
И обиды свои, и проклятья.

Пусть последние жизни лучи
Будут песнью прощанья согреты-
По закону сгоранья свечи
Допустимо и это.
***
Непроглядная тьма - роженицей,
Восприёмницей родов - луна.
Алым золотом светятся спицы,
Темноту пробивая до дна.

И Восток закипает весельем,
Выплыл солнца сияющий круг.
С новосельем тебя, с новосельем,
Дорогой и желанный наш друг.

Порошинками света осыпет
Декорации нового дня.
И безропотно гнутся ракиты,
Клейковатой листвою звеня.

И подсолнуха круглые шляпы
Вслед за солнца желанным теплом.
Тянет леший мохнатые лапы,
На добро отвечая добром.
***
Молчать бы вечность или век.
Один всего лишь век молчанья.
Наговорился человек:
Наговорился до отчаянья.
***
Наплывает на светлые воды
И лазурную высь темнота.
В самом чреве небесного свода
Шевелится, скрежещет плита.

К ней нацеплены грубые звёзды
И желток постаревшей луны.
И при самой прекрасной погоде
Через чуткий хрусталь тишины

Пробиваются легкие тени
И в молчанье присутствует звук.
И парчовою ризой оденет
Голубое сиянье разлук-

То, что выше земных разумений,
То, что властно над холодом дней.
Извиваются лёгкие тени
И искрятся пылинки огней.
***
Лишь суставчатые колена,
Перепончатые дома.
Из неяркого ночи плена
Улетайте легко весьма.

На бамбуковых легких ножках
Попрыгунчики, трензеля.
Синий отблеск крыл на дорожку,
Трав зелёных жесть шевеля.

Улетайте в светлый и синий,
Наступающий новый день,
Где ажурность легчайших линий,
Перепончата даже тень.

Улетайте - ну что вам, право?
Травы лёгкие шевеля.
И не трогая даже слабого,
Даже встречного ветра не зля.
***
Когда цветущие, растущие,
Летящие под облака.
Иль нисходящие, идущие
Туда, где только тень легка.

Когда былое озаряет
Теплом удачи и побед-
То тайный голос предваряет,
Незримый оставляя след:

«Во всем сродни твоя победа
Тем пораженьям, что вели
К большим непоправимым бедам,
Как два солучья расцвели

В одном луче; вот так победа
И решкой - проигрыш и мат.
И не дано нам смертным ведать,
Где рай находится, где ад.
***
Что делать? Что делать? Что делать?
Что делать прикажете нам?
Никто ведь на свете на белом
Не скажет: «Откройся, Сезам».

Запреты везде и препоны,
И это понятно вполне.
Жениться возможно на ровне.
И если сойдешься в цене.

Но только любовь безрассудна,
Подвластна лишь только богам.
И где-то таится подспудно:
« Откройся, откройся, Сезам».

И бьётся и плещет приливом
Понятное только векам:
«Я так благодарен. Спасибо,
Откройся, откройся, Сезам».
***
Mein Freund сидит
почти всегда без денег,
Всегда клянёт своё же поколенье,
И, точно конь, налившись нетерпеньем,
Шнурки затянет. И в игру - вперёд.
Играет он всегда с большим азартом,
Шаблонов избегая и стандартов,
Зане как говорят: «Труба зовёт».
И, проникая в будуары девиц,
Расчётливее он, чем Клаузевиц.
А тот военный был, к тому же, немец,
Но, впрочем, лишь себе давал отчёт.
Mein Freund в облаках порой витает,
Поэзию восточную читает,
Лениво современную листает,
Совсем уж отвергая перевод.
И, полюбив классическую оду,
Он взял себе в порядок или в моду,
Не выжидая у моря погоды,
Марать листы, как Т.С. Элиот.
***
Что глядишь глазами тухлой рыбки?
По тебе соскучился я шибко.
***
Читаю старшего Дюма,
Что не для среднего ума.
***
Всё готов я простить и забыть-
Лишь бы мне пустоцветом не быть.
***
Склонитесь гении и мэтры:
Все рады возвращенью ретро.
***
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Сидел часами у дисплея
И пил вино «Рекицитал»-

Тогда была пора решений-
Я начал грызть гранит наук.
Среди пиров и развлечений
Являться стала муза вдруг.

Я твёрдо верил в логарифмы
И верил в дифференциал,
Но раньше не искал я рифмы
И вдохновения не знал.

Души последовав веленью
- Прости и Эйлер, и Ньютон-
Математическим решеньям
Я предпочёл сей Вавилон,

Где все своё лишь воплощают
И нет им дела до других.
Здесь только музу почитают
И пишут прозу или стих.

И все горды, и все надменны,
И метит в мессии любой.
Любовь, перо, уж непременно
И пунша пламень голубой.

В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Где не читал ни Апулея,
Ни Цицерона и бывал

Доволен, подрезая карту,
В «очко» и «преф» всех обыграв,
И руки воздевал с азартом:
«О, Пушкин, разве я не прав?»
***
Скажи: «Ещё ты не прозрел-
Ты слеп приятель?
Ты уклоняешься от стрел,
О, прорицатель?

А где же русская душа-
Грудь нараспашку?
Но ты гуляешь, не спеша-
Тебе не тяжко!

Поэт - всегда предел и край-
И поверх края.
Ты со словами не играй-
Судьба карает.

А что же в главном, в основном?
Что ж ты зарделся?
Пусть станет виноград вином-
Вину доверься.

Слова, скользящие вьюном-
Ты луч задела!
Пусть станет виноград вином-
Поэт - не тело:

Акын, сказитель, прорицатель
И женских ножек целователь.
***
Я быть сто первым не хочу,
Сто первому- сто первый случай.
И я молчу, и я молчу,
И не могу придумать лучше.

Ужель сто первый поцелуй
Он чище первых губ кармина?
И ты напрасно не балуй-
Не выйдет ничего Ирина.
***
Когда читаю я Софокла,
Моя супруга дремлет окло.
***
Из пены ажурной, из сини,
Плеснувшей на берег морской,
Выносит медузу, как инеем,
Покрытую хрупкой сольцой.

Выносит из чрева морского
Подарком, подачкой, игрой,
Нежданной выносит обновой,
И всё же желанной такой.

А если янтарные слезы-
Дары самого Нептуна,
Застывшие жёлтые грёзы
Средь рифов коралловых сна,

То в самую-самую точку-
Кому нежеланны они?
Так дали нам боги в рассрочку
Кусочки умершей сосны.

А в них заколдована радость,
А в них закодирован смех.
Из чресел уснувшей наяды.
Из тайны глубинных утех

Доходят до нас отголоски
Бушующих в море пиров.
А мы их шлифуем до лоска,
До блеска отточенных слов.

А мы их любимым на шею
Цепочкой мерцающих слёз,
Чтоб страстью морскою кипели,
Чтоб плавилось сердце, как воск.

Подарком уснувшей наяды,
Авансом для плоти земной
Янтарная спелая радость,
Томленья янтарного зной.
***
Весь секрет уловления душ:
Равновесия ты не нарушь.
Самостийна любовь, самостийна,
Пусть походит, остынет.
Дай ей время, не сразу созреет
И доверчивым взглядом согреет.
Распахнёт свою щедрую душу.
А уж дальше - не струшу.
А уж дальше завязка романа,
Никакого нет в этом обмана.
Я желаю добра лишь, добра лишь.
Наконец-то добрались.
Весь секрет уловления душ
Очень прост: не спеши, не нарушь.
То, что зреет, как яблоки в лете.
Поживёте - поймёте.
***
Признаюсь, что не фунт изюма
Читать Декарта или Юма.
***
Я пью настойку из женьшеня
Другое пьёт супруг мой Женя.
***
Лучи, слепящие глаза,
Ветра, ласкающие лица.
И чьё-то имя вырезать
На дереве и не смириться,

Что не запомнился ничем.
Как луч, плывущий над плечом,
Как ветер поцелуем в губы,
Как ты, когда меня полюбишь.
***
Вечноживущая, поющая,
Немеющая синева,
Что нынче нам с тобой отпущена-
Ах, до чего она нова,

Та самая, которой- орую
С которой можно на потом!
Но я не вызываю скорую,
Ведь я – струящийся тритон.

Ползу меж камней плоскодонных,
Мечу невзрачную икру.
Меня потомки и не вспомнят.
А помянут - так не к добру.

Ведь я – тритон - не саламандра-
И мне неведом жар костра
И все глазеющие банды-
Им не увидеть до утра,

Как мне обугливаться кожей,
Как мне обугливаться ртом.
Не саламандра- ну и что же?
Зато я всё-таки тритон.
***
Когда сгоревшие миры
Идут под алый риф лагуны,
Когда несут свои дары
Данайцы - Да не будут втуне

Дары данайцев. - Всё ж дары
И мы доверимся обману
Всечеловеческой игры,
Как вверились ему трояне.

И пусть сухой тростник поёт
О вероломстве и удаче.
Волной, ушедшею под лёд,
Ажурностью пчелиных сот
Звенящим комариным плачем

Ещё дано торжествовать
Над слепотой потешных Парок.
И манят блудницы кровать
И тяжесть Триумфальных арок.
***
Коль изумрудный Плимутрок
Пропел над соловьиной чащей,
И все желания невпрок,
Реликтом, тайною редчайшей

Ты в раритеты попадёшь,
В каталог древностей, в собранье,
Что, может, будет стоить грош
И обойдется без названья.

А, может, стукнет молоток
И в толчее аукционной
Сначала испытав восторг,
Позднее горечью спалённый,

Ты попадёшь в большой музей,
Не в лавку древностей, не к жизни,
Где тьма врагов и тьма друзей,
Их похвалы и укоризны.

Чтоб тыкал пальцем толстосум,
Смакуя тонкие детали.
А снится солнечный Арзрум
Или базилика в Италии,

Где вор, мошенник, кондотьер
Тебя припрятал для продажи,
А, может, сунули в костёр
По графской прихоти иль княжьей.

Но всё же жизнь и тем ценна,
Что ты не хуже сутенёра.
А истина всегда одна
И для ценителя и вора.

Прекрасное - поверь!- пройдёт
Сквозь щели времени и пламя
А муки творчества – не в счёт
И забываются с годами.
***
Какая дивная цена
За горсть стекляшек из Голконды-
Змеи дряхлеющей вина
В убийстве сына джунглей-гонта.

За плети вянущих лиан,
За лапы чёрные Багиры.
За рассекающий туман
Быстрее выпада рапиры

Удар - оленя наповал
Удар - отмщенье, искупленье-
Ползущий в темноту шакал,
Шерхана грозного паденье.

И буйство тропиков в муссон.
Слоны сметающею лавой
На деревушку - страшный сон
И только коршун шепелявый,

Быть может, вспомнит: здесь была
Деревня, в коей жили люди,
Здесь жизнь иная расцвела
Пышно-зелёные сосуды.

Струят и мрак, и клейкий сок
И запахом густым дурманят-
Так всё решил однажды бог
От жажды мести полупьяный.

И всё свершилось: посему
Свисают толстые лианы.
В древесном этом терему
Орут от страсти обезьяны.
***
В дыханье умирающем осота,
Где время синей кровью налилось,
Как хороша незримая работа
Жужжащих, барражирующих ос.

Как хорошо рассудка ослепленье,
И пятна темноты среди огня.
И первое невольное движенье,
Когда налево полный стан клоня,

Цветок сентиментальностью овеет
И, клейко растопырив лепестки,
Меня своим дыханием заденет,
В мои вливая аромат мозги.

И буду я цветком сим опьянённый,
Толчками заструится в жилах кровь.
И стану вдруг, прозреньем удивлённый:
«Как хороша лесбийская любовь!»
***
Шерше ля фам, ферзухен медхен.
И я вовсю шерше, вовсю ферзухен.
***
Я силуэтом был нечётким
В пространстве гулком и пустом.
Я был вальяжною походкой
Часу в шестом, часу в шестом.

Я шёл обутый в сорок пятый
К тому ж растоптанный размер.
Я шёл небритый и лохматый
Я шёл и шёл – пока «не вмер».
***
Я был у поэта, я был у поэта.
Пропащий и нищий, никем не воспетый.
С оправой очков из дешевой пластмассы,
Но что до стихов- в этом деле он асом.
Он был пропито'й, и худой, и невзрачный
И в домике жил, что зовётся барачным.
Он- нищий, как Лир, и надменный, как Гамлет,
И сотни стихов прочитал он на память.
И чаю пустого предложил мне кружку.
Он был сумасшедш, вдохновенен, как Пушкин.
С душою ранимой почти как у Гейне
Как все чудаки вызывал удивленье.
В руках у фортуны всего лишь игрушка
В кармане его ни копья, ни полушки.
В душе у него - Соломоновы копи
И с ними вполне уживается опыт
Гонений, печалей, предательств, ранений.
Во мне он не вызвал совсем сожалений:
Ну что же  с того: человек не блестящий
Ведь вышел поэт из него настоящий.
***
Не было награды за любовь,
Не было за верность воздаянья.
Каменно-была-тяжёлой кровь.
И не знала горя и страданья.

И ходил по сумрачной земле
В магазин, в кино и на работу.
И порой бывал навеселе,
А порой печальным отчего-то.

Почему-то вырастил детей,
Старым стал со временем, не мощным.
Так и прожил век свой без затей,
Что по меркам всех неплохо очень.

Но чего-то не было в судьбе,
Что-то крови ток не взволновало.
Хоть и жил в лишеньях и борьбе,
Хоть и был не всё ведь время старым.

Хоть и был красив и тороват,
Хоть и был умён  и был отважен.
Не было чего-то говорят,
А чего - теперь уже не важно.
***
Было много: Адонис, Амур, Апполон
Нежновзорых, прекрасней чем феи.
Ну, а я не скрываю - в себя лишь влюблён.
Я их всех красивее.

Было много: Сократ, Аристотель, Платон
Многомудрых, хитрее, чем змеи.
Но другого за ум хоть хвалить - моветон-
Я из тех же, сказать я посмею.

Было много: Будда', Магомет, Иисус-
И пророков и светочей мира
Ну, а я – ученик, подмастерье искусств-
Мне за это положена лира.

Да, я – жулик, себе набиваю цену,
Да, я – циник, прохвост - я и ерник.
Но коль вечером в звёздное небо взгляну-
Сам себе Галилей и Коперник.
***
Люблю волшебный дух интриги.
Её головоломный ход.
Ведь жизнь - она сложнее книги,
Ведь жизнь – она прекрасней книги.
И даст ей сто очков вперёд.
***
Стих коряв, неблагозвучен
Сам пиит- кудряв и тучен.
***

Стыдясь, краснея, как пион,
Не уворуешь миллион.
***
Любовь- увы!- неделикатна-
Не ровный тлеющий огонь.
Она во всём невероятна,
Так полыхнёт- лишь только тронь!-,

Что всё до чада и до пепла.
Всё. Даже верные сердца.
Сгорают. Пусть она нелепа,
Но справедлива до конца.
***
Вот так: жуёшь, что попало,
Поёшь, что попало,
Живёшь, как попало.
***
Всё чего-то душе охота,
Всё нам что-то волнует кровь-
Как гаишник из-за поворота,
Вдруг настигнет тебя любовь.
***
На стихотворение Г.Мистраль «Мыслитель Родена»

А мысли были выше, чем просто страх смерти.
А мысли были чище, чем бренность бытия:
Он- древа жизни ветвь, и с ним другие ветви.
Восторга своего от мысли не тая,

Он умиротворён ведь я- созданье божье.
И буду жить в веках, продлю и миг, и суть.
И мысли в голове, прожитое итожа,
Склоняли тяжело усталую на грудь.

И, подперев рукой, он думал о грядущем,
Его провидя суть и веря в торжество
На смену им, ветвям, других ветвей встающих,
И принимал он жизнь и смерть как естество.
***
Ветра улетают в обитель ветров,
Снега засыпают влагалища речек.
И ветви шуршат про былую любовь,
И жаждой горят на чудесную встречу.

И синее небо- прощания плат,
И полны печалью речные долины.
И ветер, усилив мой голос стократ,
Одно повторяет: «Крепись, ты мужчина».

Мужчина, конечно. Но кто мне вернёт
Былую любовь и былые печали?
«Берёзы равнины, предгорий осот,
Вы девушку милую мне не встречали?

Скажите при встрече: я всё ей простил.
Скажите: надеждой живу на свиданье».
Дороги кропящая лунная пыль
Садится на плечи мои по незнанью.
***
Что я хотел написать?
Что я хотел сказать?
Я хотел сказать,
Что, как птица
Ищет ветку,
Что, как волна
Торопится к устью,
Что, как печаль
Прекрасна для сердца поэта, -
Человеку необходима любовь.
Прекрасно, если она
Сияет, как солнце,
Огромна, как небо,
Синее, чем море.
И горче, чем уксус.
Всё это- прекрасно.
Но если её нет-
То человеку всё равно
Необходима любовь.
Зарежьте меня,
Распните меня,
Плесните свинцом расплавленным в глотку.
Но всё равно,
Ежеминутно,
Ежесекундно
Человеку необходима любовь.
Ибо он становится человеком
Только тогда,
Когда, забыв закон тяготенья,
Он взмывает, как птица
В чистое небо своей любви.
И поёт он словно птица,
И страдает он,
И сгорает он.
И всё равно не может-
Совсем не может!-
Хотя бы без маленькой,
Самой скромной любви.
***
Стотысячепервой дорогой иду к закату,
Забывая прошлые печали, надеясь на будущие удачи.
И в сердце моём несу предков моих заклятье:
Быть бездомным, не знать покоя, иначе

Быть весёлым бродягой, пропойцей, с ветром
Дружить, обновлять, как листву, свои имена.
Жизнь любить, как вино и не думать о смерти,
Многих женщин лаская, не знать, что бывает жена.

Посох мой иссечён, башмаки разбиты дорогой,
В голове беспутной моей уже седина.
Но я, не веря ни в чох, ни в чёрта, ни в бога,
Гордо несу свою душу, как не носит другой ордена.

И я не боюсь казаться смешным и глупым,
Говорю, что думаю, коротаю ночь у костра.
Меня угощают вином, наливают в тарелку супа.
Каждую встречную женщину я называю «сестра»

А теперь мне скажите: чем жизнь моя хуже,
Чем у торговца, аптекаря, зубного врача?
Ведь каждый миг, разговор и смех мною заслужен,
И в покоях у бога, как и за вас, горит за меня свеча.
***
Иногда упадаешь во тьму.
И во тьме, как звезда, пропадаешь.
Никому, никому, никому
Ты такого и не пожелаешь!

Но струится приветливый взгляд,
Чьи-то дышат сочувствием речи…-
И назад, и назад- через ад-
Возвращаешься ты издалече.
***
Какой он чудесный!
Какой голубой!
Какой он не пресный!
Какой не любой!

Какие в нём краски!
Какие цвета!-
Пленяет как сказка,
Манит, как мечта!

Как славно в нём сбылись
И яркость, и дым!
Как нежно в нём слились
Янтарь с голубым!

Как плавает дымка,
Как знойность сквозит!
И, как невидимка,
Весь светом облит!
***
Явился потрясающий копьём.
Склонясь в поклоне поясном учтиво,
Начну велеречиво: «Как живём?
Не правда ли, что мы живём красиво?

Не правда ль, что мутит порою блажь
Нам головы?- Тогда мы режем вены.
Или начальство, взяв на карандаш,
Подобное творит, но постепенно.

Мы, несомненно, опыт обретём:
От дротиков поднявшись постепенно
До спутников. Пронзающий копьём,
Прогрессу и судьбе благословенье!

Но вот в театре лучшего, чем ты,
Придумать за три века не сумели.
А ты уходишь… Навсегда в пути.
Всё дальше, всё…. Но как же повзрослели

С тех давних пор и как же мы юны!
Весь шар земной- та давняя Верона,
В которой снились неземные сны
По крайней мере для двоих влюблённых.

Тебе ль, о потрясающий копьём,
Чему-нибудь на свете удивляться?
Тебе ль жалеть? Да и жалеть о чём?-
Ведь большей славы не было признаться.

Хотя ты весь загадками оброс,
О Стратфорда обычный небожитель!
Прости, что лучшей оды не нашлось.
И вы- его творения- простите.
***
Ради бога, простите меня тополя
За моё неуменье цвести.
Ради бога, простите, простите, а зря,
Зря, что я в своей пыльной горсти

Не умею держать щебетню и лучи.
В темноту уходящего дня.
Пусть коряво и грустно мой стих прозвучит,
Пусть не полон задора, огня.

Всё во славу его, уходящего дня,
И летучей пыльцы тополей.
Ради бога, простите за дерзость меня,
Что хотел хоть на каплю добрей

Сделать мир, потакая мечтам и цветам,
И пропеть свою скромную мессу
Юным травам, своим невеликим летам
И прохладе июльского леса.
***
Весло колеблет гладь речную,
Хрустальность отражённых звезд.
О нет, я к ночи не ревную
Тебя; я, как ребёнок, прост.
 
Любуюсь милыми чертами
И голосу ужасно рад,
Что изрекается устами,
Что мне, как неба виноград.

Полна река ночной прохлады,
Мерцают звёзды в ней и сны.
Мой ангел говорить не надо,
Ведь мы не в силах объяснить

Ни эту ночь, ни эти звёзды,
Ни- временами- тишину.
А надо просто слушать полночь,
Смотреть на быструю волну.
***
Субстанция ночи заключает в себе
Звёзды, запахи ветра, шелесты сырых веток.
Тишину, в качестве основной доминанты.
Но также и крики птиц,
Стук каблуков по каменным тротуарам,
Огонёк окурка, параболой канувший в темень,
Вздохи домов, дребезжание стёкол,
Шум авто на соседней улице,
И вздорные мысли, но лишь фрагментарно.
Влетающие в плавную нить рассуждений.
Ночью и надо думать о важном.
О смысле жизни: абстрактной, конкретной
Ночь- стратегия; тактика дней
Рождается в ясные звёздные ночи.
И это- мудро и это- разумно.
Ночь- мерило наших поступков.
Ночь - начало добра и смысла
Ночь - отрицанье дневного зла,
Противовес суете и спешке,
Чувствам минутным, делам минутным.
Мудрая, зрелая, добрая ночь.
***
Молчит звезда- мой хрупкий аноним,
Мечтает тьма, приятельница ночи.
Все те, кого люблю и кем любим,
И кем любим- да вот беда!- не очень

Меня простите, - совратила тьма.
Попутала луна, - не бес попутал.
Хрустальность звёзд, сводящая с ума,
И всё же исчезающих под утро.

Мне шепчет то, о чём и не скажу,
О чём и не скажу и не мечтаю.
На цыпочках по лунному ножу
Уходит туч мерцающая стая.

И ветер предрассветный не знобит.
И полумрак почти что не пугает.
И всё, что ночь в себе не утаит,
В ликующий рассвет перетекает.
***
Как лежбища тюленей-
Лежбища снов.
Застыло время,
Замрела кровь.

И что осталось
В души тайниках?
Любовь и жалость,
Любовь и страх.

День тянет тоню
Обычных дел.
В ночи утонем,
Кто нем, кто смел-

Все стали вольны,
У всех крыла.
И дурью сонной
Печаль ожгла.

Во сне и плачём,
Во сне поём.
Ведь что-то значит
Во сне вдвоём.

Сюжетов море,
Любой красив.
Любовь и горе-
Судьбы курсив.

Челом до неба,
До самых звезд.
Простим без гнева,
Простим без слёз.

Как лежбища тюленей,
Лежбища снов.
Застыло время,
Замрела кровь.
***
Бледнее небосвод
Лимонный и прекрасный.
Поверх текучих вод
Твой силуэт неясный.

Он врезан в неба твердь,
Он вбит в его железо,
Растаявший на треть,
Расплывшийся белесо.

Он милый и родной
И неосуществимый.
Тебе, тебе одной,
Одной тебе, любимой,

И неба желтизна,
Что смешана с лазурью.
И эта тишина,
Затишье перед бурей.

И мой спокойный взгляд,
И речи без соблазна
Всё так же невпопад,
Но всё равно прекрасно.

И золото полей,
Листва дерев живая,
И крики лебедей,
Что, в небе проплывая,

О чём-то говорят,
О ком-то сожалеют.
А твой влюблённый взгляд
Туманней и светлее.

И вот растаял он,
Как сахар в блюдце чая.
А может, это сон,
Нелепый и печальный?

А может, это явь,
Непонятая мною?
Но ты себе представь,
Что ты была со мною.

А ты себе представь:
Была такою встреча,
Что всё не сон, а явь.
И, богу не переча,

Прими, прими его,
Прими его как данность.
Ведь сердце для того,
Чтоб утешать обманом.

И представлять себя
Цветущим майским садом.
А жить как не любя?
И в этом вся досада,

Вся соль былых речей
И мудрецов ушедших,
И звон былых мечей
В часы удалой сечи.
***
Прости меня, господи, господи
Прости, если можешь, прости
И в леса осеннего ропоте,
В часах, что дошли до шести,

Прости меня в шелесте листьев,
Прости меня в страсти земной,
Прости меня в пуле и выстреле,
Прости под холодной луной,

Прости же под солнцем горячим,
Прости под холодной волной,
Прости меня грешным, незрячим,
Не понявшим: что же со мной?

Так что же со мной происходит?
О господи, что же со мной!
С чего это злоба находит?
С чего я от злости хмельной?

Прости меня целящим в  мушку:
За нею иль грудь, иль спина.
Прости меня просто бегущим,
Когда убивают меня.

Прости меня пьяным  и жалким,
И подлым и трусом прости.
За то, что я не был подарком,
За то, что о чем-то грустил.

За то, что не в звездное небо
Смотрел и совсем не в закат,
За то, что сидел я без хлеба,
За то, что я не был распят!

За то, что растерянный, жалкий
Искал своё счастье подчас.
За то, что при свечки огарке
Сидел, вдохновеньем лучась.

За то, что в трамвай- из трамвая,
За то, что в кино- из кино.
За то, что про всех забывая,
Я помнил про всех всё равно.

За то, что не в шубе собольей,
А в демисезонном пальто.
За то, что в детсаде и в школе,
За то, что…. За то, что… за что?

За всё. Исключенья из правил-
Лишь правил самих торжество.
За всех, кого в жизни оставил,
Хотя не забыл никого.

За ветер, за песню, за горе,
За море, за солнце, за дам.
За то, что в холодном просторе
Кричать не моим бы устам.

За то, что всё всуе, напрасно,
За то, что как рой мошкары
У света, мы кружимся в танце
И это, увы, до поры.

За шелест осеннего леса,
За красок багряных тона,
За то, что не сбудется песня,
За то, что не будет меня.

За холод могильный суглинка,
За свет поминальных свечей,
За то, что в своём поединке
Дрались, не жалея мечей.

За то, что лгуном и паяцем,
За то, что постылым и злым.
За то, что не мог догадаться,
Что вряд ли сдаваться живым

Мне стоило песне и горю,
И майского леса волшбе,
За то, что в лазурном просторе
Архангел запел на трубе.

И я, облачённый в хламиду,
Лечу через синий простор,
Простившись со всем без обиды-
Теперь-то какой разговор?

И ветры, баюкая землю,
Качают и воды, и твердь.
И все, безусловно, приемлют
И жизнь, и грядущую смерть.
***
Не ко мне плыла прекрасная Елена
По волнам лазурнейшего моря.
Не её я выручал из плена,
Отчего и пала, в общем, Троя.

Шею мне ярмо не натирало,
Я не грёб- да так, что нету мочи.
Под мостом с опущенным забралом
Я не караулил с полуночи.

И не я лежал стрелой пронзённый,
Умирая во широком поле.
Рук не целовал я, полусонной,
В раже от свиданья и задоре.

И не мне показывали полночь
Стрелки на часах Эскуриала
Не летели всадники на помощь,
Торопя коней на перевалах.

И душили не меня гарротой,
Не меня собаками травили,
И рогами царскую охоту
Егеря другому протрубили.

И не мне письмо в ладони евнух
Скрытно ложил в сутолке Стамбула.
Не меня казня восточной, древней
Казнью- оскопили. Обманули

Не меня и не в меня стреляли
 И рубили не меня мечами.
Я б и согласился, но едва ли
Плакала б красавица в печали.

В восемь я встаю, ложусь в двенадцать,
В жизни всё размеренно и чинно.
Не меня вам надо опасаться.
- Где вы, настоящие мужчины?

Где же, где же ваши серенады
Под балконом пламенной гитаны?
Где же кровью ставшая досада?
Где ж стилеты под сукном сутаны?

Где же вы, моря и каравеллы?
Где же призрак голубого рая?
Белою голубкой оробелой
В небесах мечта моя витает.

Где вы, конкистадоры и злато?
Где же вы, квадриги и личины?
В мире, ленью, скупостью объятом,
Где вы, настоящие мужчины?
***
Из завязи растущий плод,
Из семени встающий деревом.
Икринка, ставшая мальком,
Уплыла в заводи неведомые.

Из споры тянется грибница,
И молодой дубок из желудя,
Губами к вымени стремится
Ещё неопытный по молодости,

На подгибающихся ножках,
Телок, облизанный оленихой.
У птицы, на гнезде встревоженной,
Испуг за жизни нерожденные.

Из завязи растущим плодом,
Из заводи уплывшей рыбой,
Из желудя проросшим дубом,
Дождями выхоженным грибом,

В траву укрывшимся оленем,
В гнезде орущими птенцами
Встаёт другое поколенье.
В потоке жизни нескончаемом
Встаём и мы, земные люди.
***
Мне кажется, что я- луны танцовщик,
Её заворожённый серебром.
Затянутый в трико сошёл на площадь,
Во тьме ночной светлее мне, чем днём.

Брусчатки грани чувствую ногами,
Уже давно готов пуститься в пляс.
И мне тепло холодными ночами
И горько мне и стыдно мне за вас.

О, вы! Забывшие родство с луною,
Её мерцанье и её прибой,
Уснувшие в довольстве и покое.
Что общего меж вами и меж мной?

Скорее висельник почувствует с верёвкой
Недолгое трагичное родство
А я топчусь на тротуара бровке.
И есть ли мне до этого всего

Какое-то родство иль отношенье
Ведь я – всего лишь подданый луны.
И танец мой прими как подношенье,
О месяц, среди полной тишины.

Уснувшие дома таят печали,
Дороги сон сулит тяжёлый путь.
А я- лишь миг, ребро, иносказанье,
Мне от своей судьбы не отвернуть.

Мне кажется, что я- луны танцовщик
И слышу стуки лунных кастаньет.
Мне кажется, что нас- всё больше, больше,
Но всё же самый верный я адепт.

Опять луна дома посеребрила,
И изгородь в чернёном серебре.
И снова новолунье наступило,
И старую луну постигла смерть.

И мириады эльфов или гномов,
Затянутых в прозрачное трико
Готовы в пляс сорваться исступлённо
И выступают важно и легко.
***
Меж памятью и мной,
Меж прошлым и грядущим.
За синей той чертой,
Наискосок бегущей

Ты видишь: полоса,
Гряда ночного света.
Ты видишь небеса
Совсем иного цвета.

Ты помни, вспоминай
Грядущее, былое.
Что было- так и знай:
Оно уже с тобою.

А то, что не придёт-
Оно уже и память.
Тебя который год
Своей красой дурманит.
***
Был Гефест невысокого роста, Афина Паллада
Рябовата и ноги имела кривые,
Зевс кряжист и сутул и имел дурную привычку:
Ногти грыз и впадал он в буйство при этом;
Апполон- вислозад и женственен больше чем надо-
Если даже они таковы- то что уж о смертных
Нас. То что уж о грешных
Нас вести разговоры.
Ведь нет совершенства в природе.
Если нет и на небе –
На тверди его не ищи.
***
Всегда есть возможность вернуться назад
По своим же следам, всё опять возвращая:
Рогатку, забытую в старом дупле,
Белую  мышь, убежавшую из картонки,
Ржавое стремя, найденное в куче железа,
Свисток из пластмассы,
Верещавший как стая девчонок,
Детскую саблю, что ты впопыхах при отъезде
Забыл положить и, конечно, ещё барабан.
Да-да, настоящий, нарядный такой, пионерский,
Который идёт во время линеек четвёртым-
Сначала идут знаменосцы, горнист, барабан.
А за ними идут ассистенты.
А, может, не так- я не помню.
Я помню лишь то, что был барабан настоящим.
Много чего можно вернуть, но верну ли
То, что никто никогда не сумеет вернуть?
***
В, общем-то, корона- это не власть,
В, общем-то, корона- не теплый слиток,
Золота с алмазами слоёный пирог.
Это не географическое понятие.
То бишь столица плюс всё, что впридачу
К этой столице, к этой короне,
К этим августейшим особам,
К ляжкам, обтянутым снегом лосин,
К любому числу орденов и медалей.
Любых земель и любых племён,
К любому званию, включая «генералиссимус»,
К любимой книжке, но не «Симплициссимус».
Боги праведные! Ведь это же призма,
Собирающая солнечные и лунные лучи,
Это от всех городов ключи,
Спичи купцов наипервейшей гильдии,
Оды поэтов, включая даже самых великих,
И самая капля от оргий диких:
От женщин голых, бегущих по снегу толпою,
Когда трещит голова с перепою,
От пушек палящих по самым пустячным причинам,
Бледность, текущая по самым храбрым мужчинам,
Стоящим во фрунт,
Когда проходит августейшая особа,
Хотя, впрочем, жена всего лишь пышна, как сдоба,
Скулы воротит от её анемичных детишек,
А сегодня у статс-адьютанта мальчишник,
Невеста красива- быть ей фрейлиной
А там и до фавориток путь недалёк.
Храни её императора бог!
Это- святая святых- лейб- гвардейский
Великий Преображенский полк,
Который знает в женщинах толк,
В мужчинах тоже.
Это фривальная шутка,
Облетающая весь Петербург.
В течении часа, беглость холёных рук
На кости слоновьей точёных клавиш
И белизна прокламаций: «Товарищ».
Товарищ- совсем новое слово,
Ещё не понятное, совсем не в ходу
В одна тысяча восемьсот девяностом году.
***
Двенадцать часов. Шестнадцать минут.
Монтёр Иванов ползёт по трубе,
На двести сорок девятый этаж,
Где ждёт его крановщица Людмила.
Сейчас он уже на шестом этаже,
Точнее сказать, на отметке его.

А в городе вьюга, горят фонари,
А в городе жалобно плачут трамваи.
И только влюблённым бродить до зари
- Как классик сказал-, о часах забывая.

Они- бедолаги- но нам бедолаг
Не очень -то жалко- нам жаль Иванова.
Ведь он проползает двадцатый этаж.
А надо на двести сорок девятый,
Где ждёт его крановщица Людмила,
Ударник труда и член комсомола.

Над городом плавает чёрная мгла,
И голос трубы о рассвете мечтает,
И только поэту бродить до утра
И он до рассвета шагает, шагает.

Худой, остроносый, в потёртом пальто,
И курит одну за одной сигареты.
А тёмное небо- почти решето
И сыплется снег и плевать бы на это,

Когда бы не наш монтёр Иванов
Он тридцать восьмой этаж проползает.
Проворно ползёт и проворно мечтает
О милой  своей пышногрудой Людмиле.
С широкими белыми бёдрами, с телом,
Налитым здоровьем и энтузиазмом:
Она в профкоме ещё заседает:
Комиссии член по льготным талонам,
Член общества дружбы с «Буркино-Фасо»-
Страною, ставшей на путь соцьялизма.

В сверкающих глыбах небесного льда
Надежда на солнечный луч умирает.
И только луна своей ношей горда:
Который уж век она свет отражает.

Двенадцать. Сорок четыре. Монтёр
Сорвался с трубы и – увы!- не к Людмиле
Летит. Расстояние больше и больше
Меж ним и Людмилой. Всё так же она
«ОСВОДа» член, значкист «ГТО»
И даже какого-то член «ВТО».
Хотя, зачем нам Людмила? – ведь к ней
Уже не вернётся монтёр Иванов.

Конец счастливый, вполне хэппи- энд:
Фуфайкой монтёр за балкон зацепился
На двадцать шестом этаже и орал
Матом благим и не только благим
Минут пятьдесят, и дверь распахнулась,
Его втащила мадам Королёва,
Вдова или нет, не вдова- разведёнка-
Какой, ну какой хэппи-энд со вдовой?
Растёрла его, накормила кефиром.
И он в благодарность до 5- 46
Любил её и довольна осталась
Мадам Королёва. Дала ему ключ,
И сердце впридачу, и триста пятнадцать
Рублей на сберкнижке вручила ему.

И было утро, и было солнце
И звёзды, осыпавшись с неба, застыли
Сугробами белых пушистых снегов.
И в сердце каждом печаль и любовь,
Надежда на что-то – прощай, Людмила.
***
Памяти Б.Ш. Окуджавы.

Чёрного неба светлый собрат,
Алмаз мой бесценный в тыщу карат.
Слышу твой голос отныне с небес.
Поёшь ты оттуда, а слышно и здесь.
Так я мечтал повидаться с тобой,
Песни услышать, пока ты живой.
Знал, что на время подарен ты нам,
Счет не на годы, и к этим смертям
Так непривычна живая душа.
Ты по Арбату идёшь не спеша.
Ты всё уходишь, уходишь и нет
Слова прекрасней и чище, чем «смерть».
И безнадёжней -вечность сильней.
Знаю, что в мороке тающих дней
Была утешением песня твоя
Умной печали своей не тая,
Ты всё поёшь, и поёшь, и поёшь.
Вечной дорогою бардов идёшь.
Вечной дорогой, вечным путём.
А мы всё живём, покамест живём.
Льётся рекою прозрачный асфальт
Плачет, прощаясь с тобою, Арбат.
***
Все те ушедшие когорты,
Которых я не ветеран,
Уверен я: могли до чёрта,
Поёт от зависти аорта,
Но я боюсь идти на брань.

Я слишком хил и анемичен.
Я слишком хрупок, утончён
И это, хоть и неприлично,
Не понимаю я различья
Между кимвалом и мечом.
***
Опять потеплело, подсохли
Дороги, апрельская чудь.
И мы запасаемся – впрок ли?-
Иль может, на самую чуть

Улыбками. Чудный мой месяц
О мой ясноглазый апрель.
Дурачеств средь всех, околесиц
Ты, милый, - всего лишь капель.

И только, а этого мало
Для счастья, но хватит вполне,
Чтоб все без причин улыбались
Покою, теплу и весне.
***
Мне и день- не за день,
Мне и утро не утро,
Мне и солнце- за тень,
Мне и глупость- за мудрость.

Мне и хлеб- не за хлеб,
Мне и счастье- не счастье.
Среди тысячи неб
Над собою не властен-

Выбираю твоё,
Пусть не яркое очень,
То, в котором живёт
Хоть частица, кусочек

От огня твоего
И небесной лазури.
Мне б совсем ничего:
Чтоб глаза утонули

В синеве твоих глаз,
Чтобы встретились пальцы.
Мне и бог- не указ.
Над собой ли смеяться?

Мне и полночь- не ночь,
Мне и звезды- не звезды.
Ничего не пророчь.
Слишком рано и поздно.

Слишком медленный сдвиг
По судьбе и по фазе.
Мне б одно на двоих-
Не бояся, что сглазят-

И веселье, и песнь,
И позорище казни.
Важно то, что ты есть,
Всё иное- не важно.
***
«Мой письменный верный стол»-
Стихов моих знойный атолл,

Прибежище волн голубых,
Пассатов певуче- тугих.

Где пальма, качая кокос,
Поёт колыбельную роз.

Где рыба, сверкнув плавником,
Горит в темноте ночником,

Мелодия зыбкой волны
Слышней посреди тишины.

Мелодия белых лагун
Как память растаявших лун

И плачет, и плещет волна.
И светит, и светит луна.

1-я строка из М. Цветаевой.
***
Ночь рассветом поправ,
Хлынув, как решето.
Свет от небесных трав,
Мерцающих шапито,

Перетекает в день,
Утро, журчанье воды,
Белого облака тень,
Чьей-то силы следы:

Кто-то строит, гремит,
Кто-то верит, поёт.
Чем-то в небо дымит,
Чем-то в поле встаёт.

Где-то поёт вода,
Где-то рычит тепловоз.
Блещет в отвалах руда,
Мерцает, как капли звёзд.

Где-то, палкой стуча,
Идёт столетний старик.
Где-то, жадно урча
Зло обнажает клык

Стая диких зверей-
Ну что ж, на то и зверьё.
Если б были добрей,
Не стали б кричать «моё».

А день останется днём,
А ночь всё та же ведь ночь,
Поросшая звёзд тряпьём,
Не смеющая помочь

Ничем. Пустые слова
Не лучше пустых ночей.
И даже неба трава
Своих голубых лучей

Пожалуй, не всякому даст-
Не всякому этот почёт.
Совсем почти, как Мидас,
Но только наоборот.
***
По этой тропе не снега вразброс,
На этой тропе не синее пламя,
Не жидкий огонь белокурых волос,
Не смелая кепочка над глазами.

Не ног упругость, растущих из шорт,
Не сами эти пижонские шорты.
А что? Не скажет вам даже черт
Не всё ведь в мире понятно и чёрту.
***
Чёрный кот с манишкой белой
На руках моих урчит.
Очень толстый, очень смелый,
Респектабельный на вид.

А хозяин, как бродяга,
А хозяин, как бандит,
Льёт в тетрадь свою бодягу,
Всех знакомых веселит.

Извини меня, котяра.
Я не стою лап твоих,
Твоего хвоста. Устало
Я граню средь ночи стих.

И надежду я лелею:
Буду я таким, как ты.
Стану толстым, осмелею,
Все соседские коты

Будут лопаться от злости.
У тебя же хвост трубой.
Мной гордиться будешь просто
Так, как я горжусь тобой.
***
Какая одежа- обужа
Для света и песни нужна.
Хватило бы хлеба на ужин,
Хватило б для пира вина.

Хватило бы темени – света,
Хватило бы ночи и дня.
А всё, что ещё не воспето-
Уже не дождётся меня.
***
А когда прокуратор всесильный
Свои белые руки умыл,
Было больно сначала несильно,
И с ленцой меня воин губил.

А потом, в том далёком нисане,
Через город продажных рабов
Нёс я крест, как проносят и знамя,
И златого чекана любовь.

Через вопли бушующей черни,
Через очень немногих любовь,
Зная всё, что случится не вчерне.
Проливая невинную кровь.

Понимая, что этого мало
И готовясь терпеть до конца,
И под тяжкою ношей шатаясь,
О терпении бога- отца

Умоляя. И с братьями рядом
В высоту вознесённый на крест,
И в горячке беспамятным взглядом.
Озирая всю скудость тех мест,

Всех прощать и любить всех, прощая,
Всё прощать, всех любить до конца,
С богом- сыном навек сочетая
Бога- духа и бога – отца.
***
С тобой мы хоть вместе,
Но кровь у нас не одна.
Ты мне не невеста,
Тем более, ты не жена.

Мы разные сутью,
Своим потаённым огнём.
И держат нас путы
И ночью холодной, и днём

Меж нами заборы
И всех отчуждений стена.
Меж нами заторы
И чья-то глухая вина,

И голос невнятный,
И ложью изжёванный слог.
А как на попятную-
Знает, наверно, лишь бог.

Меж нами и чарки,
Что выпиты будут до дна.
И чьи-то подарки,
Несметна которым цена.

И чьи-то удачи,
И вечные чьи-то табу.
А нам- не иначе,
Как вместе лишь только в гробу.

А нам не иначе,
Как там, за пределом судьбы,
В обьятиях плача,
Где нет недостойной борьбы,

Где плавятся свечи
Всех сосен закатным огнём.
Где нежные речи,
Где плачется ночь соловьём.

Где будет нам встреча,
Где нам не вздыхать: «Не судьба»,
Где раны залечат,
За всё подарив мне тебя.
***
То ли шапка волос, то ли шапка манкурта-
И душа леденеет навек от испуга.
Прозодежда обычного серого утра
Вызывает теперь ощущение друга.

А ночные кошмары клубятся, клубятся…
Чьи-то смерти за сердце рукою хватают.
И проносишь стеклянное тело паяца,
Как о том балерины во сне не мечтают.

И сгорает душа в чьих-то душ звукоряде,
И листву всё теряет, теряет, теряет…
Скоро вьюги воздвигнут свои баррикады,
И природа «отбой» до весны проиграет.
***
Я-большой и серый обезьян,
Я-владыка в обезьяньем царстве.
Нежные подруги лебезят
И самцы моё выносят барство.
Подставляют зад под тумаки,
Тяжелей не сыщете руки.
Я-большой и серый обезьян.
Амулетом на груди банан.
Я-владыка острова Суматра,
Я-владыка по отцу и матери.
Цепкая мохнатая рука
Держит крепко скипетр самодержца.
Пропастью бездонною разверзся
Страшный гнев, и обломав бока.
Подданых привёл в повиновенье.
И скользят неслышимою тенью
Серые покорные стада.
Есть рабы, а значит господа.
И сладчайшей мякотью манго
Услаждаю нёбо и язык,
Увлечён любовною игрой,
Но уже, к несчастию, старик.
Просят ласку у других самцов.
Я-детей бесчисленных отцом-
Ими же оставлен и забыт.
Этот горький обезьяний быт:
Изгонять уставших храбрецов
Для моих потёршихся резцов
Не под силу грубая кора.
Видно умирать уже пора.
Я- большой и серый обезьян.
Сытость и утехи потерял.
Я один под пальмовым шатром,
И уже теснят со всех сторон
Обезьян бесчисленных стада.
Счастье не вернётся никогда.
***
Баллада о цвете кожи

Корабль из Чёрной Африки плыл.
Невольников вёз на плантации.
И глаз португалец Алонс положил
На деву стройнее акации.

Жемчужные зубы и выпуклый бюст,
Пылающий зноем взгляд
Алонсо в сердце почувствовал грусть,
Свиданиям с девушкой рад.

Она полюбила: ведь он- хорош,
Красавец- мужчина в цвету.
И с проседью кудри как летний дождь.
Она же- Африки знойная дочь,
Ей девственность невмоготу.

И шёл под парусом жаркий роман,
Двое сгорали дотла.
И тёмную кожу белым перстам
Доверить она смогла.

Но всё кончается. Всё ж побыстрей
Осыплется алый цвет.
Однажды его попросила: «Согрей»,
Алонсо ответил: «Нет».

И вот уже гавань. И сразу торги,
Кто выжил- судить не берусь
Лишь скованных цепью две чёрных руки
И нитка дешёвых бус

А чёрная дева уже зачала,
Забыты Алонсо и путь.
И тот, кого она родила,
Сосал материнскую грудь.

Он был не чёрен, он был не бел,
Но этого к счастью не знал.
А вырос и звался как прочие: «Негр»,
Улыбкой роскошной блистал

И плети ему, и похлёбка ему,
Вода и чёрствый маис.
Ещё добавим:
В хозяйском дому
Влюбилась одна из девиц.

И он не сдержался, и он переспал.
Её был застрелен отцом.
А сын белее белого стал,
Похожим на мать лицом.

Царили горе и радость в дому,
Смешались с отчаньем вера.
Теперь уже не сказать никому,
Кто- чёрный был, а кто-белый.

И с той поры в тех краях повелось:
Жениться на чёрных наложницах
Хоть это вполне расистский вопрос,
Об этом знает судейская кость,
А Баия1- всегда беззаконница.
1- штат в Бразилии
***
За что же мне столько везенья?
За что же мне столько любви?
За что мне даётся спасенье
И лёгкое жженье в крови?

За что же тебя обозначил
Спасительный сумрак и день?
За то, что неможно иначе.
За то, что отныне, как тень,

Хожу. Оторваться едва ли,
Едва ли по силам теперь.
Горящие взоры, слова ли,
Открыли в блаженство мне дверь.

И ты: и чиста, и небесна,
И ты: и огонь, и вода-
Не пламя желаний телесных,
Не жгучее пламя стыда,

Но тихо моё упоенье,
Восторги мои негромки.
За что же взимается пеня-
Пожатие слабой руки?

За что мне твоё ожиданье,
За что мне твоя красота,
За что мне и нега, и тайна,
И тихая прелесть стыда,

И самые первые взоры,
И самый негромкий намёк,
За что мне твои разговоры,
Журящий и нежный упрёк,

За что мне твои ожиданья?
За что мне твоя красота?
Лишь самую малость отдай мне,
И робко коснутся уста

Твоих, что неведенья полны
И полны и страсти, и тьмы.
Такой вот негромкой, спокойной
Меня в своё царство прими.

И будет спокойная нега,
Текущая в вечность вода.
Возьми же хотя бы до снега,
До самого первого льда,

Возьми, не жалея об этом,
Возьми же, возьми же, возьми.
Прими в свою ночь до рассвета
И тихо меня обними.

О скромная, тихая сказка
И с неба сошедшая быль.
И вся ты и нега, и ласка
И вся, как под ветром ковыль.
***
В королевстве моём Кирарту
Начинается новый день.
Водоносы играют в нарды,
Призывает шашлычник в тень
На отменное нежное мясо,
Аромат золотого вина.
Точит с каждым шашлычник лясы.
А кувшины пустеют до дна.

В королевстве моём Кирарту
Не увидеть печальных лиц.
Здесь любой из бродяг азартен.
Простираются молча ниц,
Если видят хромого дервиша,
А за ним идёт янычар.
Это я- и ниспосланной выше
Властью джиннов лишаю чар.

Здесь чадра укрывает надёжно
Ароматные розы Востока.
Здесь скакун пасётся стреноженный,
Что домчит в мгновение ока
До страны, где живут кяфиры,
Правоверных враги мусульман.
А в садах цветенье аира,
И акын слагает дастан.

В королевстве моём Кирарту
На отшибе стоит дворец.
Здесь хитрейший раскроет карты,
И теряет голову льстец
Пред портретом красы луноликой-
То красавица Малхуан.
Щиплют бороды в страсти дикой,
На коленях стоят до утра.

На базаре и перс с завитой
И окрашенной хной бородой.
И афганец, шейх родовитый,
И звучат зурна и гобой.
Здесь танцовщицы – розы Востока,
Чей живот и нежен, и впал.
Утешенье найдёт одинокий
За один золотой динар.

Здесь халва и миндаль, и чашу,
Где прохладный щербет, поднесут.
И алмаз, и муслин редчайший.
И втирает в кожу кунжут
Банщик с голым и потным торсом,
И тоскливо поёт зурна.
И ковры с удивительным ворсом.
Пьяных возгласы: «Пей до дна!»

Здесь бродячие канатоходцы
На канате вершат чудеса.
Мореход, продающий лоцию,
Вам расскажет за полчаса,
Как доплыть до горы жемчужной,
До страны кяфиров доплыть.
Здесь певцу со страстью ненужной
Начинают в ладони бить.

И зовёт муэдзин к молитве,
И полна правоверных мечеть.
Здесь сардар готовится к битве,
И ослы начинают реветь,
Если слышат звон ятаганов
И бряцанье медных щитов.
Здесь рабов и невольниц стегают,
Не жалея для них кнутов.

В королевстве моём Кирарту
Не житьё- настоящий рай.
Водоносы играют в нарды,
И веселье бьёт через край.
Здесь бросают динары нищим
И имеют роскошный гарем.
Ниспослал благодать всевышний,
Расскажите об этом всем.
***
В мире перепутаны
Следствия с причинами
В мире перепутаны
Вымысел с мечтой.
В мире перепутаны
Женщины с мужчинами.
Где граница резкая,
За какой чертой

Та, что слыла дерзкою,
Гордой недотрогою,
Та, что стала ласковой,
Самой дорогой?
Где граница резкая,
Где причина веская,
За какой неведомой
Господу чертой?

И теперь обыденно,
Всё равно невиданно,
Ты идёшь спокойною,
Тихой и родной.
Ты ко мне с обидами
И со всеми видами.
На чужую горесть
И на свой покой.

Ты моя со всячинкой,
И, как будто маленькой,
Обьясняю разное
Тоже, как могу.
Всё, что не растратили.
На пиры, на платья ли,
Наше хоть навечно,
Навсегда в долгу.

Все мои желания,
Все мои страдания:
Не теряй, прошу я
Царственность свою.
Нет мне оправдания,
И одна лишь мания,
И одно присловие:
Я тебя люблю.

Потому и сбудется,
Только б не распутица,
А одно хорошее-
Значит: для тебя.
Хоть немного мужества,
Радости и дружества,
Просто, по-семейному,
От души любя.

Потому и прежняя,
Потому и вешняя,
Что совсем ты взрослая
И совсем дитя.
Есть страна чудесная,
Синева небесная,
Но туда желания
Вряд ли долетят.

Ты в любом обличии
Не теряй величия,
Будь всегда такою же,
Той же, что была.
Все мои обычаи,
Все мои отличия,
Только в том, что рядом.
Ты со мной жила.
***
Одинаково мыслим, сосед,
Соревнуясь взапуски.
От июльских календ до календ-
Через год и тоже июльских.

Пожинаем плоды судьбы,
Пожинаем плоды, пожинаем.
Заоконной не видя резьбы,
Всуе мыслим и поминаем

Общих тех, кто зрачку знаком
И знаком перепонке уха,
С кем особенно было легко.
Иль особенно сухо.

Так и ходим. Скрипят ворота
То в одну, то в другую сторону.
«Аз есмь аз»- не другим чета,
Самолюбия поровну.

И амбиции те ж почти,
Только я чуть-чуть эстетичней,
Потому что ношу очки
И не думаю о приличьях.

Я прилизанней и побрит,
И ширинка всегда застёгнута.
Мне- в заслугу, а вам- на вид,
В остальном же- всё поровну.

Не имея того, что есть,
Я имею уже, что будет.
Честь имею, имею честь,
Как и все нормальные люди.
***
Когда расплавлю синий камень,
Животрепещущее пламя
Я растворю в его струе.
Прозрачней воздуха поёт
В мехах усталых вдохновенье.
Ах, судари, всего мгновенье.
Своё уймите нетерпенье.
Я покажу весёлый мир,
И будет то лукуллов пир.
Сквозь декорации рядно
Иное видно полотно:
Здесь козлоногие сатиры
Свои покинули квартиры-
Пещеры низкий грубый свод,
Их братски принял небосвод.
Он дал им чистый свежий облак.
И « как чудище зело, обло»
Его причудливый абрис.
И в тот же миг из-за кулис
Рванулось солнце, словно конь,
И брызнул золотой огонь.
На сумрак скал и глубь реки.
И, взяв прекрасные мелки,
Нарисовал и лес, и поле.
Потом принёс в своём подоле
Щеглов веселых щебетню.
Вздохнув, что десять раз на дню,
Он исполняет чью-то прихоть,
За облако запрыгнул лихо.
И, как мальчишка, подсмотрел
И засвистал, и закипел.
Рванулись вниз протуберанцы.
И в том губительном багрянце
Таилась, верно, чья-то смерть.
И снова всколыхнулась твердь.
И ветер буйный прилетел,
Охапки листьев завертел,
Швырнул их дерзко в небеса
И, наподобье колеса,
Согнул деревья он шутя,
Потом- предерзкое дитя-
Топил на море паруса,
Природы лучшая краса.
Сдувал на небе птичьи стаи,
И вереница их косая
Упала в неба синеву.
И заплескалось наяву,
Загоношилось море крыл,
И птичий гомон осветил
Былую царственность небес.
И, словно разудалый бес,
Погнал озёра, реки вспять.
И горы принялся копать,
Швыряя скалы, как циклоп,
И торжествующий свой лоб
Он вперил в синюю дыру.
- Держи меня, а то помру-
Он куролесил и чудил.
И сотни смерчей закрутил,
Погнал леса, как будто стадо,
Деревья словно были рады,
С корней сорвались и пошли
Дороги новые торить.
Быть может, чтобы стать тайгой,
И, словно кто махнул рукой,
Олени, лоси и волки,
Собравшись в целые полки,
Пошли деревья догонять,
И белки принялись скакать,
Бросать орехами из дупел,
А впереди- таёжный жупел-
Прекрасный , спелый, гордый кедр.
И словно хлынуло из ведр:
Ковры мышей, зайчишек, лис.
И стаи дерзких чёрных птиц,
А дятел бедный, на скаку
Долбил дыру в большом суку-
Ополоумел бедолага,
Разверзлись новые овраги,
Воздвиглись новые холмы,
И взволновалися умы:
Предерзки шалости ль, затеи ль,
Как можно: посреди недели
Творить такое, словно бог.
Медведи из своих берлог
О милосердии взывали,
К благоразумью призывали
И, сжалившись над сей бедой,
На всём скаку, как конь гнедой,
Рванулось всё опять к порядку,
Хотя- увы- пришлось несладко:
Нарушена земная твердь.
А, кстати, начинали петь
Штормы, пассаты, ураганы,
Везде гигантские «цунами»,
Толпа взбесившихся китов
Из миллионов скользких ртов
Пускала синие фонтаны,
И ойкнул бог по-детски: «Мама!»
И стал просить и улещать
И милостью своей прельщать.
И пригласил их на Парнас,
Отныне ветер стал Пегас,
А солнце сразу девять муз
Взяло, как слуг, и этот груз
Они с охотою тянули.
А те, кто в море утонули-
Ожили. На своих местах,
Как будто все они в гостях-
И лес, и реки, и трава,
Свои пернатые слова
Шептали ночью птичьи пары,
И растянулся бог усталый,
Прилёг на старенький топчан,
Укрыв под бархатный чапан
Свою усталую главу.
Повествованье перерву:
Не говорите только: «Ах»,
Бог по рождению- казах.
Он мягок, тонок и лукав,
И посему, понятно, прав.
Кончаю скоро эту ересь,
не то читатель мой, изверясь,
От страха, может, ошалев,
Помчит, как опьяневший дев
И наломает кучу дров.
Кончаю этот ливень слов.
***
Дрожащий блеск, чуть влажный, нежный,
Лазурью отливает глаз.
А я смотрел, смотрел небрежно
И помню это, как сейчас.

Ты говорила, опуская
Ресницы на глаза свои,
Я отвечал тебе: «Бывает»,
А сам глазами говорил.

Ты говорила, говорила,
И был глазами разговор.
Что говорила- то забыл я,
Глаза вот помню до сих пор.
***

Я всегда хотел семьи, уюта
И сиянья голубого дня.
Ждали у судьбы на перепутье
Роковые женщины меня.

И влюбляли и с ума сводили,
И ввергали в тысячу безумств,
Что во мне такого находили,
Я судить об этом не берусь.

И в горячке встреч и расставаний
Второпях совсем не тех ласкал.
И, бывая много раз обманут,
Голову на руки я ронял.

И лежал бесчувственней чурбана.
С сердцем, выгорающим дотла,
И, как пёс, зализывая раны,
Ждал, чтоб просто смертная пришла.
***
Всё, что нами забыто и богом,
Что пошло по своим дорогам,
О прощаньи забыв сгоряча,
Не мечтало о добром боге,
Ни о счастье, ни о чертоге,
Где стоит пред портретом свеча.

Встав на цыпочки, лёгкое пламя
Машет, машет  вослед руками,
Безнадёжно сгорает воск.
Слышен ходиков счёт- не минуты,
Не года, не вечер, не утро,
Не в застолье роскошный тост,

Это сердце моё сгорает
И на дерева гладь стекает,
Сколько жизни ещё впереди?
В этом доме закрыты ставни.
Мы забыли о самом главном:
Том, что тщетно прячем в груди.

Сном январским окутаны ели,
Что-то нам подарят метели?
Неужели будет весна?
Что мне делать с портретом старинным,
Чей там облик и чьё там имя,
Чем они волнуют меня?

Снова ветра косые плечи,
Лишь мгновенье одно до встречи.
Что мне блазнится в стёклах окна?
Снова вечер, холодный вечер,
И метели белые смерчи,
Точно струйки живого огня.

Снова стёкла окна отпотели,
Стали выше окна и двери,
Плечи выпрямил потолок.
И потёртая кожа дивана
Об одном поёт неустанно,
Неизвестен лишь только срок.

Птичий след на белой пороше,
Занавески в цветной горошек,
И герани прильнули к стеклу.
Может, надо б чего попроще-
Вон ведь сколько их: юных, хороших,
Размечтался я не к добру.

Снова струйки белых метелей,
На окне цветы асфоделей,
И считает мгновенья кран.
Так и будет. То тишь, то вьюга,
Вспоминай обо мне, подруга,
Ведь не всё на свете обман.

Что-то сбудется, канет в Лету,
И вполне наш спор беспредметен.
Есть ли разница: жил- не жил.
Но на самом большом расстояньи
Четко вижу: свеча упрямо
Машет бликами ясных крыл.
***
Выламываюсь из зигзагов,
Что предначертаны судьбой,
Как по снегу, по следу: шагом
И точно в шаг. Но боже мой!

Зачем? Ведь жизнь и так прекрасна,
И я тянусь за горизонт.
Что жалкий небосвод несчастный,
Что нам напоминает зонт!

А значит тоже ограничен,
Хотя бы той же синевой,
А у меня слова в наличьи,
Что пахнут снегом и травой.

А у меня- весь мир в кармане
И вкупе с вошью на аркане,
Он мне иллюзию даёт
Неограниченных свобод.
***
Бренчал монистами ветер,
Свистел в ладошку пустую
И там, на исходе лета
Шептал он: «Я протестую».

Мне нравятся серенады,
Печаль, цыганское солнце,
Случайные нравятся взгляды,
И чьи-то вздохи: «А помнишь?»

Я помню всё, дорогая,
Что было на белом свете,
И то, что была другая,
И то, что… На то и ветер

Играть на афишной тумбе
Заезженным репертуаром,
Плясать сумасшедшую румбу
И женщин ласкать всех даром,

Лететь по каналам улиц
Быстрей, чем дыхание смерти:
Быстрее ножа и пули,
Быстрее всего на свете.

И там, на исходе лета
Мается, ждёт другая-
Чьи косы, как чёрные плети,
Своей красотой пугая,

Чьи руки как быстрые воды,
Чьи губы слаще малины-
Отнять чтоб твою свободу,
Неотнятую другими.
***
В чеканном тусклом серебре,
В арабских вязи слов ажуре,
Во зле не помнящем добре,
В Баяне- древнем балагуре

Мне проступает лик один
В весенней россыпи веснушек-
Разноречивый мир един.
Кому-то высшему послушен.

Когда в гармонии с моей
Совсем нечаянной мечтою.
Той, что любой звезды звездей,
Той, что сама себе звездою.
***
Ты- вечность,
Я- мгновенье, краткий миг.
Ты- горы, я- лишь малая песчинка.
И лишь тобою в мире я велик-
В безжалостном суровом поединке.

Тобою начинаются моря,
Ты- вечная река, а я- лишь капля.
И ты, свою безудержность даря,
Меня уносишь к вечности- не так ли?

И так во всём, и так всегда во всём,
Всему на свете придаёшь значенье.
Грохочет для тебя июльский гром,
И для тебя меняются теченья.

И пишутся поэмы и стихи,
И связаны с тобой мои надежды:
Что ты мои отринешь все грехи
И сбросишь свои легкие одежды.

И, поверяя истину свою,
Ты приобщишь к высокому святому.
Не о тебе ль я с ночью говорю,
Не о тебе ль пишу и стих искомый.

И верю я тебе, как никому,
Как никому: ни другу и ни брату.
И всё, что мило сердцу твоему,
Уж для меня возвышенно и свято.

И потому пусть в воздухе ночном,
Как трели соловья, звучат надежды:
Однажды ты войдешь женою в дом
И сбросишь свои лёгкие одежды.
***
И в какие не смотрел глаза я,
И какие плечи не ласкал!
А теперь в душе моей роса ли,
Или смерти чувственный оскал.

И смотрю, смотрю заворожённый
Золотыми точками в глазах.
Так сейчас, и так во время оно.
В сердце тает неподвижный страх.

Пусть придёт, придёт она за данью:
За цветами синими души,
За живой водою и за ланью,
Что всегда от смерти убежит.

Застучат точёные копыта,
Улетит, как серая стрела.
Ну, а души не боятся пыток.
Это души, души- не тела.

И потом в обличьи незнакомом
По дорогам мира, по волнам.
Так сейчас, и так во время оно-
Это изменять уже не нам.

А душа- талантливая серна,
Ураган и серая метель.
Даже в теле чёрном, даже в скверне
Всё равно и небо, и апрель.
***
Марципаном щека тугая,
Ты сегодня совсем другая,
Разалелась, поди, неспроста.
Ночи пали в колодец ночи-
Братство умерших одиночек,
Где надмирная чистота.

Ледяное ласкает пламя, -
Я коснулся тебя губами,
Видя влажно- сияющий глаз.
Отчего на душе морока,
Что-то умерло в мире до срока,
Что-то умерло- не сейчас.

А тогда, когда только снилось,
И небес монаршая милость
В виде дождика пролилась,
Я украл на двугривенный счастья,
Но осмелился б разве красть я,
Если б ты от меня не зажглась.

Всё предбывшее - всё уходит.
Как у нас говорят в народе:
С глаз долой и из сердца вон.
Только как с тобой разобраться:
Ты не смела ко мне являться
И подолгу смотреть вдогон.

Ты исчезнуть должна на вечность,
Проявив ко мне человечность.
Во второй лишь вечности час,
Час свиданий и час рыданий,
Ты пришла бы ко мне с цветами,
Иль тебя привели  цыгане,
Иль ты заново родилась.

И глаза окунала в туманы,
Продолжая свои обманы,
На которые я не горазд.
И была бы женой иль забавой, -
Я не знаю этого, право.
Может, просто со мной бы сошлась.

Все цветы обнимая руками,
Всё, что ты таила веками,
Отдавала б, как море- янтарь.
Я не знаю ещё о многом,
У чужих слоняясь порогов
Не богаче, чем был я встарь:

То есть я имею толику
Солнца, неба и птичьего крика,
Невозможность тебя обнимать.
Все о чём-нибудь да судачат.
Наша встреча близка, не иначе,
Не иначе, близка, как знать.

Всё ещё, авось, обойдётся,
Ведь на самых неверных лоциях.
Мыс надежды вписан мечтой.
А покамест иду кругами,
Разгребая беду руками
И терзаясь своей слепотой,

Будут новые слезы и луны,
Всё, что было когда-то « втуне»,
Может, станет просто « вотще».
Матерком про себя ругаясь,
Никогда ни в чём не раскаюсь,
Я, как перец чёрный в борще.

Но кончаю: рука устала.
Ты о чём-то меня пытала
В сновиденья блаженный час,
Час, когда умирают лица,
Покрываются ямбом страницы,
Казаки запирают станицы,
Затирают для блинчиков ржицу,
Пропускают меж рёбер спицу.
Нагло, дерзко и не таясь.
***
Существованье моё растительно:
Синтез стихов под воздействием света и любви.
И это для меня зело упоительно
И падаю на колени с воплем: « Благослови!»
Но дщерь земная лишь усмехается,
Совсем-совсем другому она улыбается,
И на лице её сожаление,
Смешанное с каким-то космическим удивлением,
Источник которого всё удаляется, удаляется,
И ничего на свете не повторяется.
Ничего и никогда.
***
Опять предутренний бред,
Похмельная галлюцинация,
Вроде летающей кошки,
Приснившейся летающей мыши,
Которая, может, потому только и встала на крыло,
Чтобы поменять среду обитания,
Уйти от своего извечного врага.
***
Приспело горячее время:
Писать, писать и писать.
Ушли покой, полудрёма.
Вопросов нет: как начать.

Начни, конечно, с начала.
Даст бог, дойдёшь до конца.
Твои гекатомбы, причалы,
Твоё ожиданье гонца.

То ветрено, то студёно,
То пасмурно, то дожди.
На улицах оживлённых
Её появления жди.

Тревоги, сомненья, грусти
Уходят-приходят вновь.
Как ты, стрелок, неискусен,
Пославший такую любовь.
***
Когда б студёнистой амёбой,
Когда б комком прохладной слизи,
Не понимать, не видеть чтобы,
Не говорить с тоской: « Спасибо».

Как червь, на почве извиваясь,
Холодной пучеглазой жабой.
На этом белом свете маясь,
Всего не понимать хотя бы.

А так: живёшь, пронзён стрелою,
Мильон других в тебя вонзают.
И думаешь, что жить не стоит,
И всё живёшь, не умирая.

Вот это- горшая наука:
Живи, когда уж всё постыло.
Лет двадцать- тридцать до разлуки
И счастья явно не хватило.
***
Все в этот вечер были с нами;
Директора, кондуктора.
И наши  недруги с друзьями,
Инспектора и доктора,

Доценты и приват-доценты,
Премьеры - вице и без виц.
С гортанным фраера акцентом
Из самых тех кавказских лиц.

Там был гаишник полупьяный,
Вполне заквашенный ОМОН.
И в этом шуме, в этом гаме
Пришёл на всех Армагеддон.

И тотчас ведьмы и русалки
В пространство алое взвились.
И, пользуя, кому не жалко,
Всех сих раскованных девиц,

Толпа рванула к водопаду,
И был роскошен водопад.
В жемчужной судороге ****и
Кричали грешникам: « Виват!»

За ними плыли педерасты
И лесбиянки, и коты.
Кричала проститутка: « Здравствуй!»
Когда мы перешли на ты?

Смеялись пьяно онанисты,
И наводили жуткий страх
С клещами жуткими дантисты,
И в алом зареве рубах

Спешили палачи с кнутами,
Воры, факиры, циркачи.
И ****ь, к устам припав устами,
Шепнула страстно мне: «Молчи».

И я молчал, а все кричали.
Должно быть, все сошли с ума.
А ****и вместе с циркачами
Плясали здорово весьма.

Но вот прошли толпой блатные
И разметали фраеров.
И враз открылись все пивные,
И все орали: « Будь здоров!»

Хотя какое тут здоровье!
Не лучше, чем похмельный сон.
И всей во мне застывшей кровью
Я знал: сие - Армагеддон.

И враз открылись все могилы,
Все трупы зашагали враз.
Кого любили- не любили,
Кого не любят и сейчас.

И шли толпой магометане,
Цыганский табор, взвод солдат,
Что шли в обнимочку с ****ями.
Кто ближе воину, чем ****ь?

А вот архангелы толпою,
А вот фанфар небесных звон.
И враг мне крикнул: « … … …  с тобою!»
Я не был этим удивлён.

Друзья потерянно бродили,
Соображая на троих
И череп мне насквозь долбила
То ль проза, то ль какой-то стих.

Я спьяну враз не разобрался.
Все сорок сороков: « Дин-дон».
И дьявол с богом целовался,
Армагеддон! Армагеддон!
***
В темноту скользили тени
Невесомых привидений,
Пробегали в лунном свете
По стене и по паркету.
Пробегали босиком
И летели кувырком.

И сказать мы можем смело,
Что, лицом белее мела,
Что с глухими голосами,
С близорукими глазами,
Натыкались на буфет
И роняли табурет.

Щекотали нас под мышки,
Из компота ели вишни,
И звонили в телефон.
Заводил магнитофон
Самый шумный домовой
И ещё кричал совой.

И звенели колокольчики
Тихих смехов и смешинок,
И сморкалися в платочек.
По доске водил рейсшиной
Самый шумный домовой.
Чёрт с тобой.

Самый старый шлепал в тапочках,
Заводил свои порядки.
До утра играли в салочки,
А потом играли в прятки.
До утра водил
Самый тихий из задир.

Разжигали самовар,
На боках его блестящих
Пот горячий выступал,
Пили чай из синих чашек
В привиденческом пиру-
Слово честное, не вру.

Мы узнали их повадки
Про пирушки и про салочки,
Что совал свой нос в тетрадки
И в диктантах ставил галочки
Самый вредный домовой-
Не впервой.

Исчезали в лунных бликах,
Забирались с тихим криком
В дребезжащий клавесин
И в настенные часы.
Или в старом радио.
Засыпали на день.
***
На вкус, на цвет, на вес, на зуб,
На едкую печаль, на радость,
Качать младенцем на весу,
Как тайну древнюю отгадывать.
На тихий голос окликать,
Как плёнку на свету просвечивать,
Как глину разминать в руках
И поступать неопрометчиво,
Бросая кошкою на воздух
И зная: упадёт на лапы,
Срывать с лозы прозрачной гроздью,
Как плитку, в мозаику втапливать.
Её лечить, как лечат раненых,
По ней скучать, как по любимой,
И лавой, в кратере оплавленной,
И неразгаданной доныне,
Ушедшей в воду Атлантидой,
На небесах, как Данте, гидом,
Как Нельсон, на волнах морских,
А под водою быть, как Немо.
И песню, как сухарь, просить
И солью быть в воде соленой.
Молиться ветру, верить звёздам,
Как джинн, лежать на дне морском,
Росой на виноградных гроздьях
И на песке ногой босой,
Рукою на воде холодной.
И быть весной в любом из годов,
В любой из свадеб быть невестой,
Но не обыденным, не пресным,
Не злом, не хитростью, не лестью,
А значит… оставаться песней.
***
Когда мы были птицей, ветром,
Когда мы были тишиной,
Когда, не думая о смерти,
Мы были всем и ни в одной

Не повторились пляске, ветке
И у солёного ручья
Молчали, и молчало лето,
И лишь поток воды, журча,

Напоминал о том, что бренны,
Что не настали холода,
Чтоб льдом сковало постепенно
Тебя, журчащая вода.

Чтоб снегом завалило чащи,
Что листья сгинут в листопад.
Что мы рождаемся не чаще,
Чем этих листьев аромат.

Что ветры солоны и терпки,
Прекрасна светлая вода,
Что мы, не думая о смерти,
К ней приближаемся всегда.

И с каждым мигом смерть всё ближе,
Что друга не было верней.
Она друзей, как чётки, нижет
В сумятице летящих дней.

И вот уже твоя костяшка,
Твоя в прощании рука.
Жить было, может, и не тяжко,
Да ведь не целые ж века.

И вот пришла пора прощаться.
Ты должен, как багряный лист,
От ветки милой оторваться
Под вьюги вой, под ветра свист,

Мелькнуть своим багряным ликом.
И падать, медленно кружа,
И мир, потерей невеликой
Не очень, может, дорожа,

Опять готовится к расцвету,
К весне, к теплу- уже без нас.
И в этом смысле смерти нету.
Есть только увяданья час.
***
Повсюду пролегли дорожки темноты,
Пятнами пульсирует свет,
Грозно рокочет воронка Мироздания,
Но время ещё есть.
***
Для меня идеал- не Джульетта,
Для меня идеал- не Тристан.
Я не делаю, в общем, секрета:
Что мне тонкий и льющийся стан!

Я люблю тебя с костью широкой
И с румяным веселым лицом.
Я пешком бы прошёл издалёка
Чтобы рядом с тобой под венцом

Стать. Но это, увы, невозможно,
Это- область несбыточных грёз.
Я- кандальник, я раб твой, острожник
Задыхаясь до всхлипа, до слёз,

Я люблю, и с моею душою
Я никак совладать не могу.
Но представить, что стала другою
Ты, такого я даже врагу

Не желал бы, всё верно- простая.
Да, крепка и широка в кости.
Но о счастье другом не мечтаю.
Мне другого вовек не снести.
***
Уходящему лету- спасибо.
Уходящему лету- привет.
Как течение Куросио
В океане, - теряется след

Драгоценнейших воспоминаний,
Всех любовей, мечтаний и дружб
Обменяемся адресами,
И в зимы опостылевший гуж

Потихоньку впряжёмся. И диво ль,
Что душа над собой не вольна.
Уходящему лету- спасибо,
Царству ярко-зелёного сна,

Где летящие велосипеды,
Чертят яхты по волнам крылом.
Там, где я о тебе и не ведал,
Где не ведал ни духом, ни сном.
***
Весной линяют девушки и зайцы,
И не решают ничего слова.
Как можно беззаботно так смеяться,
Ведь без того кружится голова?

Весной немного девушки шалеют,
И зайцы тоже этим заняты.
Скамейка, в небе облака, аллея
И девичьи нехитрые мечты.

Ну, право слово, грешно не влюбиться.
Хотя бы и в дурнушку, может быть.
Ведь это в духе пушкинских традиций-
Писать стихи весною и любить.
***
Сияют небеса, промытые дождём.
Промытые дождём, сияют небеса.
И нега облаков течёт в меня ручьём,
Течёт ещё в поля, течёт ещё в леса.

И плачет летний день,
Как тонкая свирель,
Мелодию свою в печаль небес вливая.
Когда-то был январь,
Когда-то был апрель-
Форпост ненаступающего мая.

Теперь уже июнь, а впереди июль.
Как люди говорят: макушка лета.
И облак в небесах- мерцающий патруль,
И скрип сырой травы и шелест веток.

И рыбы плавники в мерцающей воде,
И ветер заструит подводную позёмку,
И в чашах лепестков мерцает по звезде,
Полна, как никогда, июньская котомка.

И в лодке- по воде, ногами- по земле,
По небесам- своим беспечным взором…
Всё – буйство, всё- расцвет,
Всё- ярь, всё- веселей:
И бабочка в траве, и зелень на озёрах.

Куда-то канет в тень беспечнейший игрок,
Что эту карусель заводит, не подумав.
Опять июнь бежит по тысячам дорог
В красе неповторимых полнолуний.

И утр своих, и полдней, и звезда,
Что светится почти в любом колодце,
Колеблется, как светлая вода,
Как девушка прекрасная, смеётся.
***
Слабеют звуки год от года,
И всё туманней по стеклу
Твоё дыхание, свобода,
И притороченной к седлу

Уедешь ты в улус татарский,
Чтоб стать наложницей мурзы.
Зачем тебе подарок царский-
Огонь нечаянной слезы.
***
Все бризы были прошлым бризом,
Все игры- прошлая игра.
Всего лишь пустячок, реприза,
Лишь ахинея и мура.

И сказка, что из синих спален
Сбежит в хрустальных башмачках,
Из тех забытых готовален,
Что, помня лунный свой размах,

Очертят малую толику
Из всех несбывшихся чудес,
Что наравне с удачей дикой
Для нас и мерь, и чудь, и весь.
***
Невостребована любовь,
Невостребована душа.
Как в степи, не поднята новь,
Как видение миража.

Отливающая янтарём,
Отливающая бирюзой
Со пророческим- « мы не врём»,
С состраданием- со слезой.

Родниковой была она,
Как весенний негромкий дождь,
Вся насквозь, до самого дна,
Аж по сердцу проходит дрожь.

Аж морозом  холод струит
Меж лопаток до самых пят.
И не помнит она обид.
Как в лесу затерянный клад,

Залежалась она в земле,
Вся в рубинах и янтарях.
И не видят огня в угле,
Не за совесть, и не за страх

Не заметил её никто,
Ни один её не поднял.
И не снял по-мужски пальто,
По-мужски её не обнял.

Хоть за плечи, хотя бы так
Не открыл перед нею дверь.
Вся в холодных белых цветах,
Ну да что говорить теперь!

И морщины струят по лицу,
Точно дождь, запоздалый дождь
И никто никогда к венцу.
И красивая броская ложь

Усмехается, говорит:
« Зря ломалась и принца ждала,
зря копила любовь и стыд
Зря такою честной была.

Зря хотела детей иметь,
Зря хотела мужа ласкать.
Надо было не так глядеть,
Надо было не то сказать.

И гульнула б, когда сошло
Половодье девичьих лет.
И кому оно нужно, добро-
Всё равно ведь в итоге смерть.»

Осмотрела её свысока
И ушла, шелками шурша.
Так и было во все века:
Невостребована душа.

Не нужны ни её тепло
И не мягкость и не печаль.
Так и вянет всему назло,
Пропадает она. А жаль.
***
Ты пляшешь, пляшешь, Саломея,
Изгибом груди, живота.
Вся трепеща и вся немея,
Вся- ложь, гордыня, клевета.

Сосцы твоих прекрасных грудей
Мотаются движенью в такт.
Тебя от пляски не убудет.
Твой алый рот пьянит, как мак.

Вся- ожиданье, вся- движенье
А дальше б- навзничь на спине.
Греху сладчайшему служенье
И плоть твоя горит в огне.

Она податлива, призывна,
Гитана- судорогой ног.
Ты так наивна, так бесстыдна,
Что не пустили б на порог

Тебя. Но той же страсти ради
Взошли б с улыбкой на костёр.
Что грех! И что твоя награда!
Во мраке прячась, точно вор,

Пришли б уста найти устами,
Проникнуть плотью жаркой в плоть.
Виновна ты. Но, между нами, -
Ведь я – не ангел, не Господь, -

Не мне судить. Да не судимы
И в первый день и в день седьмой.
Устам отрадно это имя.
Приди и ноги мне омой.

Рассыпав волосы, засмейся
И в лоно жаркое прими.
Пусть солнцем станет ночи месяц,
Пусть снова вспыхнут звезд огни.

И я умру от истощенья,
И я опять воскресну вновь.
Всё будет, как одно мгновенье,
По чьей-то воли мановенью
Затопит сердце мне любовь.
***
Холодная, далёкая, заветная,
Я знаю, что тебе меня не жаль.
Да и зачем такая безответная,
Такая беззаветная печаль.

Зачем тебе мечты мои и песни?
Зачем тебе грехи мои и сны?
Ты канула, как точка, в неизвестность
И до се я         не в силах обьяснить
Я до сих пор

Твои поступки- женщина! Загадка!
Мятежная и чистая душа!
И все твои забытые повадки,
И вся ты- до йоты хороша-

Не снишься мне. Да и никто не снится
Не вспомнишься мне даже наяву.
И не в чем мне перед тобой виниться.
И как-нибудь я всё же проживу.
***
Боже, храни не царя, а меня
И подари вороного коня.

И подари мне из сказки дворец.
И подари с жемчугами ларец,

И позови меня в сад из мечты,
Где аметистом белеют цветы.

Гурии райские мне не нужны.
Хватит красивой и верной жены.

В тверди небес, средь земного огня,
Боже, храни не царя, а меня

Мчится рысак, удилами звеня,
Боже, храни не царя, а коня.

Боже, я слишком назойлив- прости.
Старче, прощай- никогда не грусти.

Знай, что молюсь на твою седину.
Только исполни просьбу одну:

Боже, храни не царя, а меня,
Белый палаццо, лихого коня.

Злато и жемчуг, а также жену
Всё остальное- сам я возьму.
***
Опять в цейтноте, времени немного,
И ничего, пожалуй, не успеть
Уже охота знает про берлогу,
Уже слышна охотницкая медь

Рожки трубят, и рослые собаки,
Добычу чуя, рвутся с поводков.
И нет уж сил для песни и для драки,
И нет уже железа для подков.

И нет коня. Не было и не будет,
А всё, что будет- это всё равно.
И булькает вода на дне сосуда.
Её лишь чуть, и это не вино.

Лишь только воздух дармовой, бесплатный.
Пейзаж: в лесу охота на меня.
И эхо повторит тысячекратно
Лишь ржание небывшего коня.
***
По синему небу плывут облака,
Играет на плесах шальная река.

Дороги уводят опять в никуда
Средь неба дневного мерцает звезда.

Дождями прибита белесая пыль,
В деревьев молчанье древесная быль.

В качанье травы позабытый покой.
И жребий мне выпал совсем никакой.

Такой же, как эта средь лета трава,
Как эти в расцвете своём дерева.

Как эти качели, как эти цветы,
Уже облетевшие вовсе мечты.

Как эти холодные злые ветра,
Что душу мне студят почти до утра.
***
В этом месте картошка
Поливная цвела.
Рядом с пышною рожью,
Как картинка была

В небе плавали тучи,
Обещая дожди.
Но на всякий на случай
Мы шептали: «Не жди»,

Заходили в пшеницу
Целовать колоски.
Не дай бог, прояснится-
Ведь помрём от тоски.

Ночью снилась элита,
Снились суперсорта,
А дожди-то, дожди-то!
И дожди, как мечта.

Дома дети взрастали,
К ним мы были нежны.
Ночью стан обнимая
Плодоносной жены,

С ней мечтали, чтоб дети,
Как ячмень на парах,
Чтобы теплое лето
Подарил нам аллах,

Чтоб стеной кукуруза,
Чтоб гречиха цвела,
Чтобы в бывшем Союзе
Самой лучшей была.

Чтобы густо, ветвисто
Колосилася рожь,
Чтоб горох,  как монисто,
Чтоб пшеница, как дождь.

Чтоб сам- двадцать, сам- тридцать,
Получать урожай,
Ну а хочешь жениться-
Только к нам приезжай.

Здесь такие девчата,
Видно бог- агроном.
Ночью- ландыш и мята,
И подсолнечник днём.
***
Я забыл этот город и год,
Я забыл это птичее имя,
Что мне не дал господь от щедрот,
Поделив по-библейски с другими.
 
Я забыл ту волшебную тьму,
Где слова твои, губы и очи.
То, что ты не дала никому-
А ведь сколько их было охочих!

Я забыл звон брусчатки твоей,
Фонарей пузыри в полумраке,
Миллионы вечерних теней
Одиссеев, спешащих в Итаки.

Я забыл тот божественный код,
За которым желанная встреча.
Я забыл сумасшедший тот год-
Всех печалей и бедствий предтечу.

Как ходил за тобою, боясь
Подойти и начать разговоры.
На меня ты сердилась, смеясь,
И упрёки сияли во взорах.

Я летел за тобою вослед,
Как летит по морям каравелла.
Твой плывущий во тьме силуэт
Никогда не увижу. Не верю!

Я не верю, что всё отошло,
Что напрасно всё было, всё втуне.
В каплях звёзд синей ночи крыло,
И луна, словно таз из латуни.

И звенит, точно колокол, он
Возвещая грядущую встречу.
Или вдруг зазвонит телефон,
Иль прорвётся письмо через вечность.

Дай мне знать о себе. Дай мне знать,
Донеси своё слово, Марина
Отучи меня, грешника, лгать,
Отучи целоваться с другими.

И кивать непонятным словам,
Точно все говорят на латыни
Для двоих лишь речей синева,
И совсем они мертвы с другими.

Этот город я в сердце храню,
Эту дружбу и юность, и горечь,
Раз по сто вспоминаю на дню-
Вспоминаю его я и , то есть,

Вспоминаю, конечно, тебя.
Как тебе там живётся с другими?
Напиши мне, хотя б не любя.
Всё равно напиши мне, Марина.

Расскажи обо всём, обо всём
Обо всём расскажи мне, не плача.
Слышишь, сердца несбывшийся звон,
А могло б всё сложиться иначе.

Но умчалась фортуна в края,
Где мужчины живут- не поэты.
Что с тобою- не знаю, а я
Буду помнить былое до смерти.

Видишь: падает с неба звезда.
Это наша звезда, не иначе.
Блещет тёмного неба слюда,
Всё сияньем покрыв негорячим.
***
Ты- Золушка. Колеблется вуаль,
Влекомая и танцем, и дыханьем.
Принц- глуп. И он не угадал, а жаль.
Ах, принц… ах, принц…. Минуточку вниманья

Вы узнаёте в сказочной красе
Простую замарашку, что встречали
В лесу, когда по утренней росе
Её ножонки бойко топотали.

И пробегала, глазками стрельнув.
Мордашка в саже, грация, кокетство.
Вы морщились небрежно- ну и ну.
К чему ещё опасное соседство?

А жаль. К лицу ли принцу простота.
Тем более, когда она святая.
Примерьте туфельку. Не та… Не та…
А где же та, изящней горностая?

Где та? Где та, в которую влюблён
Почти заочно. С одного лишь взгляда.
Ну что же, принц, в каморочку войдём,
Где ждёт вас высочайшая награда.

Достойна принца, короля… Точней,
Король и принц сей Золушки достоин.
А ты, моя красотка, не робей.
Принц ценит красоту- он муж и воин.

Он ценит верность, сердца чистоту.
А что небрежен- это просто фронда.
И в свадебных огнях уже ротонда.
И взгляды прожигают пустоту.

И пальцы в пальцы вплетены уже,
И в самом сердце холодок щемящий.
Наверно, есть у счастья протеже.
Тем более, коль чувство настояще.

Сюжет банален: счастливый конец.
В любой из сказок правда торжествует
А вот уже выводят под венец
Чету младых. И вот уже ликует

Толпа. И повод ликованью есть:
Незлой король встречается нечасто.
От здравицы шатается дворец,
И счастьем новобрачные лучатся.
***
Ты, мне приснившаяся, с синими, как небо, глазами.
С глазами такой глубокой, неистовой синевы,
Что я, беспечный и глупый, вдруг ахнув: «Ах, мама!»-
Такой громогласный и резкий – стал ниже травы.

Ты с волосами цвета спеющей ржи в июле.
С тонким лицом, носом прямым и ямкой на подбородке,
С тонким и сильным телом- раскинулась вольно на стуле-
Или нет!- волейболистки упругой походкой

Идёшь ко мне или уходишь- это неважно!-
Смеёшься- смешливая- ослепив белозубым ртом,
И сама- сама!- признаешься в любви отважно
Или сразу, но лучше- если потом.

И я тебя беру за руку, после за талию, после…
Или просто руку кладу на твоё плечо.
Упругое, тонкое- кожа да кости-
И потом целую тебя горячо,

Голову грубо твою назад откинув,
Чтобы ты билась пойманной рыбой в моих руках.
И затихала, мягчела- не так, как с  другими:
Мне проще считать, что остались они в дураках.

И всё равно, под одежду рукою ныряя,
И всё равно, погружаясь в Марианскую впадину твоих глаз-
Я всё равно о прошлом твоём не узнаю:
Ты мне не расскажешь о нём ни потом, ни сейчас.

И это будет, наверное, за красоту твою плата,
Оскверненную ими и очищенную моих касанием губ,
Потому что мы были вместе- я помню это!- когда – то,
Потому что только один- ты знаешь сама!- тебе люб.
***
Мои рукописи- как вещдоки жизни ненужной,
Потраченной – и это правильно- на себя самого
Этот мир и без них печалью и злом перегружен.
И, в сущности, я не могу ему сказать ничего.

Но они создают иллюзию жизни и света,
Имитируя борьбу за истину и добро,
Выдавая бессовестно осеннюю слякоть за лето,
И мелкий никель за злато и серебро.

В сущности, я понимаю эту абракадабру
И знаю истинную цену другим и себе самому.
И мне не нужны ни натужный мой стих, и ни дутые лавры,
Но я, к сожаленью, и дружбу уже, и любовь не приму.
***
Издалёка, издалеча
Шёл солдат, других калеча.
А за ним толпа калек
Разгребала мордой снег.
***
Когда я умру в кабаке,
Зарезан веселой рукою.
И все повторяя в тоске
Твои имена, и такою

Представив, какою была
Уже и не помню когда ты.
Когда и холодная мгла
Была безнадежно крылатой.

Улыбкой светились уста,
Глаза, точно звезды, сияли-
Всё это совсем неспроста,
Но к вечному счастью едва ли.
***
Как дева непорочная, родив
Себе на радость- не на славу- двойню,
Вдруг узнаёт, что есть презерватив,
Спираль для матки, есть контрацептив
Оральный, свечи есть, - она невольно

Задумается вдруг: «Мои сыночки!
Что было б с ними, будь я поумней? »
Вот где для размышления источник!
Для мудрой философии, верней.
***
Из тех, кто любит идеалы,
Из тех, кто не умеют жить,
Не выйдут трус, балбес, бывалый-
Не будут всё равно тужить

Они об этом. В космонавты,
В поэты, в лётчики им путь.
Ясон их взял бы в аргонавты,
И Леонид, поняв их суть,

В ряды трёхсот бессмертных принял
В проходе узком Фермопил.
Всё или «ради» иль «во имя»-
Их полон благородства пыл.

Такие рано погибают,
Но, свой предчувствуя уход,
Другим дорогу пробивают,
Как Амундсен, как Роберт Скотт.

Есть польза и от тех, и этих,
Но эти больше по душе.
Первопроходцы и поэты,
Пилот в смертельном вираже,

Себе прививший вирус гений.
Иль дерзкий, пылкий астроном,
Что вдруг постиг закон движенья
Светил- не с тем же ли огнем,

Который озаряет души
Избранников? – Их ряд так мал!
Но мир без них нелеп и скушен,
Как без веселья карнавал.
***
Любовь- прекраснейшее из явлений.
Ты это давно доказала мне.
Но двое нас в комнате: я и Ленин-
Фотографией на белой стене.

А ты- не в комнате, но ты- в этом мире-
Два равновеликих для меня измерения.
Ты- как драгоценное масло в потире;
Ты- как неугасающее видение:

Плывёшь через годы, и все эти годы-
Срок моего пожизненного заключения.
Смотрит на меня Ленин Володя,
А ты на другого глядишь, к сожалению.

Мне грустно от этого, от этого мне больно,
И это для меня прискорбно зело.
И поэтому со мною вечноживой покойник-
Хорошо, что не Политбюро.
***
Её не трахнул ни один.
Осталась девой до седин.

И лишь потом, уже в конце,
Когда морщины на лице,

Нашёлся добрый инвалид:
Еврей по имени Давид.

Но и тогда не знала ласку,
Лишь инвалидную коляску

Она толкала взад- вперёд
Кто это счастьем назовёт?
***
Не имеет ко мне отношения:
Как она? С кем живёт? Как живёт?
Но не принял бы я приглашения:
Всё, что дальше- меня не … … … … .

Не желаю худого и подлого,
Будь ты счастлива, но без меня.
Хоть не лучшего, может, но гордого-
Проживу, никого не виня.

А к тебе не приехал бы в гости,
Хоть и знаю: тебя допекло.
Но заслуженно буду я черствым
Ни тебе, ни себе уж назло.

Ворошить всё ж не надо былого.
Всё ведь так: уходя- уходи.
Всё сгорает: и чувство, и слово.
Остаётся зола позади.

Может чудною это игрою
Назовёт дурачок и фантаст,
Но, наверное, памяти стоит
Только тот, кто тебя не предаст.
***
Ах ты, степь, ты степь моя,
степь широкая.
Да звезда горит над ней,
одинокая.
Да гуляют в ней ветра,
ветры буйные,
Да ещё течёт река
в ней небурная.

Как я сяду на коня
да буланого,
Как я сабельку возьму
безобманную,
Да уеду с ветром в даль
безымянную,
Где судьба моя совсем
да туманная.

Как я встречу во пути
злого ворога,
Он заплатит за неё
очень дорого.
Да и я  паду в ковыль
ароматную-
Пусть плывёт душа в страну
невозвратную.

Пусть рассыплет по степи
ветер косточки,
Пусть оплачут смерть мою
в небе звездочки,
Пусть поёт по мне метель
похоронную.
Эх, за удаль за мою
беззаконную.

Чтоб летал я на коне
в чистом полюшке,
Эх, как сокол в вышине
да на волюшке,
Чтоб мне пилось и спалось,
как боярину,
Чтоб на сечу выходить
с басурманином.

Да не жалко мне себя
бесталанного-
Своего мне жаль коня
да буланого
Только матушку мне жаль
да родимую!
Если я уеду в даль
нелюдимую,

С кем останется она
да сердешная?-
Будет век свой куковать
безутешная.
Да ещё мне жаль сестру
беззащитную:
Если я в бою умру-
не обидели б.

Ну, а больше мне не жаль
никогошеньки,
Не прольёт по мне никто больше
слезоньки
Ах, седлайте мне коня
да горячего,
Опояшьте вы меня
да удачею.

Поклонюсь я до земли
на три стороны,
А в четвёртой стороне
злые вороны,
Да гуляют в ней ветра,
ветры буйные,
Да ещё течёт река
в ней небурная.
***
Тогда даже фотографии были не цветными,
Понятие «модно одетый» включало всего один атрибут.
И таяло на губах, как персика мякоть, имя.
И лишь всеведущий ветер шептал и тогда мне: «Забудь».

Тогда и сорок рублей были большие деньги,
Новая «шестёрка»- недостижимая для студента мечта:
Пик Коммунизма, пик Ленина или Хан- Тенгри,
Но наличность в кармане была тогда не густа.

Тогда после экзамена шли кутить в кафе, в рестораны,
Тогда срывались с лекции на итало-французский фильм.
А вечером, насосавшись какой-то подкрашенной дряни,
Спорили о чём попало, уже готовые в дым.

Тогда запрещалась громкая музыка вечерами,
Требовалась виза коменданта на день рожденья и пр.
В Красном уголке проводилась встреча с героями Афганистана,
Килограмм колбасы со шпротами считался за пир.

Тогда, приглашая на чашечку чая даму,
Покупали бутылку шампанского и шоколад-
Джентльменский набор, говорящий прямо-
Чему имярек будет сегодня рад.

Тогда, презрев миллионы возможностей к счастью,
Я выбрал к несчастью, быть может, единственный путь.
Как юный валет червонной, как золото, масти,
Упавший беспечно пиковой даме на грудь.
***
Как клемма- к языку, вторая- к низу-
Прости, стыдливость наша!- живота.
Чтоб, пробежав по телу, ток бесстыжий,
Свёл с жизнью окончательно счета.

И в свой журнал в отличницы манере
Приборов показанья Люда Вольф
Вписала: «Сила тока- два ампера
И напряженье- десять тысяч вольт».
***
Славно жить на белом свете,
В золотой катить карете
Чтоб корона набекрень.
День угас, родился день.
А карета катит, катит.
А дороги хватит, хватит.
На весь день и на весь век.
Вдруг пастушки звонкий смех
Услыхал монарх и прыг-
Все услышали тут крик.
Бьётся бедная пастушка-
Нет и мысли у простушки
Осчастливить короля.
Тут такие кренделя
Начали творить; потехе
Лишь ответствовало эхо.
Рад король, и дева рада:
Королевская награда-
Бриллиантовая брошь
Успокоит кого хошь.
Вновь царит покой в природе.
И молва идёт в народе:
Как он щедр и как богат-
Наш король- ему виват!
Как он любит свой народ-
Не на смерть, а на живот.
***
Как будто из Корана

Клянусь священными дарами
К престолу сущего всего.
И чалмоносными горами
И светлой белизной снегов,

Клянусь верблюжьим караваном
В пространстве пламенных песков.
И книгой вечною- Кораном,
Дыханьем смерти у висков.

Клянусь рождением ребёнка
И негой хлеба и воды;
Звездой, мерцающей в потёмках
И счастьем видеть свет звезды.

Клянусь зрачком и силой чресел
И мощью праведной меча.
Чтоб в Рамадан- священный месяц-
Благословением луча

Послал отраду в этой жизни
И дал надежду в жизни той
Всё претерпеть без укоризны,
С Его смирившись правотой.
***
Я – Моцарт и я же- Сальери-
В обоих я лицах един.
Хоть временно я не при деле,
Но всё ж никогда не один.

Всегда мой двойник и подельник
Со мною и всё мне – вдвойне.
Порою беспечный бездельник,
Но чаще гораздо на мне,

Такая великая тяжесть,
Что кости в суставах трещат.
И что-то мой Моцарт мне скажет,
Что он бормотнёт невпопад.

Что скажет коварный Сальери,
Изыскан, умён, деловит?
И каждый мне вечер премьера,
Прощение бед и обид.

Душа возопила от гнева:
«Доколе такое со мной?»
О Матерь, пречистая Дева,
Такою жестокой ценой

Даются волшебные звуки
Однажды лет в тыщу иль в сто.
И огненно светит разлука,
И Моцарт уже распростёр

Над миром волшебную гамму
Певучих  лирических снов
И яда коснулся губами-
Опять потрясенье основ.

И вечное это боренье,
И вечный судьбы приговор.
Но господу благодаренье
За этот немеркнущий спор.
***
Я – рикша, изгой босоногий,
Под солнцем палящим бегу.
До йоты знакомы дороги.
И я всё бегу и бегу.

Сагибы, сеньоры и леди,
Кого я возил на себе,
Не знать никогда вам, не ведать,
Чем были в моей вы судьбе,

Я – рикша, но я вечерами
Писал о вселенной стихи,
О Шиве великом и Раме,
О том, что не пахнут грехи,

О том, что прекрасная роза
Меж бёдер у женщин цветёт,
О лживости счастья и позы
И что никогда не умрёт

Работа- тяжёлое бремя
Писать о прекрасном стихи
Под солнцем, стреляющим в темя,
Под гнётом дающей руки.

Но честен мой хлеб и тернисты,
Тернисты господни пути.
И вы все склонитесь, склонитесь,
Чтоб солнце таланта почтить.

Но я благодарен и спицы
Сверкают, сливаются в круг.
И песнь в моё сердце стучится-
Высокая песня разлук.
***
Можно ли быть высоким,
В чём-то себе потакая?
Можно ли быть высоким?
Можно ли? Кто его знает.

Можно обманывать, можно
Чьею-то мукой питаться
То, что не делал острожник,
Делать и чистым остаться.

Можно ль, в дерьме утопая,
Стать с исполинами вровень?
Можно ли? Кто его знает.
Только бы алою кровью

Вот как Есенин Серёжа
Кровью последнее слово.
Всё прожитое итожа,
Лягут цветы к изголовью.

И позабудут о многом,
Только ведь души- не тело.
Бей барабанщик тревогу:
Песня в силки залетела!

Песня - она не сдаётся:
Можно в крови, но не в тлене.
Жизнь- это как уж споётся,
Знать бы лишь главному цену.
***
Как много скепсиса в стихах-
Всё: от иронии до боли.
А счастье было в двух шагах,
И сей разлад не оттого ли,

Не оттого ли эта ночь,
Что сердце обручем сковала-
Что не могу ничем помочь,
Как помогал тебе бывало.

И как по свету ты идёшь
Такая хрупкая, как свечка
Чего теперь от жизни ждёшь,
Какая ожидает встреча?

Ах, всё игра: лишь чёт- нечёт.
Чёт- горе, а нечёт- не лучше.
И что тебя теперь влечёт?
Какой подстерегает случай?

Всё- мимоходом, второпях.
Всё- из тумана, издалече.
Всё- в ожидания цепях
Всё – мимо, как и наша встреча.
***
В кругах концентрических света- борьба
С размаха, с разлёта, с навала- гурьба.

Мелькание лиц, мельтешенье теней.
Чем хуже- тем лучше, точней и верней.

Сердоликом вспыхнул ласкающий глаз
И замерло сердце: сейчас вот, сейчас!

Кружатся лучи в золотистых кругах.
Ну что ж- не молчи и всего в двух шагах.

Ведь рядом же, рядом, скорее, скорей.
И сердце и руки мои отогрей!

Пульсирует свет и сужается круг.
Всё сходит на нет и без всякого вдруг

Накатисто, хлёстко, сейчас вот, сейчас
Сердоликом вспыхнул ласкающий глаз

И синий, как сейнер, в мигающей тьме
Он выплыл, он выплыл и сразу ко мне.

Настойчиво- ласков, кудряв и лобаст.
С улыбкой, с хитринкой, красив и глазаст.

И сразу- улыбка и сразу- поклон.
Ошибка, ошибка! Ведь это не он.

И руки не эти, не эта мольба…
Всё к чёрту. Какая же это судьба!
***
Я – полурыцарь полутьмы,
Я- полудемон полвселенной.
Зажав в ладони поллуны,
Вскрываю ночи тёмной вены
***
Если я проживу
Десять лет- хорошо.
Маргариткой во рву-
Это лучше ещё.

И хребтиной и тягой
И крылом ломовым.
Но ни шага, ни шага
Ни в обман и ни в дым.

О, пустот пустота!
О, хребтина хребтин!
О, моя немота!
О, молчанье пустынь!

В уходящем ряду
Молчаливых крестов
Я иду и иду-
Не стрелять из кустов!

Мне и этак хана,
Всё едино пропасть.
Душу тянет со дна
Сквозняковая снасть.

Вся продута до дна,
Вся холодная страсть.
Вся до рёбер видна-
Потому не попасть.
***
Главное- путь, И ночлег-
Это всего лишь приманка.
Стрелок устойчивых бег,
Сути и формы изнанка.
Главное- путь, а ночлег-
Алый и пьяный твой смех,
Огненной мглы колыханье.
Точечка маленькой раны.
С капелькой крови и света,
В мерном движении четок,
И в уголечке кальяна,
В неприхотливом обмане,
И в незатейливой лжи.
В чём же ещё? Подскажи.
***
Вся в жгутиках и мотыльках,
В цветных фазаньих опахалах.
С сирени веткою в руках.
Одно горячее дыханье.

Из красной пасти жемчуга,
Отборных, чистых и белейших.
И вся лучиста, как снега,
Как потемневшая скворешня,

Как талый лёд твоих дорог,
Как грубое коры шуршанье,
Как исполнение тревог
И искупленье ожиданий.

Как веер синих облаков
И первый дождик. Частый, частый.
Как запахи твоих духов,
Как нелюбовь моя отчасти.
***
Какие были времена!
Какие были имена!
Какие девушки любили,
Хотя потом о нас забыли!
Какие утра и закаты,
Ветра какие и раскаты
Громов среди каких дождей,
Каких имели мы вождей,
Какие были магазины,
Где со знакомой тетей Зиной.
В подсобках велся тет-а-тет,
За что у нас авторитет
Имелся пред лицом соседей,
Каких имели мы медведей
В берлогах в сумрачной тайге,
И были на одной ноге
С NN – писателем известным,
С WW- не очень может честным,
Но добродушным человеком.
И мы меж мёдом и меж млеком
Не выбирали молоко.
Ходить не надо далеко:
Два-двадцать стоили колбасы,
Всегда имелись деньги в кассе,
На чай давали мы таксисту,
С TT- знакомым морфинистом
Трепались о модерне- пост,
И даже в стенке глупый гвоздь
Сидел с достоинством огромным.
А мы своим трудом упорным
Давали хлеба на гора,
Ещё озонова дыра
Нас беспокоила ужасно,
И были многие несчастны
От злополучной сей дыры,
И покупали мы шары
За три копейки, пара- шесть,
И торопились мы прочесть
Макулатурного Дюма,
Что было здорово весьма!
Писатель был такой Леонов,
 Известный диссидент Аксёнов.
Ругали дружно все «Гулаг»,
Хотя понять за что и как,
Обыкновенья не имели,
Мы мало смелости имели,
Работать вовсе не умели.
И немцы морщились: «Утиль»-
Зато могли купить бутыль
Прекрасной самой бормотухи.
В Париже, Лондоне по слухам
Фуфайки наши были в моде.
И даже сам «отец народов»,
Сказав: «Жить стало веселей»,
Был почитаемым ей-ей

утеряно

И средь немногих изобилий
Благополучен сытый юг.
И вот пришёл всему каюк.
Сейчас мы нищи и несчастны.
И это всё- таки ужасно.
Тогда ….мы все…. моложе были.
И как бы мы о том забыли.
Ведь наша юность, наш полёт
Всегда, всегда в душе живёт.
Те времена воспоминая,
Слезу натужную роняя,
Конечно, плачем о себе,
О злой насмешнице судьбе.
Мешая ложечкой в стакане,
«Какая грудь была у Ани!»-
Вдруг задыхаемся порой.
И сам я тоже удалой
Конечно был- ведь там- о боже!-
Все были женщины моложе.
***
Броситься бы на шею
- Да некому, к сожаленью!-
Выть, кататься как зверю
По полу, одолженья

Прося – у мечты? У бога?
У тех сквозняков, что душу
Губя, роднее немного,
Чем те, кто твердя: «Не струшу.

Люблю… Люблю…» Но на деле
Любят себя и только.
А нас полюбить не успели.
«А вам отрезать на сколько

Заветных самых желаний?
Самых любимых песен?»
Прощая за опозданья,
За то, что наш мир так тесен,

Что сталкиваемся лбами,
Иль тем, что спины пониже.
И очень редко губами,
Да так, что порою дышим

Из губ да обратно в губы-
«Искусственное дыханье».
Хотя и страстно, но грубо.
А следом идут желанья.

За ними- удов- летворенье
Желаний, а, значит, их гибель.
Какое-то помраченье.
Умов, где путями кривыми

Выходят опять к свободе.
Синонимом- бестелесность,
А, значит, она – не в моде,
А, значит, опять окрестность,

Как-то кусты, беседки,
Полна сокровенных вздохов.
Опять золочёные клетки,
Что тоже в общем неплохо.
***
Был я и паном,
И челядью был.
Был я Иваном,
И Фролом я был.

Был я и богом,
И червем я был.
Кем я не был-
О том позабыл.

Это не вспомню
Во сне, наяву.
Тихий и скромный
Живу и живу.

Синее небо
Копчу и копчу.
Ферязь надену
И епанчу.

Буду я воевода
И смерд.
В слове «свобода»
Тысяча «сметь».

В слове «удача»
Сто тысяч «ура».
К небу подвешены
Прожектора.

Синее пламя
Бьётся в окно.
Неба динамо
Крутить всё равно

Ангелам, грешникам
Или чертям.
Бог из скворешника
Смотрит упрям.

Тихо качает
Седой головой.
Мы забываем-
Нам не впервой

Эти дороги,
Эта луна.
Чем они стали
Теперь для меня?

Чем они станут
Когда-то потом.
Сердце, как знамя,
Забрали в полон.

Песня, как крепость,
Сдалася врагу.
Глупо, нелепо-
Но я не могу.

Чёрные дыры,
Космос, беда!
Бьётся в квартире,
Как птица, звезда.
***
Я весь в ухабах, в колеях,
Во мне ни крошечки асфальта.
Я весь в давно прошедших днях,
В тисках ушедшего азарта.

Я громогласен, суетлив
И весь изнеженность обмана.
И я ж, про всё и всех забыв,
Гляжу через проём стеклянный

Моей души на костерок,
Что замерцал и залукавил.
И мне же, мне же невдомёк,
Что я уже тебя оставил.

И помутнело волокно
Сердечной огненной спирали.
Ведь ты была уже давно,
И не была уже едва ли.

Ни в чём, ни даже в пустоте,
Сквозь призматические стёкла.
И все чужие, все не те,
И сплошь, и рядом, и не окло.

И вся вдали, и под рукой,
И вся оттяжка, и отсрочка.
И, если бог создал такой
Тебя, он вылепил до точки.

С любовью, с истовой душой,
И с упоеньем, и с заботой.
Шептал: «Прекрасно», «Хорошо»,
«Какая тонкая работа!».
***
Повелителем шара земного,
Обладателем неба и туч,
Рассыпается жёлтой половой,
Растекается утренний луч.

И своей не подскажет приязни.
Он усмешлив, конкретен вполне
И росу подвергающий казни,
И скользнувший небрежно по мне

Он рождает земли созерцанье,
Жёлтой спермой стекая на луг.
И копается в серых туманах,
Уловляя предметы на слух.

Преломляется в линзе озёрной,
Достигая забытого дна.
И кидает нескромные взоры,
Розоватую свежесть ценя

Угнездившихся в мелком заливе,
Оголившихся смело девчат.
И соперник его суетливый
Той же самой картиною смят:

Из кустов наблюдает пристрастно
И смакует любую деталь.
Появляясь, как белые астры,
Через дымчатый водный хрусталь,

Засияли и юность, и девство,
Золочёные хрупким лучом.
Только лучше б на них не глядеться-
Не забудешь потом нипочём.

И продетая в ушко жемчужин,
Спица света пылает в росе.
И поэтому чист и воздушен
В первозданно- нелепой красе

Этот синий, туманящий взоры,
И тепло набирающий свет-
Над землею пролитое море
В белых пятнах медуз и комет.
***
Любимая! Как это слово прекрасно.
Любимая, милая! Сказка и жуть.
Ты помнишь, что этот начавшийся праздник
Ещё баснословен. Моление: будь.

Будь солнцем и светом, будь верой и белой
Тоской, что ползёт на ромашковый луг.
Отдай мне, родная, и душу и тело,
И изморозь звёзд и томление вьюг.

Все эти красоты отдай без остатка.
За дней непроглядную серость отдай.
Чтоб сердце моё озарилось догадкой,
Что это- земной, непридуманный рай.
***
Раздвигая густую, как тёмное масло, печаль,
Кто-то кролем плывёт и плывёт в для себя неизвестную даль.

А за ним, и надеждой и розовым светом полна,
Через зыбкие тёмные волны плывёт на буксире луна.

И сияньем и розовым дымом нежнейшим полна,
Отрицая свою невозможность, качается в море она.

Для того, чтоб хоть кто-то светил в темноте; наконец,
Чтоб дорогу обратно нашёл, заблудившись во мраке, пловец.
***
Я ещё подожду, я ещё подожду-
Мне не время ещё торопиться.
За собой заманю, за собой уведу.
Заскользили по солнечным спицам

Голубые огни. В голубую траву
Осыпаются сонные звёзды.
За собой позову, за собой позову,
Совершу для тебя невозможное.

Стану кротким огнём и горящей водой,
Стану алыми летними зорями.
Я тебя уведу, уведу за собой,
И к себе привяжу заговорами.

И живою водой, и дурманной травой,
Привяжу колдовскими настоями.
Я тебя уведу, уведу за собой
Самой нежной и самой покорною.

Я ещё подожду, я ещё подожду-
Мне не время ещё торопиться.
Всё равно я тебя за собой уведу.
Никуда не уйти, не укрыться.

Стану ветром степным-
И тебя догоню.
Стану в небе лучом-
И тебя догоню.
Стану в море волной-
Догоню всё равно,
Чтоб ночами холодными сниться.
Чтоб ты рядом со мной,
Чтоб ты рядом со мной,
Золотая из сказки Жар-птица.
***
Когда квадригами примят
Песок бушующей арены.
И честен пота аромат,
И лавра почести надменны.

И слава обрамит чело
Всех жаждавших и заслуживших.
И лёгкой маленькой пчелой,
В стеклянной выси закружившей,

Пусть будет упоенья миг,
И раздаются славословья.
И мир к стопам его поник,
Сограждане его с любовью,

Сломав тяжёлую стену
Через пролом проносят славу.
И медленно идёт ко дну,
Как всё, что не умеет плавать,

И город и его кумир
Всё в темноту, и в угасанье.
И гаснет день, как гаснет мир,
Который не нашёл призванья.
***
Над морем, над небом, над солнцем,
Над ветром, над песней, под богом,
Над хрупкой цыплячьей мимозой,
 Над нежной кровавой гвоздикой,
Над пышной боярскою розой,
Над жёлтым лукавым тюльпаном,
Над трав вылезающей щёткой,
Над глины сырой пластилином,
Над тучей, прижатою к морю,
Над тихим ночным разговором,
Над городом, мирно уснувшим
И видящим прежние сны.
***
Я потолстел. Притом изрядно.
Да, я изрядно потолстел.
Я облысел. Притом изрядно.
Да, я изрядно облысел.

Давно страдаю от запоров.
На смену им идёт понос.
Как жаль, что я умру не скоро.
И не утру знакомым нос.
***
Можно было и не возвращаться.
Можно было и не приходить
Продолжать беззаботно смеяться,
Продолжать безутешно любить.

И за тысячной, может, дорогой
Отыскать и тепло, и покой.
У чужих и ненужных порогов
За чужой и ненужной рекой.

Можно было поверить в удачу
И чужую Жар-птицу ловить
Можно было и как-то иначе,
Может быть.
***
Стекают в Лету наши годы,
Совсем как в марте ручейки
Что все элегии и оды
Перед лицом сией реки!

Река забвенья не обманет,
Она прозрачна, как стекло.
Зеркальный блеск её туманит
Харона чёрное весло.

Где все герои и поэты,
Красавицы былых времён?
Не слышно даже об эстетах-
Всё минуло, ушло, как сон.

И отражают наши лики
Все зеркала из всех времён.
Как ни печально, как ни дико-
Никто из живших не спасён.

Все переплыли реку эту
Под плач, стенания родных.
Нет жребия сильнее смерти,
Нет вовсе жребиев иных.
***
Среди ночей сиянья голубого,
Средь медных лун неяркого огня.
Я позабыл все отблески былого-
Они теперь не мучают меня.

Всё кануло в туманы безвозвратно,
Всё кануло во тьму и тишину
И мне теперь воспоминать приятно,
Как чьей-то чуждой были старину.
***
Моя любимая центурия,
Мой позолоченный штандарт.
Моя любимая центурия,
Тебе от цезаря виват.

И в громыхающих доспехах
Мне поступь мерная слышна.
И пусть везде разносит эхо
Как ты могуча и грозна.

Как ты прекрасна! Ветеранов
В боях изрублены тела.
Покрыта славою и ранами,
Полмира ты в боях прошла.

И отступали галл могучий,
И бешеный самнит, и грек.
Как гром, разящий из-за тучи,
Как колесниц военных бег,

Так ты была неудержима,
Так ты безжалостна была.
Моё в боях прославив имя,
Синонимом моим слыла.

Моя любимая центурия,
Мой позолоченный штандарт.
Моя любимая центурия,
Тебе от цезаря виват.
***
На каком-то чудесном подкладе
Моих снов незатейливый драп:
В пенных струях играют наяды,
Не наяды – русалки хотя б.

Там красивые ведьмы летают
Среди сонно мерцающих звёзд.
Там закаты в полнеба пылают,
И рассветы доводят до слёз.

Прямо с неба летят водопады,
Озаряя окрестную тьму.
И сирен голубые рулады
Не грозили бедой никому.

Не грозят. Только лиственным чадом
Изумляют до смерти леса.
И другой красоты мне не надо,
И другие не мне чудеса.

Просыпаться- такое несчастье!
Снов не видеть- такая беда!
Серебром оживлённым лучася,
Греет душу и плоть мне звезда.

На каком-то чудесном подкладе
Бремя ярких загадочных снов,
Где русалки поют серенады,
Будоража ленивую кровь.
***
Я родился в этот мир влюблённым,
Не по дням мужал, а по часам.
Что венцы терновые, что троны,
Что толпы разгорячённой гам!

Что над морем голубым ветрила,
Что над снастью нежная волна,
Что любовь твоя, коль ты любила.
И любила именно меня!

У меня в груди такая сила
- Множится она день ото дня- ,
Что все беды, подлости простил я.
Коль виновен- грешника- меня

Не судите. Не об этом речи:
Я принадлежу грядущим дням.
И, сквозь звёзды вглядываясь в вечность,
Я своей удачи не отдам.

Хоть сожгите на костре высоком,
Хоть в застенках мучайте кнутом-
Рукоположён по воле рока
Я в поэты. И поэт во всём.

Это только глупые Исавы
Продают высокую судьбу.
А у нас есть перья, пули, сабли
И одно заветное табу:

Я, навеки в этот мир влюблённый,
Следую заветам и мечтам.
Всё отдам: и славу, и корону.
Только первородства не отдам.
***
Семь громов прогремело над нами,
В семь завес прошумели дожди.
Над землею дожди пробегали,
Над землею шумели дожди.

Затихали и снова стегали
Водной плетью уснувшую твердь.
А грома над землею шагали,
А грома продолжали греметь.

Разноцветная радуги дрожь
В небесах, а казалось догонят
В тёмных тучах копившийся дождь,
В старых дуплах заснувшие громы.
***
Моление о Челябинске

О боже, сей город туманов и труб
До щепки, до камня мне дорог и люб.
О боже, сей город, но всуе слова.
Он будет, как поезд в ночи, наплывать.
И он заполонит, и он вознесёт,
И он околдует, и он же спасёт
О боже, сей город, но к чёрту слова.
А мне б перед ним на колени вставать
О боже, сей город- не голос, а крик-,
Что к склонам уральским по- зверьи приник.
Он - память, он - юность и он же - любовь.
Чарует как прежде, волнует мне кровь.
Весь в копоти, гари и звездной пыли,
Его через юность свою пронесли.
К нему возвращаться, его поминать,
До смертушки самой его почитать.
***
Пусть, пусть, пусть
Будет так, как есть.
Грусть, грусть, грусть
У меня вот здесь

Где душа живёт,
Где горячий ток.
А душа поёт:
«Есть на свете бог».

А душа в крови,
Но нежна печаль.
Так и жить в любви,
Как велела даль.

Как и бог велел,
Приходи во сне
Я тебя жалел-
Вдруг приснишься мне.
***
Где-то свадьбы играют,
Где-то пушки стреляют,
Где-то в небе плывёт паровоз.
Где-то злые душманы
Всех воруют за мани-
Моджахеды, едрёная вошь.

Нет полгода получки,
Рыщут стайками сучки
В оживлённых хоть малость местах
Мысль одна, как липучка,
Как средь синего тучка:
Денег- йок и дела мои швах.

А страна- то нищает,
Но славян защищает.
В незнакомых совсем рубежах.
Нивы, горы тощают
Мыши в норах пищают-
Но куда мне отсюда бежах?

Вот и плачу, как все, я
Всенародной плачеей.
Ну а на фиг кому плачея?
Гой еси ты, Расея,
Всё добро ты посеяла,
Не осталась уже ни … … …

Погребальные звоны,
Подьебальные стоны.
Ноги врозь в XXI-ую тьму.
К небесам вознесённая,
С бодуна или сонная? –
Я и сам с бодуна – не пойму.

Похмелися рассольчиком
Иль ширнися укольчиком
И поправь на груди автомат.
Всё не начато- кончено,
Всё в начале- но звонче бы.
- Неужели остался лишь мат?

Время слишком тяжёлое.
Да, дела невесёлые,
Хоть бравурных немало речей.
То не злато, а олово,
То не кочки, а головы,
То кровавый, как время, ручей.

Вот сижу я и думаю:
Есть ли головы умные? –
То ли благовест, то ли набат.
А в Москве- то игумены
Нам готовят изюмину.
И проглотишь, хоть рад- хоть не рад.

И под корень всё дочиста.
Нам за что эти почести? –
Лес не рубят, а щепки летят.
Ты Отчизна без отчества.
Позабыла пророчества.
Третьим Римом была говорят.

А теперь лишь покаяться
И с горы кувыркаемся,
Голым задом сверкая толпе.
Вновь здесь круг замыкается,
Богатырь просыпается.
Да впервой пропадать ли тебе?
***
Ну не нравится мне авангард.
Не по разуму соль авангарда
Ну, а мы, мой продвинутый брат,
В арьегарде?
***
Сжёг стихи свои поэт-
Уходя, гасите свет.
***
Десантники прыгают с четвёртого этажа,
Солнце крутит ежедневное сальто-мортале.
А у трав и деревьев уходит в пятки душа,
Если она у них есть- как мы бы сказали,

Если б у нас было желание говорить,
Помнящих о горе, разрешившейся мышью
Губами трав шепча пересохшими: «Пить»,
Природа мается в зной с одной- единственной мыслью.

Когда это кончится? Извечен круговорот,
Банальна радость, тем более смерть банальна.
И нужен ей, в сущности, какой-нибудь приворот,
Прививка к жизни. Нерадостна, непечальна,

Взметая к небу, как пыль, скворцов щебетню,
Ломая льдины, как вафли, в весеннем экстазе.
Она мудра. «Догоню, догоню»-
Лепечет ветер звезде, хотя не догнал ни разу.

Не жаль десантников, ломающих ноги вотще-
Все они- отличники боевой подготовки.
А всего остального не жаль вообще-
У флоры и фауны законы страшней уголовки:

Прав сильнейший, а всякий другой- не прав.
И в лучшем случае светит жизнь в качестве атавизма.
Но маются губы бледных, желтеющих трав
И каждой клеточкой тянутся, тянутся к жизни.
***
Чем-нибудь да заплатим за хамство.
Обязательно. Чем-нибудь.
Мне из странствий да в новое странствие:
То ль земной, то ль небесный мне путь.

Я плачу золотою валютой.
Не скажу, что несметна казна.
Наплевать. Для того ведь и утро,
Чтоб в полнеба горела вина.

Чтоб, оплёванный и недалёкий,
Всё равно ушагал далеко
По каким-то несбывшимся строкам,
Утончённей, чем шифр рококо.
***
Метафорой мир толкаю,
Как будто поэзия- ралли.
Ведь я- не дурак, понимаю:
Развитие идёт по спирали.

Но видим мы только прямую,
Где белая пыль да Эол.
Да девочку глухонемую,
Которую я произвёл

В принцессы, но жесты и знаки
Пора менять на слова.
И сверху все Зодиаки
Мне шепчут: «Ну, ты- голова»

И девочку эту немую
И глухо- за руку повёл.
Я в мире всё зарифмую.
Ты веришь хоть в это Эол?

И всё не пустая затея:
Она цветёт, как пион.
И я оживил Галатею,
Как новый Пигмалион.

Теперь хрустальные своды
Дробит золотая вода.
И ночь разьедает, как сода,
Всё светлое и без следа.

Исчезнут во мраке и кущи
Когда-то зелёных лесов,
И облак по небу бегущий.
Средь всех часовых поясов

Воздам похвалу пространству,
Что льётся потоком миль.
Учёный- физик в прострации,
Но я и его умыл.

И вот, выходя в дорогу
И веря в конец пути,
Я знаю: метафор- много,
Но как мне свою найти?

Ведь миг попирает вечность.
А вечность- не тот же ли миг?
Поэт подпирает млечность.
И этим лишь он и велик.
***
А после смерти слава слаще.
Как поздне яблоко она-
В ней чувств избыточных, горячих
Совсем нам мера не дана.

Она – строга, она – печальна,
Она – возвышенна всегда.
Себе лишь равен стих опальный,
Пробившийся через года,

Как сквозь асфальт травы былинка-
Раздроблен зеленью асфальт.
И в этом мрачном поединке
В последнем соло льётся альт.

И говорим себе мы с грустью:
Здесь нет докучной мишуры.
Осталась чистота искусства,
Осталось таинство игры.
***
А Карфаген не должен пасть.
Не должен милый принц жениться.
Он должен горевать и клясть-
Журавль ведь выше, чем синица.

Вода должна струиться, течь,
А лёд- синоптика оплошность.
Рубить железо должен меч,
Что под железом- тоже можно.

Должна ладья по ветру плыть.
И раздувать свой белый парус.
Красотка ветреною слыть-
Быть ветреной хотя бы малость.

Должно нам пламя руки жечь,
Любовь же- обжигает губы.
Над алебастром нежным плеч
Должны довлеть похода трубы.

Так пусть же славится война-
Ребят невыросших игрушка.
Всегда ведь рядом тишина
И голос промолчавшей пушки.

Зима- затем она зима.
Что за зимою- голос лета.
Рассветной сини терема
Ночными звёздами воспеты.

И не лаская чьих-то рук
Прожить на свете всё же можно.
Есть слово «враг», есть слово «друг»,
Ещё есть слово «невозможно».

Ещё есть слово «никогда»-
Приходят к нам слова какие!
И есть рассветная звезда,
Что тает в солнечной стихии.
***
Колебания небу
И душе вопреки.
Всё, чем был я и не был.
Не чурался руки

Вражьей, друга тем паче
Я всегда находил
И не требовал сдачи:
Хризолит и берилл.

И у аквамарина
Тишины я просил.
И путями любыми
В Поднебесье спешил.

Ошивался у самой
Широчайшей тоски.
И с рекою упрямой
Мановеньем руки

Управлялся. Лишь звёздам
Свой докладывал путь.
И не прятал я слёзы
И на женскую грудь

Упадая, хмелел я
От любви без вина.
Выше синего неба
Мне когда-то одна

Стала- или не стала
Я и сам не пойму.
Лишь молочность опала,
Изумруда волну

Почитая, смелел я
И, смелея, не пел:
И какое мне дело,
Если что не успел.

Останавливал взглядом
Птицу в небе, звезду.
И одну лишь награду
Почитал на роду.

И остались мне вёсны
И осенние дни.
И осталось мне просо,
Маков ярких огни.

И осталось мне лето,
Первоцвет, огнецвет.
И до самой до смерти
Сладу господу нет

И со мною и с силой
Огнецветной моей,
Меня зори вспоили,
Синеоких коней

Мне Россия седлала,
Каждый тополь мне- кмет.
Бирюзы и опала
Чище камушка нет.
***
Любовь- во благо и печаль- во благо,
Тревожной криптограммой- Орион.
И терпит всё безропотно бумага,
Любой дурацкой мысли в унисон.

И радуется вешнему покою
Эрозией обьятая земля.
И есть ли для неё словарь толковый?
Что скажет лепесток календаря?

Печальный вижу сон. Все сны печальны,
По сути. Лишь кусочек бытия,
Задуманный иным первоначально,
И, что-то несвершенное тая,

Ласкает нас неведомою негой.
Мы перед ним безропотны, тихи.
И ни о чём не скажет сонник снега.
И эти- ни о чём, по случаю- стихи.
***
Семена твоих взглядов в благодатную почву ложатся,
Прорастает из них сомнение: почему?
Ну, что ж, во всяком случае рано стреляться,
Но поздно уже оставаться всегда одному.

И твой локон, русый и милый, качается прямо в сердце,
Задевая его каждым своим завитком.
Так зачем сомневаться: во благо ли встреча
И смотреть на тебя, минуя взгляды, тайком.

Прорастает во мне желание встречи
И разная ей подобная чепуха.
И тает, и тает во мне недоверия глетчер,
И мои к твоим стремятся уже облака.

И сердце уже изранено каждым взглядом,
Щупают взгляды небо с тоской: спасения нет.
И, как маленький ребёнок, жмурясь, шепчу я: «Не надо»,
Но сладкая боль пронзает мне сердце в ответ.
***
Над верою моей рождается печаль:
Как втиснуть в узкий день огромность мира?
Скорей, скорее в ночь, беспечный мой, отчаль
И не купись на ангельскую лиру!

Скорей, скорей огонь возьми в свою ладонь,
И оживляй его своим дыханьем.
Забудь, что было днём, забудь, что было днём-
Не выше ли его ночная тайна?

Над городом моим в небесных тростниках
Летит луна, как огненная цапля.
И звёзды, как пунктир ночного дневника-
Средь темноты мерцающие капли

Не нанеси урон дневному рубежу,
Не вспоминай про день, его заботы.
Я никому про ночь, клянусь, не расскажу-
Фантазии немеркнущие соты.
***
Кредо твоих фиаловых губ-
Дорог и люб.
Кредо твоих распахнутых рук-
Счастия круг.
Кредо твоих сияющих глаз-
Только сейчас.
Кредо твоих агатовых ног-
Вот он- мой бог.
Там он таинственно чудный цветок-
Нежен и строг.
Не сожалея! – вся хороша!-
Жаждет душа.
Сердце бушует, как в мае метель-
Милая, верь.
Неба дороги, земные пути-
Вместе летим.
Будет прекрасен этот полёт-
Солнце встаёт.
Солнце огромное плещет в груди-
Милая, жди.
Каждому стуку наших сердец-
Звёздный венец.
И, поверяя счастьем свой путь,
Милая, будь.
***
Мера длины поглощается мерою света,
Центнера три забот висят на моих плечах
Ночь на день налагает своё безупречное вето,
Частично день идёт кое-где, при свечах.

Все мадонны, взрослея, уходят в путаны,
Все путаны, в конечном итоге, вершат повсеместно мораль.
Все декабри, январи, феврали хрустят под ногами,
Но даже этого грешного хруста не жаль.

О господи, в чём виноваты мы все пред тобою?
И какова сентенции этой мораль?
Неужто всё небо в апрелях во всех голубое.
И сердце сжимает в любом из мартов печаль?

Да, вы правы: мы все потихоньку доходим до ручки.
Под тяжестью всех уколов, насмешек, обид.
Между добром и злом не яственна очень разлучка.
Эта тончайшая грань и есть и совесть, и стыд.

Но всё равно потихоньку мужают все вёсны,
Все феврали проползают сквозь щелочки в март.
И не поймёшь: не то рано, ещё, не то уже поздно.
И по ветру летит колода разбитая карт

Не то растаявших дней, сифонящих острой жалью,
Не то несбывшихся, канувших в Лету потерь.
И застит не суета сует- суета обычная- дали,
В которые верить приходится даже теперь.

Потом тем более. Дней позвонки считая,
Вправляя их и слушая радостный хруст.
И не то живя, и не то не живя- обитая,
Помня лишь то, что когда-то тебя наизусть

Заставили помнить: присягу, что должен дневальный
И что не должен дежурный по роте, тем паче начкар1.
И в груде пёстрой событий этих обвальных
Зияют, как вспышка, бемоль, диез и бекар.

1 – начальник караула
***
Августовские любовники лежат, пересыпаны хмелем,
Перевиты цветами,
Полные той тяжестью наслаждения,
Которая даётся лишь зрелой страсти.
Они слышат щебет звёзд,
Крики ветра, паденье яблок,
Их мирозданье полно с краями,
Как чан с бродящей насыщенной брагой.
Они ощущают запахи ветра,
Стрелы, дождей, сырое дыханье туманов.
Августовские любовники лежат,
Уткнувшись плечом в плечо,
Ощущая свою наготу
И наготу юного сильного мира,
Чьей частицей, в общем-то, они и являются
И у них странные желания появляются:
Увидеть Марс, походить по Луне
А как там на дне морском?
И много вопросов о разном другом.
Им можно: они- августовские любовники.
***
Светила сгорали средь мрака,
Сто раз обновлялась земля.
И хрупкие тонкие злаки,
О свете и зное моля,

Тянулись к высокому небу,
К короткоживущей звезде,
Что «солнцем» мы звали издревле.
И славим всегда и везде.

Сменялись эпохи и эры,
И ящер пером обрастал.
На сушу стремилися звери
И тот, кто икринки метал,

Уже из скорлуп вылуплялся,
И даже рождался живьём.
Муфлоны, трубящие басом,
Стелились над первым жнивьём.

Средь этой красы первозданной,
Ища и еду и ночлег
Скитался по джунглям веками
Творенья венец- человек.

«Ещё не написаны Вертер»,
Ромео, Джульетта, Тристан.
Ещё он, спасаясь от смерти,
Не слишком-то верит мечтам.

Ещё он не Рембрандт- рисует
На скалах, в пещерах углём
Ещё он не Гёте- тоскует
О вечности; молний излом-

Он обожествляет и Фидий
Таится в угрюмом зверьке,
И всё, что он слышал и видел,
В своей первобытной тоске

Он запечатлеет и в звуках,
И в охре, и в глины кусках.
И проблеском первой науки-
Осмыслить извечный свой страх

Попытка, из темени - к свету,
Вперёд- к небоскрёбам, к мостам,
В неведомый космос полётам,
К ещё непрожитым векам!

Скитаясь, плутая во мраке-
Средь жизни стеблей стебелёк-
По тайным неведомым знакам
Средь тысяч неверных дорог

Восходит по древу он жизни,
К вершине, к вершине самой.
Когда-то комочек лишь слизи,
Качаемый мутной волной.

Когда-то всего звероящер-
Мелькают девон, мезозой.
И вот уже прямоходящий,
Упёрся он в землю стопой.

И вот уже взял он дубину,
И вот уже лук изобрёл.
Обрёл он сознанье и имя,
Среди городов он и сёл

Торговец, пастух, землепашец,
Творец пирамид и плотин.
Но старше, и старше, и старше,
Сильней и сильней исполин.

Но где же предел его роста-
Быть может, начало конца?
И лишь равнодушные звёзды.
Спокойны к делам храбреца:

Всё это случалось и раньше
На сушах случайных планет.
Восторг созиданья, а дальше
Итог эволюции – смерть.

Так было. Так было и будет:
Средь вихрей, пылающих звёзд
Глядят в Мироздание люди,
Решая извечный вопрос.
***
Позлащённые купола.
Рифма рифму и родила.
Позабытые- всех миров
Ненадёжный вполне покров.
Сомне- ваешься- уезжай,
Оставляя себя на чай,
На улыбку, на горький смех,
На мыслишку: «Один из тех».
Не из тех, кого я не встретил.
По- иному: один из этих.
Эта горняя высота.
На обычности дух- клевета
Нет ведь низкого без высот.
Верно также наоборот.
И песчинка родной земли-
Незабвенные корабли,
Что уносят в далёкий край.
Тот на память простую пай,
Что даётся любому из-
Окончанье его- карниз,
Мостовая; лягушкой тел
Кто с карниза того не летел.
Встречь- протест души- мостовой,
Торжествуя пока живой.
Вот и встреча, чужая земля,
Этой временем муки не для.
И вломившись не в этот свет
И- найдя ли? – себе ответ
На морокою из морок
Всех вопросом измучивший бог:
Существует ли? – если нет
Для чего тот и этот свет.
И летят на помин души
Небоскрёбов чужих этажи,
Усмехается Бруклинский мост,
Проплывая по курсу «ост».
Усмехаются корабли
И на кромке самой зари
Ангел белый, чище чем снег
Принимает смирение век
Понимает смирение рта
Слаще миро- была б клевета.
Слаще правды- любой навет.
После смерти- смирения нет.
Тот же колокол, тот же бунт,
Та же правда и тот же шут.
Злоязыкого правда рта
Не постыдная ль клевета.
Для других? – для себя же нет.
Что изменит банальная смерть?
Даже в смерти банален слог.
Пожинай свою истину бог.
Тот же в жизни, и тот же в смерть
Поубавившая на треть
Спеси, смеха- трепещет душа.
Или чем-то другим глуша
Вопль отчаяния, уход-
Никогда уже не соврёт.
Скажем проще: изменит суть
Ну а где же громовое: будь.
Ну а где же творящее- стань.
Или смерти обычная дань
Изменение сути, слов,
Всей фонетики, вся любовь
Разменялась на новый слог.
Дай ответ, если можно- бог.
Все ответы на той стороне
Эхо ночи ответствует мне
Все ответы получишь потом.
Отвечает мне эхо ртом
Скал, ущелий, оврагов, рвов
После смерти и вся любовь
Весь веками накопленный пыл-
Понимает тот, кто любил
А не понявший- не поймёт.
В поцелуе сгорающий рот.
Мукой неба, отрадой земли
Через ночь плывут корабли.
А на них не один Харон.
Тьма Харонов- поёт Эон
Аонид излюбленный край-
Остановка последняя: рай.
Предпоследняя верно: ад
Каждый будет знакомству рад.
С чуждой сутью, чужим огнём.
Ну а дальше: шуми Эон.
Дальше, дальше, иному встречь.
Где совсем по-иному речь.
Обозначит иную суть
Не для всех предначертанный путь.
И желанный не всем; не для всех,
Как купи;на горящий грех.
Или правильней - купина;.
Весь синтаксис - не для меня.
Вся фонетика, высший смысл
Для души непонятных числ.
Звезд, созвездий, иных миров,
Не разгаданных мною снов,
Яви, понятой мной не так,
Умирающей на устах
Правдой- правда- не та же ли ложь?
А иного- не предположь.
Всё иное- иному; иной
Не моею совсем виной.
А иная- иная и есть
Недоступная сердцу взвесь.
Слово чуждое мне, фантом,
Не моим изречённое ртом.
***
Золотая джонка

По простору жёлтого Меконга,
Где рыбёшку ловит ребятня,
Джонка, джонка, золотая джонка
Вся из пены синего огня.

И вьетнамка с чёрными глазами
И пушистой чёрною косой.
Смотрит, смотрит на тебя часами,
Просто смотрит, смотрит- вот и всё.

Пусть не знает: чья же это джонка.
Да и ждёт, наверно, не меня.
По простору жёлтого Меконга,
Мешковинным парусом звеня,

Проплывает чудо расписное,
Приподняв высокую корму.
Над Меконга желтою волною
Поплыву в родную сторону.

Там- то встретит девушка другая.
Да такая: лучше и нельзя.
Для меня её коса тугая
И её красивые глаза

И раскинет руки для свиданья,
Забредёт в высокую волну.
Поскорее девушку отдай мне,
А не то от горя утону

Потому и парус мешковинный,
Потому и быстрая волна,
Чтобы встретить поскорей дивчину,
Чтобы не забыла про меня

По простору жёлтого Меконга,
Где рыбёшку ловит ребятня,
Джонка, джонка, золотая джонка
Вся из пены синего огня.
***
Путём генной мутации
Мы получим летающие акации.
Путём генной инженерии
Мы получим человека- машинерию.
***
Вся рассыпаяся на брызги,
И камешки и тишину.
Вся рассыпаяся на искры,
На радуги, волна волну

Пронзает в блеске изумрудов,
В сияньи пенно- голубом.
Как будто с синевой сосуды
Вдруг опрокинулись вверх дном.
***
Георгию Ива;нову

У Вас папироса в зубах,
Как вечности знак и таланта,
Волос сверкающий лак
И запах шикарный «Спуманте»

У Вас брезглива губа,
У Вас надменные скулы.
Вы любите только себя
И моря далёкие гулы

Вы любите отсвет зари
И пыльные библиотеки,
Где ждут Ваших рук словари,
И ждут Ваши женщины смеха,

И шуток, а Ваши друзья
За Вас без раздумий на плаху.
Ни в чём отказать Вам нельзя,
Ни в чём Вы не знаете страха

Всё тот же насмешливый взор,
Всё те же холёные пальцы.
С судьбою удался Вам спор:
Вы в нём победили, признаться.

Ну кто ещё мог так писах:
Изысканно, скупо и жарко?
Вы притчей во многих устах,
От бога России подарком.
***
Я знала Вас ещё до этой встречи,
В потусторонности немых орбит,
В пылинках звёзд, в эфира серебре,
Где выгнулся дугою Млечный путь,
Где есть лишь сказки- только без начала,
Где есть лишь байки- только без конца.
И, право слово, не могу сказать я,
Что раньше я не понимала Вас,
Не принимала Ваше добросердье
И вежество распахнутой души.
Ну, а вчера внезапно поняла я,
Что вы меня не сыщете вовеки,
Что я сама должна торить дороги.
Без карты, без намека, без компа;са,
А полагаясь только на себя,
И зная, что при встрече Вас узнаю-
Да только состоится ли она?
***
Я в городе милом, в который не зван,
Где пахнет предательством каждый роман
Я в городе милом, которого нет,
В котором уже не наступит рассвет,
В который уже не пробьётся закат,
Где грома весеннего каждый раскат
Почти с канонадой военною схож,
Где молний зигзаги похожи на нож
В руке у бандита, в руке палача,
Где нет нам защиты, где рубят сплеча,
В котором от верности нет и следа.
Где каждому счастью- по чину- беда.
Где клятве положен обман и навет,
И где рассекретят вернейший секрет,
Где будут раскрыты любые дела,
И где никогда ни одна не жила
Принцесса, царевна и фея из грёз,
Где много печали, страданий и слёз.
Где счастья- на каплю, на вечность- беды-
Туда и направлю свои я следы.
***
Я забываю даты, лица,
Но забываю, не скорбя.
Кармен, весёлая блудница,
Как мне подняться до тебя?

Твоей испанской жаркой крови
Как ощутить горячий ток?
Всё это связано с любовью
И здесь отсутствует порок.

Тебя ведёт Андалузии
Великолепная звезда.
И волосы твои густые
В моих ладонях, как вода.

А это тело обжигает.
О, как прекрасен жадный рот!
И, словно тетива тугая,
Стрелу пустившая в полёт-

Так прихоть и твоё желанье
Тебя уносят навсегда.
Тебе не нужно оправданья
И дней веселых череда

Тебя подхватит и поднимет
И до небес превознесёт
Средь ниш с мадоннами святыми
Пусть беззастенчиво цветёт

Краса, доступная немногим.
Как ты безжалостна, Кармен?
Не властны смертные и боги
Над чередой твоих измен.

Рука, привычная к навахе1
И сердце, где любовь и месть.
И смерть ты приняла без страха-
Так высока в цыганке честь.
1- испанский нож с кривым лезвием.
***
Всё исподволь, всё исполу;.
С тобой мы спали на полу.
С ковра затёртым красным мехом.
И кто-то на тебя со смехом
Поставил ногу и ушёл.
И след заметен хорошо
На комбинации твоей.
И на комплекции моей
Не отразилась эта ночь.
Ступай, зови, чтоб мне помочь
Одеться в бриджи и сюртук.
И заодно готовь фриштюк
В окурках пол, заплёван весь.
Авось, тебе убавит спесь.
То, что ты спала на полу.
И с кем? Со мной! И не балуй
Уж ночь прошла. Я пуст и звонок.
А ты ещё совсем ребёнок.
***
О, Шемайя, Шемайя,
Лупоглазое божество.
Лишь пучок травы закрывает
Богоданное естество.

Три руки и четыре глаза
И отвислый овечий зад.
Но всего сильней поражает
Твой жестокий и хищный взгляд.

И четыре напруженных члена-
Им на жертву только девиц.
Точно угль горит раскаленный
Твой рубин в одной из глазниц.

О, Шемайя, Шемайя,
Негритянское божество.
Хитрый жрец судьбу открывает
Лишь за мзду, ну так что же с того?

Обожжёная в пламени глина-
Твой обширный всеядный живот
Прикоснуться к себе разреши мне,
Чтобы мне уйти от невзгод.

Ты даруешь слабым удачу,
Посылаешь оленя стрелку,
Исцеляешь хромых и незрячих.
И даруешь коня седоку.

О, Шемайя, Шемайя,
У тебя довольно невзгод.
Лупят палками, в реку бросают,
Набивают калом живот.

Пусть сегодня они покорны-
Завтра верят другим богам.
Подошли со смиреньем притворным
И сложили дары к ногам.

О, Шемайя, Шемайя-
Однодневное божество.
Мажут губы жиром, лобзают,
Лупят палками. Ничего.

У людей такая же участь:
Мало радостей, много невзгод.
Даже вера- и та по случаю.
Заклинанья жреца певучи-
Этот знает всё наперёд.
***
За что же любят красавицу?
За так. Понимаете, нравится.

А скромных любят, естественно,
За то, что отдали девственность.

А милых любят за обаяние-
На это есть у парней обоняние.

Скажите, за что же любят уродину?
Уж не за то ли, что любит Родину?
***
Выхожу один я на дорогу.
Выхожу один? И слава богу.
Но не шлёт всевышний мне попутку.
Я один топчусь по первопутку.
Мёрзну на ветру и на морозе.
Где-то рай, цветущие мимозы
И пижонят в юбочках девчата.
Я же крою незадачу матом.
Нет попуток- хоть умри, хоть тресни.
Умирать- так с музыкой, так с песней
Что же петь? Классическое б что-то
С губ застывших сходит безотчётно:
«Выхожу один я на дорогу».
Хоть одну машину, ради бога!
Но не шли, всевышний, легковушку.
В ней сидит предатель и двурушник-
На меня посмотрит равнодушно:
«Много вас и очень это нужно».
И промчит авто, обдав презреньем.
Я пою и легче мне от пенья.
Где-то мчат роскошные «Камазы»,
Что по двое забирают сразу.
И тепло, и вольно, и уютно.
Разговор завяжется попутно
И мои рассеет он сомненья.
И у бога попрошу прощенья:
Есть, мол, доброта и милосердье:
Посмотри, всевышний, на соседа.
Он рулит, из пачки тянет «Приму»
И глотает дым, как одержимый.
Это свой, трудяга терпеливый.
И в кабине я почти счастливый…
Всё мечты. До отчего порога
Остаётся, в общем-то, немного.
Лишь на градус повёрнулся глобус-
Не дождался и ушёл автобус
В рёве разыгравшейся метели
К небесам молитвой полетело:
«Ведь один я вышел на дорогу.
И прошу я, в общем-то, немного.
Не толпа весёлых экскурсантов,
А до дому рвущийся курсантик».
И услышал бог мою молитву.
Если б мог- поставил бы поллитру.
Тормозами взвизгнула машина,
И ушла дорожная кручина
Ведь для счастья нужно-то немного:
Я почти у отчего порога.
***
Финал. Свисток и взоры ребятни
Прикованы к хоккею и по праву.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Иди вперёд. На обыгрыш рискни.
Сражайся до конца или умри со славой.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Добро бы чехи. Но они в тени-
Сидят себе тихонечко над Влтавой.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Уже секунды тянутся, как дни.
Нас меньше- так решил судья, сморчок плюгавый.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Уже и ноги ватны- не стони!
И нас уже, как в качке, заболтало.
А шведы рвутся так, как будто бы они
Не могут рассчитаться за Полтаву.

Возьми, коль сможешь! Здесь мы, вот они-
Такой хоккей вам явно не по нраву!
Но в этот раз, хоть трижды осени,
Вы не сведёте счётов за Полтаву.
***
Легкоструйно, легковейно,
Осиянно лунным светом.
Я взирал с благоговеньем,
Верил колдовским приметам.

Был шершав песок залива,
Как котёнок, мягок ветер.
Ты была нежна, стыдлива
И прекрасней всех на свете.

Синих звёзд в ночи мерцанье,
Синий взор моей любимой.
Я не мучился незнаньем
И звезде присвоил имя.

Той, что ко плечу пристыла
И была со мною рядом.
Неужели ты забыла,
Что, отравлен грусти ядом,

Я предчувствовал измену:
Слишком было всё прекрасно.
И настали перемены,
Вместо звёзд пришло ненастье.

Мне одна звезда осталась
С нежным именем любимой.
Губы, может, улыбались,
Повторяя: «Ах, Марина».

Море сине, точно очи
Девушки моей любимой.
Шепчут звёзды среди ночи:
«Ах, Марина, ах, Марина».
***
Какая каменная скука
Сковала эти вечера?
Всё изменившая разлука,
Сегодня, ставшее вчера.

И руки отпускают руки,
Уже надежды не тая.
Любовник ли, любимый ль, друг ли?-
Не угадаешь, потеряв.

Надежды тоненькая свечка
Сгорит до самого конца.
Спокойной станет, но не легче.
Черты любимого лица-

Им воскресать и забываться,
Стереться, точно старый грим.
Какое счастье- не влюбляться!
Какое горе- не любим!
***
Я знаю: нужна со временем сверка,
Чтоб мы не забылись, а стали мудрей.
Идёт печальная пенсионерка.
В пальто, переросшем её дочерей.

Когда-то ходила в красной косынке,
Была комсомолка, ударник труда.
И если б в те годы её спросили
О будущем- страстно вскричала б: «О, да!»

И были близки грядущего дали,
До коммунизма- рукою подать.
Сейчас же плачет: «За что страдали?»
И чем ей юность свою оправдать?

Ведь было всё на  митинго;вом крике.
Всё лозунг, порыв и страстность: «Даёшь!»
Давали. И как давали! И дико,
Что вместо счастья- истёртый грош.

По двадцать лет в общежитских покоях.
Чего уж о муже, о детях, семье!
О, если бы знали, что ждёт их такое,
Что их пригвоздят к позорной скамье!

И будет старость- ушедший поезд,
Который уже никому не догнать.
Вожди, в стене кремлёвской покоясь,
Если б могли на это взирать.

О как была бы скверна их усмешка!
О, как бы издёвка текла по устам!
Мы были пешки, обычные пешки,
Которые верили хитрым ферзям.

Я в это время и в плане не был:
Меня зачали много поздней
Но эти ломти засохшего хлеба,
Но эти гроздья созревшего гнева-
Они дошли и до наших дней.

И чем помогу я этой старухе,
Которая трудно жизнь прожила?
Кому б за неё влепил оплеуху?
Кого бы рвал за такие дела?

Ведь жребии были не идентичны:
Ведь кто-то с пайком имел лимузин.
И эта старушка- улика, поличное,
С которою схвачен социализм.
1990г.
***
Сквозь клубы пыли, сквозь тысячелетья.
Летят амазонки на лёгких коня;х.
А это- предвестник вернейшей смерти,
И тело скуют усталость и страх.

Они подскачут, и их царица
Взмахнёт копьём: «Расскажи о себе.
Посмей в своих надеждах открыться.
И вверься потом лучезарной судьбе:

Ведь ты уже на пороге рая
Один из этих жалких мужчин»
Но я рассказом своим отыграюсь-
Раз этого вы хотите - аминь.

Я буду мерзок и зол в квадрате,
Страшней, чем Синяя Борода.
И мне царица крикнет: «Предатель,
Тебя не отпустим мы никогда.

Ты будешь с нами в походах наших.
И смерть увидишь многих мужчин».
И я, бедолага, которому страшно,
Я буду смеяться почти без причин.

Я буду рад такой перспективе,
Хотя на лице- изумленье и гнев.
Я стану спутником их неучтивым,
Этих таких неженственных дев.
***
Рука не моющая руку.
Надёжная вполне рука,
Что открывает дверь без стука,
Как луч, пронзая облака.

И хватит ли моей удачи
Хоть отчасти, от всей души…
Лишь странником в толпе незрячей,
Считающей свои гроши.

Рука такая дорогая-
Как раз была б она по мне.
И, в смысл прожитого вникая,
Доволен я теперь вполне

Но не собою, а тобою:
Я за плечом- как за щитом.
О ты, не ставшая судьбою,
И не сказавшая мне ртом

Прекрасным, как и вся прекрасна
О дружбе или о любви.
И все ушедшие соблазны
Не растворяются в крови,

А канут в ночь, где в недотрогах
- Уж слишком далека!- луна.
Ах, ради бога, ради бога!-
Смеюсь- не ради же меня.
***
Я тяну золотую тоню:
Месяц, солнце и звёзды в ней.
Трепыхание звёзд полусонных
И мерцанье неясных теней

В ясном солнце, почти как медуза,
Дышит жабрами лунная муть.
И шаланда осела от груза
И трепещет от радости грудь.

Что ж, вкусил я рыбацкого фарта,
От удачи ликует душа.
Без печали теперь, без азарта
Отпускаю улов, не спеша.

Я на волю теперь отпускаю
Бледноватое злато луны.
Лёгкий месяц во тьму уплывает,
В шевеленье ночной тишины.

Солнце взвилось подобьем жар-птицы,
Освещая просторы земли.
И уставшие в лодке томиться,
Синий свет испуская, ушли

Звёзды- тихие, милые звери,
Безобидны, не плача, не злясь.
И, направив свой парус на берег,
Я лежал в этой лодке, смеясь.
***
Когда-то предок мой косматый
Огонь из камня добывал.
Щепа дымила; трижды клятый,
Вдруг в трубку бересту сгибал

Огонь, и были все довольны
И грелись возле очага.
И тянется рука невольно
К тому теплу; и так легка,

Приятна мысль об этом средстве,
Что через тысячу колен
Я представляю: с благородством,
Когда мелькнёт в пещере тень

Моя - меня к огню усадят,
Дадут глодать олений бок.
Пусть кзамы хитрые в засаде.
И лев пещерный недалёк.

В плетёнке золотое пламя,
И веточки в него суют.
Страшнее, чем Шекспира драма,
Ужаснее, чем божий суд,

Когда мерцающие угли
Становятся пустой золой-
Тогда весь род молчит в испуге.
И кто-то дерзкий, молодой

Идёт за краснозубым зверем
С палицей на литых плечах.
Быть может, он вернёт потерю,
Чтоб снова мог разжечь очаг

Старейшина, и будет праздник.
Все будут сыты и в тепле.
Виновник торжества, проказник
Лукаво прячется в золе,

Гудит средь веток ароматных
И песнь спасения поёт.
Косматый предок бубен схватит
И час камланья настаёт.
***
Всё в этом мире дышит тайной,
Всё- сил неведомых нам ков.-
Как облик красоты случайной
Из лёгких быстрых пузырьков

Ажурной пены- как же рады
Пленительной её красе
Чудищ подводных мириады!
И на песчаной на косе,

Куда её волна выносит,
Всё дышит таинством любви.
Как стебли водорослей, косы
И складка каждая таит

Дыханье неги, сладострастье
И ожиданья чистоту.
Но не приносит людям счастья
Пришедшая из вод в цвету.

Юпитер- счастливый избранник.
Как не завидовать богам!
Он лоно девственное ранит,
Склонив её к своим ногам.
***
Прекрасное- всегда неповторимо.
Какая попа у моей любимой!
***
О умри павиан: в этот сумрак
Бесполезно тебя опускать.
С темнотою приходит безумье,
И с себя полномочья слагать

Соглашаются твари земные,
Повелители светлого дня.
И приходят по праву иные,
Что страшат и ворожат меня.

То летучие юркие мыши
И болотная мерзкая тварь.
Ты прихода её не услышишь
И тебя заворожат, как встарь,

Неподвижные темные очи,
Беспощадное сердце ночных.
Павиан, в этом сумраке ночи
Ты застыл, ты угас, ты утих.

Да, хвалебное пение солнцу,
Ослепительной ярости дня.
Мы- дневные- умнее и тоньше.
И почти не боимся огня.

Мы познали и ярость, и силу.
Слишком жгуча в нас алая кровь.
И за то мы ночных не простили,
Что они не приемлют любовь,

Что они об удаче не знают,
Об охотничьем гоне дневном.
И за это мы их проклинаем,
И за всё, что творится тайком.

Пусть пучок ослепительный света
Ночью тёмною в сердце живёт.
Мы- дневные и кровью отметим
Златоглазого солнца приход.
***
Когда срываются с фундаментов,
Из флегмы вырвавшись, дома,
Идут, сметая всё в беспамятстве,
Как фурии, как смерть сама.

Зима настраивает скрипку,
Под музыку роится снег.
И неподвижная улыбка
Таит безумье, а не смех.
***
Из окон москательных лавок
Колониальные товары.
Из чешуи базарных давок,
Где греют воздух самовары.
И зычный глас и крик торговли
И голуби обсели кровли.
Кальян в руке у турка в феске.
Курильня опия рядком.
Дома, как волны в шумном плеске,
Застыли. Разве не знаком
Стамбула профиль авантажный,
Где уживаются отважно
Бродяги, воры, проститутки,
Кипят где страсти не на шутку?-
Восток ведь он и есть Восток-
Застывший на века восторг.
***
В расширяющейся вселенной,
В разбегающихся галактиках
Лишь любовь остаётся нетленной
И нетленна навеки  Арктика

Сих торосов белейший лёд,
Ослепительно тугоплавкий.
Этих демонов белых полёт,
Этих самых податливо мягких,

Что тебя с головой погребут
Под сугробом и под забвеньем,
Белым саваном оплетут,
За безвестность взимая пени.

В расширяющейся вселенной,
В разбегающихся галактиках.
О тебе мои сожаленья
И восторги мои об Арктике.

Этот дактиль горчит мне рот,
Морщит губы нелепая рифма,
Потому что во мне живёт
Та забытая всеми нимфа,

Что пыталась сквозь гипсовый рот
Рассказать обо всём подробно
Я молчу и молчу, а речёт
То, что целое, а не дробно

Что белее сиятельных льдов
И честнее упругой метели.
Не считает своих годов
И не прячет надмирных целей.

Сожаления - свысока
И кивком разрешенье, прощенье.
Потому и бела рука
Потому и невнятно значенье

Всех, кто служит лишь белым льдам,
Поклоняясь лишь белой вьюге.
О кому же тебя отдам!
За какую отдам услугу!

Слава богу, что ты - одна,
Слава богу, что ты – бесцельна.
Наше дело теперь- сторона.
Преклоним же свои колена,

Поклоняясь лишь белым льдам,
Ослепительно тугоплавким.
Никому тебя не отдам-
Ни сутане, ни камилавке

И ни жёлтому янтарю,
И ни телу волны солёной-
Я самой себе подарю
Даром вещим и потаённым.

Володей же одна, одна
И теперь ничего не бойся,
Потому что моя вина-
Все твои бесполезные свойства.

Белый бубен и синий пень
И камланье слепящей вьюги.
Потому что настанет день-
Онемеют уста и звуки,

Станут звёздами и волной,
А волна засияет звездами
Лишь тогда ты будешь со мной.
И совсем никто между нами.

Лишь тогда- и молчанье, и тень
И охапки холодного ветра.
Он уж близок, твой главный день,
И совсем ничего до рассвета.

И глаза заслоняет ладонь
И звезда леденеет над нами.
Я тебя умоляю: не тронь
Бесполезно пустыми словами.

Не скажи, а смолчи и смолчи.
Пусть молчания совере;ны
Под твои голубые лучи,
На твои голубые ступени,

Что уводят на самое дно,
На чужбину далёкой вселенной.
С нами Арктика заодно.
С нами нощно и с нами денно

То, что ждёт и не ждёт свой час
В звёздном тереме, в сердце вселенной.
С нами Арктика и за нас
И её ослепительный гений.
***
Для пробы пера годится и ручка,
Годится дрянной пожелтелый листок,
Когда, отхандрив и себе же наскучив,
Ты ловишь струящий из сердца поток.

Он хлещет, блистает, в огнях и зарницах,
Такой же нетленный, как ночь рождества.
Затопит луга и затопит страницы,
И кругом, и кругом пойдёт голова.

Всё вспомнится разом, причудливо, странно
Изменит и облик, изменит и стать,
Чтоб сбыться твоим и чужим ожиданьям,
И чьи-то надежды тобой оправдать.
***
«У Лукоморья дуб зелёный»
Сидит кикимора влюблённа.
 И цепь грызёт златую ртом
И хочет убежать с котом
А кот- увы!- направо ходит.
И ничего там не находит.
Налево- сказки говорит.
- Но для кого их говорит? -
«Там чудеса: там леший бродит»-
- Орёт при всём честном народе-
«Русалка на ветвях сидит»
- Через пенсне на всех глядит-
«Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей».
Там сослуживец мой Серёжка
Гоняет пьяных егерей-
«Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон и дверей».
И бабка старая сторожко
Стоит навроде вратарей
У окон тех  и тех дверей
«Там лес и дол видений полны»
- Пресыщен зритель полусонный-
«Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой».
А как же дальше баит сонник
Об этой сказке непростой?
«И тридцать витязей прекрасных»
- На тридцать всё-таки согласны-
Чредой из вод выходят ясных»
- А под водою не опасно?-
«И с ними дядька их  морской»
- Смотри заботливый какой!-
«Там королевич мимоходом
- Опять пред всем честным народом-
Пленяет Грозного- царя.»
- А Грозный был хорош. И зря
«Там в облаках перед народом
- Каков у них прогноз погоды?-
Через леса, через моря
Чрез светлы очи рыбаря-
Колдун несёт богатыря»
- Летит чему благодаря?»-
«В темнице там царевна тужит»
- А бурый волк готовит ужин,
- Который никому не нужен.
- Ведь ясно сказано, что тужит-
«Там ступа с бабою- ягой
- Зачем связалася с каргой-
Идёт – бредёт сама собой».
И все кричат наперебой:
«Иди – бреди и черт с тобой».
« Там царь Кащей над златом чахнет».
- Но златом на Руси не пахнет-
«Там русский дух» - и как главбух
Ищу я этот самый дух.
Глушил Раскольников старух,
Но это- между прочим вслух-
« И я там был и мёд я пил»,
Затем, что гостем званым был.
«У моря видел дуб зелёный»
А кот с кикиморой влюблённой
Сбежал, поганец и злодей,
И цепь упрятал от людей.
И там сидел я до рассвета,
На дуб тот составляя смету.
***
Московский Блюз

Меня по ошибке взяла ты в метро
Под руку, под руку.
Тогда я не понял, как мне повезло,
В чём штука, в чём штука.

Нас снова и снова сводили пути,
Всё те же метровские линии.
Тебя я не мог- ну никак!- обойти,
Влепила мне под ватерлинию.

В кружении улиц, ночных площадей,
Скамеек у скверов,
Я понял, что вляпался я без затей,
И стало мне тошно и скверно.

Ну что бы судьбы повернуть колесо.
Левее, правее, но вывернуть
Но прямо, но прямо, но прямо и всё,
Точнёхонько под ватерлинию

С татарским лицом белокурый мой друг.
Скамейки подёрнуты инеем.
В кружении улиц, в скрещении вьюг
Судьба отыскала посыльного.

Горящие буквы ночного метро,
Порталы пустых стадионов
Какими ветрами тебя занесло,
И кто почтальоном?

И в стуке колёс, и в мерцанье огней
Всё та же, всё та же
А как бы мне спрятать тебя поверней
Авось, не отыщут пропажу.

И в солнечной скверне, и в лунной тени
Всё та же, всё та же.
А вот уже рядом, а вот уж они,
Судьбы непреклонные стражи.

Но я завещаю походку твою
Грядущему веку.
А я о бессмертье с тобой говорю:
Не дай же пропасть человеку.

В скрещении улиц, в мерцанье огней
Грядущему веку.
А вот и разлука из царства теней
Бредёт издалёка

Но что бы то ни было, солнцем клянусь
И первою встречей.
К тебе из любых расставаний вернусь.
Разлука не вечность.

А жизнь коротка: остановка метро,
Как свет из туннеля.
Мы встретились, - скажем, что нам повезло.
А в смерть я не верю
***
Ты- мой светоч, мессия,
Луч, пронзающий тьму
Твои боли, Россия,
Как свои, я приму.

Твои боли, Россия,
Твой высокий удел,
Знамена боевые,
Тяжесть мирных всех дел.

Присягаю, как небу
И как синей волне.
Твоим млеком и хлебом
Жить, как прочим, и мне!

Твои песни мне слушать,
В твои ночи любить
Твою нежную душу
Никогда не забыть.

Я твой колос, частица
Твоей чёрной земли.
Я - твой голос. Мне снится
Песнь за речкой вдали.

Присягаю, как звёздам,
Как метели твоей
Присягаю, как грозам
Средь сухих ковылей.

И, как матери, верю,
И, как мать свою, чту.
Твои боли, потери,
Твою грусть и мечту

Принимаю всем сердцем,
Каждым стуком его.
Твои крест, полумесяц-
Свет окна моего.

Я умру- раз родился
В свой положенный срок.
Лишь одним мне гордиться:
Что Россию берёг.

Что снега голубые,
Никогда не забыть
Может, мы и любые-
Только б Родине жить.

Только б шириться песням,
Только б веснам звенеть
Средь просторов чудесных
Василькам голубеть.

Только пели бы птицы,
И звенели б ручьи.
Только б девушкам сниться
Мы ночами могли.

Мы под ношу любую
Подставляем плечо.
Пусть враги не балуют
Воевать горячо

Мы умели, умеем,
Верю: будем уметь.
То, что мы не допели-
Нашим детям допеть.

Нашим внукам гордиться
Этим небом, землёй.
Кто в России родится-
Тот уже удалой.

Тот, кто пил её воды,
Тот и чист, как родник,
И в урочные годы
К её мощи приник

Я – пылинка средь нивы,
Я – всего колосок.
И покамест был жив я,
Помогал ей, как мог

Эта вера мне душу
Согревает теплом
Не согнусь и не струшу-
И стоять мне на том.
***
Я стою у края бездны,
Ночи на краю.
И шепчу я с укоризной:
«Быть тебе в раю».

Что ж ты ходишь и чаруешь
Молодость мою.
Всё равно потом забудешь
Про любовь свою.

Серый мох сказаний древних,
Леший на болоте
Ах, твои заботы мне бы-
Быть мне беззаботной.

Мне искать звезду и верить
Крохотной букашке.
Серый мох сказаний древних,
Белая рубашка.

В золотистом небосводе
Есть и наша доля
Я колдую год за годом
На песчаном поле.

И у речки синепенной
Где волна с барашком,
Брошу я без сожаленья-
Не вздыхай, бедняжка.

Обману и очарую
Синими цветами.
Ах, гореть напропалую
С тёмными очами

С сердцем, высушенным в звень
Мне в аду, в болоте ль.
Пусть померкнет белый день,
Я смирюсь с охотой.

И косматый леший пень-
Суженый и милый.
Ты ж- моя былая тень,
Я ль не говорила

Что сведу тебя с ума
Наговором лешим.
Подарю тебе дома-
Лешего скворешню.

Среди высохших болот,
Здесь твоя недоля.
Я- судьба, лишь чёт-нечёт.
Только лишь, не боле
***
Я знаю жизнь с ёё трудом вседневным,
С круговоротом буден и забот.
 И сам я здесь работник не последний.
Не сомневаюсь я на этот счёт.

Я знаю: чтобы счастие запело,
Должна рубаха липнуть ко хребту.
Коль ты пижон, - мне до тебя нет дела,
Коль не встаёшь ты рано поутру.

Коль ты навильник сена не поднимешь
Мешки с зерном чрезмерно тяжелы.
Поверь, что ты удачу не обнимешь
И от судьбы не будет похвалы.

Я знаю, что вседневная работа,
Она важнее всяких кутежей.
И если нету до труда охоты,
И не твоё уменье протеже,

Поверь, ты зря на этот свет родился
Ты не поймёшь, что значит хлеба кус.
И пусть сейчас мильон других традиций,
Мильоны тех, кто знают наизусть,

Что надо вот урвать и жить барыгой.
«Купи- продай»- профессия одна
но для чего тогда читал ты книги,
не поняв в этой жизни ни рожна.

Но для чего тогда тебя любили
Отец и мать и вся твоя родня
В тебя коль пониманья не вдолбили,
Что без работы не прожить ни дня.

Хвала рукам! Но тем, что пахнут хлебом,
Навозом пахнут, пахнут топором.
Хвала за всё, за всё земле и небу,
Умению в обличии любом.

И радости свершенья, созиданья,
Удаче завершения трудов.
И служат пусть моёму оправданью
Моя работа и моя любовь.
***
Я встретил девушку мечты,
Прекрасней, чем газель
И чудо этой красоты
Мне подарил апрель.

Она не слишком- то строга
К желаниям моим.
Хватило б счастья на века:
Я понял, что любим.

И душу ей открыл свою
И пьесу показал.
Я дифирамбы в ней пою,
За всё я власть благодарю.
Описка- вот скандал.

Частицу «не » влепил зазря-
Порукой честь моя
Меня, недолго говоря,
В далёкие края.

Теперь рисуюсь в зоне я
С окурком на губе-
Была любимая моя
Агентом КГБ

Потом, когда освобожусь,
Жениться всё-таки решусь-
Моя – дурнушки- масть.
А всех красивых, я клянусь,
Завербовала власть.
1989г
***
Как живёте? Да плохо живём.
Хлеб, картова. Ни мяса, ни рыбы.
Бражку гоним да песни поём,
Но за то, что живые- спасибо.

Нет войны, но как будто в Чечне
В городах, а особенно в сёлах
Утонули во тьме и дерьме.
В первый встречный заедьте посёлок.

Всё порушено: фермы, дома,
Дом культуры, столовая, баня.
Потихонечку сходим с ума.
Ну да что там!- всё знаете сами

Все в китайском давно барахле,
Все в обносках. Знакома картина?
Нет ни света, ни газа в селе.
Выручает покамест скотина.

Как зарежем хавронью- живём.
Спичек, сахара, чаю, водяры
Наберём, да и песни поём,
Как Кобзон и София Ротару.

Разговоры- ну сплошь!- о деньгах,
О муке, о зерне, о соляре.
Хоть там немец, хоть негр, хоть казах.
«А в России, повысят, сказали

И зарплату, и пенсию». «Нам
На турецкую пасху – не раньше».
«Им – то что! Хоть пойти по ****ям,
Хоть на Кипры поехать, хоть дальше-

Денег хватит. Вот только народ
Уезжает и мрёт понемногу».
«Только живность, ещё огород
Держат здесь,  а не то бы, ей – богу,

Всё продал и уехал». «Куда?
Будто лучше всё в той же Рязани.
И одна у любого беда
Хоть в России, хоть здесь, в Казахстане».

«Обещали зарплату живьём-
Чей-то голос- а тянут резину» -
И такая трагедия в нём,
Будто взрыв прогремел в Хиросиме.

«Как живёте?» Всех лучше живём!
Всё ж на родине- там, где родились.
Водку пьём, после песни поём-
Кроме тех, что, конечно зашились.
1998г.
***
Твои сыны раскосые тебе,
Твои сыны, как степь широкоскулы,
Клянутся, что с тобой в одной судьбе
Они одно и то же. Те же бури,

Что сотрясают гордую Москву,
Трясут и наши ветхие кибитки,
Что за морем всего и всех – в избытке,
Но я в России – матушке живу.

И потому её беда- виной
Моей, сыновьей болью неизжитой.
За то, что в праздник пью твоё вино,
За то, что голод насыщаю житом

Твоим- за это вот моя рука.
Во дни побед и горьких поражений.
Но над тобой проносятся века
Отчаянья, страданья и боренья.

А я – лишь миг, а я – твой краткий слог
В той давней от времён Баяна книге,
В которой- поученье и урок,
В которой- озаренье и вериги,

В которой степи выжжены огнём,
В которой плачут белые берёзы,
Как наши сёстры; неба окоём
Лазурного дождят слепые слёзы

И я не оттого ли стебелёк
Твоей высокой золотой пшеницы,
Что был рождён в положенный мне срок,
Когда судьба назначила родиться!

И рос, и осенён твоим крестом,
Твоей высокой и печальной долей.
Во дни, когда пытают на излом,
Когда во бранном во широком поле

Сошлись беда и горькая нужда
И злом изьязвлены людские души.
Но всё же высока твоя звезда
И светит всем во тьму и свет идущим.
***
Метель царила над всей округой,
Хлестала по окнам картечи крупой.
Как будто зима, оказавши услугу,
- Тёплый декабрь- теперь за собой

Оставила право: сплошной стеною
Брать своё. Понимая толк
В осаде, шла волна за волною
На приступ, Раздёргав небрежный стог,

И разметав, разодрав на клочья,
Искала, что бы ещё натворить.
Чтоб все смогли оценить воочью,
Как умеет она чудить,

Как она всеохватна в движенье,
Как она всеобильна в любви.
Сторицей за каждую малую пеню
Платя, желая всё обновить,

Она наметала до крыш сугробы,
Она пристройки и двор замела,
Как будто демоны в белых робах
Метались в аврале всю ночь до утра.

А утром стихло, и потихоньку
Стали откапывать  люди себя,
Затем соседей. У подоконников
Своих матерей за подол теребя,

Крутились чады, и им в новинку
И этот буран и за окнами тьма
И эту ночь, как часть поединка,
Вчистую на шпагу взяла зима.
***
Любовь, она бывает разной
Я все грехи себе скостил
И жар высокого соблазна
Мне кровь и душу горячил.

Нас развели пути земные,
Вновь реки входят в берега.
Все близкие и все родные
Ушли в холодные снега.

И я готовлюсь к этой  казни,
Я вспомнил всех, кто сердцу мил.
И память прошлая, как праздник,
Средь одиночеств  и могил.

Вы- близкие родные звёзды,
Туман забвенья вас покрыл.
Но я скажу светло и просто
Про всех иных, кто сердцу мил:

Я молод был, а жизнь прекрасна,
И я безумно вас любил.
И жар высокого соблазна
Мне кровь и душу горячил.
***
Летящие по небу шпили,
Распластанный в небе собор,
Гудящие автомобили,
Лощеной толпы разговор:

«О Рашен … Россия… Россия
О Рашен… Россия … О Русь!
Как девка, что вышла впервые
К сватам. Объяснить не берусь,

Где сердце твоё. А в соборах
Угасли уж колокола
Вновь божии храмы в разоре.
Ты с кем эти годы жила,

Что выцвели фрески и краски,
Загажен алтарь и притвор.
И, как чужеземная сказка,
Толпы неродной разговор.

Пусть щёлкают фотозатворы,
И пусть иностранец кричит:
« О Рашен!» Но русское горе,
Оно ведь от века молчит.

Как будто на речке Непрядве,
Срубила тебя татарва.
Как будто без солнца, без радуг,
И мысли тусклы, и слова.

Когда ж первозданной красою
Заблещут твои купола,
Малиновых звонов игрою
Душа насладится дотла, -

Не знаю. Автобусов морды
Хохочут спесиво в лицо.
Летят указатели с гордым:
Маршрут «Золотое кольцо».
***
Вы хотите заставить верить
В вашу вонючую политику,
Хотите доказать, что кворум
Важнее простого счастья.
К чёрту! Пойдём в луга
И нарвём ромашек,
Будем плести венки.
И водить хороводы.
И в самом деле:
Не стоит переживать,
Если декрет 2047-ой
По поводу моржей на Чукотке,
Их бедственного положения,
Был отклонён.
К тому же ведь есть надежда.
На то, что примут его
Хоть в чтении во втором,
Но всё-таки примут,
Так что не переживайте,
Товарищи- господа
Не  всё так плохо,
Как кажется оппозиции
И не кажется
Правящему большинству.
***
В чём смысл профессии строитель?
Начало самое начал.
Любой герой, любой воитель
До срока в доме созревал.

А дом - он был всему основой.
Зачатья, ссоры - все в дому.
И создавался он с любовью,
Чтоб всё по ладу и уму.

Добавлю, что и бог - строитель,
В шесть дней поставил этот мир.
И может, вымолвил: «Живите.
И страдный труд, и бранный пир-

Всё начинается отсюда
От хижин или от хором».
Я большего не знаю чуда,
Чем свой родимый, отчий дом.
***
Одичавшие кони
Уносят в галоп.
Не достанет погоня.
Только поверх голов

Добродушные пули
Безобидно трещат.
Ну чего же взгрустнули,
Что же рыщет ваш взгляд?

Ведь они - только вслед,
Ведь они – наугад.
Это лёгкая смерть,
Ах, пардон, виноват!

Аксельбант на плече,
Точно шарф золотой,
Точно наперечёт.
Мимо нет ни одной

Безобидные пули
Догоняют друзей.
Ну чего же взгрустнули,
Ну давай же скорей.

Слева- лес, справа- лес.
Никуда не свернуть
Точно наперерез,
Не дают и дохнуть

Всё снега да снега,
И деревья в снегу,
Что поделать- тайга,
Я уйти не могу.

Догоняет меня,
Точно птичка, свистя,
Убивает коня,
Расстаюсь, не грустя.

Конь мой верный, мой конь,
Ты опять за меня.
Не уйти одвуконь-
Нет второго коня.

Точно так же скажу, -
Нет второго меня.
И со смертью схожусь,
Не любя, не кляня.

Наша честь, наша смерть,
Точно в бездну  полёт.
Только надо суметь,
Чтоб не наоборот.

Ворожи на себя,
А она на друзей.
Ворожи на себя,
Не на верных коней.

Синеокий мой конь
С рыжей чёлкой своей,
Не уйти одвуконь,
Не хватает коней.

Это время - не пули,
Это сам виноват.
Никого не надули,
Это годы визжат.

Плющат наши тела,
Плющат наших коней.
Что ж, такие дела,
Смерти это видней.
…
Трубач, играй зарю,
Трубач, труби поход
У смерти на краю,
В черте горящих вод.

Расхечлить знамена
И пушки зарядить.
Война, война, война.
Нам некогда годить.

Прости меня, жена,
Прости, любимый край.
Что сделаешь- война.
Трубач, поход играй.

Пусть барабана дробь
Крепит чеканный шаг.
Красиво вздёрнув бровь,
В прелюдии атак

Идёт наш капитан,
На кортике рука.
Грохочет барабан
О славе на века.

И мушка ищет цель,
Она её найдёт.
Пред цепью офицер,
Ведь он её ведёт.

И вялая заря
По белизне лосин.
И всё, что будет- зря,
Конец всегда один.

Картечь развалит цепь,
И рухнет капитан.
И покачнётся твердь,
К бледнеющим устам

Слетятся имена
Его былых подруг.
Прости меня, жена,
Я скинул жизни вьюк.

Поэтому могу
Сказать другой: «Прости».
Последнему врагу
Грехи все отпустить.

Сегодня я сражён-
Все жребии равны-
Ни званий, ни имён,
Ни славы у войны.

Тверда её рука,
В крови её звезда.
Пред знаменем полка
Душа моя чиста.

И ангелы трубят
Последнюю зарю.
Спокойно спи, солдат,
Покой тебе дарю,

Теперь ни сухарей,
Ни спирта, ни рубах.
Теперь судьба добрей
И милосердней враг.

Трубач, труби отбой.
Увы! Трубач убит,
Полоской голубой
К земле покой пришит.

И в списках нет его.
Со всех довольствий снят.
И что нам до того,
Чему он нынче рад.

Знамёна шелестят
И на маневрах полк.
Спокойно спи, солдат,
Твой барабан умолк.

Другим сыграл трубач
Поход или отбой.
И твой солдатский плащ,
Как нимб над головой.

И каптенармус спирт
Другому. И другой,
Покуда не убит,
То всё-таки живой.

Со скаткой - по жаре.
В атаку со штыком.
А стяг горит зарей
И реет над полком.
***
Губы любимой трепетней, чем губы коня,
Глаза любимой пугливей, чем очи коня.
Имя любимой катится, как бубенчик, звеня.
Но что моя любимая одна, без меня?

Это как ветер без последней стрехи.
Это как без обонянья Шанель № 5 духи.
Это как песня без ушей и без уст.
Без меня для моей любимой мир этот пуст.

Так пусть же ветры поют во славу мою.
Так пусть же реки текут во славу мою.
Так пусть же горы встают во славу мою.
Ибо что без меня любимая? – говорю.

Это как гладь океана, но без волны
Это как звуки достана, но без струны.
Это как на взводе лопающаяся струна
Ибо что моя любимая без меня?

Так пусть же гордятся птицы лишь мной одним,
Февральская вьюга струится дыханьем моим.
И маем разнеженным разольются мои соловьи.
Ибо что моя любимая без моей любви?

Я - пасынок неба, глашатай своей судьбы
Я - памятью древней, огнём посреди травы
Я - солнцем по небу, во всех души тайниках,
Ибо держит мои стопы земля на своих руках

Ибо целует ветер мои глаза,
Ибо синего цвета небесный казан,
Именуемый небом, ликует, от мысли звеня,
Ибо что это небо и эта земля без меня.

Я  - ведь частица от прошлых и нынешних дней.
Я - слеза на мира ресницах, сказать верней,
Я - сам этот мир, его дыханье, глаза
Я – его при рожденьи купил и в этом мне отказать нельзя.

Но небо от неба, земля от земли-
моя любимая.
Но песня от песни, как гром, грохочет вдали-
Моя любимая.
Любя меня – обожайте того,
Кто мною любим,
От дыханья ветра,
От дыханья солнца таим

Этот цветок средь цветов
И пестиком, и лепестком.
Ибо это - любовь
В понимании никаком.

Это - ничто, ибо это- всё.
И катится, и катится колесо
Жизни, судеб, своим ароматом маня,
Полном цветов, полном грехов и огня,

Полном дождей, листопадов и тёмных ночей-
Имя любимой - звенящий во тьме ручей-
Полном маков и розовых лепестков,
Полном знаков и каждый из них таков:

Каждый живущий - да будет этому рад,
Почкой встающий – пусть опадёт в листопад.
С ветром пришедший – уйдёт за ветром вослед.
Больше, чем вечность - крыльев бабочки свет.

В пестроцветущем, жарком костре бытия.
Богом отпущена жизнь и её, и моя.
Пусть же растает облаком средь облаков
Тот, кто мечтает- тот  и найдёт любовь.

Тем же, кто верит, - по вере воздастся им.
Настежь все двери, всё улетает, как дым.
Всё исчезает, тает, как эхо, вдали
Ибо что это небо без земной любви.
***
NOSTALGIE
В этом городе ходят трамваи,
В этом городе ездят в метро.
В этом городе ты пребываешь,
Поживая квасок и ситро.
…
Душа и рада, и не рада
Шипучей пене лимонада.
***
Чтоб горе не вошло в твой дом,
Всегда носи с тобой кондом.
***
Какой восторженная существо!
***
Я – без любви проживу,
Я - без жены проживу,
Я – без детей проживу.
Но как мне прожить без газет?
***
Ешь баурсаки, жуй бесбармак.
День твой последний приходит казах.
***
«Бух»,- сказал главбух.
***
Любовь, конечно, не картошка.
И ты люби меня немножко.
***
Он живёт в своей блочной трущобе.
Коротает земной свой век.
Между книг и картин. Незлобен,
Что не слишком уж часто в наш век.

Вечерами гуляя с собакой,
Он часами глядит на луну.
И на звезды. Обычен - не так ли?
И, конечно, любил не одну.

Но остался один он, как в небе
В этот час полуночный луна,
И ни с кем не преломит он хлеба,
И ни с кем он не выпьет вина

Помогите ему! Пропадает…
Пропадет! Помогите ему.
Усмехнётесь: и это бывает,
Что не нужен совсем никому.

Степень малая кандидата-
Невеликий уж, в общем, почёт.
Скромен, честен, умён и опрятен
В лыко - даже когда и соврёт.

Но один он, один он, один он.
В целом свете огромном один!
Любит книги читать на латыни.
Представляете: знает латынь!

И ещё кое-что он умеет.
Только кроху не может чудак:
Своё сердце никак не согреет,
Не согреет себя он никак.

Помогите ему, помогите-
Вам за это воздастся не раз.
Отыщите его, отыщите.
Не потом отыщите- сейчас.

И скажите ему: «Человече,
Мир и счастие дому сему».
И найдите и слово для встречи,
И вина и тепла. Одному-

Что песчинке, молекуле малой.
Среди прочих молекул- людей.
Подавляя печаль и усталость,
Он умрёт, он погибнет скорей,

Но признается вряд ли. Часами
Он один под багровой луной.
Пропадает в толпе между нами.
И тяжёлой густой тишиной.

Обрываясь, скользя, упадая.
В немоте средь людской суеты,
Безутешно и горько мечтая,
И смеясь  над бессильем мечты.
***
Светская хроника №- го колхоза.

Ладони отмыв от тавота,
Садится колхозник в «Тойоту».

Доярка, как крови принцесса,
На дойку летит в «мерседесе»

Главбух - канцелярская крыса-,
Как герцог влюбился в маркизу.

А скотник убит на дуэли.
Коровы все осиротели.
***
Ехали боги в трамвае.
Сидя надменно Перуны,
Зевсы, а Ника - я знаю-
Где- то сошла в Камеруне.

Спали Афины Паллады,
В воздухе нимфы плескались.
Сет выводил серенады
Носом, а джинны смеялись.

С крыльями мальчик лукавый
Стрелами сыпал в прохожих.
Тихого скромного нрава
Были Камены пригожи.

Что же касается Тора,
Все разбегалися в страхе.
Вспыхнули синие шторы,
Чтобы рассыпаться прахом.

Рушились зданья от взгляда-
Взгляд, как лихой пулемётчик
Толпы  косил, но от зада
Не отрывался наводчик

Геры - румянилась кожа,
С тела ползла лоскутами.
И рассердилася всё же
Зевса супруга и, камень

Бросили словно раздора,
Вдруг началась потасовка.
Прежде, чем выбросить Тора,
Бороду выдрали ловко.

Бились кентавры, сатиры,
Дрались титаны, лапифы.
Трус становился задирой,
Стать чтоб легендою, мифом.

Доблесть свою показали
Римляне, персы и греки.
А скандинавы бежали,
Точно от мести абреки.

Всё же трамвай развалился,
Грудою стал он железа.
Только Меркурий не бился,
Был потому что тверезым.

Перстни собрал золотые,
Нимбы святых, диадемы,
Стрелы из молний литые,
Утварь былого Эдема.

Слава не вечна, добыча
Всё же прочней мародёра.
Этот старинный обычай-
Главный исток волонтёров.

Вот и вербуются толпы
Алчных в войска, маркитанты
Всем заправляют, но сопли
Слов, золотых аксельбантов

Головы кружат поэтам-
Все ведь внимают Гомеру,
Думая вряд ли о смерти,
Вряд ли включая в потери

То ли себя, то ли сына,
То ли жену, то ли тёщу-
Умные славят наивных,
Мудро считая, что проще

Всё ж в стороне оставаться,
Толпы готовя к убою.
Вписаны смертники в святцы,
Злости полны с перепою.
***
Если вставить пистон удаётся,
Через раз, через два, через три,
Лишь в заборе сучок остаётся
С недоказанной дыркой внутри

Если время ломает и крутит
И всегда не на месте душа,
Всё же кто-то, наверное, кутит,
Входит в спальню к любимой дрожа

Значит, есть ощущение дрейва
Из неведомых мест в никуда.
Пусть тебя не коснутся ни слава,
Ни забвенья при жизни вода.

Пусть засыплют гремящие камни
Твоей жизни былой пустоту.
Бьётся то ли звезда под руками,
Точно птица, стремясь в высоту.

То ли жаждут на миг хоть забыться
В смерть ушедшие как покурить.
Остаются терпенье и песня
И глоточек любви, может быть
***
Эта сучка Красуева
Ну кому, ну кому ни давала!
Понимали игру её,
Второпях - второпях! – обнимали.

И топили свои наконечники
В её щели, широкой и сладкой
И шумела, как ветер в скворечнике,
Похоть в буйном и ярком припадке.

Как она выгибаться умела,
Как свои бесконечные ноги
Возносила на плечи, как млела,
Чтобы брызнула сладость в итоге.

Маникюром царапая спины,
По- кошачьи мурлыкала нежно.
Как она улыбалась, скотина,
Провожая потом безмятежно.

Как головкою крошечной после,
Когда шла по посёлку, качала-
Сквозь штанины вылазили гвозди
У прохожих, но слюни сначала

Всё же капали- бабы ругались,
За своих  мужиков беспокоясь.
И мерцала то ль жалость, то ль зависть
В их глазах- бесконечное то есть.

Да, свобода всегда бесконечна.
Даже в похоти, даже в страданье.
И в глазах даже первого встречного
У Красуевой есть оправданье.
***
Сломаешь целку, да ещё не одну,
Когда твою не докажут вину.
И райских гурий полна кровать,
Но есть ли гарантия, что это- не ****ь.

Там райских Мичуриных
Сгибают ветви плоды.
Когда окочуришься,
Быть может, их есть будешь ты.

Там сладких мелодий
Полна у любого гортань.
Всё сходится вроде,
Но жизни мне нравится дрянь.

Пусть пьяной и нищей
Порою она предстаёт
Я б выбрал из тыщи
Лишь то, что меня не ждёт-

Уже существует,
Сгибает меня в три дуги.
Целую листву я
Зелёной весенней пурги.
***
За последнею самой чертою,
За последнею самой чертой
Покачнутся ли сердца устои
И рассудка гранитный устой?

Пенье ангельских лир не услышит
В рассиявшейся бездне душа,
Тише, тише, всё тише и тише
Недопетою грустью дыша.
***
О, счастливы Гомер и Еврипид:
Тогда не знали, что такое СПИД.
***
Я искал покой среди рощ.
В тростниках у большой реки.
Но остался во мне только дождь,
Вызывающий приступ тоски.

В набегавших лазурных волнах
Видел алчную пасть крокодила,
Но душа забыла про страх
И покой реки возлюбила.

Этот огненный жидкий зной,
Что окутывал стройные пальмы.
Оставался весь день со мной
И сбегались гиены стаями,

Чтобы терзать подарок льва-
Полусожранный труп антилопы.
И качалась небес синева
Посреди белооблачных хлопьев.

И вопила стая гиен,
Восхваляя царя животных.
Но ведь высший есть сюзерен,
Шлющий смерть из стволов коротких.

Будет вспышка и грянет гром,
Под лопатку пуля ударит.
Лишь бежит носорог напролом,
Всех ногами топчет и давит.

Расступайся честной народ,
Даже лев – уступи дорогу.
Даже если сафари идёт-
Никогда носорога не трогай.

В знойном небе кружат орлы,
И в саванне пасутся жирафы.
Носорог летит, как болид,
Подминая кусты и травы.

И опять воцаряется тишь-
Лишь нестойкая тень покоя.
Только ты напрасно грустишь
И мечтаешь над синей рекою.

Будет солнце и будет дождь,
Вечно небо и вечна саванна
Так забудь про сомненья и ложь-
Ведь природа не знает обмана.
***
Ах, донна Моралес
Каноны морали
Писаны верно- увы! – не для Вас
Ах, донна Моралес
Но, впрочем, едва ли
Отыщете пару прекраснее глаз.
***
Там, где клонится день на ущерб,
Иль восходит пьянящее солнце,
Меж склонённых изогнутых верб
Золотистое пламя пасётся.

Охватив розоватую гладь,
И блистая на гребнях волны,
И настроив на благостный лад,
Канет в омут лесной тишины.

Осязая на кончиках перьев,
Преврати в соловьиную трель.
Только глаз удивлённых не делай,
Розопёрстый  насмешник апрель.

Соловьиные эти рулады
Я прошу: сохрани про запас.
Только глаз удивлённых не надо-
Это верный и точный компа;c.

И оно уведёт по тропинке,
И оно заведёт в глухомань
Пусть неяркой немаркой сарпинкой
Станет неба рассветная рань.

Все тревоги и все передряги
Отпусти за изгибом тропы.
Пусть насмешник и праведный скряга-
Луч рассветный – тебя окропит.

И пойдёшь, исцелясь и окрепнув,
Принимая как должное свет.
А апрель, и вихраст и растрепан,
Начинает обычный свой трёп.

И подслушай журчание листьев,
Бормотанье лесного ручья.
И с какою-то праведной грустью
Сунь мне руку - мол, мир и ничья.

И на донышке самом заката
Остаётся тягучая лень.
Это славно и честно, ребята,
Что не зря проворонили день.

Отпущаем и ныне, и присно
Миллион нерождённых грехов.
Пусть тягучей и клейкой ириской
День стекает к подножию мхов.

И свеченье невольной улыбки
Озаряет мальчишеский лик.
Это вовсе не было ошибкой,
Это было не грубо, старик.

Это чисто - и тем уже свято,
Это светло – и тем уже рай.
Только всё это – было, ребята,
И пролилось, как день через край.
***
Так ли, этак ли, с горя, с печали ли,
Но однажды привиделось мне:
Я иду безнадёжно отчаянный
И качаюсь как будто во сне,

По железному обручу глобуса
К медной шишке- на Северный Полюс.
И сюжетом нелепого опуса-
В каскадёры как будто бы пробуюсь.

С дирижабля следящий Рязанов,
Пароходом плывущий Гайдай.
А на плёнке плывущие заново
Кинокадры. Поди, угадай:

Где - удача, а где – неудача.
А забава - она не для всех.
Под рубашкой ознобом кусачим
И тревогой, упрятанной в смех,

Раскачнулся большой и великий
В горбах волн Мировой океан.
По команде я падаю с криком,
Но в движеньях таится изьян.

Вновь вхожу я с застывшей улыбкой
В светло- синюю толщу воды
А  Гайдай недоволен ошибкой
А Рязанов кричит: «Повторить!»

И опять, балансируя телом,
Жду команды. Хоть плачь, хоть рыдай!
«До чего каскадёр неумелый»,-
Улыбнулся весёлый Гайдай.

Я прошёл над экватором жарким,
Я купался в воде ледяной.
Только миг Михаилом Боярским,
А точнее - актёрской спиной

Я мелькнул у тебя на экране,
В кинофильме, снискавшем успех.
Рукоплещут далёкие Канны.
Я ж … болею теперь без помех.

Простудился в высоких широтах.
Что же делать: такая работа
Что же делать: работа такая.
Каскадёра ничто не пугает.
***
Дом Цветов, наверное, в Долине Цветущих Роз?
Из сиреневых туч, наверное, льются чернила?-
Что небо хочет сказать земле?
***
О, хмель молодого вина!
О, свежесть дождя и ветра!
Молчанье глазастых звёзд
На чёрном бархате ночи.
О, смуглость твоих коленей,
Волна блестящих волос
Засыпала мне лицо.
Лилейная кожа твоя
Осыпана блёстками света-
Лучи встающего солнца
Коснулись твоей наготы.
В изгибе моей руки
Уснула твоя головка,
Тяжёлые веки укрыли
Очей нестерпимую синь-
Осколки вчерашнего неба.
Надуты шторы, как парус,
Струей прилетевшего ветра.
Вплывает в тихое утро
Наш тихий и старый дом.
И гулкие ветви деревьев,
В другие часы молчащих,
Спугнули ночную темень,
Стучатся в твоё окно.
О, свежесть и ярость красок!
О, хмель молодого вина!
О, Мигель - Пинта дель, Мондо,
Моя молодая жена!
В твоих уснувших глазах
Таится новое небо.
Проснись же скорее, родная,
Впусти этот новый день.
О, гулкие ветви сада!
О, свежесть и ярость красок!
Размерные звуки танго-
По крыше стучащий дождь,
Приснившийся нам на рассвете.
***
Хрусталь струится в ржавых желобах,
В звенящих нежно трубах водосточных.
И бабочек- летуний милых- прах
Разбрасывает ветр поодиночке.

По воздуху, струящему тепло,
По нежному, струящему прохладу,
По воздуху и шепчет: «Всё прошло»
И, слава богу, ничего не надо.

И всё вернётся на круги своя.
И будет боль и будет, может, сила.
Всё отдавать, ни капли не тая,
Всё сделать так, как ты меня просила.

И босиком по тёплому песку
Пройти к реке, в спокойную прохладу.
Мне большего не надо на веку.
Мне - слава богу - большего не надо.
***
Хороший конь и добрая жена,
Клинок дамасский, меткая винтовка,
Тропа, что через пропасти ведёт
И, всё-таки, его приводит к дому-
Ещё что надо путнику от бога,
Когда он молод, весел и здоров?
***
Я и Пушкин, и Дантес-
Соблюдаю политес-
Я – и Петька, и Чапаев,
Я – и Анка, наконец.

Я – и ветер, и гроза,
Божьей матери слеза.
Я – и счастье, я – и горе-
Без меня никак нельзя.

Я – и честный, я – и вор,
На врага точу топор,
Потому что я – горячий-
Вот те крест, на руку скор.

Будут вёдро, и дожди,
И парады, и вожди,
Будет хлеб, и будет песня.
Коли веришь- верь  и жди.

Увезут нас поезда,
Обольстят нас города
И девчонки- недотроги
Завлекут нас навсегда.

Будут: битвы огнь и дым,
Крики: «Горько!»- молодым,
И друзей своих обьятья,
Коли цел и невредим.

Утро, море и закат,
Дом казённый, адвокат.
Может статься, и отпустят,
Если ты невиноват.

Может петля, может нож,
Может быть, и сам помрёшь
Если только невиновен.
Иль хитёр, едрёна вошь.

Ран чужих не береди,
В шашках- лошадью ходи,
Если конь тебе подарен,
В зубы, значит, не гляди.

Если что украл- молчи,
Потерял – вдвойне молчи,
Чью- нибудь найдя пропажу,
Вслух об этом не кричи.

Знай, что сглазит карий глаз,
Без туза с хвалёнкой – пас.
Вообще, из игр азартных
Бейся только в преферанс.

Зря валюту не транжирь,
Не гуляй во всю ты ширь.
Если гость к тебе нагрянет-
Про запас держи пузырь.

Если пустишься в бега-
Помогают жемчуга
Прячь от женщин бриллианты-
Не наставили б рога.

Коль исчерпан твой кредит-
Сохраняй беспечный вид.
И кути напропалую-
Блеф тебе не повредит.

Шашни – это не беда,
Сплетни – как с гуся вода.
Не платить бы алиментов.
Остальное- ерунда.
***
Всё возвращается- душа-
Она от горя не стареет.
От счастья- тож. Но и греша,
И вольности канон лелея,

Как я уйду от этих глаз,
От этой речи своевольной?
Твоя привязанность- на час,
Но мне и этого довольно.

Но в памяти моей жива.
Свиданий прошлых вереница,
И мантии, и кружева,
И упоения страницы,

В которых прошлая мечта
Свой след оставила невечный.
И грусть измен, и маета,
И в этот список бесконечный

Тебя впишу. Короткий миг-
И гаснут трепетные свечи,
И старится твой юный лик.
И каждый шаг мой опрометчив.

Ведь времени не удержать.
Всё в огнь: улыбки, взоры, тайны…
И лучше бы тебя не знать.
Толику своего старанья

И ты внесла в ту суету,
В которой пребывать не вечность
И, расплескавши красоту,
Звезда сорвалась в бесконечность.
***
Фонарь качает миллион
Моих былых воспоминаний,
Вливая в Леты жуткий сон
Смешные прошлые преданья,

В которые погружена
Душа с восторгом и надеждой.
И, пробуждаясь ото сна,
Она уже не та, что прежде.

Найди для музыки рецепт,
Слова возвышенного лада,
Тот защемлённый страстью нерв,
В котором, словно розы сада,

Цветут былые времена,
Как бабочки, порхают дети,
Где вовсе не живёт она,
Как , вообще, на этом свете.
***
Я хочу тебя видеть в панёве,
Я хочу тебя зрить в зипуне.
Ну зачем тебе, радость, обновы.
Ведь обносков хватило б вполне.

Да и лапти- совсем не помеха.
И галоши, конечно, к лицу.
Подарю я фуфайку со смехом:
Так и надо, мол, мне подлецу.

Так и надо, мол, мне. Так и надо-
Подарю на ватине жилет.
Щеголяя в тряпье, моя радость,
Ты, авось, и не скажешь мне: нет.
***
Ты опоздала лет на тыщу.
Пустых, отполыхавших лет.
Моя душа тебя не ищет
И не бежит тебе вослед,

Зане она уже устала,
Отгоревала, отошла.
Но ты… тебе и горя мало-
Возносят легкие крыла

Тебя туда, куда по следу
Отгарцевавшего коня
Ведёт судьба, Психея, Леда,
Быть может, одного меня

Из сумасбродных всех пиитов,
Всех непродажных забулдыг.
И не горит в душе обида,
Когда я зрю прекрасный лик.
***
Надоели в любви безумия,
Чудеса надоели в природе:
И закаты, и полнолуния,
Звездопады и лунные воды,

Водопады, атоллы, пляжи,
Пирамиды, соборы, мечети.
Надоело мне солнце даже,
Надоел даже утренний ветер.

Мне по нраву зелёные травы,
И гуденье в цветке шмеля,
В середине июня дубравы
И объятая дремой земля.

Я люблю поплавок рыболова
И журчанье ленивой волны.
И ещё нерождённое слово
Посреди ночной тишины.
***
Я- точно вешняя вода-
В чужие вторгся я пределы.
Я – точно ранняя звезда
На небосклоне оробелом,

Я – точно синий небосвод,
Стеклянный, майский, акварельный
Я- как счастливый самый год,
Как лучшее стихотворенье.

Я – как сверкающий алмаз-
Мильон лучей на синих гранях.
Я – точно утренний намаз,
Я – словно сура из Корана.

Я – весть сородичей моих,
Что затерялись в мирозданьях.
Я – божества прекрасный лик,
Глоток пахучего дурмана,

Я – плавный ход лихих коней,
Качнувших маятник покоя,
Я – море городских огней,
Я – влажный лепесток левкоя,

В котором прячется роса
И коей испариться с утром,
Я – те прекрасные глаза,
О коих слова в « Кама- Сутре»

Не сыщете, но это- суть.
Ведь это- суть земных желаний.
Нет, не пытаюсь я блеснуть,
Найти пытаюсь оправданье

Летящим звёздам и годам,
Ушедшим тайнам и пирогам,
Иным, ещё небывшим дням
Не повода и не предлога,

А только сути, торжества
Обыденной прекрасной сути,
Убрав затёртые слова.
С моей неискренности мутью,

Оставив те лишь, что с умом,
С тончайшей мозговой корою.
И трезво, взвешенно притом
Притом, что и гора с горою

Не сходятся- должны сойтись,
Должно всё оправдаться, сбыться …
В единой круговерти- жизнь,
Пространства, таинства и лица.
***
Господи, прости меня.
Боже- это всё дорога.
Бес попутал: из огня
Примерещилась берлога.

Темнота и суета,
Прах, ничтожества и тени,
Но не вам они чета.
Нет, не вам, и вне сомнений

Это леший нагадал
Неба алую полоску.
Это леший зарыдал,
Тонкую обняв берёзку.

Нам же – ветра вой и свист,
Страхолюдная дорога.
Вот и вся – то, вся – то жизнь,
Если вдуматься немного,

Разобраться- такова
Вся- то, вся она такая:
В тёмной роще дерева,
В полуночи волчья стая.
***
Вдруг хлынув, тёмная вода
Зальёт созвездья- счёт им- тыщи
В ночи далёкая звезда
Меня лучом своим отыщет.

Свети, высокая звезда,
Сияй, полночная планета.
Ты смотришь в окна, как всегда,
Глядишь до самого рассвета.

И мыслю: жизнь и там кипит,
И кто-то, сонный, до рассвета
На нас задумчиво глядит,
Как на полночную планету.
***
Рука провиденья не очень щедра,
Не очень склонна на подарки.
Ты значишь не меньше, чем мать, чем сестра-
Костёр разгорается жаркий!

Я брошу вселенную к этим ногам:
Все звёзды… все чёрные дыры…
Всю нежность к сияющим млечным снегам,
Всё то, чего ты не просила.

Так будет! Любимая, милая, верь,
Чего б не судачили люди.
Так будет отныне … навеки… теперь…
Так будет! Так будет! Так будет!
***
Когда я умру,
И сомкнётся в ночи небосвод.
Когда я умру,
И угаснут пернатые птицы.
Когда я умру-
Да, когда я умру, и случится
Всё то, что известно
И внятно душе наперёд.

Когда в холодеющем сердце
Последняя горсть.
Последняя горстка,
Пылиночка лунного пепла,
Когда, как в тумане
 Мерцанием звёздочным теплясь,
Ко мне на колени
Холодная тьма упадёт

Когда, одинокий,
Я буду, взрывая сердца,
Лететь сквозь туман,
Сквозь мерцание лунное вьюги.
Когда изнеможет
От снега и счастья округа,
Когда я, не пряча
Слепого от муки лица,

К тебе обернусь-
И увижу пустые глаза.
К тебе обернусь
И увижу холодные очи,
То всё, что когда-то
Тебе не  сумел рассказать,
То всё, что когда-то
Тебе не сумел напророчить,

Всё это вернётся
И станет прозрачной водой.
Холодной водою,
Стеклянной водой ледяною.
И все по- иному звучало б
Иначе, иною-
Иною, совсем ни к чему
Долгожданной бедой.

Когда б головой,
Зарывался я в сумрачный снег,
Когда б от страданья и веры
Терзалась округа.
Когда б я смотрел
Как смотрел уходящей вослед,
Теряя любовь
И теряя последнего друга.
***
Гляжу на голое запястье-
И на бледности кожи
Проступают стрелки часов

Гляжу на тёмное небо-
И сквозь неясные звёзды
Яркой синью горит небосвод.

Гляжу на лицо любимой-
И на нём проступает нежность,
Многократно отражённая
Не то от неё,
Не то от меня.
***
Я – в контексте ушедших событий-
Так уж этого хочет душа!-
Обо всем расскажу. Извините, -
Даже йотой одной не греша!-

Против истин убогих, и всё же,
Ведь приемлемы только они.
Все любови и смерти итожа,
Все свои беспросветные дни.

Я – талантлив? Возможно, талантлив-
Всё равно под крылом пустота.
Завяжите, пожалуйста, бантик
Губ отцветших у лживого рта.

Я ведь только в обмане не грешен,
В остальном- беспросветная муть.
И своё самолюбие теша,
Я не помню о вашем ничуть.

Не раскрыться своей наготою.
Не осмелюсь. Здесь дело в ином:
Всем лежать под могильной плитою,
Утешаться при жизни вином.

Потому  что не много я значу,
Потому что судьба – на распыл.
Потому что не помню о сдаче,
Лишь затем, что пускаю я пыль

Вам в глаза, но тревожусь не очень
О судьбе- но в контексте миров-
Человека люблю- это точно
Это именно в глаз, а не в бровь.

Это скажет мне ближний по судьбам,
По постелям и по городам.
А другие- они мне не судьи,
А порой- не судьею я сам.

Их не много, кого обманул я,
Чьи надежды, мечты растоптал.
И, несчастья ничьи не смакуя,
Я – как в миниатюре вокзал.

Здесь приходят, садятся на кресла,
Оправляются, ищут билет.
Я не против- чудесно, чудесно,
Даже если чудесного нет.

Всё равно я – вокзал и не больше.
В идеале- гостиничный двор.
Кто – на миг, на минуту, кто больше
Лишь в глаза заглянувши в упор.

Расстаюсь и теряю, теряю,
Не имея ни права, ни сил
Задержать и обнять. Обнимаю,
Понимая: уже отпустил.

Уезжают в купе и плацкартах.
К небесам мой прощальный хорал.
То ли ангелов хор, то ли маты.
Что поделаешь- это вокзал.
***
Новый год! Новый год!
Дети водят хоровод.

С ними пляшет Дед Мороз,
Очень- очень красный нос.

Всем подарки раздаёт
И Снегурочку зовёт.

У Снегурочки коса
И зелёные глаза

Плащ, обшитый серебром-
Звёзд мильон на голубом.

Здесь снежинок целый рой,
Здесь и витязь удалой.

Здесь медведи и ежи,
Здесь и волки, и моржи.

Здесь и зайцы, и сороки-
Знают точно белобоки,

Что случилося в лесу.
Сыплют белки на лису

Конфетти, гремят хлопушки,
На ветвях висят игрушки

И по просьбе детворы
Загораются. Гори,

Радуй всех весь Новый Год!
Всё быстрее хоровод.

Пой и прыгай, детвора!
Веселись хоть до утра!

Погадает всем цыганка,
Жок станцует молдаванка,

Чудеса покажет маг,
Шут, по- старому дурак,

Рассмешит честной народ,
Всё предскажет звездочёт.

Тут вот слон, а тут олень, -
Так и скачут целый день.

Потому что в Новый Год
Дети любят хоровод.
***
Когда в мои руки упадёт с неба звезда-
Не знаю, какой величины-
То я, наверное, и согнусь в три погибели,
То я , наверное, и не удержу её в руках,
То я, наверное, и расплющусь под ней.
Ибо что я перед целой звездой?
А что с вами будет,
Бедные вы мои современники?
Подальше, подальше от этих метафор!
Лишнее подтверждение того,
Что поэзия-  игра с огнём!
***
Синее стихотворение

Синий, синий, синий дождь-
Вызывает в сердце дрожь.

Синий, синий, синий снег
Точно синий, синий смех.

Синий, синий, как вода,
Синий, синий, как звезда,

Как прохлада, как печаль,
Как досада, как причал.

Воеводой синий снег
В синем небе синий век

Тает, тает без следа,
Тают синие года,

Тают месяцы и дни,
Точно синие огни,

Блещет синяя капель,
Плещет синяя метель.

Ярко- синий небосвод
Звонким голосом поёт.

Точно тающий хрусталь,
Плачет синяя печаль

Зябнет синяя трава,
Льются синие слова,

Точно капли синих слёз,
Точно синий, синий дождь.

Точно в синие глаза,
Рвётся синяя гроза:

Точно грянул синий гром.
Синей молнии излом

Вторгся в глаз же синеву
В синем счастье наяву.

И качнулся синий мир,
Заструил журчанье лир,

Упоительно- живой
Мир наполнив синевой.
***
Омытая струёй кастальской влаги,
Лепечет безмятежная вода,
Забыв про вздор ничтожный, передряги,
Помолодев от света навсегда.

И вдаль течёт под райскими мостами,
Где ангелы, как планеры, кружат.
О, если б знать, что будет в жизни с нами,
Раскрыв листы той книги наугад.
***
Он был гениальный поэт,
Она – гениальный бухгалтер.
Но, делая другу минет,
Снимала зачем-то бюстгалтер.

Варила потом вермишель
И жарила долго котлеты.
«Ты кушай побольше, Мишель»-
Ведь знала же счастья секреты!
***
Девчонкой я ныряла в унитаз.
И там часами плавала , играла…
Совал седой Нептун свой карандаш
В мои неискушенные кораллы.

И я, войдя в неведомый экстаз,
Кусала губы, извивалась, млела.
Теперь не то- теперь кому ни дашь,
То вспомнишь старца каменное тело.

А он, всегда неистов и могуч,
В свою всех женщин обращает веру.
С фаянсовых соскальзывает круч
И унитаз становится Ривьерой.
***
С кинокамерой немец стоял,
Ломоносово наше снимал.
Он уедет в Германию, немец-
Там семья его, Родина, дом.
Я ему словно чукча иль ненец.
Он в меня если верит- с трудом.
Как живут! Как убого и дико!
Разве может так жить человек?
И от грусти, печали великой
Слёзы падали немца на снег.
***
Размышляю я снова и снова
- Леденят размышления кровь:
Кто крышует тебя, Пугачова?
Кто крышует тебя, Пугачов?
***
Вовсю бушует жизни карнавал,
Даря любовь, удачи и напасти.
И если кто-нибудь хоть что- нибудь давал
Поэтам, это – ****и, а не власти.
***
Маргарита, вот твой мастер.
Вот твой мастер, Маргарита.
Как зола, сгоревший кнастер1
И комедия финита.

Бледный, нищий, сумасшедший,
Потерявший всё до нитки.
Весь во времени прошедшем,
Лишь тобою не забытый.

И, заламывая руки,
Никогда ты не изменишь.
Может, женщины и суки.
Может быть, вскрывают вены,

Лезут в петлю или в воду
От наветов, бабьей злости.
Но сильнее чем природа
Страх, что как пришедший в гости

Бедный мастер, бедный мастер
Взгляд потухший, безразличный
И твоей сильнее власти
Рок. И знаешь ты отлично,

Что бессильна; но, лелеешь,
Хочешь вымолить у смерти.
Ни о чём ты не жалеешь
И, как радостные дети

Вы уходите к закату,
Растворяясь в алом свете
Ведь любовь сильней проклятий
И сильнее, может, смерти.

1  - сорт табака
***
Какие кристаллики соли
Играют в моём организме?
Какие кристаллики боли
Дают ощущение жизни?

Какая во мне торжествует
Горячая, нежная влага,
Что бденья средь ночи впустую?
Без вас мне не сделать ни шага:

Без вас умирают закаты,
Без вас торжествуют рассветы.
Какое такое заклятье,
Что раз или реже в столетье

Рождается голос туманный,
Поёт потаённое слово.
И как мне и грустно, и странно,
Что две через вечность с любовью

Протянуты руки навстречу.
И робко потуплены взоры.
Без вас мне и хуже, и легче.
Я с вами хотя и не в ссоре,

Но всё ж пролегают дороги
Меж звёзд, облаков и запретов.
Хоть вас не судил бы я строго,
Да муза ведь скажется в нетях.

И всё же и грусть, и потери,
И в небе уснувшем луна,
Как таинства прошлой недели,
Счастливой такой для меня.
***
Умирают не птицы,
Умирают не звери,
Умирают не рыбы,
Умирают не люди,
Умирают не горы,
Не моря и не реки-
Умирают слова.
Ведь в конечном- то счёте,
Позабыв, господа,
И Гомера отчасти,
И несметные тыщи
Неизвестных поэтов-
Мы забыли себя.
Наша ж память-
Как отсвет
Всех прошедших событий-
Это- память Земли,
Это- память Вселенной,
Точно спора, хранящей
Нашу прошлую жизнь.
И зародыш того,
Что случится в грядущем,
И зародыш того,
Что уже не случится,
И уйдёт, точно парус,
В мировое пространство,
Чтоб пульсировать вечно
Синусоидой света-
Наш ответ на посланье
Из безвестных миров.
***
Луна, луна, о милая луна!
О, райская печаль исчадья ада!
Да, ты в своих поступках не вольна.
И даже больше: вовсе ты не рада.

Ты изнываешь в плотскости  своей
И жгут тебя волшебные желанья.
Луна… Луна… О сжалься! Пожалей!
И не казни покорного заране.

О, сбудься в еженощности своей!
Верши в ночи своё предначертанье!
Не требую: сойди и отогрей,
И не прошу обряда целованья.

А просто изнываю я в тоске.
В пустом белесом солнечном пространстве.
И бьётся пульс в напруженной руке
И превозмочь не в силах я упрямства.

И жду тебя, как женщину, в ночи
Под пологом сияющей полночи.
И нас ничто не в силах отлучить
От наших незабвенных одиночеств.
***
Снова в разводах жёлтое небо.
А там за рекою- рядом Китай.
Снова в разводах жёлтое небо.
Это- Индокитай. Индокитай.

Тут тебя всякий за доллар зарежет.
Правды здесь не ищи- не пытай
И коль не злато в цене- так железо.
Это- Индокитай. Индокитай.

Зреет манго и зреют бататы,
В сумерках джунглей кричит попугай.
Здесь каждый ребенок родится солдатом.
Это- Индокитай. Индокитай.

Только свобода дороже, чем опий.
А дальше как хочешь: сам понимай.
Здесь ценят женщин, деньги и опыт.
Это- Индокитай. Индокитай.

Здесь развалились Джоны и Сэмы.
Сядь в « Фантом» и скорей улетай.
Эта в напалме земля- из поэмы.
Это- Индокитай. Индокитай.

Смуглые тайки вам улыбнутся
Если хочешь- судьбу испытай.
Здесь любят опий и дым революций.
Это - Индокитай. Индокитай.

Там никогда не быть вам своими.
Сколько об этом мечтай- не мечтай.
Эта земля- для других. И с другими
Это- Индокитай. Индокитай.
***
Лютеция1   - холодный вечер,
Лютеция – ночной бульвар,
Влюблённой куртизанки плечи,
Над Сеною уснувшей пар.

Лютеция- мои желанья,
Лютеция- твоя печаль.
Нет и не будет оправданья
За все забытые преданья,
За уплывающую даль.

И шпаги звон вольней расскажет,
Лютеция твой вольный нрав.
Здесь с Музой дружен коль не каждый,
То каждый третий. Я – не прав?

А посему храни терцину2
На случай крайний, про запас
Лютеция, любя мужчину,
Сама как женщина у нас.

И нрав её капризно- волен,
Завидущ взгляд. И прихотлив
Обычай, так же неспокоен,
Как море шумное в отлив.

Или прилив. И перемена,
И настроений череда
Всё в ней прекрасно без сомнений,
Всё в ней прекрасно навсегда
1   - старое название Парижа
2    - стихотворная форма
***
Крещеный на вечную славу
И жизни изведавший всласть,
Пусть будет вино, как отрава,
Пусть будет воспеть, как украсть.

Пусть голубь- чернее, чем ворон,
И правды слова- как навет.
Изведавший счастья и горя
Ещё в изобилии лет,

Обретший и силу, и ветхость,
И вольность, и ношу раба,
Разбей повседневности клетку-
Познай до истоков себя

И вплоть до последнего шага,
За коим- бессмертия власть,
Найди и любовь, и отвагу,
Найди и безумство, и страсть.
***
Я обязательно тебя забуду,
Найду себе красавицу другую.
Такую, у которой мягче волос,
А руки пахнут ветром и кураем,
И дымом от вечернего костра,
Который собирает всё семейство
И дарит всех едою и теплом.
И будут у неё четыре брата.
Широких, как копна и круглолицых.
У каждого- кобыла под седлом.
Сама она- спокойна, молчалива
И станет тенью мужу своему.
Глаза её – степных пожаров жарче,
Доверчив взгляд, как взгляд у верблюжонка,
Который вслед за мамой ковыляет,
Боясь отстать и маму потерять.
Кто ты, скажи по совести такая?
И почему ты мне ночами снишься?
Зачем при встрече надо мной смеёшься?
Зачем меня «пустельгой» называешь
И делаешь посмешищем для всех?
Ты убедишься, что среди джигитов
Такого ты красавца не отыщешь.
Домбра ж моя и девушки послушней
И звонче, чем коровье молоко
Когда оно стекает в твой подойник
В часы вечерней дойки у реки.
***
Когда вослед твоей дороге
Порхнёт голубкою душа,
Когда взмолившись: «Ради бога»
И все сомненья разреша,

И всё отринув, будет биться
О неба синий переплёт-
То будь поласковее с птицей
И не стреляй по птице влёт.

А протяни свои ладони
В знак разрешения обид.
И пусть, нахохлясь, полусонной,
На рукаве твоем сидит.

И пусть проходят чередою
Холодный свет и тёплый свет.
Но разлучаться с ней не стоит.
И пусть- семь бед- один ответ

На все тупые притязанья
И золотые барыши
Ведь всё искуплено страданьем
Твоей бесхитростной души.
***
День падал в тишину прибоя,
Ломился в ветреное лоно,
Где вскрики чаек без отбоя,
Где ветер по губам солёный,

Где плавилась в горниле света
Моя последняя надежда,
Мои последние обеты.
- Увы- уже не те, что прежде.

А за холодным покрывалом
Заря холодная вставала.
И в проблеске картинно- алом,
Печалясь, руки умывала.

И понимая: не догонит
Звезды вослед луне ушедшей,
Была в азарте от погони,
Своей развязки не нашедшей.
***
Когда я молчу, понимая:
Сильнее мечтаний тщета.
Когда я молю, обнимая:
В обьятьях моих- пустота.

Когда упаду на колени,
Поняв: не осилить судьбы-
То господу благословенье
За всё, чего мне не забыть.

За то, что глядим в голубое
Зрачками в огне голубом.
Согласны почти на любое
Решенье судьбы. На любом

Погосте не те же ли травы?
Могиле- не тот же ль покой?
Хотя мы, скорее, не правы,
Чем правы, мой друг дорогой.
***
В Пьемонте точат палаши,
Скликают рати.
И итальянский курбаши,
Закончив врати,

Вдруг вырывает из ножон
Зеркальный отблеск.
Да, есть: немножко он пижон,
Но сколько пользы!

И вот ватага храбрецов,
Презревши негу,
Уходит к стану праотцов,
Бредя по снегу.

И, видя се, Наполеон.
Сердит, конечно.
Уж он-то, точно, не пижон
И бессердечно

Их он картечью положил-
Прощайте братья!
Свой жребий каждый заслужил,
Свои проклятья,

Свою удачу и беду.
И, смерть, конечно.
Любому- то, что на роду.
И так извечно.

В Генуе новый курбаши
Зовёт к отмщенью.
Зеркально блещут палаши.
Благословенье

Всем тем, кто в молодости был
Горячим, юным.
Кто слово чести не забыл,
В дрожащих струнах

Кто вдохновение ловил
В любви, в бою ли.
А то, что жизни на распыл
- Ну что вздохнули?-

Так смерть живи иль не дыши,
Придёт за вами.
Забыв про славы барыши,
Красавец, юный курбаши
Сквозь огнь и пламя…

Нет, нет, не рвётся он в цари.
Ведь он - всего карбонари.
Французов всех - на фонари,
А сердце - даме.
***
олото моей души,
Жемчуга моей вселенной.
Быть влюбленным разреши
Безответно, к сожаленью.

Развели дороги нас,
По серебряным такырам.
Я лечу к тебе сейчас
К той, что вовсе не любила.

И не верила вовек,
Шла своим путем- дорогой
Самый нужный человек,
Ты опять уходишь в снег,
Несмеяной-недотрогой.
***
Прослойками: слой жира, мяса.
Корысть, нестойких всех маня
И тридцать сребренников в кассу,
Уже посыпались звеня.
***.
Столь быстро выродилось мини,
Что лицезреем мы бикини.
***
А знаете, в этом что-то, по-моему, есть.
Быть может чья-то безбожная лесть?

А знаете, в этом что-то, по-моему, есть.
Быть может, гордыня и наглая спесь?

А знаете, в этом что–то, по-моему, есть,
Быть может, чья-то коварная месть?

А знаете, в этом что–то, по-моему, есть.
Быть может, чья-то неспетая песнь?

А знаете в этом что- то по-моему есть-
Чему не раскрыться ещё, чему ещё не расцвесть.

В закрытых бутонах ещё таит лепестки,
Бормочет спросонья, как волны спокойной реки.

И дышит тепло и спокойно, как сонные дети.
Неужто не поняли что? Ужель ещё не найдёте?

Сочный бутон с хрустом потянется к солнцу,
Как сладостный стон, как выстрел открывшейся почки.

Живёт и цветёт, конкретен и всеми признан.
Блажен, кто поймёт по самому первому признаку.
***
Обтекаем контур машины:
«Ситроена» или «Рено».
Убегаем не от кручины,
Созерцая пейзажи в окно.

На спидометре - двести двадцать,
Уноси меня «Мерседес».
Это главное: не казаться,
Это главное: верить в прогресс.

Потому что придут другие.
Скорость - символ и скорость- смысл.
Это понял и древний Киев,
И словенский князь Гостомысл.

И уже не бежим причины,
Обнажив сокровенную суть:
Будь машиной иль будь мужчиной-
Всё равно, но главное - будь.

Пусть несёт меня по бетонке
Авто, словно присевший зверь.
И мотор вожделенно стонет,
И урчанью его поверь.

Он не выдаст, и не обманет-
Он - машина, не человек.
На пределе возможного танец
Созерцай из-под спущенных век.

Уноси же меня от погони
«Ситроен» или «Мерседес»
Самый чуткий и самый стройный
Из авто-мото-велогрез.

Ты стремителен, век двадцатый.
Только скорость меня спасёт.
Что грозит: расщеплённый атом
Или турбонаддува рёв.

Всею мощью, упрятанной в поршни,
Всем расчётом мудрых таблиц
Устремляемся, но не в прошлое,
Потому что прошлое - блиц.

Это просто: казаться сильным.
И единственно верный ход.
Будь мужчиной, иль будь машиной,
Устремлённой за горизонт.
***
Неужто помню день,
Когда я был рождён
К позорному столбу
Судьбою пригвождён

Неужто помню день,
Когда я был сражён.
Ведь я – всего лишь тень-
И жалок, и смешон.

Я, может, тени тень
И отблеск тех лучей,
Когда казнили день
Во славу палачей

Ведь я – всего лишь тень,
Всего лишь жалкий шут.
Но мне – настанет день-
Осанну пропоют.
***
Минует и это время,
Минуют и эти года.
Как рад, что был я со всеми,
Как жаль, что один- никогда!

И в синей вечерней пороше
Тропинкой лесною бреду.
Я - гость в этом крае непрошеный,
Поймавший ночную звезду.

И в синей вечерней пороше
Иные встают времена.
И ласковой самой, хорошей
Готов я подать стремена.

Она, надо мною согнувшись,
Целует, почти как в бреду.
Я- стольник и верный конюший,
Поймавший ночную звезду!

Но вот засмеялась и хлыстик
Ударил по крупу коня.
Она засвистала мальчишкой:
«Конюший, держи стремена».

И вот она мчит без дороги,
Сбивая ромашки в цвету,
Я - верный конюший- о боги!-
Поймавший ночную звезду.

Застыть бы лесною шишигой
В глухом заозёрном краю
И к чёрту печаль и интриги:
Я лишь стремена подаю.

И конь вороной иль буланый,
Уносит тебя сквозь метель.
И как же печально и странно,
Что рядом другие теперь

И тот, кто подаст тебе стремя-
И губы подставит свои.
А звёзды дрожат в полудрёме,
В холодной степной полыньи.
***
Одиночество…
Как представить себе одиночество?
Падших ангелов грустное зодчество?
Нетворенья бесформенной тьмой?
Навсегда наступившей зимой?
Алым проблеском тщетных надежд?
Вдовьей скорбью неснятых одежд?
Без следа исчезают пророчества
Как усмешку невозданных почестей?
Одиночество…
Как представить себе одиночество?
Как полёт на последнем крыле?
Как молчанье лежащих в земле?
Неизбывным стремлением к творчеству?
Одиночество…
Как представить себе одиночество?
Чёрной глыбой, лежащей в земле?
Жарким светом, уснувшим в золе?
Нелюбовь, непечаль, одноночества…
Мне таким предстаёт одиночество:
Безнадёжны пустые глазницы,
Как большие умершие птицы,
В темноте пронеслись вереницы
Всех, летящих в своё одиночество.
Не мечтается им, и не хочется
Ни по имени чтоб, ни по отчеству.
Одиночество…
Как представить себе одиночество?
***
Простите меня за то, что кликуша,
Простите меня за то, что поэт
За то, что я никого не слушал,
За то, что знаться со мною не след.

За то, что я по базарам мира
Стою с протянутою рукой,
За то, что тени в моих кумирах,
За то, что с меня барыш никакой.

За то, что дева уходит к другому
С тугой, набитой златом мошной,
За то, что один, за то лишь, что кроме
Меня – никого. Ну какой же смешной!

Ведь разве стихи для счастья привада?
Ведь разве прокормом служат стихи?
За то, что всё время проходят рядом
Те, кто к цвету звука глухи,

Те, что моря не чувствуют запах,
То, что закаты пахнут бедой,
Те, к чьим цепким сосисочным лапам
Прилипнет хотя бы один золотой.

Но я, который не любит штампов
- Время смоет меня и стихи-
Опять один пойду по этапу
И снова тать мои потрохи

В холодную грязь густеющей ночью-
Так вот за слово какая цена!
Но мне судьба иного не прочит
И чаша будет испита до дна.

Я – это знаю, я - это знаю
И я не очень об этом грущу
Моя удача, моя вина ли
То, что этого я хочу.

С клеймом на лбу  на базарах мира
Стою с протянутою рукой.
И плачет,  в голос рыдает лира-
Цена за всех непоэтов покой.
***
Только вы меня не обманули,
Только вы со мною до конца.
А болезни, беды- точно пули-
На любого хватит храбреца

Я иду в верховья, точно рыба.
Через камни, через быстрину.
Ах, спасибо, милые, спасибо
Уж за то  одно, что не тону.

Что тянусь и, вырывая клочья
Сердца, мяса - всё же не тону
Мне вы в жизни помогали очень,
Мне вы дали истину одну:

Умереть, пробившись через беды,
Глухоту, забвенье и прибой,
Чтобы плыли, точно белый лебедь
По весне вернувшийся домой,

Все стихи. Ах, милые, спасибо,
Ах, спасибо, милые, за всё.
За удачу умереть красиво,
Опираясь на волну плечом.

И качаться в синеве глубокой,
Опираясь песнею- крылом.
И мечтая об одной далёкой
И ещё мечтая об одном.

Друге. Это всё-таки красиво:
Умереть, ликуя и трубя.
Ах спасибо, милые, спасибо.
Милые, спасибо, за себя.
***
Я был на бюллетне, измучен гриппом,
Лежал в постели, доводам внимал
Рассудка: что-де вот нашлась же пытка,
Которой я никак не понимал.

За что, за что лежу в своей постели?
За что, за что же пытка мне сия?
Любезности родных мне надоели
И, вовсе отвращенья не тая,

Смотрел на апельсин, на два лимона,
На чай в стакане и кусок торта;
И отдых мой, желанный и хвалёный,
Отнюдь не то же, что о нём мечта

Здесь много маяты и много скуки,
В покое сем немало клеветы.
И я лежал, заламывая руки,
И понимал всесилие тщеты

Уйти от этой мысли. К телефону
Я руку протянул и стал звонить.
Своим знакомым. Да, своим знакомым,
Которые обязаны любить

Меня. За что? – Я этого не знаю,
Но всё- таки обязаны любить.
Я слышу в трубке: как они снимают
Её и начинают говорить.

Им некогда, одни успокоенья:
Мол, поскорей на ноги становись,
Наведаться не могут, к сожаленью.
Ну что поделать- замотала жизнь.

В милицию звоню, звоню пожарным.
И вызываю скорую: ноль три.
И в трубку тянет то дымком угарным,
То тошнотворно пахнет формалин.

И тут звонок. Вы кто? Да тот, имярек
Да; это я. Вы звоните ко мне
Какой судьбы божественный подарок!
Такое не приснится и во сне.

Ко мне графиня. В гости. На два слова:
«Нам надо объясниться тет- а- тет.
О вас, мол, слова не было худого.
У вас в моих глазах авторитет.

Я знаю: вы поэт, но из другого
 Столетия. Всё ж ямбу вы верны.
И значит собеседника иного
Не надо мне». «Нельзя ли объяснить

Точнее: почему, зачем поэт вам?
Какая в этом срочная нужда?
«Скажу потом. Так значит вы придёте?»
Болезнь моя забыта без следа.

Пижама снята, щёлкнули подтяжки,
И галстука захлёстнута петля.
Вздыхая и притворно, и нетяжко,
Из дома выхожу. Зачем и для

Чего? Ну, право, этого не знаю.
Вот дом, квартира, вот она сама,
Графиня. «Сударь, я вам обьясняю
Вы мне нужны. Обязана весьма

Я вам. Письмо из прошлого столетья
К несчастью, перепутались века.
Влюблённые страдают, словно дети
И между ними тёмная река

Годов, событий, жизни непрожитой,
Печали, слёз, забвенья и тоски,
И вы письмо сейчас передадите
И скажете, - что вашей, мол, руки

Просил прекрасный, нежный Казанова
Да-да, тот самый. Разве есть изъян
В его судьбе? И кувшины с любовью:
«Графиня». И с любовию стакан:

«Графиня». Как хрустальные виолы,
Посуда дребезжала на столе
«Я передам. И только лишь, не боле-
Я в этой не участвую игре».

Я взял письмо, облобызал ей руку.
И приподнял с почтеньем котелок.
Ах боже, ну какая в этом скука!
Ну почему всем это невдомёк,

Что могут перепутаться столетья!
Какая в сём безбожная игра!
Какая жаль: не сходятся приметы,
Бездарно пропадают вечера!

А мы? А мы? Ну чем и в чём мы лучше
Всё тот же сплин и та ж во всём хандра.
Событья ненаставшего попутчик,
Свидетель отошедшего вчера,

Принёс письмо. Она – преподаватель,
Брюнетка, остроумна, недурна.
И всё-таки ошибся мой приятель:
Признаюсь: не понравилась она.

О где ж ваш вкус, великий Казанова?
И правду говорят: любовь слепа
Но нам ведь нет хотя бы и такого
И в страхе мы не перекрестим лба.

Мол, чур, меня, мол, обойди сторонкой.
К чему и для чего напрасно ждать!
Ведь вот у нас доступные девчонки-
К чему же невозможного желать.

А ведь стрелялись, вешались, тонули,
Теряя обожания предмет.
И нам не страшны ни петля, ни пуля,
Утерян страсти пламенной секрет.

И снова грипп, и градусник под мышкой,
На диске палец: ноль- один, ноль-три.
Хоть не горю, не грабят, но без риска
С каким-то безразличием внутри

Звоню, звоню и всё осточертело:
Ах, если б можно к чьим-то пасть ногам!
И пел сверчок, и радуга шипела,
Когда лучи пронзали мой стакан.
***
Хочется, хочется
Песни и полёта.
Хочется, хочется
Хочется чего-то

Хочется улыбок,
Слёз и поцелуев.
Хочется ошибок,
Только не впустую

Хочется мороза,
Снега и бурана.
Только чтобы всё же
Поздно или рано

Синий сумрак мая
И сирени гроздья.
Чтоб любовь былая-
Не сплошные слёзы.

Чтоб былая дружба
Не была былою.
Чтобы легче служба,
Чтобы на постое.

Мягкая перина,
Пироги с блинами.
Чтобы всё как ныне
Было между нами

Чтобы летом – солнце,
Грозы и купанье,
Чтоб умней и тоньше.
Не всегда словами,

А порой - и делом,
Дружеской улыбкой.
Чтоб ты песни пела
Над ребячьей зыбкой.

Чтоб по-человечьи
Всё – как меж другими.
Может, и не легче,
А трудней, Марина

Но бывает разве
Лёгкою удача?
Всё - не в миг, не сразу
Так или иначе

Но однажды в праздник
Загудят колёса.
И колдун - проказник
Снимет все вопросы.

Всё само решится:
Подобрей начальство,
Понежней милиция.
Всякое канальство

Канет, может, в лету,
Девушкам - гвоздики,
А парням - билеты
На «Спартак» великий,

На «Милан» могучий,
«Олимпик» блестящий-
Всё ведь будет лучше,
Всё ведь - настоящее.

Хочется, хочется
Хочется чего-то
Хочется, хочется
Песни и полёта.
***
«Роняет лес багряный свой убор»,
О, сколь мила разлука мирозданью!
Я помню голос этот до сих пор,
Его невыносимое страданье.

Его невыносимую тоску-
Ну что нам в том, что лес листву роняет?
Но вымолвить спокойно не могу-
Меня моё волненье обгоняет,

Моя печаль. Ах, всё же на веку
Не много дел, что равны этой муке.
Когда печаль, проникшая в строку,
Терзается, заламывает руки.

И нет ведь оправданья никому
За созерцанье, праздность и разлуку.
И ведомо лишь богу одному:
«За что, за что печаль сия и мука?

И, в серость неба, погружая взор,
Моя душа в строку сию вникает:
«Роняет лес багряный свой убор»
И ветер книгу судеб залистает

И шевельнёт, как лист, мою судьбу
И запорхает лист, как лист осенний,
И осени последнее табу-
Оно залог иного возвращенья.

И, в чью-то песню втиснутый весной,
Мой перст в себя же самоё вникает:
Уже и в жизни явленный иной-
Он по-иному всё переиграет

Но и тогда сквозь смутный разговор
Времён во мне музыкой возникает:
«Роняет лес багряный свой убор».
Ну что тут делать - лес листву роняет.
***
Июньский дождь струит средь нощи
Потоки ливня по стеклу
Блистает молния, рокочет
Далёкий гром. Не по нутру

Мне это увяданье цвета,
Июньской пламенной красы
Но дождь угаснет до рассвета.
Уже и счёт-то на часы.

Ему недолго красоваться,
Не долго молниям блистать.
Но я влюблён в него, признаться,
Боюсь я от него отстать.

Ведь среди мягкого покоя
И среди летнего тепла
Душа приемлет не любое
Не окончание, а зла

И правды, ливня разрешенья-
Чревато молнией оно.
Но дождь июньский в утешенье
Струит и брызжется в окно.
***
Вальс цветов

Цветы кружат по небу синему,
Цветы кружат, кружат, кружат
Средь облаков, покрытых инеем,
Всегда спешащих невпопад,

Среди веселого цветения,
Среди беспечной суеты.
Они кружат по вдохновению-
Кружись и ты.

У всех цветов, наверно, мания:
Как и у женщин- на виду
У всех кружить- хоть ноль внимания,
Хоть смотрят так, как на звезду.

Цветы кружат средь лета буйного.
В огне июньской новизны.
Ах, небо было бы лазурнее,
Ах, были б взгляды влюблены!

Они кружат, они- беспечнее,
Чем ваших взглядов мотыльки,
Упоены короткой вечностью,
Пестры, нарядны и легки.

А что за этою воздушностью,
Они и сами не поймут.
Они беспечные, цветущие,
Но красотой своей не лгут.

Они такие же ранимые,
Как мы во глубине души,
Никем от горя не хранимые
И не способные решить,

Что лучше: долгая морока
Иль яркий вальс средь облаков
Ценою нашего восторга
Им не короткая любовь,

Другое что-то. Среди лета,
Средь акварельной синевы,
Они в восторге от полета,
Они по- своему правы

Благословенно ваше счастье
И эта неба синева,
Что нашей радостью отчасти,
Отчасти юная трава,

Что тянет стебли, мотыльками
С неё вспорхнувшие цветы.
Кружат меж небом и домами
И не боятся высоты.
***
Глазастая моя печаль,
Неунывающее солнышко,
Мою ты освещаешь даль,
Улыбкой ласковою полнишься.

Неугомонная моя,
Моя веселая певунья,
Самозабвенная моя,
Моя беспечная шалунья.

Бутоны глаз твоих в ночи
Мне сердце полнят ароматом.
Хрустальный голос твой звучит,
И сердцу звук его понятен.

Сияй в ночи, мерцай звездой,
Плыви сквозь полдни и закаты,
И сердце мне сжимай уздой
Своих улыбок и объятий.

Хрустальная моя, сияй,
Мерцай, моя неугомонная.
Игривая моя, играй,
Не спи, не спи, моя бессонная.

Твой облик, тающий в ночи,
Вплывает пусть в мою дремоту.
И с новой силою звучит,
И сердца моего заботой

Не потускнеет никогда.
Пусть, никогда не унывая,
Плывёт, горит моя звезда,
Моя навеки дорогая.
***
У моей подружки
Вкусная ватрушка
Кто ни едал
«Спасибо» сказал.
***
Что делал я с женой до утра,
Не знает даже Кама-Сутра.
***
Я в юности дарил охапками,
Швырял я тысячи и сотни.
И не оставил сил на главное:
Мне нечего сказать сегодня.

И столь беспутно промотавши
И юность, и красу, и песню
Я - тот, тот самый, ненаставший,
Тот самый я, неинтересный,

Жующий мяту валидола,
И юность чуждую клянущий.
Да, я тот самый, невеселый,
Познавший: молодость упущена.

Я заклинаю: ради бога
Беречь любимых, чувства, песни.
И выйти всё же на дорогу,
Восстать, как феникс, столь чудесно,

Как мне судьба не отпустила,
Как мне уменья не достало.
Чтоб все страданья искупило,
Чтоб в силе зрелой бушевало,

То самое - что мимо, мимо…
То самое - что поздно, поздно…
Живите милые, любимые
В свои часы, мгновенья звёздные.

В своих размеренных орбитах
Храните силу настоящую
Живите милые, живите
Моею жизнью ненаставшею.
***
Ну чтоб судьбе не баловать Ахилла,
Когда б на пятки натянул бахилы.
***
Когда мой муж идёт в ревю
Когда от зависти ревю
Когда мой муж идёт в бистро,
Я ночевать иду к сестро.
***
Сугубо мирное.
Летят по небу головастики.
Прекрасно, что они без свастики.
***
За ночью вслед приходит день,
А, может быть, наоборот.
За встречею грядет разлука,
А, может быть, наоборот.
За счастьем вслед идет беда,
А, может быть, наоборот,
В лед превращается вода,
Или вода - обратно в лед.
За жизнью вслед приходит смерть,
А , может быть, наоборот.
Поглотит океаны твердь,
Спаси от этого господь!
Господь пасет своих овец,
А, может быть, наоборот.
Начало ищет свой конец,
А, может быть, наоборот.
Река течет меж берегов,
А, может быть, наоборот.
И явь – прекраснейший их снов,
А, может быть, наоборот.
Из тучи в пашню дождь идет,
А, может быть, наоборот.
Охотник льва подстережет,
А, может быть, наоборот.
На деве женится богач,
А, может быть, наоборот.
Всяк ищет повкусней калач,
Солдат, трактирщик и палач,
А, может, быть, наоборот.
Торговец продает товар,
Имея с этого навар.
А, может быть, наоборот.
Когда за нами смерть придет,
Всех за собою уведет-
А, может, - и не всех.
Про юность вспомнивший старик,
И старость позабывший -дик
В сетях самообмана,
В свои попавший невода,
Нелеп как твердая вода,
Нелеп, ведь правда, господа? -
Не ставь другим капкана.
Ленивый ценит лишь покой,
Ему сражения на кой?
Но нет и пораженья.
А то, что жизнь проходит зря-
Ленивому до фонаря,
Ему и вздох-движенье.
Скупой считает каждый грош,
Булавка как с алмазом брошь,
В мильон карат скупому
Но такова его душа:
Все взять себе и не шиша,
Ни крошечки - другому.
Но тем ценней иной делец:
И дни и ночи как скворец,
Поет самозабвенно.
Из всех удач лишь песню взял,
Всем по душе его вокал-
Их мало, к сожаленью.
Но тот, кто утром  утру рад,
А ночью – ночи, тот богат,
Сокровища - несметны.
Луч солнца - только золотой.
Луна серебряна – постой!
Росинки самоцветны.
Он жизнь без злости проживет,
Хоть сыт всего два раза в год.
И жизнь ему-награда.
К такому ластятся ветра,
Такому и метель-сестра,
Ему богатств не надо.
Однажды каждый выйдет в путь,
Дорога-смысл, дорога-суть.
Призвание -дорога
Но каждый хочет отдохнуть:
Поесть-попить,
Потом уснуть-
Не так уж это много!
У зверя есть в лесу нора,
У горного орла –гора.
И у затычки есть дыра.
У листьев на ветру- ветра,
И дом –у человека.
Пусть будет дом его высок.
Пусть будет ближе, чем висок,
Рубцу его подушки.
Пусть будет у него жена,
Детей родит ему она,
В младые лета-как весна,
А в старости- старушка.
Пусть жизнь идет за годом  год,
И жизни сей круговорот
Всех мудрых не смущает.
Ведь за труды их ждет почет,
За сыном внук уже встает,
И род его мужает.
Извечна жизнь, извечна смерть,
На том стоит земная твердь:
Все жаждет обновленья.
За жизнью вслед грядет покой,
И снимет нас, как сон  рукой,
Иное поколенье.
Пора дорогу уступить,
Жизнь смерти карой искупить,
Но что на свете вечно?
Всему на свете есть конец,
Но жизнь-всего, что есть венец,
И благо бесконечно.
***
Сорок лет пройдут, как сорок тысяч веков.
И из белых, как снег и как лед, облаков
Будут люди строить себе дома,
Комфортабельные весьма.

Будут люди летать на любую звезду,
Колоссальные силы возьмут под узду.
И напишут люди тома и тома
Величайших прозрений, прорывов ума

Но и тогда, как тоненький стебелёк,
Невесомый порхающий мотылёк,
Будет так же тонок он и раним,
Хоть исчезнет понятье: подлец, аноним.

Всё равно он будет и плакать, и петь,
И о чём-то будет всегда жалеть,
И чего-то будет искать всегда
Да-да-да-да да-да – да, конечно, да

Потому что в холод и жгучий зной
Кто-то нужен ему такой же родной,
Как его же тело, его же душа-
Вот и будет ходить и ждать не спеша.

Или будет спешить, ошибаться, но ждать.
И бояться, бояться всегда опоздать.
Ах, забавный, наивный чудак – человек!
Что изменит сей век, что изменит тот век?

Что ты можешь поделать с  самим собой,
Что ты можешь поделать, молчи или пой?
Но всегда и везде, но везде и всегда
Да-да-да-да-да да-да, конечно, да.
***
Это - моя земля:
Англия, Франция, Германия
Это – мои реки:
Амазонка, Нил, Миссисипи
Это - мои горы:
Кордильеры, Урал, Аппалачи
Это - мои братья:
Мексиканцы, бушмены, пигмеи.
Это - мои джунгли, это- моя тайга,
Это - моя Сахара, это – моя Невада,
И где бы в кого бы не стреляли
На этой прекрасной и страшной земле-
Они стреляют в меня.
Каждая пуля попадает мне прямо в сердце,
Каждый крик о помощи
И каждый крик отчаянья, боли-
Это мой крик,
Рвущийся из моего обугленного страданием рта
И все олени, и все белые медведи,
И все жуки, и все обезьяны,
И все птицы, и все рыбы-
Это мои младшие братья.
И в глубине души они верят человеку,
Надеются на его защиту.
И вся эта земля
Со всеми живущими на ней-
Это моя Родина.
Здесь я родился.
И здесь я умру.
И ныне, и присно,
И во веки веков
Благодать этой жизни со всеми нами
Аминь.
***
Как важно вовремя родиться,
Эпохи пламенем гореть,
Быть продолжателем традиций!
Важней лишь к спеху умереть.
***

Ужас какой!
Боженька, за что ты не любишь меня?
Может быть за то,
Что я не верю в тебя?
Но всё равно: ужас какой!
Ужас! Ужас! Ужас!
***
Я помню: в лавке букиниста
Высокая и светлая жила.
И в голосе звенящие мониста
Никак отдать другому не могла.

И на перстах и длинных и холёных
Сверкал где вызывающ маникюр,
Колечка не было, и невлюблённо
С обложки старой щурился авгур.

Портреты дам таращились глазасты,
Мерцала старых литографий медь.
В каком таком записано кадастре
Лет в двадцать восемь мужа не иметь.

И друга тоже. С узкими плечами,
Парящая, как будто на луче,
Хотя тебя не завлекал речами
И мало мы общались вообще.

Но видел я: умна, интеллигентна,
Особой деликатности полна.
На языке высоком без акцента
Со всеми говорить обречена.

А здесь важнее низкая рутина,
И сплетня актуальнее, чем стих.
Прекраснее, чем за спиной картины
С глазами- не найдёшь ведь у других:

Глаза оленьи, важенки- уж точно
Её заждался сказочный олень.
А время здесь бежит в часах песочных,
Песочку-то ведь сыпаться не лень.

И старится мечта моя былая,
Морщин незримо проступает вязь,
Всё также деликатно улыбаясь-
Улыбки этой где-то заждалась

Душа родная говорит: « Возьмите
«Двенадцать» Блока. Двадцать первый год».
Красавица, и вы меня простите
За то, что оголтелый мы народ.

И жаль, что до плеча Вам, а иначе
Пошёл бы без оглядки я ва-банк.
С душою что не требует ни сдачи,
Ни оговорок. Ринулся б как танк!

А может вышло б! – Этого не знаю,
Но к Вам определённый интерес
Имел. Какая светлая иная
И самых незатейливых чудес.

Исполненная жизнь ждала, быть может,
Но ты меня, конечно, не ждала.
Куда-то дальше уплывал тревожный
Твой взгляд. Из модернистского стекла

Выглядывала ты пленённой птицей-
Синицей, что в неволе не поёт,
И длинные бросали тень ресницы
На ярко-синий глаз твоих полёт.

И всё-таки такая неземная,
Наверно, ты обычного ждала,
А я ж стоял, лишь книжечки листая,
И уходил, - у каждого дела.
***
Бросил в море сеть рыбак-
С тиною вернулась.
Удивился: «Как же так?
Чем не приглянулась

Сеть моя; в морской воде
Миллионы гадов,
Рыб, медуз; всегда, везде
Был улов, что надо».

Бросил снова в море сеть-
С тиною вернулась.
Но блеснула в тине медь,
Наш рыбак был рад- заметь-
Чаша приглянулась.

Он в перстах её потёр-
Вылезла шишига.
В бородавках вся, остёр
Нос, в очках и с книгой.

«Ты почто меня позвал,
Вызволил из моря?
Али горя не видал?-
Дам тебе я горе»

Тут она свернула нос,
Выцарапав очи,
Щёку вырвала- нашлось
Много бед-короче,

Инвалидом стал рыбак
Самой первой группы,
Да вот так. Увы, вот так
Обошлись с ним грубо.

Он теперь судьбу клянёт-
Фарт свой проклинает.
Каждый что-нибудь найдёт-
Но чего? – не знает.

Не хватайте в руки зря:
Для беды и мига
Хватит: злобою горя,
Вылезет шишига.

Изуродует она
Вас, как бог верблюда.
Жизнь уже тогда ценна,
Если нет в ней худа.
***
И когда в зеркалах темнота.
Или то, что черней темноты.
И когда онемеют уста,
Чтоб не выдать заветной мечты.

И когда загорятся сердца
Робкой верой на светлый удел.
И когда ты дойдёшь до конца
И поймёшь: ничего не успел:

Даже слово, и даже любовь,
Даже птицу в чужой синеве-
То не верь, что родишься ты вновь-
Этот жребий уже не тебе.
***
Кара-кум- в первую очередь, это- не конфеты.
Кара-кум- в первую очередь, это- пустыня.
О чём вы песчинки поёте
С шоколада цветами густыми?
***
Чем больше тратишь денег,
Тем меньше их остаётся.
Смотришь порой на ценник,
Как на дно пустого колодца.
***
Глаза её… но что уж о глазах!-
Всё сказано о них давно не мною.
Здесь нового лишь то, что я – казах,
Не спутавшийся с чьею-то женою.
***
Сияние замедленного жеста-
Уже угасшей музыки чело.
Как дуновенье тихого оркестра,
Которое на нет само сошло.

И гаснут свечи, озаряют свечи
И бледность лиц, и бледность париков-
Той темноты струящейся предтечи,
В которой меркнут тени облаков.
***
Если ударить канделябром по голове,
Последняя расколется половины на две.
Если ударить головой по канделябру,
Едва ли пожнёшь подобные лавры.
Ерго: канделябр прочнее, чем голова-
Всё прочее только слова, слова.
***
Заря отражается в тающих линзах
Диоптрию ночи глотнувших озёр.
Но это и радость: ведь мы не одни же
Средь тёмных своих и средь светлых сестёр.

Шар воздуха полон уже белизною-
Она разбавляет уже темноту.
Куда-то уплывшее небо ночное
Уже потеряло свою высоту.

И смена свершилась уже декораций.
И солнце стеной золотого огня
Всё будит и всех заставляет смеяться
Над ночи печалью, над радостью дня.
***
Минерва спросила: «Минёр вы?»
А я ей ответил: « О, нет!»-
«Какие железные нервы
И явно, что вы не поэт!»

Конечно, права оказалась.
Судьба моя- вечный минор.
В одном лишь она ошибалась:
Я- плотник. Но я – не минёр.
***
Если хочешь плохо жить,
Надо с водочкой дружить.
***
В этом треугольнике
Неравные углы.
Мы почти как школьники-
В сумятице игры.

А куда нас вынесет,
Упаси, Господь!
Ты- всего лишь вымысел-
И душа, и плоть.
***
Вот прошло уж не меньше ста лет-
Может, тыща, а, может, и больше.
Завивается смерчами свет,
Вьюга ведьмой хохочет вослед-
В ожиданье напасти все горшей.

И твой юный сияющий лик
Обещает былые блаженства.
Не Аллах коль, так Эрос велик-
Искушает не грех - совершенство.

Совершенства так жаждет душа,
Совершенства так жаждут тела.
Как по  свету пройти не греша-
Ведь душа молода и смела?

Не напастей, а счастия ждёт-
Может ждёт несказанная мука.
Не натягивай лука, Эрот,
Для любви, но всегда для разлуки.
***
Надо мной, надо мной, надо мной,
Над ещё не рождённою бездной,
Над тягчайшей, горчайшей виной,
Над страною моей сребро-звездной,

Над таящейся в туче пургой,
Над цветком, что таит целованье,
Над холодной  печалью, тугой,
Позабывшей уже о страданье,

И над тайной забытых комет,
И над бездной слепящего света-
Только след, только след, только след
Той, что будет потом не воспета.
***
Над какой-то забытою тайной
Арфа вьюги поёт и поёт.
Все рожденья и смерти случайны,
Всё известно всегда наперёд.

Пусть лукавы друзья и подруги,
Постоянны, как кремни, враги.
Землю солнечной, райской округи
Для другого, Господь, сбереги.
***
Вымерли напрочь мамонты
В постледниковом периоде.
Но в чьей-то остались ведь памяти,
Ведь мы не совсем ещё ироды?
***
Нет холодного совершенства-
Вдохновенье всегда кипит.
Ходит совесть рядом с блаженством,
И с восторгом соседствует стыд.

И во что-нибудь вечно влипаешь-
Не тебе – это точно!- расчёт-
Вдохновения сила слепая
Прямо к цели тебя ведёт.

Будет пениться влага хмельная-
Здравствуй, здравствуй, Кастальский ключ!
Для другого и влага иная-
Не из этих- поверьте!- туч.
***
Приснилось то,
Что другим не снится.
Влюбился так,
Как другим не влюбиться.

И пелось так,
Как другому не петься-
Как терпишь только,
Скажи мне, сердце.
***
Циркулем её ног
Очерчена моя вселенная.
Хорош этот мир, или плох-
Он мой- он мой!- вне сомнения.

Сомненья уходят прочь,
Рождая- зачем?- надежды.
Кто может- кому?- помочь-
Кто мог это делать прежде?
***
Забыть- обо всём забыть!
Бежать- но куда бежать?
Любить- но кого любить?-
Как этот капкан разжать?

Всё в мире лишь «баш» на «баш»,
Всё в мире за «око- око».
Скажи, отчего, карандаш,
Так грустно мне, так одиноко?
***
Глаза её сияния полны
И вера в радость жизни горяча.
И не было бы лучшей мне жены.
И для души измученной врача.
***
Мир этот стал тесен,
Мир этот стал грязен.
Мне не хватает песен-
Песни не нужны разве?

Мне не хватает солнца,
Мне не хватает неба!
Пусть крикнет, кто может, громче-
Но нет в моём голосе гнева.

А есть печаль пониманья:
Всё смешано: радость и мука.
Расплатой за песню- страданье,
Расплатой за счастье- разлука.
***
Пора бы дать тебе имя,
Из тьмы выводя постепенно.
Быть может, зовут Марина?
Быть может, зовут Елена?

Не знаю, не знаю, не знаю…
И кто это в мире знаёт?
«Ты знаешь это, родная?» -
Лишь, молча, слёзы роняет.
***
Меняю, меняю, меняю…-
Всюду торговли посевы.
линяю, линяю, линяю-
Меняю землю на небо.
***
Пора бы лечь и уснуть
Чур, чур! – до утра- не навеки.
Конечно, и этот мне путь:
И степи, и горы, и реки.

И звёздная будет река,
И синее небо в итоге.
Как эти белы облака,
Как эти черны дороги!
***
Чтоб лучше узнать мужа,
Познайте его жену.
И вы станете тем, кому ужин
Оставляли всегда в старину.
***
В море полно воды,
Как в жизни полно беды.

Куда-то текут моря,
То вспышками янтаря,

То зеленью радуя глаз.
И волны за разом раз.

Качают лодки борта.
И не поймёшь ни черта,

Зачем здесь столько воды,
Смывающей все следы.
***
Уехать бы к чёрту куда подальше,
Покинув этот постылый свет.
Где много фальши, где много фальши,
Где сдох уже не один поэт.

Душа устала, душа устала.
Но нету жизни, и смерти нет.
Того, что будет- мне будет мало,
Того, что было- уж больше нет.

Всё то, что было, всё то, что было.
Неужто было со мной?- ау!
Забыло сердце, душа забыла-
Воспоминаний я не люблю.

Как много надо, как мало надо
Для человека в средине лет!
В чём моя сущность, моя монада
И кто докажет, что я – поэт.
***
Песенка

Жил да был,
Жил да был
Маленький бычок.
У него,
У него
Морда с пятачок.

Он любил,
Он любил
Хвостиком махать.
И совсем
Не любил
Сеять и пахать.
***
А на погосте
Лишь только кости
А перспективы
И вовсе нет.
«Вы это бросьте!»-
Кричу я в злости
И сочиняю
Лихой сонет.

А в нём, поверьте,
Пишу, что смерти
Намного лучше
Любая жизнь.
А мне соседка
Ввернула метко:
«Конечно, лучше-
Теперь молись».

А что в итоге:
Не сделать ноги.
Обратной вовсе
Дороги нет.
И на пороге
Своей берлоги
Встречаю хмуро
Скупой рассвет.

Идут девчонки,
На них юбчонки
Короче маек
Былых времён.
«Ах, погодите.
Ко мне зайдите!»-
Но заходить им
Какой резон?

И в этом горе.
Я всё проспорил.
Что не проспорил-
Сумел пропить.
Живите, люди,
С вас не убудет.
Авось, сумею
Вас не забыть.

А здесь лишь черти
Как хочут вертят.
И превращают
В бифштекс мой зад.
На сковородке
Пляшу чечётку.
Слова рифмую,
Но невпопад.

За это, может,
Меня, мой Боже
На кухню эту
Определил.
А я ведь смелый,
В себя лишь верю,
И тех лишь помню,
Кого любил.

Смерть больше жизни,
А горе- тризны,
Я в бесконечном
Уже пути.
Рукой махаю,
Не забываю
Всем тем, кто помнит
Кричать: «Прости».
***
Я вес набрал весьма успешно,
Теперь как похудаю, грешный?
***
Ничто не вечно в этом мире,
Не прочна ни одна судьба.
Пьёшь чай иль спишь в своей квартире,
Не знаешь ты, что ждёт тебя.
***
Кто знает, какие нас ждут перемены?-
Роди человека себе на замену!
***
Зарплата в десять тысяч рэ-
Давно предел моих мечтаний.
Ночь и деревья в серебре,
Осенних дней очарованье-

Давно всё это позади-
Свиданье, лунная дорожка,
Восторг, волнение в груди.
Хоть мягко стелет, падать жёстко-

Ты такова- что делать?- жизнь.
Крутые горки укатали.
И всё же горших укоризн
Дождутся от меня едва ли.
***
Хрустела костями солёными мышь,
А кошка урчала, мурчала: « Кишмиш!»
***
Уйдя из возраста Христа,
А также возраста Бальзака,
Она уже совсем не та,
Как в юности была, однако.

Покрылась сеткою морщин,
Седела, красилась, линяла.
И взоры нежные мужчин
Она собою не пленяла.

Лишь вспоминала иногда
Всех тех, кого она любила-
Неотразимая звезда
Мужчин посредственных и хилых.
***
Когда мне было сорок лет,
Уже мне было сто- не меньше.
Ведь я- несбывшийся поэт,
Изгой среди мужчин и женщин.

И, проклиная ремесло,
Что пропитанья не давало,
Писал стихи всему назло,
О том не думая нимало:

Зачем они и каковы,
Что ждёт меня в конце дороги?-
Я был подобием  травы,
Чужие любящей пороги.
***
Оттянуть свой полтинник,
Ну , а больше- не надо.
Жить как ветке полыни,
Соловья серенаде.

У поэтов считают
Не года, только песни
Часто глупо решая:
« Автор слов неизвестен».
***
Нет, далеко не всё равно
С каким подходим мы итогом
К тому, что снилось нам давно,
Что мы зовём жилищем Бога.

А что там, как там? – всё равно
Не безразлично, что осталось.
И смотрим вниз мы, как в окно,
К живым испытывая жалость.
***
Как люблю я красотки корсаж
И французских духов фимиамы!
Но когда я включаю форсаж,
Она попросту «крутит динаму».
***
Всё кончится гангреной языка,
Начавшись слуха, зрения гангреной.
Беда вся в том: не скажешь ей: «Пока»,
Прощаясь навсегда без сожаленья,

Храня лишь только долга ипостась-
Всё остальное продано навынос.
Теперь, когда линяю не таясь,
И взглядом от него не отодвинусь.

И буду что-то вспоминать в уме.
Бравурное, фривольное на редкость.
Ведь если даже смерти не суметь,
В чём явлена в делах житейских меткость?

Прощайте, пани. Всё уже всерьёз.
Хотя , что в шутку- тоже непонятно.
Их бин влюблённый некогда барбос
Дороги не нашёл к себе обратной.

А это- клиника. Тогда с ума
Любой сойдёт совсем не понарошку
Не исключенье- правило весьма-
Покорный ваш слуга и друг немножко.

Оревуар, а попросту Адью.
И данке шён за прошлые страданья.
Успеть бы прыгнуть в чёрную ладью-
Ведь герр Харон не терпит опозданья.
***
Как описать сиреневую майку,
Всю в дырочках – Увы!- не дремлет моль-,
В башке твоей отвёрнутую гайку?-
Здесь виноват не только алкоголь.

Взамен платка хронические сопли
Рукою по привычке вытирать.
Писать стихи, точней сказать бы: вопли,
Глаза сощурив, думать: « Наплевать-,

Что думают- коль думают- другие.
Всё временно: и дружба и вражда.
Одрябли мышцы, некогда тугие,
Взамен стихов хороших- ерунда.

И, веря в правоту Екклезиаста,
Вручить свой жребий прихоти волны,
Что было б справедливо не отчасти-
Ведь  музы счастья людям не верны.
***
Сообщение ТАСС
(Только для Вас)
Сегодня 37 июля.
(Поди взгрустнули?)
Двадцать тысяч сорок седьмого года.
На глазах у всего народа.
Астронавт Одиссей.
(Известный Галактике всей)
Улетает на К-8
Между прочим, уже осень,
Хотя и начало июля.
За ним Пенелопа, как за выстрелом пуля.
И их сынок, известный всем Телемак.
Между нами: такой дурак!
Ну, в общем, почтенная эта семейка
(Сказать по-другому, поди, посмей-ка!)
Улетает на К-8.
Календарное лето и настоящая осень.
Клин журавлиный тянется от Урана к Венере.
Скоро ядерная зима и наши потери.
Составляют два триллиона 6 миллиардов.
У противника- вдвое больше. Снарядов
Осталось не больше, чем на три века.
Враг увозит наши горы и реки,
Изменяя напрочь земные ландшафты,
Роет шеститысячекилометровые шахты,
Выкачивая земное ядро- меняется наша орбита.
Слово « атмосфера» давно забыто.
И, по- большому счёту мы проиграли
Космическое это ралли.
Ракетопланы Кассиопеи
С каждым столетием свирепеют
Их численность выше на два порядка.
Поэтому приходится нам несладко.
Но наше правительство поёт «Варяга».
Одиссей улетает. И, как дворняга,
Забытая хозяевами при переезде,
Себе уже не находит места-
Так мы- пора покидать эту Землю!
Любой вариант обмена приемлем.
Даже К-8 лучше «Варяга».
Лети, Одиссей! До-свиданья, бродяга!
Быть может, дождёмся через столетье
Если не мы, то хоть наши дети.
Будут  cча;стливы (или счастли;вы)-
(Вместо говорящего- воронка от взрыва).
***
Может славословия страницы
Власть оценит. Может быть, и нет.
Но кому тогда ты будешь сниться,
Поведенья лёгкого поэт?

Слово- это молот и железо,
Слово- и расчёт оно и страсть.
В ярких перьях, глупый и облезлый,
Можешь в прах, в ничтожество ты впасть.

Ну, и где они, твои таланты,
Движущие горы и века,
Если чья-то прихоть и команда,
Если чья-то барская рука

Управляет Музами, но Музы
Так легко уходят от опек-
Стал для них ты тягостью, обузой,
Суть свою предавший человек.
***
Урони монету в темноту,
В праведные воды бытия,
Схоронив нелепую мечту:
Всё вернётся на круги своя.

Будет снова синим небосвод,
Будет снова влажною вода.
Ну, а то, что вовсе не придёт,
Не придёт, пожалуй, никогда.
***
У подлеца
Жуть пол-лица.
Взглядом вампирши
Рядом вам пир же.
И в том пиру
Слив том беру
Тёмную брюкву,
Томную букву.
Чьи -то следы-
Читан - с- лады
То не потеря.
Тонет поверя
В искренность чувств.
Рыскает грусть.
В поисках жертвы
Происки мертвых
То не досада
Тоня до сада
Трусики сняв
Русенький шкаф
Ветхозаветный
Метко заметив
Так мне не надо
Пахнет менада
Вечера грустью
Нечего русый
Юный хохол свой
Струны расстройства-
Песня синицы
Если приснится.
Всё же не вспомню
Можем огромным
Стало нам утро
Падала мудро
Навзничь и сразу.
Разных рассказов
Много на свете.
Тога бессмертья.
Впору тебе ли?
Порох, Тиберий
Годы, проказа.
Вот и доказан-
Истина светом
Выспренно пето.
Качество бога:
Плачено много
Это напрасно
Меток нам праздник
В тёплые руки
Сопли и муки.
Это - потеря.
Вето недели
Счастье у бога
Властвуй, убогий.
Плохо тебе ли?
Лох, но Тиберий
Сто легионов
То ли Гийома
Апполинера
Лапа ли Неру
Джавахарлара
Ржавы харь лары-
Попросту ряхи.
Опусы пряхи,
Режущей нити
Брезжущей мнити
Тенью вечерней
Мены плачевны.
Скупы подарки
Глупо под арки.
Рыбкой ночною,
Липкой от зноя.
Тщетны потуги
Смертной подруги.
Бешеной в страсти.
Тешат причастий
Алые розы.
Стало лепрозой
То, что манило.
Сочно, но мило.
Это анданте
Веток аканта
Чающих зноя
Чай уши Ноя
В ваты тампонах
Хватит – там помнят.
То, что забыто
Почта событий
Ветрено, скука
Мёртвого Кука
Аборигены
Абы рентгеном
Тёмные души.
Вспомнят неужто
Вкус того мяса
Чувства томятся-
Язва желудка
Разве не жутко
Стадия рака
Гадит двояко
Неисполнимы
Нерест Полины.
Волги верховья
Мог ли, легко ли
Кто же узнает?-
Кожа иная.
И альвеолы-
Вихорь виолы.
Пойте кретины.
Топот ратина.
С треском картона
Стрессы Катона.
Соек либидо
Стоек ль обида?
Ада ли корчи-
Падали кротче.
Вьётся тесьмою
Моцарта смою
Не современно
Не сов рамена.
Пьяные чресла.
Ранены если.
Не отвертеться
Невод ведь средство.
В тихой опале
Вы хоть пропали.
Кованы свечи-
Кто вы на вечер?
***
Нечеловеческого голоса
Почти неслышная струна
Вибрирует с такою скоростью,
Что лопнет, кажется, она.

И режет, режет наши души
Бесстрастный голос пополам…
Как я могу его не слушать,
Не верить дьявола словам?
***
Дюймовочка

Душистою росой омоет плечи
Из ландышей серебряных она
Зелёных трав качающихся свечи
Протянут руки синего огня.

Она порхнёт, хрупка и невесома-
Летящий прямо в счастье мотылёк.
Её несёт над облаком, над домом,
Купая в сини, лёгкий ветерок.
***
Честная женщина- неприступная крепость.
Но Измаил- неприступная крепость,
Но Карфаген- неприступная крепость,
Но Сиракузы- неприступная крепость,
И Троя тоже- неприступная крепость.
И где они теперь, эти неприступные крепости?
***
Когда кругом развал, рутина,
Пора лечить и медицину.
1993
***
О вредных привычках

Лучше грызть ногти,
Чем кусать себе локти:
Грызя ногти,
Не кусаем ведь локти.
***
Вечное, вечное, Вачнадзе, Надя Вачнадзе-
Имя и фамилия застряли в голове.
Не знал, а потому и не помню: кто такая.
И как камикадзе
Ломаю голову на равные две

Половины. В одной отложилось: Надя.
В другой: сияние, голубизна.
Какая-то непостижимая сердцем награда,
Какая-то головокружительная кривизна.

Как пропасть, страшнее: куда уж дальше!:
Вневременьем задымленные глаза.
Абсолютное отсутствие фальши,
Все смыслы разрывающая гроза.

И в то же время изысканная женщина:
Тонкая, хрупкая, сумасшедшие чёрные глаза
Разве можно после такой соглашаться на меньшее?
То есть уже ни на что соглашаться нельзя.

И крутится, вертится, упоительно, притягательно.
То отдаляясь, то приближаясь.
Кощунственно даже думать- нельзя!
Всеобьемлюща в смысле, скорее всего, отрицательном.
И о сумасшедших глазищах как выдох: вот это глаза!
***
«Скажи, за что боролись, Надя:
Не дешевеют даже ****и.
***
Кирка, мотыга и лопата-
Оружье пролетариата.
***
Пусть не от мира я сего:
А что имею, итого?
***
Изрядно отвалив на лапу,
Вы станете хоть римским папой.
***
Зачем я не поляк, не чех,
А русский курам всем на смех
1989г
***
Прогноз погоды

И дождь, и снег, и листопад
Четыре месяца подряд.
***
Я провалилась в унитаз,
Но спас меня широкий таз.
***
Идея лучшей акварели:
На фоне пляжей и борделей.
***
Люблю, хоть, знаю, что шалава-
Не зря идёт такая слава.
***
Во сне мы видим горы мяса,
А на работе точим лясы.
1989г
***
Пусть взорвутся спиртные заводы-
Таково повеление моды.
Пусть взорвутся табачные фабрики-
Всё равно не богаче, чем Африка.
1989г
***
Я знал поэта Салимона.
Он был мудрее Соломона.
***
Меня судьба загнала в угол:
Ни дома, ни семьи, ни друга.
***
Зажми в кулачке пустоту.
Дивись на мою простоту.
Кусни мой медовый калач.
А после поглубже запрячь.
Дивись на мою простоту
И смех подхвати на лету.
И краешком глаза следи
Как лучик ползёт на груди.
Смешливой отчаянно будь.
Чтоб смехом своим отпугнуть.
И ухнуть, как филин, вослед.
И бросить ромашку посметь.
Как розан пунцово цвети.
Притворством своим оплети.
И в гладких холёных перстах
Крути карандашик и – ах!-
Нечаянно брось в глубину.
И дружески я подмигну.
Друг друга поймём с полуслова
Мы- дети огня голубого
И пёстрых сорочьих яиц
И в вечность глядящих глазниц.
И пахнущей мёдом травы.
Людской ненасытной молвы.
Мы- дети цветущих левкоев
И нам притворяться легко ли
Когда серебристый огонь
Опустится с неба в ладонь.
Когда зацветёт трын-трава
Найду для признанья слова
И каменно- сер небосвод.
А сердце- гляди-ка!- поёт.
Крути карандашик в перстах.
С улыбкой на алых устах
От всей чепухи открестись.
Посмей без оглядки нестись.
По лугу, к стремнине, к реке.
Как славно идти налегке.
Гуляя без дум, без вещей.
Сказать не для нежных ушей.
Покруче, порезче, смелей
Чем шут у былых королей
Себе позволял только шут
Всю правду сказать. Надают
Щелчков  и погонят взашей.
Уж он-то не ждёт барышей:
Ах, милый и славный мой плут,
Горбатый и низенький шут.
Вельможа смолчит – нерасчёт,
А шут откровенно речёт.
А звёзды на небе ночном
Пылают холодным огнём.
Подругу обнявши слегка
Вот так и сидеть бы века
Без дум и без умыслов злых
Никто не ударит под дых.
И в пах не ударит ногой,
А скажут : « Сиди, дорогой»
Гляди на небесную рать.
Не миловать и не карать.
А только молчанье вдвоём
Далёких небес окоём
И руку сжимает рука
Луна серебрит облака
Сидеть голова к голове
Лампадки в холодной траве:
Звезда отразилась в росе.
Ползёт светлячок. Милосерд
И благостен неба собрат
И я улыбнусь невпопад
И буду ловить мимо рук.
Тебе отвечая не вдруг.
Вот так и сидеть до утра.
А мне закругляться пора
Засуну за пояс тетрадь,
До дома тебя провожать.
Пойду и дымящийся след
Я буду в траве лицезреть
А также - рассветный туман.
Бессонницы легкий дурман.
В чугунной гудит голове
Росинки искрятся в траве
И солнце встаёт из-за туч
И что-то смешней отчебучь.
Прощально качнётся рука.
До завтра, подруга, пока.
***
Омар Хайям, Омар Хайям
Не пьёт одеколон.
***
Кто его разгадать сумеет
- Так влюбляться и так грешить-
Кто его разгадать сумеет,
Черный ящик моей души.

Неподвластный ничьим хотеньям
- Из смирительных из рубах!-
Птица с розовым опереньем,
Потерявшая вовсе страх.

И летящая прямо в солнце.
Прямо в солнце большой любви,
Чьи до бритвы края истончены.
Чтобы пальцы и губы в крови.-

От обьятий и от поцелуев.
И от взглядов, от слёз, от бед-
Всё равно как весна бушует
И петляет лисицею след,

Закружившей среди чернотропа,
Уходящей от всех погонь.
Чтоб презрев и обман и опыт
Сесть доверчиво на ладонь

Чьей-то ласки- а как иначе?-
Чьей-то милости- льзя ли, вот так?
Ничего от других не пряча
За какой – нибудь за пустяк

Подаривши тепло и душу
- Пусть согреет и пусть спасёт-
Всё равно не бегу и не трушу
А насмешки и подлость не в счёт.
***
Хочу прекрасною легендой
Уйти во мрак небытия,
Не взяв за песню дивиденды.
И чувства роскошь не тая,

Остаться пламенным и верным
Во глубине своей души,
Соединить былые звенья
Былой любви, и не спешить,

Не суетиться понапрасну-
Жить так, как только я лишь жил.
Прекрасный, верный и несчастный,
Который тем лишь и грешил,

Что пламень, сердце озарявший,
Впитал в бумаги белой десть.
И всё до нитки потерявший,
Что только в этом мире есть.
***
Спаси меня, спаси меня, спаси меня,
Ирония моя, спаси меня.
Не знаю я ни отчества, ни имени,
Не грелся я у этого огня.

Как проклятый, ищу хотя бы проблеска-
Несметные нужны ли барыши?
Ни имени, ни отчества, ни доблести,
Пляши, мой паяц пламенный, пляши.

Канат качает, точно море палубу,
Опять канат уходит из-под ног.
Я- кто-то говорит- тебя разжалую.
Разжалует меня? Меня? Мой бог!-

В каких я только не бывал баталиях,
Какого не отведал я питья.
Ну, как такого кто-нибудь разжалует?-
Ведь задубело тело от битья.

Душа моя давно уже бетонная:
Не пропускает пули и любовь
Учиться горю ничего не стоило.
Твержу себе: «К сраженью приготовь

Свои ладони. Знаю эти почести,
Когда грозит мне чёрная беда.
Но верю я: не сбудутся пророчества,
Не сбудутся наветы никогда».

Спаси меня, спаси , моя ирония,
Ирония моя, спаси меня.
Ведь это…. Это- вовсе не агония,
Тем более, не линия огня.

Тем более, оно- не слово доброе.
Спасибо вам на слове на худом.
Спасибо вам за то, что вы не подлые,
За то, что вы не явитесь в мой дом,

В мой док, где я свою латаю души,
Пробоины, которых не хочу.
Хотя я понимаю: я не струшу
Нигде и никогда. Но, как врачу,

Хотел бы душу женщине доверить:
«Ах, лапушка, от жизни излечи.
В бог весть какую пятницу недели
Бог весть какой, в кромешной чтоб ночи

Вдруг замерцала робкая надежда,
Как скромная неяркая звезда.
И я смежу тогда устало вежды.
И больше не проснуся никогда.
***
Пока есть перья и бумага,
И есть в чернильнице чернила,
Пока в груди жива отвага,
Пока ещё не разлюбила

Меня любимая. Пока
Восходит солнце на Востоке,
Пока прельщают облака,
Пока ещё по воле рока

Я чудным даром наделён
Живописать теченье жизни,
Пока я в этот мир влюблён,
Пока ещё мила отчизна-

Клянусь: я буду волновать
Высокий строй чужого лада,
За Музу буду воевать,
Себе не требуя награды.

Я буду биться за тебя,
Стиха высокая планида.
Пока живу, пока любя,
Пока ещё терпя обиды,

Я начертаю в небесах,
Как молний огненных зигзаги,
Свою любовь, любовь и страх
Перед листом пустой бумаги,

Перед лицом моих друзей,
Перед лицом моей любимой.
И не обижусь я- Ей- ей!_
Когда случатся: втуне, мимо

Мои усилья. Но хула
Врагов- она почётней лести.
Хвала, поэзии! Хвала!
Хвала её высокой чести!

Хвала бессоннице ночей
И перьям, рвущимся к бумаге!
Как синим отблескам мечей,
Когда лавиной, шаг за шагом,

Сминая ворога, идут
Ватаги мери, веси, чуди.
А, впрочем, как и всякий труд,
Она обыденна по сути.
***
Не умирай моя надежда,
Прошу тебя: не умирай.
Не умирай, моя надежда,
Не умирай, не умирай.

Все сожаления о прошлом,
Успехов прошлых мишуру.
Я сбросил так как листья роща
В осенний сумрак на ветру.

Я отошёл от всех ушедших,
От всех растаявших во тьме,
Я распрямил под грузом плечи,
Шепча себе: «Ещё не вечер,
Имея про себя в уме

Тебя, мой парусник крылатый,
Тебя, летящий в небо шар.
И я стою, как рыцарь в латах,
А на небесных циферблатах
Последних чаяний пожар.

Хоть всё давно не так, как прежде.
И жизнь давно уже не рай.
Не умирай, моя надежда,
Прошу тебя: не умирай.
***
Я – жив? Я- жив? Покамест жив.
И всё, и всё и всё- покамест.
И жизни трепетный порыв,
И счастия непрочный замес-

Они покудова со мной,
Они покудова со мною.
Но- что? Но что моей виной?
Но всё же, что моей виною?

И почему я не один.
А, кстати, почему один я?
И кто решил, чтоб до седин
Приправой горькою полыни

Приправили мою судьбу.
И, жизни голосу не внемля,
Я глухо, глухо, как в гробу-
Так отдалённо через землю

Услышал милых голоса.
Давным- давно я с ними близок
Был- иль не был? На полчаса
Ну, так, как из … … … … … на лыжах

Явились милые. Ну, что ж…
Ну, что ж. И мне пора не в землю ль?
И, отвергая жизни ложь,
Я правду савана приемлю.
***
Умножаются наши потери
В соответствии: три к одному.
В наступление сердца не верю
И его никогда не пойму.

Как алмазную эту твердыню
Можно штурмом, осадою взять-
Это звонкое, чистое имя,
Эту гордую, нежную стать?
***
Дай матери бог здоровья-
А больше я не прошу.
Своей заплатил бы я кровью-
Направь в меня смерти пращу.

Но ты не даёшь такого-
Даёшь за праведность рай.
Дай матери бог здоровья
И жизни побольше дай.
***
Предсказание

Как тонкий рисунок гравёра,
Прекрасное стихотворенье.
Вас будет помнить, сеньора,
Не только моё поколенье:

Ханыг, забулдыг и прожженных,
Пропитых, пропетых донельзя.
А всё же в кого-то влюблённых,
А всё таки верящих в песню!
…
Вдруг крякну во сне- час неровен-
И мне не сносить головы:
В деяниях я невиновен,
В мечтаниях грешных- увы!
***
Расти, расти - расти большой.
Расти- большее не бывает.
А то, что нету за душой
Ни капли - кто об этом знает?

А что душа твоя пуста.
Пуста - пустее не бывает.
А что вина твоя густа.
Густа- ну, кто об этом знает?

Вот потому твоя бутыль,
Вот потому стенанья, вопли.
Вот потому глухой пустырь,
Стихов (последних самых) сопли.
***
Все были императоры суровые -
В них брали только жестких мужиков.
Но лишь один из них- поэт!- попробовал
Рагу из соловьиных языков.

Как были соловьи самозабвенны,
И пели, осторожность позабыв.
Но даже в этих гибельных мгновеньях
Хранили к песне верности мотив.
***
Средь Дантова ада Вергилий
Бродил в окаянных кругах,
Как много с тех пор мы забыли,
Совсем растеряли свой страх!

Конечно, и ад изменился.
И гид уже, может, другой.
Но если ты в жизни не  сбылся,
Как сбудешься там, дорогой?
***
Ветр осенний и зол, и неистов,
И готов даже землю смести.
Лишь в гербариях футболистов
Сохранятся « сухие листы»
***
Разлучили меня с темнотой
И теперь разлучают со светом.
Под Твоей стопудовой пятой
Глаголают лишь правду поэты.

В сердце вырванном жгучий глагол,
Стали очи свирепы, как кони.
И трепещет душа, как Эол,
В предвкушении новых агоний.
***
Проблемы у всех людей одинаковы.
Независимо от происхождения и пола.

Голубая луна на темени лаковой
Плывёт во рту мертвеца для Харона оболом.

Постепенно увеличиваются пофигистские настроения,
Унижая пацифистские построения

И уже хочется войны, а не мира.
Пылью покрылась забытая лира,

Потому что её хозяин ругается матом,
Зловещий как ворон, как мирный атом.

Потому что не любит просить одолжения,
И не ищет во встречах и снах продолжения.

А уходит, уходит от всякой погони,
Предвкушая ссору, потирает ладони.

Потому что возраст, потому что время.
Долбит, как дятел, в полое темя,

Выковыривая мозга белое насекомое,
Ценя выше всяких яств вещество искомое….
А этого боялись и во время оное.

Потому и ходили как странные кони из шахмат.
Обмирая сердцем: «Как волосы милой пахнут!»,

Прятали от других величайшее в мире открытие.
Теперь не прячут – приходите завтра на вскрытие.

Событие весьма интимное- для самых близких.
И уже затмился неон от краснеющих лысин.

«Как много врагов в короткое время нажито!-
Вздохнув, если только вздохнуть сумеете, скажете:

«Как мало друзей, как быстро забыли женщины!»-
Решите, считая неопромечивым

Шагом, уход в совсем другие пространства,
Где главный критерий – сохранение постоянства.

Даже если, допустим, танцуешь там буги - вуги,
В таком же магическом, Хомою Брутом очерченном, круге.
***
Поднимайте выше огарок
Парафиновой самой свечи.
Я - щегол, говорун, перестарок,
Не хранивший от сердца ключи.

А забросивший с лёгкостью в небо-
Кто их в небе найдёт и когда?
Ах, каким я тогда ещё не был,
Ах, не стану каким никогда!
***
И он вошёл, и он спросил: «Где брат твой?»
С усмешкою понятной одному
В ответ прошелестело еле внятно:
«Я разве сторож брату своему?»
***
О несбывшейся плачу я доле,
Упиваясь прекрасным стихом.
Он мне снится порой- но не боле!-
Вожделенным и чутким грехом.

Как ровны его влажные строфы,
Апельсиново - ярки бока!
Как отчаянны облики слов и
Мыслей лики дерзки на века
***
Воздух спёрт-
Это спорт.
Воздух спит-
Это спирт.
***
Прошу одного я у бога-
О чём просил и вначале:
Дай радости мне немного,
И дай мне немного печали.
***
Замученный работой и болезнями,
Нажал он кнопку «финиш» и теперь
В астрале кружит тело бесполезное,
Где трёхшестёрочный стирает память зверь.
***
Убей меня, убей меня, о боже.
О, боже, боже, как-нибудь убей.
Хоть тресни тепловозом мне по роже
В какой-нибудь ненужный юбилей.
***
В этой мясорубке миллионы
Стали фаршем, пищею богов.
О поэте бедном и не вспомнят,
Чьи поэзы - подлинная новь.

Был до жути скромен он - дичайше
Был влюблён в прекрасные стихи.
И погиб он в этой жизни чаще-
Птах, своей не ведавший стрехи.
***
Рассуждение о том, кто должен делать искусство.

Какая сила тащит в небо,
Взрывая синь и облака,
Какая пища - выше хлеба,
Какая ноша так легка,

Что гнутся плечи и атлантов,
И кости демонов трещат-
Она всегда звалась талантом-
Пусть все иные не пищат.
***
Я не влюблён, мне это состоянье
Раз от разу родить в себе трудней.
Бесспорно наших женщин обаянье,
Пребудет их краса всегда в цене,

Но я-то,  я со временем ветшаю-
Уже я стар как камни пирамид!
Чем их прельщу, что им пообещаю,
Опричь своих печалей и обид?
***
Хочется в цепь жемчуга собирать,
Хочется птиц выпускать на волю,
Хочется миловать, а не карать,
Счастью учить людей, а не боли.

Охота пиры горой задавать,
Дарить немыслимые подарки.
Хочется мне чудеса затевать,
Неба хрусталь головой задевать,
Вбегать под радуг сияющих арки.

И знать, что жизнь прекрасна весьма,
Хотя порою нас сильно мучит.
В жилищ захлопнутые тома
Вползёт надежды сияющий лучик.

И всё переменит, когда навзрыд
Метель заплачет, нас обнимая
Наградой за горечь былых обид
Однажды станет нам роскошь мая.

Не веря в это, не стоит жить,
Стремленье к свету рождает волю.
Но держит в мире лишь эта нить.
В помине нету другой тем боле.
***
Ещё кружится этот шар сапфировый,
В жемчужной дымке тают острова,
Река петляет лентою муаровой,
Вулканы извергают красный дым.

И в городе - огромном муравейнике-
Бегут куда-то люди - муравьи,
И лишь поэты, милые бездельники,
Свои слагают вирши о любви.

«Оно им надо?», может быть, вы скажете.
Пусть вам не надо- надо всё же им.
Молчите! - А не то, двух слов не свяжете,
Мол, вы - ответит гордый пилигрим

По весям, городам - коней крылатых
За что-то Апполон им подаёт.
И вот в свои родимые пенаты
Они впускают римский небосвод.
***
Много было сказано слов не мною,
Много было также сказано мною слов.
Качество речи не измеряется её длиною-
То же скажу про любовь.
***
Дома скользят вдоль улицы,
Стоят автомобили.
И светофор зажмурился-
Его уговорили.

Леса стекают зеленью.
И просто к горизонту.
Пусть медленно, пусть медленно
Меняются резоны.
***
Над летейскими водами пыль водяная.
Здесь избушка стоит моя лубяная

Здесь живу я, построив его для лисы.
И стекают столетья как будто часы,

То ли в гаснущий Леты простор безымянный-
Здесь не будет порухи, не будет обмана.

То ли снова туда, где другие, как лисы-
Вот и бегай, вопи, обижай, материся,

Но упустишь своё так, как в сказке когда-то
Может, станешь потом оловянным солдатом.
***
Заблудился я среди ста дорог,
Затерялся я среди ста тревог.

И молился тебе сто ночей и дней.
А как примешь меня, то тебе видней

То тебе видней, ну, а я – твой раб.
И поставить свечу разреши хотя б.

Дай мне мой удел посреди небес:
Я б хотел допеть, что не дал мне бес.

Я б хотел любить лишь Её одну.
Хоть во всем себя, не Её виню.

Ну, а если мне снова дашь тот же  мрак.
На семи горах пусть развеют прах.

И забудут пусть навсегда, насовсем
То ли семь людей, то ли сто по семь.
***
Переделан Гораций, Овидий,
Переписан верлибром Шекспир.
Черт всё видел, и ангел всё видел.
И никто никого не убил.

Всё опять повторяется в мире.
Через век, через два, через пять.
И играют на каменной лире
Те, кто в камень вернутся опять.
***
В голосе твоём чту
То, что в нём звучит: чужь.

Речь твоя почти неслышна,
Злость твоя почти нестрашна.

Как хрустальный камень течёт
В золотые створы ворот,

Так твоя узорчата тень.
И она не снится уж мне.
***
Как тяжела вода,
Ставшая камнем забвенья!
Как прекрасна беда-
Чьей-то любви отраженье!

Как белы облака-
Черной земли негативы!
Как безмятежны века,
Если полны наива!

Как легко уходить,
Если это прощанье!-
Рвётся непрочная нить
Наших с тобой свиданий.

Дальше ковчег, завет,
Дальше холодная Лета…
Голос, сказавший «нет»,
Полон сияния, света.
***
Не скоро родимся на свет мы.
И песни свои пропоём.
Кто мы? Вурдалаки и ведьмы.
И вечно  играем с огнём.

Среди поножовщин закатов,
Разборок средь света и тьмы
Несём своих песен заклятье,
Смущая сердца и умы.

И с голосом флейты воспрянут
На светлое небо права.
А если нас снова обманут,
То снова увянет трава.
***
«Я надела на правую руку»
Ботинок с левой ноги.
***
Посредством моей души
Пытаюсь связать два мира:
Тот, в котором грешил
И тот, где бряцал на лире.

Хотелось о многом спеть
Успеть мне хотелось много.
Но как же трудно лететь,
Совсем не зная дороги.

Но как же трудно сказать
Мимикой взглядом, жестом.
И как избегает зла
Любая форма протеста.

Как нравственность бьёт поддых
Как честность подводит к петле
И так же возможен стих,
Как в море высохшем сети.

Как глаз мозаичен у тех,
Кто жалит, жужжа, под носом,
Так сложен и стих, и смех,
И столько таит вопросов,

Сколь моря морская гладь
Песчинок и прочего сора.
Заставить меня страдать,
Заставить без разговоров…

Спасибо. Но я умен.
Отдайте лиру другому
Тиран, сатрап, фараон
В обличии мне знакомом

Толкает меня к столу:
«Бери перо и бумагу»
И я подхожу, беру.
И та маслянистая влага,

Что в черепе, как прибой,
Вздымает валы всё выше.
Мне шепчет настырно: «Пой
Да так, чтоб любой услышал.

Да так, чтоб душа пополам.
Потом отдохнешь, в могиле»
И я вверяюсь волнам
И делаю то, что в силе

Я сделать- я воспою.
Не этого мне хоть надо.
Я снова и снова сдаю
И карты рву от досады.

Опять пораженье. Ну что ж,
Не многому учат победы.
Не многому учит ложь
И мне ли сего не ведать.

Мозаика прошлых дней,
Картины грядущего лада-
Всё это нужно не мне.
И в этом моя досада.

И слабость моя Воспой.
Пусть кровь перейдёт в чернила.
А если совсем слепой-
Пусть те, что тебя любили

Запишут - а ты воспой.
Гомер - всего лишь предтеча.
Хоть я не такой слепой,
От этого мне не легче.

И в сумерках гаснущих дня
Есть чуткому сердцу отрада
Простите за всё меня.
И – если можно - не надо,

Не надо меня ругать,
Ведь я не волен в поступках
Вам ли сего не знать?-
И пусть, как ядро в скорлупке,

Таится во мраке мир.
И прячет свою досаду,
Забыв бряцание лир
Под звездную канонаду.
***
Когда бы сродни
Этим пажитям, нивам.
Когда бы сродни
Позлащенному лесу-
Когда бы ты поднял
Как знамя оливу
Когда бы взглянул
На неё с интересом
Когда б усмехаясь
Холодному шуму-
Влепил ты по небу
Своей пятернею.
Когда б улещал
Как монаха игумен
То все же не терзался б
Ты мнимой виною.
Ну право немногого
Стоит природа.
Ведь так не хватает
И ей человека
Скажи, для чего ей
И лиры, и оды
И мрак и любовь
И дыхание снега.
Горит на щеке
Поцелуем Иуды
Последний твой лист
О последняя осень
И мы ничего
Никогда не забудем.
За всё мы сторицей
Когда-нибудь спросим.
За всех убиенных
Во чреве природы
За копоть, за нефть
И за говор берданок.
Мы квиты, природа,
И нам бы не оды.
В сумятице буден,
Где столько изнанок
И сам я хожу
Как чумной по неделям
У песни моей
Заплетаются ноги.
А если приспичит,
А если приспело-
То мой апартамент
- Лесная берлога-
Готова. Уступим
Мы с братом- медведем
А сами к поселкам
Уйдём шатунами.
Прости за никчемность
Случайной беседы.
Надеюсь, останется
Всё между нами
Надеюсь: как будто
Пунцовые розы
Стыдом заалеют
Прекрасные щечки.
А если серьезно,
А если серьезно-
Природа больна
И доходит до точки
Спасайте природу
Безумные люди.
Жалейте природу
Безумные братья
Пока ещё солнце
В вечерней полуде
Не шлёт нам на землю
С лучами проклятий.
***
Как моя рука
Да с твоей рукой.
Как моя река
Да с твоей рекой.
Ни на запад дня
Ни на запад звезд.
Не забудь меня
Мой веселый гость
Умирающей
Да лебедушкой
Унывающей
Да сударушкой
Не была тебе
Свет мой ласковый
Очи - звезды мои
Полуночные
Не забудь меня
Вспоминай меня
Как посланца звезд
Как посланца дня.
Посреди миров
Посреди тщеты-
Мой последний кров
И мои цветы.
***
Ты опять ко мне
Полуночница
Ты опять ко мне
Рукодельница
Где ж твоих стежков,
Злая вольница?
Так, пустяк всего,
И безделица.
Где ж твои шелка?
Где ж твои снега?
Где заря твоя?
Розоперстая?
Так легка рука,
Так строка долга.
Так тиха печаль,
Моя вострая.
А и все ж тебе,
Сорока мои
Соболя мои
Мягкорунные.
А и все ж тебе
Да стихи мои
Ай стихи мои
Да безумные.
Пусть в нощи твоей,
Да моя звезда.
Да моя звезда
Окаянная.
Так что нет гнезда,
И ладонь пуста.
Да зато душа
Безобманная.
***
Меня любили блатари,
И гасли в небе алтари
Дымились знойно янтари
Крича чуть слышно: «Не дари».
Я, умирая, говорил
И дальше как ни странно жил.
Я робок был и неумел.
Не то твердил, а если пел-
То пел я вовсе не о том.
Я сам прозрачным янтарем
Висел меж хмурым январем
И отошедшим декабрем.
Я в прошлом был. Я был не здесь.
И не щадя чужую спесь
Я говорил что это - смесь
Я врал что это - ассорти
И умирали алтари.
И таял дымчатый янтарь
И было всё вокруг - как встарь.
***
Ты вся настояна на травах,
На постоянстве, на любви.
Шепчу с восторгом: «Боже правый»
За всё её благослови.

Благослови за свет весенний
За дымный сумрак и за ночь.
Она приходит, как спасенье,
Моей запетой песни дочь,

Дитя моей забытой славы,
Моих восторгов шелуха.
Она способна, боже правый
Меня довесть и до греха,

До смуты, бунта и крещендо
Землетрясения вполне.
Пусть всё закончится плачевно-
И это было бы по мне.

И  это было бы спасенье,
Вполне приемлемый исход
И пусть мне будет утешеньем
Мой самый светлый, яркий год.
***
Усе мы стали эгоисты.
Вся мова: « А кого бы зьисты?»
***

На базаре аксакала
Отдают за два сайкала.
***

Всё прекрасное в мире - Ирина
Несказанное в мире - Ирина.
Дщерью Савскою между другими,
Потому что родилась Ириной.
***
Меньше блеска - больше смысла,
Форма стала содержаньем.
Наконец-то научился,
Подобрал всему названья.

Всё назвал: ловца и зверя,
Птице дал простор и небо.
И стою еще не веря:
Стал мой стих горячим хлебом

Прямо с пылу, прямо с жару.
А душа- попировала.
***
Она доступна всякой швали
И оттого моя едва ли.
***
Она прекрасна, но она-
Любому встречному жена.
***
Проси меха и бриллианты,
Рубин, топаз и изумруд.
Проси любые фолианты
И всё с поклоном принесут.

И даже то, о чём не знаешь,
Но будешь этого хотеть.
Ведь там, за юностью, смекаешь,
Не будешь ничего иметь.

Не поднесут ни фолиантов,
Ни жемчуга, ни изумруд.
Сейчас сама ты бриллиантом,
Когда глаза мои не врут:

И нецелованные груди
И мягкий мех на своде ног.
Ты таинства и нег сосудом,
Который мне дарует бог.
…
Не надо догонять ушедший ветер.
И звезды среди света догонять.
А надо верить счастливым приметам
А просто верить, если и не знать.

И потому, коль молодость умчалась
Тебе ли девы чистые глаза.
А мне уже одно с тобой осталось:
Смириться с тем, что можно, что нельзя.

И потому, коль молодость умчалась
Найдутся ль скакуны, что ей под стать.
И в чаше жизни с горечью смешалось
Вино любви и мне ли не понять,

Что всё уже отринуто не мною,
Что отлучён от синего луча.
И я смотрю с печалью и покоем,
На чью-то упоенность не ропща.

И потому, коль молодость умчалась
А что ещё осталось- всё равно.
Налей в бокал, чтоб пенилось, звучало
Прекрасное и терпкое вино.

Оно, как юность, было виноградом
И вот под старость сделалось вином.
Но всё ж вину в душе мы больше рады
И живы, удовольствуясь вином.

А что прошло- то горечь и обманка,
Сухое пламя с голубым огнём.
А мы с тобой - душистые останки,
Что называют ласково вином.

И уж не от вины ли это слово,
Ведь в нём, бесспорно, юности вина
И с прежним фанфаронством и любовью
Я кравчему кричу: «Налей вина.

И лей с краями, чтобы было вровень.
С той мерою, что юности дана
Ведь что-то в этой красноте от крови,
И радость столь пугающе красна,

Что я доволен этой терпкой влагой,
Душа моя отчаянно хмельна.
И я с задором прежним и отвагой
Кричу: « Эй, кравчий, нацеди вина.

Фалернского, токайского, а может
И Афродиты пьяный поцелуй.
Но я в душе не очень-то тревожусь.
Не говорю: «Эй , кравчий, не балуй».

Налей, что можешь, что ещё осталось.
А что осталось - это всё равно.
И в чаше жизни с горечью смешалось
Толковое и мудрое вино.
***
Поём под гитару, хотя и не барды.
Единственной в мире поём мы: «Прости».
Но спутает карты, но спутает карты
Тридцатая сука на нашем пути

Хотя в пониманье высоких материй
Мы всё ж шимпанзе и горилл обошли
Но самки не хуже задами вертели
А мы и подавно б за предков сошли

И все разговоры, и все уговоры
Они не напрасны: ведь множится род.
Подкрутим усы и в серебряных шпорах
Уж мы наведём и веселье и шорох
И саблей махнёт Казанова: «Вперёд!»

Здесь юбок хватает, потом вылезают
Из юбок и дальше в чём мать родила.
А кто-то мечтает - о чём он мечтает,
Когда от обьятия женщина тает
А там: не заметишь - уже родила.

Мы пользу приносим большую народу
Всё это потом называется жизнь.
Чтоб «это» возвысить, слагаются оды.
Напрасно, ведь «это» не выйдет из моды
И брюха у женщин висят как комоды
И с «этим» пораньше, сеньор, подружись.

А всё же прекрасны и рифмы, и суки-
Об этом никто не ведёт разговор.
Всё это культурно зовётся «досугом»
И мы, обьясняясь случайным подругам,
Пришпорив матрац, подтянувши подруги,
Всё скачем и скачем всю ночь до сих пор.

Зачем философия эпикурейцам?
Они ведь от жизни и так всё возьмут
Чтоб только согреться,
Чтоб плавилось сердце
Они будут еться, пока не сотрут
И лучшего вряд ли придумаешь тут.

Прощаясь, напомню маркиза де Сада.
И славный Гуана пример приведу.
Чтоб вспомнить про юность свою без досады,
Стыдитесь не больше зверей в зоосаде
И знайте, что вам благодарны и рады.
И верьте в счастливую жизни звезду.
***
Умрёшь - не единожды даже.
Родишься - в который уж раз!
И в этом судеб вернисаже
Не чаешь покупок - продаж.

А хочешь лишь истины, воли,
Покоя уже не найти.
И входишь с удачею в долю-
Хоть временно, но по пути.

А после всё те же зигзаги,
Судьбы озорной виражи
Но эту прекрасную сагу
Ты внукам уже расскажи.
***
Дождь, дождь, дождь,
Плещущий чернотой.
Дрожь, дрожь, дрожь.
Ночи явно не той.

Явно не тот поток,
Гладящий кожу ног.
Даже этот восторг,
Стынущий между строк.

Даже зарниц огонь-
Полная темнота.
Та, что нашла ладонь,
Тоже явно не та.

Ну, так забудь как сон,
Выплесни из души.
После приснится он
В какой-то другой глуши

Время не обозначь,
После его поймёшь-
Луны золотой пернач
И в темень булькает дождь.
***
Однажды всё случается на свете,
Ключ ко всему небывшему – «однажды».
Так начинают речь свою и дети,
Молчаньем тяготясь, и в слова жажде.

Так начинают речь свою мужчины,
Всё мыслимое знавшие на свете.
И женщины рыдают без причины,
Как без причин особых дует ветер.

Как кода к сказке слово: жили-были
Ах, как любил всегда я эти сказки!
Одновременность жизни и могилы-
Есть кода счастья полного, развязка

Но всё равно однажды смерть и счастье-
И та и то всегда благословенны.
Благословенно будет хоть отчасти
И это, ни о чём стихотворенье.
***
Умри, умри, умри.
Не жди, не жди, не жди.
Внутри, внутри, внутри.
Дожди, дожди, дожди.

Появится трава,
Растает белый снег.
Но где найду слова
И где найду ночлег?

В сиянье ухожу
И в спелый шелест звёзд.
И там, куда гляжу,
Я вижу млечный мост

И это- путь бродяг.
И мой, наверно, путь
А если что не так-
Забудь, забудь, забудь.
***
Облобызал я в обе щеки
Её достоинства, пороки.
И тот сияющий фиал,
Что бог душою называл.
***
Всё это когда- нибудь будет:
Детишки, дом и жена.
Греметь в нём будут посудой,
И книжки читать допоздна.

В нём будут мириться и драться,
И песни в нем будут петь.
А если мне постараться,
Пройдёт стороною смерть.

А будут греметь в нем балы,
А будут смеяться и петь.
Да-да, я смогу, пожалуй,
Чтоб в нём не гостила смерть.
***
Болезни витязя ломают
И в три дуги гнут молодца.
О, где ты пламень синий мая
И отблеск розовый лица.
***
Кто там ходит напрасно, извне
Пустоту подпирая
Очевидно об этом не мне
Рассуждать. – Рассуждаю

Горячусь- и бешусь сгоряча,
Наломаю поленницу дров
Буду плакать в четыре ручья,
Покидая неласковый кров.

И чему суждено на веку
Сбыться - значит тому суждено
Как не всякое слово в строку,
Как из глаза бревно.

Эта сущность бесполых пространств,
Пустоты притяженье.
Это вопли впадающих в транс
И протест без движенья,

Оголение сущностей всех
Это впрочем всегда бесполезно.
Только подлость имеет успех,
Но имеет железно.

Акробатом софистики стать,
Превращая всё в символ и знак.
И к рукам потихоньку прибрать.
Это так, это именно так.

Очевидцы- порода- увы-
Нелюбимая мною.
Лишь тому не сносить головы.
Кто приемлет виною

Что творится во тьме, на свету
Лучше ль было родиться незрячим?
И как женщин в любовном поту
Раскалённые груди горячи.

Так и истина. Ведь не абстрак-
Ция. Очень и очень конкретна.
Концентрация или экстракт
Всех духовных секреций.

Не скрывайте за парою шор-
Не помогут и шторы.
И конкретен всегда разговор.
Как конкретны всегда разговоры.

Оттого и молчу, что кричу.
Оттого и спокоен, что взбешён.
Буду плакаться сам палачу
Чтоб рыдал безутешен.

Чтоб пыльца опыляла тела
И пространство вокруг до рассвета
Наслаждением жгучим жила
Но ведь есть и на это

Запрещение, договор.
На манер социальных утопий.
Или жертва всегда или вор-
Это жизненный опыт.

Но кончаю: к чему выпендрёж?
Здесь желанье одно: потрепаться.
Всё равно среди лиц, среди рож
Первых меньше раз в двадцать.
***
Вторая половина сути-
Твои прекрасные стихи.
А с тем, что в первой много мути,
Твои сомнения, грехи,

Смирись. В условии задачи-
И тьмы и света пополам.
А если было бы иначе,
Скользнуло мёдом по устам

И улетело? – как бы плакал
И о небывшем сожалел!
Да, есть плевелы среди злаков
И много больше тех плевел-

Но делают тебе погоду
Всё ж эти серые хлеба.
Вся суть стиха, его природа
Стоит горою за тебя.
***
Французы - это французы,
Японцы - это японцы,
Казахи - это казахи,
А туркмены - это туркмены.
***
В серебряных путах признаний
Пойду у тебя под уздой.
Но только придумай заранее
Маршрутик весьма непростой.

Чтоб в мыле я был по колена,
Чтоб ситец пространств разрывал,
Чтоб в общих трудах постепенно
О прошлом своём забывал.
***
В пчелиных сотах городов растет
Какая-то сияющая вьюга.
Тьма тем роинок света воздух ткёт,
Крючками тьмы цепляясь друг за друга.

И благостна земля и воздух свеж,
И валится сияние снопами.
И музыка исходит из мереж
Молчанья, оставаясь нам на память.

Но темнота, вползая в эти соты,
Сиянье убивает на лету.
И умирает музыка в полете
И небо набирает высоту.
***
Над позлащенною водою
Какой-то зыбился провал.
Балда стоял там под балдою,
Чертей из бездны вызывал.

Кружились черти, как чаинки
Средь закипающей воды.
И злились: «Знай, Балда, скотина,
К тебе не выйдем никогды»
***
Над тучами тучи взлетают,
Над лесом воспрянут леса.
Подняться- затея пустая
Пустая. Но я поднялся.

Витаю теперь выше неба,
Морочу теперь облака.
Весь в мыслях: спуститься как мне бы,
Но та ж подо  мною река.

Из сини, сияющей сини,
Из белых как лед облаков
Нетающий вечности иней
На сердце накинул покров.
***
Два глаза золотых на тёмно-голубом
Лице его, слоистом, точно камень
Об этот взгляд я буду биться лбом,
И буду взглядом этим я изранен.

Два золотых жука, ползущих к переносью,
Два слитка золотых – несметна им цена.
Немолод ты уже, уже настала осень,
Пришли уже совсем другие времена.

Такие мысли мне навеяли те взгляды,
Как странно мыслью той я в сердце ублажён.
Пусть осени златой вливается отрада,
Пусть осень дарит мне нерадостный свой сон.

Но золото в цене всегда, всегда пребудет.
За пару глаз вдвойне ведь ценится оно.
И плещется печаль из алого сосуда,
Как из сосуда тёмного вино.
***
В любом из годов бывает минута,
О коей с гордостью вспомним наутро.

В любом из веков бывает намек:
Ты вечность не зря перешел человек.

В любом из столетий, тысячелетий
Есть миг, когда мы мудрее, чем дети.

Пусть светит нам  в вечности эта минута,
Пусть яростным ветром в пожары раздута,

Бушует над миром, как вечность, она-
Такой наша жизнь быть когда-то должна.
***
Чего ищу - о том и сам не знаю.
О том, что потерял - и не грущу.
И, как хрусталь я жизнь свою роняю,
И в небо запускаю, как пращу.

И не ищу ответов на вопросы,
Всегда мешаю с удалью серьез.
Пунцовую целую в губы розу,
А, может, и тебя - не разберешь.

Иду уже стотысячной дорогой.
Как цыган, весь в рванье, как цыган, бос.
Ищу себе всё то ж: любви немного
Иль верности- но где ж её возьмешь?

Луна монетой крутится по небу,
Как блюдо, солнце крутится. Одна
Мысль в голове: на жизнь свою не сетуй,
Ведь лишь твоей является она.

А прочему - все прочие напасти,
Болезнь, погибель- с жизни есть ли спрос?
Вот говорим: удача, слава, счастье,
Не говорим: беда и море слез.

А есть и то и это в жизни нашей.
Умей сказать об этом без стыда
Пусть будет полной нашей жизни чаша,
Хоть не вино в ней будет, а вода.
***
Тягучею струей стекает меда
То ль грусть, то ль радость - явно не беда.
И губы сластолюбца и рапсода
Нектара этого вкушают иногда.

Текут года, текут тысячелетья,
И мёд течёт, как рыжая вода.
То знают мудрецы и знают дети,
Чего другим не ведать никогда.

Граниты скал со временем ветшают,
И высыхает лужей океан.
Но боги ничего не обещают
И наши судьбы - утренний туман.

Грохочут по равнинам колесницы
И рвут ракеты синий целлофан
Небес. На эти синие страницы
Да не запишут подлость и обман

Пусть станет льдом вода, пусть лед растает,
Деревья сбросят легкую листву.
Мечтанья наши время наверстает,
И сбудутся мечтанья наяву.

И вот тогда, шатаясь, точно пьяный
Аллах сорвется в сумасшедший пляс.
И сбудутся пророчества Корана,
А Библию писали не для нас.
***
Так много белизны вокруг-
О непорочности невесты.
Мне в голову приходит вдруг
Мысль. Ну, а кто она по чести?

Иль долгожданная зима,
Иль долгожданное ненастье
Я всё равно схожу с ума,
При мысли о коротком счастье.
***
Он должен написать себя,
Он должен написать об этом.
Не умирает, не любя,
Тот, кто рождается поэтом.
***
Эти высокие девочки,
Пишущие стихи.
Истово, без издевочки,
К дешевым посулам глухи,

Они добывают золото,
Ищут и ищут слова,
От коих и проку немного-то,
Но кругом от них голова.

Эти высокие девочки-
Поэзии маяки.
Не шелуха, не обсевочки.
Моё Вам пожатье руки.

Дай бог, дописаться до счастья,
Словесную плавя руду.
Я верю в Вас не отчасти,
От Вас я многого жду.
***
Лови ту ускользающую нить,
Соединяй собой те мирозданья,
Которые нельзя соединить,
Чуть раньше не сказав им: «До свиданья».

Струятся параллельные миры,
Суля не сомневавшимся спасенье.
Я не приму условия игры-
Не для меня в тех кущах растворенье

Пусть эта благодатная игра
Дана нестойким душам или стойким
А мне б лишь равновесье до утра
В слоеном торте трезвости с попойкой.

Живи, живи надеждою одной,
Не отвергай всю горечь сожалений
И, восхищаясь жизни глубиной,
Не отвергай возможности паденья.

Когда же доиграешь до конца,
Когда уже не сможешь отпереться,
Сотри лишь грим с усталого лица
И с более морщинистого сердца.

И доживи хотя бы до утра-
Как верят все, то утро мудренее.
Но кончена, но кончена игра-
Не начата, сказал бы- что вернее.

Но крутится ещё веретено,
И вспыхнут напоследок ярче свечи.
Забыв про поминальное вино,
Вскричи хоть для себя: ещё не вечер.
***
Стихи ещё неочевидны,
Стиха ещё неясна вязь.
Сшивают в тишине друиды
Времен оборванную связь.
***
Кто-то может от удачи сбрендил,
У кого-то на несчастья вето.
Все мы- нераскрученные бренды,
Все мы- неизвестные поэты.

И летает в небесах удача,
Сыплет перьев огненных метелью.
А у нас немножечко иначе.
Может, не сработали поверья.

Всё равно поймаем эту птицу.
Привезём прекрасной королевне.
И не надо на невзгоды злиться.
И набраться надо нам терпенья.
***
Наверно, выкован из злата
И солнца очежгущий круг.
Сказал бы: будем мы богаты.
Быть может, будем. Но не вдруг.

Из серебра, наверно, вылит
Луны в сиянье нежном таз.
В богатстве будем. Только мы ли?
Быть может, зря вошёл в экстаз?

Вот так по зрелом размышленьи
Везде отыщут очи клад.
Протянешь руку в нетерпенье,
Ан после думаешь: навряд.

Не наше то. И слава богу.
И ум в спокойствии опять.
А мне хватило бы немного:
Квадриллионов тысяч пять.
***
Ты коснешься меня глазами,
Я коснуся тебя рукою.
Между явью и милыми снами
Нега счастья течёт рекою.
***
Я думал: ты - игла Адмиралтейская.
А ты - всего портняжная игла.
***
Каким покажется предвзятым
Мой стих в грядущие века:
Картонный меч, в картонных латах
Ненастоящая рука.

Как будет мне тогда обидно,
Как стыдно будет мне вдвойне-
Ведь стих, нелепый и невидный,
Не поднимается в цене.
***
Мотив, мотив, мотив
Сгорает недопетый.
Забыв, забыв, забыв
Открыть свои секреты.

И снова тишина,
Ласкающая уши.
Опять во время сна
Летают наши души.

Что встретится? – бог весть.
Вернется ли, родная?
Но что-то в этом есть,
Чего с тобой не знаем.
***
Мотив, мотив, мотив
Сгорает недопетый.
Забыв, забыв, забыв
Открыть свои секреты.

И снова тишина
Ласкающая уши.
Опять во время сна
Летают наши души.

Что встретится?- бог весть.
Вернется ли, родная?
Но что-то в этом есть
Чего с тобой не знаем!

Но что-то в этом есть,
Известное лишь богу.
Быть может, с неба весть,
Зовущая в дорогу.

Быть может, что ещё-
Не ведаю, не знаю,
Целуя горячо.
Тебя, моя родная.

Как странен этот мир,
Как злы его законы!
Не яства и не пир-
Предчувствие агоний.

Всем надо уходить
- Что сделаешь?- когда-то
Попозже, может быть-
Сейчас не те года-то.

Сейчас душа поёт,
Как раненная скрипка.
Целуя нежный рот
И атлас шеи гибкой.

Потом, потом, потом.
Когда?- сказать не смею.
Листая жизни том,
От робости немею.

Впиваю сладость струн
Всей жаждущей душою.
Хотя уже не юн
И ничего не стою.

Но так же хороши
Закаты и рассветы.
И пишут для души
Пока ещё поэты.
***
Зачем-то читаешь стихи,
Вниманья достойную прозу.
А музы, наверно, глухи,
Подвержены, может, неврозам-

Не дарят и строчки одной,
Метафоры сочной не дарят,
Что делать? – опять выходной.
И не о чем, значит, гутарить.
***
Поплачь над моею могилой.
Хотя бы немного поплачь.
Тебе, и далекой, и милой,
Твержу, как судья, как палач,

Тебе, и далекой, и милой,
Прекрасной на все времена.
Чтоб ты никогда не забыла
Того, что на свете одна,

Твержу я : поплачь над могилой,
Положь ты на камень сирень.
Чтоб звездами темень искрила,
Чтоб птицы ложилася тень

На плиты, сирень увядала.
И пели всю ночь соловьи.
Чтоб ты никогда не узнала
Как дороги слезы твои.

Чтоб сердце, тебе присягая
Любило во все времена.
Чтоб темень ночная, тугая,
Была всё же света полна.
***
Я с каждым годом не моложе,
А лишь старее становлюсь.
Но старишься, мой друг, ты тоже.
И это вызывает грусть.
***
Женщины с неудавшимися судьбами.
Растения побитые морозами.
Не выпустившие завязь,
Не расцветшие пышно и благоуханно,
Не радующие взоры своим сияньем.
Но всё равно женщины,
Но всё равно растения.
***
Это поэзия - и это непереводимо.
Хотя прекрасно.
Это любовь-
И это непереводимо.
Хотя прекрасно
Это - звездное небо.
И это прекрасно на всех языках.
Это - поющее море.
И это прекрасно на всех языках
Это - шепот листвы.
И это прекрасно на всех языках
Это - люди, животные, птицы.
И это прекрасно на всех языках.
И это прекрасно на всех языках.
***
Поэзия должна быть глуповата
Как стеганые лифчики на вате!
***
Среди умных молчу,
Среди глупых - вития.
Жгу я жизни свечу
И - авось – не впервые.

Может раньше я был
Человеком, скотом ли.
В этот мир приходил
И чудной, и огромный.

И уже возносил
К небесам я молитвы.
То ли счастья просил,
То ли просто ловитвы.

Я узрел этот мир
В дрожи всех шестеренок
Снова наг я и сир,
Хоть уже не ребёнок.

И опять я прошу.
То, что просят другие.
За плечами ношу
Снова крылья тугие.
***
Есть женщины прекрасные на свете
Не эти - те, ну, а не те- так эти.
***
Кипит душа, пылает тело,
Виски порошит серебро.
Адама Ева не хотела:
Она была его ребро.

Но плод был дьявольский познанья.
И змей шептал: вкуси, вкуси.
Теперь есть боль, но нету тайны,
А прочего и не проси.

И как бог на душу положил
Живи свой человечий век.
Хоть на творца лицом похожий,
Но всё же смертный человек.
***
Всё от бога и даже вино
Значит, благостен вкус алкоголя.
Значит, третьего нам не дано.
Третьим будешь?- звучит хоть паролем.
***
Бог создал вино и от скляниц
Душой молодеем вина
Бог создал вино, ну а пьяниц
Неужто создал сатана?
***
Надо было жену
- Слог мой как в старину-,
Надо было детей нарожать
Сердцем чую вину:
Потерял не одну.
И ладони судьбы не разжать

В нем лежит серебро,
Я на это добро
Может счастья б купил для себя.
Всё по ветру, всё в дым.
Надо быть молодым
Чтоб с тобой флиртовала судьба.

Слишком короток век.
Не горюй человек,
Всё на свете уже потеряв.
Видишь, где-то вдали
Паруса, корабли
И сияние меди и слав.

Там высокий штандарт,
Настоящий азарт,
Там двуглавая птица царит.
Там прошёл Бонапарт.
И на зелени карт
Красной кровью победа горит.
***
Так думал я во время оно,
Так буду думать и теперь:
Быть может, с порванным гондоном
Кому-то в мир открылась дверь.
***
Осталось свистеть в кулак,
Высвистывать пустоту,
Гадая: когда и как
На шалом тугом ветру

Плясать точно желтый лист-
Последний осени флаг.
Пусть холоден вечер и мглист,
Пусть праведник бос и наг

Но ветер! Но пустота!
Но синью сияющий глаз!
Целует ветер в уста
Число несчётное раз.
***
Краснотой налита изнутри
Дорогая, как смерть, темнота.
Слезы жалости легкой утри.
И забудь обо всём до утра.

Ведь внутри ослепительный свет-
Темноты драгоценной изнанка.
И ликует несбывшийся смерд,
Бескорыстно гадает цыганка.
***
Звезды падают в утра подол,
Синевой закипает пространство.
Много туч - серебристых гондол,
Вдаль с завидным плывут постоянством.

Ртутью легкой струится река,
Между скал, что горят киноварью.
И завидуют мигу века,
А пространство навеки в опале.
***
Когда поёшь стихи о смерти-
Освобождается гортань-
Исходят бесы или черти,
Или ещё какая дрянь.

И наливается как слива
Уже здоровый, спелый плод-
Дитя печали и наива,
Или ещё каких невзгод.
***
Продавится плоть стиха
Под пальца мягкостью нежной
Туга эта плоть, туга,
Юна эта плоть, безмятежна.

Рождается в вышине,
Бог весть почему прилетает
Ко многим, порой ко мне.
Бог весть почему улетает.

Останется горечь строф,
Написанных не навеки.
А там и печаль, и любовь,
И степи, и горы, и реки
***
Я не копал колодцы-
Раритеты глубины в пещерах самосознания.

Я не родил ребенка - сверкающее семя
Не нашло плодородной ложбины.

Не сажал деревья - символ плодородия
В сахарах неосуществимости.
***
Всё о чём-то жалею, жалею.
Всё жалею, жалею о чём-то
От одной только мысли шалею,
Что всю жизнь проблуждал я в потёмках.

Лучик света манил и манил
Он и манит теперь как когда-то
Фиолетовых этих чернил,
Этих ямбов с тобою солдаты.

Этот гордый и честный хорей,
Этот доблестный, смелый анапест.
В мою душу отчаянье влей,
И заветный черкни ещё адрес,

Где надежда, как раньше, жива
Где поют и печали осанну
Перелей мою душу в слова
Чтобы радость была несказанна.
***
Под камнем и рыжим, и ржавым
Который уж год или век
Лежит свет Гаврила Державин-
Великой души человек.

Дав Пушкину благословенье,
Отчалил в иные миры,
Где радость, сияние, тленье,
И творческой почерк игры.

Уж там-то его пригодился
Могучий и пламенный дар.
Он ямбом, хореем излился
И радостно как-то устал.

Со временем этой дорогой,
Мы двинемся тоже, друзья.
И музе, и нежной, и строгой,
Не быть благосклонной нельзя.

И синие перья тумана
В рассветные кущи летят.
Была бы игра без обмана
И твердым, и пристальным взгляд.
***
Этой ночью дарованы дни,
Этой ночью дарованы сны.
Этой ночью дарованы очи,
Этой ночью, ах да, этой ночью.

Эта ночка была высока,
Изумрудны во тьме облака
Изумрудны они изумрудны
На просторе и тёмном, и рудом.

Только память осталась одна
Не на все, не на все времена.
На короткое только лишь время,
Молоточком стучащее в темя.
***
Как хочется не разменяться в слове!
Как хочется остаться в паре строк,
Которые прочтут потом с любовью-
Приемлемый для музыки итог.
***
Пусть плавится в котле смола,
А в ней, озябший грешник греется
«Алла» - кто скажет - Бисмилла»
Уже на что-нибудь надеется.
***
Какие-то снились им сны,
Которые всё не сбывались.
Ах, сонник, хоть то обьясни,
Тогда почему забывались?

А тёмною шли чередой,
Неведомой яви дорогой,
Грозя то ли грозной бедой,
Та ль просто печалью нестрогой.

Не в силах понять человек.
Какую-то малую малость.
Но всё забывалось навек,
Но всё никогда не сбывалось.
***
Когда в середине строки
Запала уже не хватает.
То ангел шепнёт: не реки,
А бес- то под руку толкает.

И скук заливала вода
Тебя, мой читатель случайный.
Бросал ли перо я тогда?
Нет, случай то был чрезвычайный.

Упёртый характер такой-
Знаком я себе до йоты.
Подумав порою с тоской
Весь вздрогну я вдруг отчего-то.
***
Вернешься когда - нибудь может,
Вернешься к себе самому.
И, кто всё на свете итожит,
Вдруг скажет: «Вернулся в тюрьму».

И мрачные эти глубины
Затянут уже с головой.-
Так было, наверно, с другими,
Так будет, наверно, с тобой.
***
Глотну я стихов как озона.-
Немного, лишь каплю стихов.
В душе прояснеет до звона
И копится к жизни любовь.
***
Очень любит Алка Олю.
Приучает к алкаголю.

Алкаголь ты, алкаголь-
Не для Алок, не для Оль.

Почему молчит Минздрав?
Или, может, я не прав?

Или он полезный что ль,
Этот самый алкоголь?

Хуже только никотин
Для животных из разинь-

В смысле пламенных идей
Убивает лошадей.

Ну, а пиво и вино
Только сами пьём давно.
***
Можно жить и так,
Можно жить и этак.
Жил один мастак
Белкой среди веток,

Жил один мастак
Рыбой в океане.
Ну, а я, дурак,
Проживу в стакане.

Протяну стакан
И скажу: «Налейте».
Водка, мол, - обман,
Никогда не пейте.-

Кто сказал бы мне.-
Ведь никто не скажет.
Истина в вине,
А вино - в продаже.
***
Пусть плещет мелодия неба
В хрустальном и синем стакане.
Вздохнешь ты невольно -  и мне бы,
Как ты не вздыхал ещё ране.

И вспомнишь тяжелые очи
И душу пытающий взгляд.
Сказал бы об этом короче
Я день иль столетье назад.

А нынче уж брошены карты,
По-крупному ныне игра.
И пишешь стихи без азарта
В тетрадку свою до утра.
***
Пусть мы не вечны и не вечна
Печаль, и радость, и любовь.
Но как они чисты и млечны,
Как нам они волнуют кровь!

В какие бездны упадая,
В какие выси мы летим.
И ничего не ожидаю,
Забытый всеми пилигрим.
***
Маленький мальчик в песочке играл,
Вдруг на него наскакал генерал,
Шашка блеснула, упал паренёк,
Охнула мама только: «Сынок».
***
Коты не ведают заботу,
Коты не ходят на работу.
Им наплевать на депозит
И на начальника визит.
Диплом коту совсем не нужен,
С учёбой кот совсем не дружен.
Он предан ловле лишь мышей,
Чесанью пальцем меж ушей.
Ему бы молока да мяса.
Жива лишь тем кошачья раса.
Как я завидую коту,
Какую пылкую мечту
Храню: однажды стать котом,
Баклуши чтобы бить потом.
***
Конечно, исторгнуть шедевра
Не в силах из сердца перо.
Как струны гудящие нервы
Залей алкоголем, Пьеро.

Залей их, залей алкоголем.-
Ведь нашего близко там нет.
Смешное и детское горе
Не в силах излиться в сонет.
***
Почти родимые пенаты
Своим присутствием поэт.
Отсюда вылетев когда-то
Узнал ты, как хорош полёт.

И держит сила молодая
В прозрачном воздухе пока.
И муза, плача и рыдая,
Готова пережить века.

Но старость, этот гений злого,
Вернёт на круги всё своя.
А ведь и не было иного
В раскладе жутком бытия.

И те ж родимые пенаты,
Откуда начал свой полёт.
И всё почти что как когда-то
Да только ты уже не тот.
***
Мезозойские белые скалы,
Антрацитово чёрную кровь
Пей из камня литого бокала,
Наполняя его вновь и вновь.

Птеродактили в небе трепещут,
Жжёт хвощи золотая гроза.
Может, выпадет чёт, может, нечет-
Догадаться об этом нельзя.

Но в лазури сияющей твари-
Первоптицы о чём-то поют
Жилы в недрах полны киноварью
И земле красноту отдают.

Так о чём же поёт на рассвете
Средь девонския тьмы стегозавр?
Это ветер, усни, это ветер
Прикасается к лону гитар.
***
Все кофе пьют-
Быстро кофе кончается.
А мало пить-
Не получается.
***
Всё меньше непрожитых дней,
Заглавий, запятых и точек.
Сказать верней:
В часах всё сыплется песочек.
И думаешь порой: верну
Ту темноту, ту тишину,
Которой нет уж и в помине.
Как на латыни
На русском, на родном гутаришь
Не то «мой друг», не то «товарищ».
Ну, как начать бы обращенье
К тем, кто не жаждут в нетерпенье
Твои услышать вдруг слова.
Да-да, конечно, не нова
История. Других историй
В помине нет; из этой доли
Берешь и радость, и печаль.
А жаль.
Нам не сносить бы головы,
Но мы не панцирные львы,
Не рыцари в железных латах.
И кони наши хоть крылаты,
Но всё ж для битвы не годятся
Совсем не те и сны нам снятся.
То белое, то голубое.
Возьми любое
Из продолжений этих снов.
И явственно видна любовь,
Которой хоть не обделили,
Но дать забыли.
***
Держава богата железом,
Держава богата культурой.
И вот мы сидим, словно Крезы,
На этом богатстве, в натуре.

И что-то ещё сочиняем,
Как Пушкины, как Мандельштамы.
А нужно ли это- не знаем.
И знать не желаем упрямо.
***
Временами пугающе сходство
Двух племянниц: одной и другой.
Как чужая молва, как сиротство,
Как копейка в казне дорогой.

Но ведь мать и у той и у этой
Та же самая; что же гадать
Что похожи они, как две смерти,
Двум любовям прекрасным под стать.
***
Вот я работаю руками,
Бью по железу молотком.
А кто-то бьёт железом в камень,
А кто-то с этим незнаком:

Живёт и в ус, себе не дует,
И жизнь прекрасна, хороша.
Но в эту истину святую
Не верит всё–таки душа.
***
Стихи лажовые, лажовые-
Простые чересчур стихи.
В них мысли слишком уж грошовые
Свои являют потрохи.

Зачем писал?- никто не спросит-
Уж слишком в лоб такой вопрос.
А это осень, осень, осень
Листву срывает у берез.

Он по-другому не умеет,
Своим стихом не дорожит.
А ветер веет, веет, веет
А лист летит, летит, летит.
***
Когда уже всему хана-
Сказать чтоб по - яснее: амба -
Вздыхает кто-то: ни хрена,
Упрямо складывая ямбы.

И прав он или же не прав,
Не скажут нам цари и боги.
Но светится усталый ямб,
Мерцают стансы и эклоги.
***
Дурака не научишь уму.
С умным проще: и сам поумнеет.
Примеряем тюрьму иль суму,
Третье что-нибудь – кто как сумеет.

Пожинаем ученья плоды,
Воплощаем заветные планы.
С чёртом стакнемся: ну и лады,
С богом чокнемся мы: ну и ладно.

Жизнь течёт как по руслу река,
Жизнь летит, как хрипящие кони.
А над нами плывут облака,
Звезды падают сами в ладони.

Незаметно теченье минут.
И теченье годов незаметно.
Лишь о главном в себе не забудь.
Не забудь лишь о самом заветном.
***
Как птицы взмыли- наши души
В простор, где ночь и тишина.
И в темноты саду нескушном
Хватало радости сполна.

Сидели мы в мерцанье звездном,
Сияла словно таз луна.
И были наши мысли розны,
И слиты наши имена.
…
Все мы в этом миру одиночки,
Ищем денег, не ищем слова.
Как стреляют неистово почки,
Распускается клейко листва.
***
Приснись в каком-нибудь апреле.
Ты, не приснившаяся в мае.
Уже листва поднаторела
Плескаться в стекла птичьей стаей.

Уже расправили бутоны
Подснежники с фольгой хрустящей.
Уже закат свои неоны
Не дарит девочке грустящей.

Уже и птиц с небес сдувает
Какой-то выходкой фривольной.
И только мысль: «Так не бывает»
Под сердцем делает вдруг больно.
***
Ибо то, что казалось землею,
Оказалось совсем не землей.
Ибо двое не больше чем трое,
Даже если один удалой.

Ибо вечность сияет как темя,
Догоревшего в темени дня.
Ибо время- конечно же, время!
Остается еще для меня.

Ибо синие неба суглинки,
То закат, то рассвет подожжет.
Ибо вечность рисует картинку,
На которой ничто не течет.

Все застыло: сияет как сахар
Улетевшего неба гряда.
И не ведают отроки страха,
Не течет ледяная вода.
***
Должно ли это повториться:
Ночная измороcь, рассвет?
Должно ли это повториться,
За много-много тысяч лет?

Должно ли это повториться,
К щеке прильнувшая щека?
Должно ли это повториться
Через века, через века?

Должно ли это повторится:
Горящий счастьем женский взгляд,
Иль ничему уже не сбыться
Как много-много лет назад?
***
Не все ли равно в котором году
Тебя у метро на свиданье не жду?

А Пушкин задумчив, глядит и глядит
Как пенный поток по асфальту бежит.

А время на башне течет и течет,
А все, что прошло, не берется в расчет
***
Особенно когда еще начало,
Любовь благоуханна и свежа.
И лодки бьются в темные причалы,
И грани лун острей, чем у ножа.

Пока еще намеки, недомолвки,
Пока еще мечтаниям простор.
И ходишь и счастливый, и неловкий
Несешь какой подумать стыдно вздор.

Хоть это все со временем утихнет,
Войдет в какие надо берега.
Но будет с придыханием, с артиклем
Тех дней навеки память дорога.
***
Когда рождаются мужчины
Расскажут вам и щит, и меч
Когда рождаются мужчины
То знают миги битв и сеч/

Но и тогда они рождаются,
Когда на улице весна.
Со взглядом чутким взгляд встречается
И сердце вдрогнет вдруг: «Она!»
***
Когда рождаются мужчины
Расскажут вам и щит, и меч
Когда рождаются мужчины
То знают миги битв и сеч/

Но и тогда они рождаются,
Когда на улице весна.
Со взглядом чутким взгляд встречается
И сердце вдрогнет вдруг: «Она!»
***
Съев котлету де-валяй
Ты сексуальность проявляй
***
Наверное, так было надо:
Зеркальные снились нам сны:
Искрящий поток водопада,
Хрустальное соло весны.

Наверное, так было надо:
Блуждая в потемках, средь тьмы
К печали своей и досаде
Друг друга не встретили мы.

Но сны до сих пор еще снятся,
Смущая сердца и умы.
И благо для нас, может статься,
Иллюзия, полная тьмы.
***
В угоду небесам уходят песни,
Неповторимые умолкли голоса.
А не было их чище и чудесней,
Весомей на божественных весах.

Теперь полна вселенная покоя,
Молчат пустыни, горы и леса.
Принять неговорение легко ли?
Неповторимые умолкли голоса.
***
Надо ставить задачи высокие,
Достижимые только в мечтах.
Пусть как Аргусы млеют стоокие
О возвышенно-вечном грустя.

Пусть мечтой упиваются дальнею,
Пусть плывут в вересковые сны,
Невозможные, злые, опальные,
Неподвластные чарам весны.
***
Четвертый год живу я в городе
Прекрасен город Кустанай
Пускай ушла навеки молодость-
Подарок лучший от Данай.

Но есть еще в запасе старость,
Но есть еще  в запасе смерть-
Чтоб не испытывая жалость,
Душой покинуть эту твердь!
***
Мир полон света, полон тьмы,
И вдохновения, и гнева
Вот потому так любим мы
Его прекрасные посевы.

По свету белому идем,
Что ищем -то мы и обрящем
И мир дарит цветным дождем,
И снегом белым, настоящим.
***
Будет ветрено, будет студено,
Будет литься ручьями вода.
И среди бесконечных бессонниц
Бесконечные спят города.

Будут таять ночные снежинки
Фонари будут в полночь лететь
В запотевшие стекла машины
Будешь ты безучастно глядеть.

Но тогда кто такие ,откуда,
На какой мы родились звезде?
Есть лишь ты –молчаливое чудо,
Дождь, кипящий на темной воде.
***
Хочется тряхнуть стариной,
Выбить ровно сотню из ста
Чтобы у тебя за спиной
Говорили: «Мастер. Уста»

Хочется влюбляться, влюблять,
Хочется веселья  пурги.
Хочется стихами в тетрадь
То, что утаил от других.

И когда вдруг грянет хорал
Настоящей самой весны.
Вдруг родится песни коралл
Потечет в заветные сны.

А покамест будем пить чай
И стихи по кругу читать
Выручай, Пегас, выручай!
То ль себе, то ль богу шептать.
...
«Когда б вы знали, из какого «сюра»,
Растут стихи, не ведая стыда».
***
Голова моя пуста
Точно сети
Тьма за окнами густа
Дождь и ветер.

Тьма за окнами густа
Всюду слякоть
Мне сегодня неспроста
Надо плакать.

Счастье сплыло, точно лед
Где-то в марте
А судьба моя все врет
Брешут карты.

Лишь осталась дама «пик»
Мне на счастье
Лишь одно «Аллах велик «
Хоть  отчасти.

Утешает. Все равно
Это-малость.
Ветка бьет в мое окно
Ветра шалость.
***
Когда потечет с небес ледяная вода,
Железные птицы к гранитному небу взовьются .
Пчелиные соты откроют свои города,
Платя и дождям ,и ветрам неизбежность  своих контрибуций.

И кто-то родится чугунный и грозный на свет,
Младенцев и синь  для утробы своей поглощая.
А Муза уходит дорогой комет и планет,
Как Дева Мария младенца от смерти спасая.
***
Хотя был мал он, да удал
Но вынесли ногами в двери.
Минздрав его предупреждал,
Он зря Минздраву не поверил.

Теперь дымит он в небесах
Везувий словно или Этна
Нирвана, гурий голоса,
Горит в руке бычок заветный.
***
Года бегут, года бегут
Почти как стук колес об рельсы.
Тебе капут, тебе капут
Поют – их песне не доверься.

Лишь пустишь все на самотек-
И в самом деле будет амба!
А ведь кому-то невдомек,
Как молодят хореи, ямбы.
***
Как можешь ты касаться сердцем ямба,
Как можешь ты к хорею ревновать!
Прекрасная поэзия упряма,
Она заставит каждого страдать.

И все пройти  круги заставит ада
И впасть потом в ничтожество, во тьму
Но просияет искренне досада
И похвала не сердцу, а уму.
***
Набегала волнами
То правда, то ложь
И порой временами
Казалось: ты-вошь.

Но за смутными днями
Дни надежд и тревог
И тогда временами
Казалось: ты – бог.

Что играет на флейте
Средь густого огня
Но два полюса эти
Не вмещали меня.

Был я шире и выше
Был я проще, добрей
Как снежок, что на крыши
Падал средь декабрей.

Непростая ведь штука
Этот свет, эта грязь
И меня на поруки
Брали птицы, смеясь.

И сиянья был полон
Небосвод голубой
И всесильный как Воланд
Был я только собой.

И тобой лишь отчасти
Да и то, не всегда,
Потому что от счастья
Не спасает беда.

Не спасает от света
От сиреневой тьмы,
Налагающей вето
На любые умы.
***
Семь дней составили неделю
Семь дней прожитых наобум
То в ожидании метели,
То в ожиданье свежих дум.

И ночь была, и были грезы
Была беседа и арак.
Но что-то было все похоже,
Но что-то было и не так.

Но все равно конец недели
И долгожданный выходной
И ночь, и сон, и рев метели
Во сне за тоненькой стеной.
***
Зашифрована жизнь. Криптограммы
Золотых среди темени звезд.
Телеграммы летят, телеграммы
Через вест, через норд, через ост.

Что там сказано в этом посланье
Чью нам ночь предсказала судьбу?
Миллионы годов между нами,
Миллионы железных табу!

Но морзянкой в ночи, телеграммой
Океаны мерцающих звезд.
И доносит до сердца посланье
Даже зюйд, даже норд, даже ост.
***
Меж снами и явью закопаны клады стихов,
Меж снами и явью богатейшие ждут  нас уловы.
Там бродит одна, неприкаяна бродит любовь
Там ткется парчи золотая, как осень, основа.

И ты улови этот самый коротенький миг,
Сумей записать, не усни, не забудь -ведь не вспомнить.
Стих -тот же меж снами  и явью забытый дневник
Такой искрометный, и нежный такой, и нескромный.
***
Лето пришло-прошло
Осень придет-пройдет
Ветер всему назло
Пыль столетий метет.

Шепчет столетним дубам
Вечности имена
Чьим-то подскажет губам,
Что не имеет дна.

Зиять чему сквозь века
Как ран смертельных распах
Плыть чему, как река,
Брызжа водой на швах.

И все равно не успеть
Запомнить все имена
Когда закружится смерть
А ты будешь думать: весна.

Когда налетевший снег
Посеребрит виски
Когда на губах твоих –смех,
А сердце полно тоски.

Когда завоет струна,
Прежде чем замолчать
На ночь, что вечно юна,
Ляжет луны печать.

И это уже конец
Последний сказанный слог
И гасит уже светец
Все знающий в мире Бог.
***
Если ты пуст, пуст.
Если ты стар, вял.
Если ты только куст,
Ягодой поздней ал.

Если ты мох, мох.
Стылой земли лишай.
Как бы ты ни был плох,
Жить другим не мешай.

И поднимайся сам
-Ягель, валежник, куст-
К праздничным летним снам,
К улыбке радостной уст.
***
Порой банален  даже гений,
Бесцветен яркий силуэт.
Но есть пяток стихотворений,
В которых есть величья след,

В которых прописалась Муза
Не временно, а навсегда.
И свет от этого союза
Лелеют в темноте  года.
***
Зима окончилась. Зима.
Афиша обьявленья лета.
Нас сводит медленно с ума.
По правде, и не только это.

Нас сводит медленно с ума
Мысль: подросли еще девчонки,
Укоротилися юбчонки
И полны света терема.

И год растает. Рафинад
Зимы средь зноя нам не ведом.
А дождь идет и под и над.
И заливает все соседям.

Неведомая высота
Поддерживает в небе тучи.
И запредельная мечта.
На землю падали бы лучше.

Они и падают дождем,
Траву сухую в пыль вминая.
А мы немного подождем:
Авось придет пора иная.

И будем рады холодам,
Как рады невозбранно зною.
Ушедшим канувшим годам.
Не ставим прошлое виною.

Пускай проходят. Отцветут
Как эта красная калина.
Дожди по всей земле идут.
Сейчас. Навеки. И отныне.
***
Дни уходят за днями. Работа.
Пахота. Пахота. Пахота.
И стоят наподобье осота
Чьи-то тени и манят уста.

И дурманит порой небылица:
Еще можно чего-то сказать.
Но молчит белоснежно страница
И должна, безусловно, молчать.
***
Еще Одиссею закрыты дороги к Итаке,
Еще Пенелопа гадает на черной воде!
Еще режиссеры не знают о сути спектакля,
Но сам он назвался: никто и добавим: нигде.

И в сей пустоте прорастают к Итаке дороги
И в хаосе этом горит возвращенья звезда.
Но просто молчат ко всему равнодушные боги
И тают, как свечи, как стрелы в полете, года.
***
На улице ветер, на улице дождь.
И тума хурдяпит копытлую дзожь.
***
Сияло небо непорочной
Такой лазурью голубой.
И девствен был души подстрочник.
И пел наивно так гобой.

И время складывалось в годы.
А может правильней: в года.
И были тленны наши оды
Как огнь, как ветер, как вода.
***
Жизнь разложена в ящички стихотворений,
Аккуратно подписаны, крепко сбиты
А на то, что писал их совсем не гений,
Есть ответ и краткий, и русский: «Иди ты!».

Сам попробуй! - ведь нету ни сладу, ни ладу.
Стих сложить из слов – совсем не игрушка.
Но пиши их, пиши, потому что так надо
Потому что не Лермонтов, и не Пушкин.

Я и сам не рад, что за это взялся -
Сколько было удачных стихотворений?
Ошибался, каялся, вновь ошибался.
Как никто, пожалуй, со дня творенья.

Все равно я пишу и, наверно, буду.
Все равно писать - не кому-то назло.
Потому что соседствую с неким чудом,
Чтоб свеча творения не погасла.
***
И в смертный час, и в первый час рожденья.
Мы будем помнить неба синеву.
Хвала богам, судьбе благодаренье,
Что видели все это наяву.
***
То-ли Игорем-князем, отправляясь в набег-
«Вои, будет на степи управа!»
Но не знает грядущей судьбы человек.
И печальная выпадет слава.

Степь плоска, азиата бесстрастно лицо,
И свистит тетива  об удаче
Но уже Ярославна поет горячо
Со стены заклинания-плачи.

Знать, удача опять отвернулась от нас.
Степь сильнее дремучего леса.
И не нужный сраженьям забытый Парнас
Зарастает кровавым железом.

Снова рати зовет на горячий набег
Голос князя, но рухнули стяги.
Не расскажет уже умирающий век
Ничего о славянской отваге.
***
Я был поэтом местного разлива.
Меня совсем не знали знатоки
И жил я, неизвестный и счастливый,
У местного значения реки.

Писал стихи, в кого-нибудь влюблялся,
Играл в футбол в команде «Метеор»!
Таким вот я, наверно, и остался -
Меня никто не знает до сих пор.
***
В сорок восемь листов тетрадь.
Для гекзаметров полигон
Сколько в эти игрушки играть? -
Спросит мэтр, но не спро…эпигон.

И какой от анапеста прок -
Знает бог, но не знаем мы.
На просторе гуляет рок,
На границе света и тьмы.

Масть червонная, темная масть.
Сочетанье безумных строф.
Но зато ведь писано всласть.
Значит, все же была любовь.

Значит, искренность здесь жила
Значит, крылья рвали простор
А когда закусил удила,
Только эхо катилось с гор.

Смену ритмов уже не понять,
Точно цоканье кастаньет
За поэтом рождался опять
На замену ушедшим поэт.
***
Весна. И грязь опять на улицах.
И всюду бурные ручьи.
И старый клен от солнца жмурится,
Прохожий песенку мычит.

И всюду бурно фестивалят
Ярила яркие лучи.
В симфонии сердец обвально
Одна мелодия звучит.

И, нарастая, торжествуя
Планетой шествует весна
И все живущее  ликует
И все живущим не до сна.
***
Как много раз мы вместе просыпались
Под крики пароходов от реки,
Как много раз друг другу улыбались -
Наивные, смешные дураки.

Но счастья все же мы не удержали -
Ушли , благословенные года
Рукой машу: ушли они - не жаль их!
Хоть плачу втихомолку иногда.

Теперь тебя при встрече не узнаю,
Течет с деревьев желтая река.
Дай бог, чтобы пришла любовь иная
И дружеская, верная рука.

Так много раз с тобой мы ошибались,
Предполагая: это на века
И если в сердце поселилась жалость,
Прости уже за это старика.

Так много раз, так много раз – рефреном
Плывут в холодном небе облака.
Прошли года, как быстрые мгновенья,
Но все ж прими привет издалека.

И все в чем мы когда-то ошибались,
Порукой нашим новым временам
В которых обитает просто жалость,
Что смешана с надеждой пополам.
***
Сотни лет прогибалась земля.
Под ползущей, бушующей магмой
Точно остов стальной корабля,
Переживший смертельное пламя.

И теперь в никуда, никому
И ни в чем никакого отчета,
Уплывая в привычную тьму
В нарастанье слепого полета.

И, как грешник, рыдая в котле
Посреди сумасшедшего жара.
Так и я, так и я на земле
Никакой, ни хороший, ни старый.

Все забывший, познавший лишь тьму,
Отлученный от легкого света,
Поклоняясь всегда одному:
Сумасшедшему фарту поэта.
***
Прими мой стих, мой друг Евгений.
Непозлащенный ржавый стих
Пусть я не ангел , и не гений
Но в сердце памятник воздвиг.

Тебе, себе, всему «Ковчегу»,
Плывущим в вечность «Берегам»
Пускай тебя наполнит нега.
И зависть белая к снегам.
***
Какой-то талантливый бездарь
Стихи за меня написал
В них все: и сиянье, и бездна
Из моря растущий коралл.

В них есть и любовь, и печали,
Томления смертного тьма.
И все, что потом и вначале,
И горе в них есть от ума.

И хоть нерадивый читатель,
Я все-таки рад за него.
Высокого он не предатель,
И лишнего нет ничего.

И рад я: не зря он старался,
И холил не зря звукоряд.
А то, что ни с чем он остался,
Я этому даже и рад.

Но сила имеет пределы:
Мы смертные все ж существа.
Но все, что писал и напел он,
Бессмертные, может, слова.
***
Это надо прожить
И прочувствовать надо
Ариаднина нить -
Не эпоха распада.

И на птичьих правах
В этом веке железном
Чувство. Знает, Аллах,
Что оно бесполезно.

Иль полезно. Живешь,
Все ж надеясь на чудо.
Хоть надежду берешь
Непонятно откуда.
***
Черт те что, мон шер, твои мечтанья
Черт те что, мон шер, твои стихи.
Много в них печали и страданья,
Видны в них нелепые грехи.

Жизнь прожив почти что до предела,
Все равно увидел рано дно.
Точно милость божия задела:
Видишь то, что видеть не дано.
***
Стоит непрочитанный Брэм,
Лежит непрочитан Набоков.
Я, неуч, пожалуй, совсем
Принц Гамлет, но только с Востока.

Вопросы, вопросы кругом.
Предательство ходит кругами.
Смерть бродит в обличьи другом,
И топчет всех нас сапогами.

О, как бы мне выносить честь
Средь грязи, средь пошлости, смрада?
Но песня летит словно весть
И главная в этом отрада.
***
Отдайте мне мою песню -
Она на краю заката.
Не солона и не пресна.
Отдайте ее, ребята.

Губы ее разбиты,
Глаза полны тьмы лиловой.
Не ждите - их нет - наитий,
Не ждите совсем любови.

Она умирает, песня,
Как в мире все умирает.
Уходит она в неизвестность,
Забвеньем за зло карает.

Отдайте мне мою песню.
Я вам заплачу за это.
Но клянчить ее неуместно,
На  зло налагается вето.

И пусть апельсиновой рощей
Строка ее догорает
И смерти роскошный почерк
Никто теперь не узнает.

Пусть плачут ямб и анапест,
Пусть музыка слов играет.
Последняя самая запись
В огненной тьме сгорает.
***
Возле божьего храма
Хорошо подают.
И толпою упрямой
Бедолаги встают.

Просят денег на пищу,
На табак, на вино.
Если голый и нищий,
То тебе все равно.

Если ты в этой жизни
Сирота сиротой,
Не поможет всевышний -
Это номер пустой.

Может в новом рожденье
Будешь счастлив, богат
На успех, озаренье
И на радости, брат.

Время лечит все раны -
Так у нас говорят.
Всяких бед ветераны
Возле храма стоят.

То снежочек на плечи
То  дождинки, то зной.
Время раны не лечит -
У судьбы выходной.

Надо жить в этой жизни,
Пить отраву, вино.
Пусть простит нас всевышний -
Мы простили давно.

Чет или нечет иль славу
И сует суету
В этой жизни корявой
Встретим мы как мечту.

В догорающих свечах
Догорает судьба.
Пусть окутает вечность
И меня, и тебя.
***
Сентябрь окрашен красками победы:
Багрянец, золото, вскипающая медь.
Как хорошо уйти, совсем не ведать
Что рядом милосерднейшая смерть.

Природа гаснет, замирают звуки,
Мир наполняет звоном тишина.
Как хороша печаль перед разлукой,
И как сладка небывшая вина.
***
Он был Высоцким. Этим сказано
Пожалуй все. О, никогда
Поэту песня не обязана
Тьме не обязана звезда.

Он был Высоцким. Полночь, вьюга,
В стаканах красное вино.
О, возлюби за это друга,
За все, что было так давно.

Он был живой. Планета пела
И слушала магнитофон.
За все, что напрочь улетело,
За все, чем был когда-то он.

За все, чем будет. Время вечно
Прискорбно тленна тишина.
Идет Володя в бесконечность,
Поет гитарная струна.
***
Ночь свершенья, конечно, одна.
Ночь свершенья, предопределенья.
Ну, конечно, не мир, не война -
Здесь иные совсем измеренья.

Жребий наш, точно светоч, погас.
Ночь светла –светят звезды и месяц.
Если конь –то, конечно, Пегас,
Если тьма-как всегда неизвестность.

Обобрали всю душу до тла,
До последнего вздоха, мгновенья.
Но печаль наша все же светла-
Ночь не просто-предопределенья.

Не разжиться бы жребием мне.
Ведь по случаю-это невзрачно.
И сияет луна в тишине
В этом граде, пустом и барачном.
***
Потому что Поэзия впрок
Запасает на случай поэтов,
Их преследует гибельный рок,
И неведом их жребий до смерти.

Но успеть бы свое прокричать,
Промычать, если выпадет жребий.
А порою свое промолчать,
Если это угодно вдруг небу.

Жизнь поэта всегда коротка.
Даже если длиною в столетье.
Лоб подперши, рукою в века,
Уплывают невзрослые дети.

Что им слава! – ведь слава лишь дым
Предрассветный туман над рекою.
Тот, кто жребием этим храним,
Не имеет и в смерти покоя.

Но ведет их куда-то судьба -
Эшафоты, дуэли, сраженья…
Жизнь – груба, но и смерть ведь груба.
Как и прочее все, к сожаленью.
***
Как маленький метехский соловей,
Запела, отражаясь горлом, Белла.
И бог шептал ей страстно: «Не робей».
Аллах велик – она не оробела.

И музыка иных высоких сфер
В ее сияла горле безыскусно.
И ждали все: а что потом? теперь? -
И все вливалось в ожиданий русло.

И ждало небо, и ждала земля,
И облаков воздушные фрегаты.
Качались сосны-мачты корабля
И суша вся уже плыла куда-то.

И полночь навевала свои сны,
И полдень жаром опалял ей веки.
И посреди хрустальной тишины
Молчали вдохновенно человеки.
***
Бесспорно: наша жизнь - одно мгновенье,
Горящая средь темени луна.
И света перебитые колени
В слезах ласкает слепо тишина.

Ломая темень сыром ноздреватым,
Изюмы выковыривая звезд,
Я разлагаю тишину на атом,
Сиятельных чешуек света горсть.

Все совпадает в некотором царстве,
Где слиты параллель и параллель -
Души моей сгорающее барство,
Светильник, отрицающий метель.

Да, все когда-то на брегах сойдутся
Не Леты если, Стикса навсегда.
Пусть папилляры наших чувств сотрутся,
Но в лете та же темная вода.

Забытость наших детств невероятна,
Как в небе удвоения луна.
И остаются меркнущие пятна -
Забытых чувств и наших чувств война.

Сойдутся параллели, наши детства,
Удвоит их зеркальная страна -
Последнее из этой жизни средство,
Последняя из этих снов вина.
***
Приснилось мне: в эсесовском раю
Среди друзей повешенных стою.
Зачем-то мне был даден автомат
И голос чей-то шепчет: «Так-то, брат.»
Со свастикой повязка на руке
И рейх тысячелетний вдалеке.
И тысяча убитых и живых.
И саданули будто бы под дых:
Ведь это я их вешал в том раю.
«Не надо мне, не надо», - говорю.
Мне тут же отвечают: «Не трепись.
Хай Гитлер. Такова у всех тут жизнь.
И сели хочешь выжить-то убей…»
Чирикнул тут внезапно воробей
И перебил нелепый этот сон.
И был я им от гибели спасен
И как же рад, что все-таки живой,
Что неба синий свод над головой,
Что никогда я не служил в эсэс -
Порукой в этом возраст, наконец.
Но как я смог в нелепом этом сне,
Забыть о наступающей весне.
***
Мы падаем в рюмку по сотне причин -
Их много у нас – настоящих мужчин.

Жена изменила, иль я изменил,
Иль в Африке где-то разлившийся Нил.

Крушит берега - настоящий потоп
Мы выпьем за то, прекратился он чтоб.

Мы выпьем за север, мы выпьем за юг,
За белую ярость бушующих вьюг.

Мы выпьем за тех, кто придумал вино,
За то, что уже не встречались давно.

Мы выпьем за прозу, мы выпьем за стих,
За то, что касается только двоих.

За то, чтобы нас не спалила война,
И тайная чтоб не глодала вина.

Быть может не сотня, а тыща причин
Найдется у нас, настоящих мужчин.

За то, чтобы пить золотое вино -
Ведь бросить не можем уже все-равно.
***
Ты моей не будешь никогда,
Никогда не буду я твоим.
В Стиксе, в Лете черная вода
И туман над Стиксом точно дым.

О, как уважаю я тебя,
О, как ты не знаешь обо мне!
Но пишу я это не любя,
В одинокой стылой тишине.

Мчатся вагонетками года,
Точно поезд жизнь моя летит.
То, что ты не знаешь – не беда.-
Я ведь выше множества обид.

Нету встреч, но и разлук ведь нет.
Только пожалеешь иногда,
Что один ты, как в тайге медведь,
И что в Лете черная вода.
***
Дерево однажды умирает,
Умирает легкая трава.
Пусть никто об этом и не знает,
Шепчутся заветные слова.

Тело ветхое умрет однажды
И душа рванется из оков.
Но слова, что не приходят дважды,
Не умрут и в тысячах веков.
***
Бог не дает второй попытки
В отличье от прыжков в длину.
Лишь усмехнется: «малый прыткий».
А я в ответ лишь усмехнусь.
***
Что характерно: он менялся,
Как лес, как небо, как вода.
Всем этим жил, всем этим клялся,
Не изменяя никогда.

Он рос, его тянуло в тучи,
И взгляд: всегда за горизонт
Он мог быть хуже, мог быть лучше,
Но презирал вещей резон.

Из этого сложились книги,
Из этого сложилась жизнь.
Отбросив старчества вериги,
Уйдя от плоских укоризн.

Для всех загадкой он остался.
Пример борения с судьбой,
В одном лишь он не ошибался:
Он был всегда самим собой.

И, уходя, тянул он тучи,
Моря и суши, как бурлак.
И стих его всегда певучий,
Как бы доставшийся за так.

Оплачен был трудом огромным
(Смотри его черновики).
Ах, да, он был к тому же скромным.
В пределах жизни и строки.
***
Но даже у великих
Бывает суета.
И гонор самый дикий,
И глупая мечта.

Но в формы отольется
Когда-нибудь она.
Глоточком отзовется
Бесценного вина.

На то он и великий,
Что даже шаг – в версту.
И пляшут листьев лики
На бешеном ветру.
***
Ад - это громкий скандал,
Это битье посуды.
«Будешь, сука? – сказал.
Будешь, сука?» - «Не буду».

Ад – это нож в руке.
Кто-то кого-то пырнул.
Ангел мелькнул вдалеке,
И в небесах утонул.

Ведома нам блажь
Слезы не вытирать.
А кто-то вошедши в раж,
Входит в него опять.

Ад - это грязь, фингал,
Ад - это кухонный нож.
Ну а чего ты ждал,
И на что он похож?
***
День уходит за днем. Вагонетками
День за днем, день за днем, день за днем.
Пахнет солнцем и пахнет ранетками
Голубой, точно взгляд, окоем.

На себя это солнце примеривай
И дели на паи синеву.
Не последние мы и не первые,
Кто валился снопами в траву.

Есть ли на небе бог - но пожалуйста
Как прекрасны признанья слова
И не жалуйся ты, и не жалуйся
Все иное и впрямь трын-трава.

Вот уже стрекочут кузнечики,
Вот уж снова поют соловьи.
О печали, о славе, о вечности,
Об удаче, о первой любви.
***
Гадать не будем: поздно ль, рано ль
Ко мне любовь моя пришла.
Священной сурою Корана
Она мне душу обожгла.

И умер я, ослеп от света,
Оглох для музыки иной.
И спор, пожалуй, беспредметен,
Кто этого всего виной.

Но только помню: скрипки пели,
Рыдал огромный контрабас.
И плечи белые метели
Плач неожиданный сотряс.

И плакал я о всем  небывшем
И канувшем уже во тьму.
И сердцу было безразлично
Уж все на свете моему.
***
И все- равно велик Шекспир.
Хоть в переводах Пастернака.
Роскошество, для духа пир,
Как в линзе выпуклой двояко.

Но прочитай лишь в первый раз.
А во второй уже не надо.
Чтоб свежим оставался глаз,
Чтоб пели средь ветвей дриады.
***
И когда повернулась удача спиной,
А фортуна и вовсе к нам задом,
«Выходной, выходной, выходной, выходной» -
Фистулою орет кто-то рядом.

И потерянный день нам уже не вернуть,
И потерянный год ненагляден.
Значит в путь, значит в путь, значит в путь, значит в путь -
И простор впереди неогляден.

Значит, снова удача – ура! - впереди.
И летят золотые цехины.
Точно листья с дерев: «Погоди, погоди» -,
Шепчет кто-то, еще не любимый.

И ветра задувают: задыхается грудь,
Грузом ветра, расплющена, стерта.
Не вернуть, не вернуть, не вернуть, не вернуть -,
Выдыхает дождинок когорта.
***
В Одессе ночи капитанят,
А днями царствует разбой.
Возьми хоть след волны на память.
Прозрачный, светлоголубой.

В Одессе царствуют наяды,
В Одессе правит Посейдон.
И для меня уж в том отрада,
Что вижу синь со всех сторон.

Возьми на память это лето,
Возьми на память этот день.
А что еще и  брать с поэта,
Как не сияние и тень?

И голос неги так доверчив,
И голос ветра так глубок,
Что будь же здрав, неопрометчив
И будь же счастлив, голубок.

Прими привет от Костаная,
Где тоже к счастью есть вода.
А значит это точно знаю,
В нем музы правят иногда.
***
Не ищу я даже славы,
Черт в трех соснах закрутил.
А ищу простого права
Быть мне с тем, кто сердцу мил.
***
В любой цене прибудут горы,
Равнины, реки и моря
Под нашим загораясь взором,
Как свечи возле алтаря.

Молитвословие творящий
Как инок буду тих, несмел -
Все это вечно, настояще;
Все свыше данный нам удел.
***
Вот были Бродский и Кенжеев
Не были, а точнее есть.
И вечно будут по идее
Пока багряных листьев жесть.

Под ноги падает, ложится
Слоями, обретя покой.
Пока Поэзии не спится
На белоснежные страницы
Пока течет она рекой.
***
Поэтам  «Московского времени»

Мне до Вас далеко, далеко
Как до Пушкина Вам. Может ближе.
Помахать бы для встречи рукой
И очнуться внезапно в Париже.

Точно ведьме над Сеной лететь
Зюйдом, вестом, и нордом, и остом.
И обратно домой захотеть -
Как все мне представляется просто!

Стих нелепый, внезапный, тугой
И ручонке моей неподвластный.
Все же править и мыслью благой
Запастись вдруг : «Увы, я несчастный!»

Закричать и тетрадки в огонь
И поллитра в себя из бутылки.
Чур, меня, вдохновенье, не тронь.
Лишь тягучая боль по затылку.

А потом навсегда завязать
И читать с хэппи-эндом романы.
Может, было бы лучше – как знать -
Просто все, да зато без обмана.
***
Не кати на нас баллоны -
Мы прекрасней Аполлонов.
***
Достаточно вспомнить о том,
Что будет мгновенье ухода.
И вынуть заветнейший том.
И тайная хлынет свобода.

И станет понятно тогда,
Что в чем-то мы все же бессмертны.
Пусть слабы, глупы и инертны.
Но как мы сильны иногда!

Какая таится в том грусть,
Что будет мгновенье ухода,
Что, зная про все наизусть,
Мы вдруг задохнемся: «О, Русь!»
И тайная хлынет свобода.
***
Уже я стар. Уже мне пятьдесят.
И никогда не буду вдвое старше.
И звезды ничего не говорят
О том , что было и что будет дальше.

Пространство ледяное гасит пыл,
Во мне пространство видит иноверца.
Прости меня за все, что я забыл,
Мое печалью раненное сердце.

В воронку лет текут мои года.
Старею я, глупею и так дале.
О, как чиста прозрачная вода.
Пожалуй, чище мы и не видали.

Но рыскает в волненье дней корвет.
И что-то необычное витает
И воплотится , может быть, в сонет,
В элегию – никто того не знает.

Но как светла, светла моя печаль
Но как темна наука расставанья.
За нею - грусть, все то, чего не жаль
И не имеет что еще названья.
***
Небо манило меня синевой,
Лето манило невыцветшим зноем
Было и лесом, было травой,
Но не успело стать вечным покоем.

Так затерялся среди я живых.
Ел, ночевал и ходил на работу.
И понемногу к жизни привык
И уходить мне теперь неохота.

Зноем дышу я, и хладом дышу,
Пью молоко и над чем-то стенаю:
Вот, мол, не пробовал я анашу
Как ее пробовать даже не знаю.
***
Вещий слог, оттого, что он вещий
Преимуществ совсем не дает.
Небо темное звездами плещет,
Месяц в небе как лодка снует.

И мечтается сладко, столь сладко,
Что сбывается даже мечта.
И порою грустишь для порядка -
Духа сплин иль его нищета?

Но врывается ветер столь свежий,
Точно нож, точно свет ледяной.
Звезды те же, пожалуй, мы те же -
Остальное уже все равно.
***
Играет музыка военная,
Вокзалы полнятся печалью.
Основа жизни сокровенная
Совсем не та ведь, что вначале.

Но все еще пока примерка,
Пока еще накладка грима.
А скоро музыка поверки
Вольется в нас неповторимо.

Тогда прощанье. И надолго.
А может статься и навечно.
Солдатским сапогам дорогой
Идти военной бесконечно.
***
Одинакова наша удача:
Зажигать золотые слова
Может, тень Ярославнина плача,
Может, грусти моей острова.

Никогда ни о чем не жалея,
Я в сияние ночи уйду,
Как закат над землею алея,
Навсегда превратившись в звезду,
***
И зачем вспоминать мне какую-то грусть,
Когда знаю давно я уже наизусть:
Неразменное небо над нами.
Пусть рассветная меркнет и меркнет звезда,
Как птенец улетает любовь из гнезда.
Разучился играть я словами.

Но я знаю: стою на последней черте,
Но я знаю: горю в сумасшедшей мечте:
Все когда-нибудь вновь повторится.
И когда эти мысли ложатся на стих,
Понимаю: немногого в мире достиг.
И ничто никому не простится.
***
Так много, и так мало
С тобой нам жизнь дает:
То полная опала
То сумасшедший взлет.

Несут качели эти
Меня под небеса:
То вдохновенья ветер,
То бездны голоса.

Живу я, не печалясь,
Надеясь на авось.
Была б хоть эта малость.
Была б хоть счастья горсть.
***
Как Пушкин ночь перед дуэлью
Провел- писал ли он стихи?
Иль вдохновение-дуэнья-
Ему скостила все грехи.

И он спокойно спал, не клялся,
Не маялся перед концом.
Но пробил час и он остался
Кем был он в жизни – храбрецом.
***
Не хочу сравнивать Светлова с Бродским,
Не хочу сравнивать Есенина с Цветковым,
Не хочу сравнивать Маяковского с Кенжеевым.
Просто я их всех сильно люблю.
Но первых узнал я гораздо раньше.
***
Хочу в Москву. Хоть на неделю.
Хочу в Москву. Хоть на три дня.
Я знаю: там сейчас метели,
Там Рождество - не до меня.

Но я хочу, хотя бы с краю,
Пройти по этой суете.
«Я в эти игры не играю» -,
Вскричать хотел бы в простоте.

Но нет. Играю. Обожаю.
Твои проспекты и дома.
Кого я этим обижаю,
Кого, кого свожу с ума?

Мне надо этой канители,
Мне надо этой суеты.
Метут московские метели,
Гудят московские мосты.
***
Где-то птичка живет невеличка
И свое как умеет поет.
Если было бы мне безразлично,
Правду баит она или врет.

Я бы слушал другое, наверно,
Верил всякой другой ерунде.
Только вот что, дружище мой, скверно:
Нет такой больше в мире нигде.
***
Не пожалуюсь Аллаху.
В том, что прозы вовсе нет.
Не скажу, что дал я маху,
Потому что я-поэт.

Правда, проза не мешает,
Лишь помощница стиху.
Кто ж ее меня лишает?
Тот, что где-то наверху?

Или сам я разумею
Наплыванье только рифм…
Ведь небесный, по идее ,
Нам дается алгоритм.
***
От бумаги вижу я только толку,
Спички взять и печечку растопить.
А стихи писать – да сколько ты волка
Не корми- не научится он любить.

Будет щелкать зубами, ерошить холку,
Будет рваться на волю, в зеленый лес.
Все равно  положишь ты их на полку,
Или выбросишь  просто – и сказ тут весь.
***
Она теперь далеко, далеко.
Она теперь в тридевятом царстве.
И так мне теперь и ей нелегко,
Как было легко когда-то расстаться.

Но я истопчу семь пар башмаков,
Семь посохов я изотру железных.
Но я пройду сквозь темень веков,
Хотя искать ее бесполезно.

Она уже нянчит своих детей,
А муж ее - царь в тридевятом царстве
Но я приду и скажу без затей:
«Ты ждала меня, любимая? Здравствуй!»
***
Когда-нибудь встретимся снова
Но знать бы, когда эта встреча?
И радость сия, как обнова,
Как гость, что пришел издалеча,

Как весточка, с весточкой голубь
На палубе скользкой ковчега,
Как тьма, иорданская прорубь,
Как первая радости нега,

Как ветер, бушующий в поле,
Как тихая грусть снегопада.
Как долго томился в неволе,
Наплакался я до упада.

А надо бы руки на плечи,
И впиться бы в губы губами.
Как долго вынашивал встречу.-
Сказать невозможно словами.
***
В моем саду всегда весна,
В моем саду пылают розы.
И не придет в него зима,
Не будут буйствовать морозы.

Поют в нем вечно соловьи.
И птицы в нем, как поцелуи.
В нем только прихоти твои,
В нем вечно только «Аллилуйя».

И я б хотел в тот сад попасть,
Который некогда придумал.
Сильнее все же жизни власть
И я давно уже не юный.

Но как поют там соловьи,
Какие снятся поцелуи!
Как сладки прихоти твои,
Как вечно божье «Аллилуйя!»
***
Какая лютая зима
Сто человек сошло с ума
А если посчитать всех вместе,
Сошло с ума не сто, а двести.
***
Прошло сто лет. Фарватер жизни пуст.
За тысячным исчезла поворотом.
Но голос твой, твое дыханье, уст
Касанье вспоминаю безотчетно.

И как мне жаль, что порознь мы прошли
Цветущие, как куст сирени, годы.
И только дымка стелется вдали,
А остаются на бумаге оды.

А больше нет! А больше не дала
Судьба и уповаю я железно
На то, что ты хотя б меня ждала,
Хоть понимаю, это бесполезно.

Я вровень становлюсь своим годам.
Седею я, а ты не поседела.
И никому тебя я не отдам,
Хотя здесь верность, может, не у дела.
***
Наш город Кустанай – не Петербург.
И не Венеция, и не Париж
Но так сопрет дыхание в зобу,
Когда о нем в разлуке загрустишь,

Что стоит Петербурга и Москвы,
Милей душе, чем вечный город Рим.
И вы, друзья, не так уж не правы.
Когда твердите мне, что он неповторим.
***
Живу я на «колесах» и  шприцах,
В искусственном придуманном раю
Не в умниках, но и не в подлецах,
У вечности горящей на краю.

И всматриваюсь в жизненную даль,
В черемухи цветенье и пургу.
Хоть ничего на свете мне не жаль -
Ни от чего отречься не могу.

И вены рук, бегут как вены рек,
И мучает порой меня вина,
Но я рожден - я тоже человек,
И, значит, смерть ,по праву, мне дана.

Так отчего страдаю и люблю,
И задыхаюсь в горестях своих?
Так отчего порой себя гублю,
Как я гублю неточной рифмой стих?

Сказать я это точно не могу.
Но все равно я тоже имярек.
И перед всеми я кругом в долгу -
Как всякий в мир пришедший человек.
***
«В некролог впишут: не прозаик
А будет сказано: поэт.
Хоть сказки сочинял про заек » -,
Изрек литературовед.

Они все знают, люди эти.
И все по полкам раскладут.
А сердце человека-ветер.
А ветру вольно всюду дуть.
***
Как хорошо, что ты была,
Что есть, о чем мне вспоминать.
Пусть все закроет смерти мгла
И повторится все опять.

Опять лицо, глаза твои,
Твои сладчайшие уста.
Пусть прошлой жизни корабли
Мне сниться будут неспроста.

Но даже если все прошло,
Чем жизнь и мучила, и жгла
Скажу опять: как хорошо
Как хорошо, что ты была.
***
И снова юбилей Высоцкого.
И снова песни и стихи.
Его стихи, как будто лоцманы
Среди бушующих стихий.

Я помню хрип магнитофона,
Его надрывную струну.
Давно, еще не время оно,
Но я то время не верну.

Он был живой еще. И песня.
На все звучала времена.
А что потом – неинтересно,
Неинтересно, чья вина.

Он спел свое. Хоть был изгоем.
Идет охота на волков.
Ах, да, еще он был героем
В стране немых и дураков.
***
То вспомнишь о Марине,
То вспомнишь о Елене.
И грусть твоя - рябина -
С тобою тем не мене.

И плачешь, и страдаешь,
Играешь на гармошке,
Но все равно не знаешь,
Кто свет в твоем окошке.

И плачешь, и страдаешь:
«Рябина, ох, рябина…»
И молодость, товарищ,
Уже побило инеем.

И время пролетело
Единою минутой.
И пляшешь тарантеллу,
И пьяный, и  разутый.

И хочется чего-то
Чего? – и сам не знаешь.
И посреди полета
Слезу свою глотаешь.
***
Хоть старалися, видит бог,
Русь расцветшей видя в мечтах,
Ничего Деникин не смог,
И не смог ничего Колчак.

Белой гвардии наш виват,
Сотням тысяч ее сынов.
Хоть об этом пока молчат,
Вовсе этот прием не нов.

Но когда в ледяной поход.
Шли сквозь пули и сквозь метель.
Шел шестнадцатый многим год.
Аж не верится в это теперь.

Ах, воздать бы им задним числом
Не терявшим в бедах лица.
Шла Россия тогда на слом,
Дети шли войной на отца.

Хоть старалися, видит бог
Бился с красным российский стяг,
Ничего Деникин не смог,
И не смог ничего Колчак.
***
День проходит в суете и гаме.
Нет и мысли о бессмертном хаме.
Малость подфартило бы с деньгами,
Малость подфартило б со стихами -

То предел, а большего не надо,
Большего уже не разумею.
И смеюсь, не знаю к чьей досаде,
И имею то, что я имею.
***
Когда я умру, то не все ли равно, что со мной
Посмертные в людях желанья смешны и потуги,
Но жизнь не станет посмертною нашей виной.
И в этом бродить нам с тобой заколдованном круге.

А жизнь улетела, свистя, как птичье крыло.
Фальшивя как нота бездарного в общем артиста.
И вспомнить об этом почти как жить тяжело
И все растворяется, тает все в воздухе мглистом.
***
Как подумаешь - смерть – это смерть,
Всем надеждам твоим окончанье,
Материк, затонувший на треть,
Потерявший и вид, и названье.

Лучше жить, лучше жить, лучше жить,
Кровью брызжа и гноем, и тленом…
Вот комар, он допустим, жужжит.
И за сутки умрет он, мгновенно,

Что по нашим понятьям почти.
Жизнь-кратчайшее есть расстоянье
Между тьмою и тьмою: очки
Надеваешь не те по незнанью.

Только бога, быть может, и нет.
Значит нету и жизни загробной
Сочини о распаде сонет
Опиши эту гадость подробно.
***
Признают Христа и мусульмане,
Но идут войной на христиан.
Мир во лжи запутался, обмане
Мир от крови человечьей пьян.

И уже не дружные соседи,
А уже опасные враги.
Как в одной берлоге два медведя,
Слышен крик слабейших: «Помоги!».

Как помочь? Мир заливают кровью
Террористы, прочая шпана.
Не до ласки и не до любови.
И не ясно, чья же тут вина.

Все же уповаю я на разум,
На простые добрые слова
Те, которых не прикончить разом,
И в которых истина жива.
***
«То коня на скаку остановит,
То в горящую избу войдет»,
Сути дела никто не уловит:
Где ж она эти избы берет?
***
Я видел живого слона в зоопарке
Нить жизни смело режьте, о парки!
Я серое видел вблизи совершенство
И таяло сердце, и плыло в блаженство.
***
Люблю «Кабирию» Феллини.
Его «Дорогу» я люблю.
Рассказ негромкий и недлинный.
Билеты - каждый по рублю.

Мы их смотрели в кинозалах,
И мы ревели, их смотря,
Дороги, улицы, вокзалы
И свет белесый октября.
***
Улыбка  метр на метр:
Клише из Голливуда.
А ты, почтенный мэтр,
Поклонник тайный Вуду.

Ты, верящий в богов
Другого пантеона,
Не платящий долгов
Из принципа, влюбленный.

В потусторонний мир -
Недостижимый, тонкий -,
Скажи, себя кумир,
Слезинкою ребенка.

Ты б расплатиться смог
За сотворенье мифа?
И чем отличен бог
От вечного Сизифа?
***
Подлецам живется легче.
Подлецам живется проще.
Не дано лишь им под вечер
Прогуляться по пороше.

Не дано читать стихи им.
И закатом любоваться.
В рай с опущенною выей
Им дано всегда прокрасться..

Но не примет царь небесный
Их в свои святые кущи:
В оболочке их телесной
Яд живет дикорастущий.

Подлецы живут богато.
Подлецы всегда у власти.
Как сказал мудрец когда-то:
Не дано им только счастье.
***
Ни Родины, ни флага, ни жены -
И все мосты , пожалуй, сожжены
Но есть еще чудная ипостась,
В которой я не цезарь и не князь,
Но что-то видно близкое тому.
И я поэта как поэт пойму:
Мы чем-то оба близки небесам
А чем-то мы близки, догадайся сам.
***
Читая Кенжеева

Какие плотные стихи
Какая прочная фактура,
Какие точные штрихи,
Как обрисована фигура,

Как точно подается мысль,
Хотя порою и инако,
Как строфы воспаряют ввысь -
Резки и выпуклы двояко.

Такого точно не дано
Мне отроду - я рад другому:
Как будто я читал давно
Дневник, изящный и нескромный.

Он вновь попался на глаза.
И те же мысли вызывает.
По строчкам, строфам, взгляд скользя,
Куда-то в вечность уплывает.
***
Надо заботиться о товарищах,
Надо заботиться о родных.
Нравится это или не нравится
Не зная отдыха, без выходных.

Благие дела не терпят отлагательства,
Спешите нести в этот мир добро,
Который полон зла и предательства
Где ангела света походя меняют на серебро.
***
Даавай бродить средь облаков,
Средь раскаленной зноем сини.
Нам будет весело, легко,
Как не бывать вовек с другими.

Давай по рекам уплывем
К кипящим счастьем океанам.
Всегда вдвоем, всегда вдвоем,
Друг другу веря неустанно.

Еще у нас в запасе ночь,
Где звезды синие и луны.
И небо хочет нам помочь
Кладя напев ветров на струны.
***
Счастливых не будет билетов,
Пока есть воды и твердь:
Все реки впадают в Лету
Все жизни впадают в смерть.
***
О Пушкине

Когда б не предательский выстрел,
Что срезал его на лету,
Он жил бы лет двадцать иль тридцать-
Не ту б ему бабу, не ту…
***
По берегу семенят пингвины,
Как члены некоего птичьего Ку-клукс-клана.
***
Еще не кончилась поэзия,
Последний весь в огне редут.
А будет что, уйду вдруг если я?
Что будет, если все уйдут.

Ты вспоминай про Михаила, -
Про Александра вспоминай -
Твои скрижали это, милый,
Ведь это, милый, твой Синай.

А если б не было пророков,
Кто свет бы истины донес?
Погряз бы мир тогда в пороках? -
Не риторический вопрос.
***
Благословенная суббота.
И телу, и душе покой.
В аду, наверно, есть работа
А иначе нам рай на кой?

Вранье, что там цветы и пальмы,
Течет шампанское рекой.
Там всюду дактили и ямбы.
А иначе нам ад на кой?
***
Я был когда-то очень лих,
Жизнь набело писал без правок
Вся ставка сделана на стих,
И в жизни нету больше ставок.
***
У бога нет черновиков -
Все набело, как гений пишет
Плывут стихи из тьмы веков,
Но их почти никто не слышит.

И нет забвения веков,
И ничего не пропадает
И в небе дышится легко,
Но кто из нас об этом знает?

А сор-невелика потеря!-
Добычей станет графоманов.
Но есть стихи во тьме неверья,
Среди корысти и обмана.

Мы после говорим: Есенин,
Тарковский, Тютчев, Заболоцкий.
А это – в лучшие мгновенья
Бог вещный, явственный и плотский.
***
Уснул в сентябре
проснулся в апреле.
Всюду ручьи, капель
Красота!
Но все ж человек,
не медведь.
***
Уж сотый номер вышел «Берегов».
Жизнь не стоит, а все куда-то катится
Дай бог нам славы, и дай бог стихов.
И что-то может быть еще останется.

И это тоже очень хорошо.
Хоть в тоне может несколько приподнятом
И бог стихов на цыпочках прошел,
Свечу задул и стало тихо в комнате.

Эрот, стрелу пуская на «авось»,
Пронзит вам грудь. Услуга за услугу! -
Мы будем сочинять и вкривь и вкось,
И посвящать подруге или другу.

И, может быть, какою-то строкой
Случайною, зацепимся за вечность.
Хотя нам вечность, гаерам, на кой?
Зачем нам, голодранцам, бесконечность?
***
И мы когда-нибудь посмеем
Сказать: «Стояли как стена»
И гордость сердце нам согреет
И чьи-то вспыхнут имена.

На белом мраморе надежды,
На черном мраморе тоски.
И ветер вольности как прежде
Нам будет ударять в виски.
***
Я говорю вождю:
«Дело идет к дождю»
Мне отвечает вождь:
«Не помешает дождь» -
Знают лучше вожди
Льют для чего дожди.
***
Отраженным светом можно светить
Год иль два, иногда хоть отчасти….
Как же мне тебя разлюбить
Моя радость, мое несчастье.

Голова поседела, седа
Голова моя - слышишь это?
Ты - беда, ты - моя звезда,
Непутевое солнце поэта.
***
О каждом успеет подумать Аллах.
Он-мастер великий, он – дока в делах.

Хоть с виду заброшен бывает иной.
Забвенье – наградой за что-то, виной.

И волос с твоей головой не спадет
Без ведома бога и что кого ждет.

Расписано все уж давно в небесах
И взвешено все на точнейших весах.

И радость находки, и гибельность плах
Все - мастер великий, провидец Аллах.
***
По внешности – Апухтин, по таланту
Почти что Тютчев, или может, Фет.
На Быкова Димитрия вы гляньте:
Чем не красавец? Чем вам не поэт?
***
А Лестрейд далеко не глуп.
Возьмем коль разум за основу.
Но против Шерлока он – суп
Балыка против икряного.

Все лишь в сравненьи познается
Кто бог в дедукции, кто - струп.
И нам вздохнуть лишь остается,
Что Лестрейд далеко не глуп.
***
«Никогда я не был на Босфоре»,
Никогда я не был на Багамах
Никогда я не был на Канарах,
Никогда я не был на Гавайях -
Никогда там, видно, и не буду.
***
Если бы я был стариком
Из пушкинской сказки «о золотой рыбке»
То я бы не стал просить у золотой рыбки
Ни нового корыта
Ни новой избы,
Ни столбового дворянства,
Ни вольного царства
Ни владычества морского -
А попросил бы другую старуху.
***
У человека должен быть отец.
У человека должна быть мать.
У человека должна быть жена.
У человека должен быть ребенок.
У человека должна быть песня.
Или хоть что-нибудь из этого списка.
***
Все было на пользу кретину.
И юность, и смерти огни.
Как будто случилось с другими
В какие-то оные дни.
***
Как-то раз открыл я кран.
В нем воды бежала сила.
А из крана - прыг баран:
Ты откуда, взялся, милый?

А за ним второй и третий -
Сгинь, оптический обман!
И четвертый точно ветер
С курдюком крутым баран.

То да се, но между делом
Стадо овнов нахлестал.
Мы их продавали, ели -
Деньги я считать устал.

И теперь к Курбан Байраму
Я открою этот кран.
Овны будут, без обману.
Да и какой же тут обман?
***
Она говорит: «Я - женщина холостая.
И оттого, что немного меня помнут, я не растаю
Но отчего же меня не мнут,
Словно я ишак азиатский или верблюд?»
***
Я рад, что не погиб Стендаль в России.
Что пулей не сражен Толстой в Крыму.
Хранила их неведомая сила.
Их фарт угоден небу самому.
***
Нет гениев в местности нашей,
И ярко-талантливых нет
В кипящей апломбами каше
Едва ли родится поэт.

Который поднимется выше,
Чем эта сует суета.
И будет восторженней, чище
Святая его простота.
***
Почему рыба хватает
Червя на крючке?
Или она так глупа?
Или просто ей жаль человека?
***
Над морем летит стрекоза.
Может это
Затерявшийся во времени Экзюпери?
***
И все-таки Россия велика
Не воинами смелыми, а прозой,
Поэзией, в которой все века,
Все озаренья гениев, все грозы.

Питало все бикфордову строку,
И взорван монолит тысячелетий.
Неистовый все начал Аввакум,
Прозаики продолжили, поэты.

И создан миф, прекрасный на века,
Загадочный как сфинкс, двуликий Янус.
Течет времен великая река.
В которой, может быть, и я останусь.

А может нет - хоть парочкою строк,
Дымящей, как на зеркале дыханье!
Я знаю точно-гордость – не порок
Есть в гордости свое очарованье.
***
Как лал Востока имя мне Гюльнара.
И пышет зноем юный, тонкий стан.
Я сам поэт, и я еще не старый.
Как Гамлет, как Ромео, как Тристан.
***
Весной и радость точно плесень
И немочь стойкая в крови.
Но мир по-прежнему чудесен
И полон вымыслов любви.
***
Едим, что попало
Одеваемся, во что попало,
Любим, кого попало,
Живем, как попало.
***
Топорами рубящие ветер,
Свистом, поражающие тьму,
Наши предки, чистые как дети,
Преданные богу одному.

Живы все же в памяти народной,
Вьюги, отражающие щит,
На печаль надевшие намордник,
Сплетшие арапник из обид.

Ростом вы своей длиннее тени,
И с душой, как русская гармонь,
Решетом черпая вдохновенье,
Заливая плясками огонь,

Вы таите доброту под спудом,
Теплое невежество в крови.
И живете умные, покуда
Время есть для песни и любви

А потом на скифских на курганах
Стыть века как каменная рать
Зная: правде – час и час - обману
Время - жить и время - умирать.
***
Поэт мастеровитый Винокуров.
Не гений, не талантище - поэт
С усмешкою непонятною авгура
Знаток деталей тонких и примет.

И стих подробен, деловит и слажен
Скрипит стихотворенья колесо
Но едет, едет – нету эпатажа
Все пригнано, все в тему, вот и все.
***
Он верит в бога, я не верю в бога
Хотя у нас у всех одна дорога.
Что все же ждет нас всех в конце пути?
Господь, мое неверие прости.

Года нас клонят к смерти, а не к прозе.
Но среди всех, уже почивших в бозе
Нас нет еще, еще мы топчем землю,
Пока еще любой конец приемлем.

Я верю в жизнь, цветы, деревья, травы,
Но от соблазна упаси, лукавый.
И мглой безвестности закрыт конец пути.
Господь, мое неверие прости.

Но среди всех, сходящих в эту землю
Лишь я один, казалось мне, объемлю
Весь этот свод небес, весь этот ряд годов
И к расставанью я уже готов.

Что истиннее  ждущей нас разлуки?
Годов, событий скину, может, вьюки
И примирюсь с тобой в конце пути
Господь, мое неверие прости.
***
Мужчины созданы для женщин.
Равно как жены для мужчин.
Порядок сей в природе вечен.
На это сотни есть причин.

Но жизни нить передавая
Во тьму, в грядущие века,
Вот эта скрепка родовая
И есть та времени река.
***
И я когда-то верил в бога
С рогатиной на демонов ходил
Сейчас мне выпала одна дорога:
Карниз, луна, отсутствие перил.

И я иду, иду ,иду по краю
По зову голубой моей луны.
И творческому зову я внимаю
И вижу я пророческие сны.
***
О пользе неверчения жопой

Если жопой не вертите
Вы-почти что Нефертити.
***
В футболе - Яшин,
В хоккее - Третьяк
Всех сделали наши
И только так.
***
Я люблю новенькие книжки.
В тисненых златом переплетах.
Быть может, барская отрыжка,
Быть может, царская охота.

Но не люблю я книг увядших,
В разводах,  драных переплетах.
Как не люблю я женщин падших
До равнодушья, до зевоты.
***
Никто из умерших не вернулся на этот свет,
Доказательств существования ада и рая нет.
Вот и блуждаем по свету, ропща и греша,
Позабыв, что дана нам за что-то бессмертная наша душа.
***
Был Иосиф. Не тот, не библейский.
Тот Иосиф, которому Нобель…
Да, наживка, понятно, и леска
Но увы - он, к несчастию, помер.

Объявили поэтом поэтов
Куча званий, наград, а несчастен
Кто писал этой жизни либретто,
С тем я в корне - увы! - не согласен.

Надо было как блудному сыну
К Петербургу припасть ему взором.
Ну, а он все по Ниццам, по Римам,
По Венециям. Нет, не укором.

Но должна быть какая-то пристань.
То, что держит, спасая от смерти.
Даже если печаль, даже выстрел.
Только этому в жизни и верьте.

Вот и думаешь: прав ли Иосиф,
Прозябая в холодном Вермонте.
Но теперь ведь его и не спросишь
И в загробном своем Геллеспонте.

Он в венке, с неизменной кифарой,
Выпевает волшебные строки.
И внимают послушные твари,
Но уже неподвластные року.

Так и мы: не живем, а гадаем:
Будет правильно так? Неуместно?
Никого не считая джиддаем.
И себя самого, если честно.
***
Все гениальные стихи похожи
На партитуру дьявольской игры
И вслушайся ты в музыку, прохожий -
Она земная только до поры.

А дальше – волхвованье, чертовщина
Идет разгул неистовых страстей
Кричу тебе: «Поберегись, мужчина!»
Иначе ты не соберешь костей.

Уйди от этой музыки напрасной
К жене неприхотливой и еде.
Ведь счастья много разного, несчастный,
Довольства много разного везде.

И я кричу: «Поберегись, мужчина!»
Тебе ль разгул неистовых страстей?
Зачем же быть несчастным без причины? -
Идет игра без козырных мастей!

Ведь ты не Фауст телом и душою -
Тебя Мефисто дьявольский не ждет
Иди своей дорогою большою,
Которую несчастье обойдет.

И не завидуй тем, кто любит кручи,
Для коих рифма, круче чем жена
Иди к борщу, иди к котлетам лучше
А музыка, поверь, не всем слышна.
***
И те, кто метр пятьдесят,
И те, кто метр девяносто
В пространстве голубом висят
Как вещества живого грозди.

И солнца желтая стрела
Ударит в грудь твою навылет
Но богу все равно хвала
Хотя б за то, что жили-были.

И что не смертный ты - не факт
Не факт, что было все напрасно.
А люди говорят: инфаркт
Еще: отмучился, несчастный.
***
Слышал я: в мире есть говорящий скворец
Златоуст, верхогляд, баснословный делец.
Словокрут, каковых и не встретишь.
Можешь век или два беззаботно прожить,
Будет ветер тебе на листве ворожить
Нагадает тельца или фетиш.

Разминешься с неправдой и встретишь обман
Ты в делах этих сызмала полный профан.
Дубом дуб, как сказала б соседка.
Но она-то соврет - ей недорого взять.
Ей неправда – сестра, заблуждение – зять
И язык - хоть и острый, но едкий.

Но гляди на других, на себя молодцом.
Перемолвись, кол смел, с говорящим скворцом
Нагадай себе скромной удачи
Ну, а если беда постучит в ворота,
Сам себе ты богач, сам себе Калита
И не требуй с целкового сдачи.

Вот и время пройдет, год считая за два,
Поседеет в раздумьях твоя голова
И журавль уже в небе курлычет.
Ничего не забудь, никого не вини,
Пусть как вешние воды уйдут твои дни
Но у смерти короткий обычай.

Дай-то бог тебе жизни по полной длине,
Раньше срока не сгинуть тебе на войне-
Пусть два век намерит цыганка.
Пусть, кто вралем рожден на земле, тот и врет.
Пусть кто славы хотел, получает почет,
Не куражась над жистью-жестянкой.

И в озерах осенних вода холодна
И судьба у тебя и у прочих одна
Бестолковое в общем-то время.
Вот посыплются  скоро - уж скоро снега,
А зима, как уж водится, всюду долга
И удачи - с горчичное семя.

Вот и выпало, значит, тебе не тужить,
На холодную зиму и снег ворожить,
Ничего наперед не гадая.
Это ветер усталый спустился с небес,
Это капля обещанных богом чудес.
Это филин средь мрака рыдает.

И стаканы печали налиты вином,
И обиды и бедствия жгутся огнем -
То ли будет еще, дорогая!
И гори синим пламенем жизни венец.
И один у удачи и горя конец
Это сердце мое догорает.
***
Где вы, воинственные девы
С копьем и луком за спиной?
В минуты ярости и гнева
Вы не побрезгуете мной.

И буду я, копьем прошитый,
О чем-то жалком лепетать.
Но что себе возьму защитой,
О чем я буду небу врать?

Во мне вы видите не мужа,
А жертву, прихоти игру.
Мой дар сердца смягчать не нужен
Я им очков вам не вотру.

Стрелу вы шлете за стрелою,
Все в цель, одна другой верней
И кичась славою былою
Вы в путь торопите коней.

О, амазонки, ваша слава
Не меркнет в тысячах веков.
И лирою своей корявой
Вам петь осанну нелегко.

Но все равно ваш род по нраву.
Я дую в ветхую дуду.
Вы знаю, верите по праву
В свою кровавую звезду.
***
«Все мы -блудницы, все -дуэлисты,
Все -картежники прошлых времен
Этот ветер холоден, неистов,
Как могила, глубок этот сон.

Если окна распахнуты настежь,
Если вышибло дверь сквозняком.
Но за всех ведь помолится Настя,
Даже если ты с ней не знаком.
***
Как Мандельштама  стих точеный,
Иль как Палладио дворец,
Скрипи и пой скворец ученый
Волнуй всех музыкой сердец.

И расплещись по голой гамме,
Азартом мир весь полони.
И Пушкин к нам приедет днями-
Представь, какие ждут нас дни!
***
Представьте: и камни звучат
И полон мир божий музы;кой.
Не страшен ни черт мне, ни ад,
Ни нечисти жуткие крики.

Мир божий несу я в себе,
Звезде преклоняю колени.
И ангел поет на трубе,
Как в лучшие Армстронг мгновенья.
***
Какая кромешная вьюга
И белая мгла за окном
Не плачь, дорогая подруга
И красным утешься вином.

Я знаю: вино согревает
И нужные мысли дает.
Вы скажете: так не бывает.
Читатель, поэт твой не врет.

А выпейте сто или двести,
Иль триста, конфеткой заев -
Услышите райские вести
И пение райское дев.
***
Поэт, не пишущий стихов
Как нечисть ада, без грехов.
Поэт, таящийся в тиши,
Лишь об одном  молю: пиши.
***

Или ангел или черт -
Нет нам середины.
Бездна черная зовет
Милый друг Ирина.

Тянет, тянет нас в Аид,
За предел Харона
И душа моя болит
Как во время оно.

Вспомни, были Александр,
Осип и Марина.
Их стихи как пенье мантр,
Мышцами тугими.

Заиграют ямб, хорей
И еще анапест.
Здесь, где холод и борей,
Райских студий запись.

Здесь творили и Борис,
И Сергей прекрасный.
Но писать не торопись,
Спешка - грех ужасный.

Все обдумай в тишине,
Как велел Иосиф
Чтобы масть тебе и мне,
Все чтоб без вопросов.
***
Я отвечу перед богом
За свои грехи.
Мне и надо–то немного:
Чашку чая и стихи.

Мне и надо–то немного
Среди ночи звездопад
Не мешайте, ради  бога,
Даже если невпопад.

За свои грехи отвечу
Перед богом и землей.
За любовь ответить нечем,
Даже памятью былой.
***
Человек умирает и персть
Отдает материнской земле.
И на небо уносится весть,
Что на ангела белом крыле.

То ль оттиснута, писана ль чем-
Факт, что знают на небе уже
И важнее Гомера поэм,
Что в нетленной таится душе.
***
Поэт районного масштаба
Пишу корявые стихи.
Не искушать знакомых дабы
Разгулом роковых стихий:

Приложьте  ухо к звонкой лире
-И горестный услышав стон,
Возненавидите пол-мира.
И станет вам немилым он.-

Тот стих, которого вы ждали
Как с Саррой Авраам дитя:
И вы рукой махнете «фале»,
Со смертной мукою шутя.
***
Я бога не прошу о смерти,
О счастье тоже не прошу.
И в суп, сварганенный по смете
Я хлеб свой грестно крошу.
***

Первый снег как первая любовь:
Хочется стихи писать и плакать
А потом все повторится вновь:
Тает снег и под ногами слякоть.
***
Настоящая летопись века
Бухгалтерии скудный реестр.
В ней вся жалкость видна человека,
Всех его устремлений оркестр.

В общем, сальдо подводим и бульдо-
То, что грешен и слаб человек.
Хоть подобие божье и чудо
Даже ты, даже я , имярек.
***
Простишь ли  мне гордыню, боже
Тебе сомненья все прощу.
Когда ты млечный путь тревожишь
И крутишь звездную пращу.

Когда полночные светила
Бессмертной славою горят
И все, что будет, все что было
Всего лишь колдовской обряд.
***
«Ну что тебе надо еще от меня?» -
Я музе шепчу вдохновенно и горько.
Мне жарко, мне душно уже от огня.
Я вовсе не лев, и не сокол я зоркий.

Живу как умею и землю топчу
Своими кривыми, как дуги ногами.
И руки устали, вращая, пращу,
И сам, как собака, устал между нами.

Она отвечает: «Я верю в тебя.
И дар тебе богом был дан не напрасно».
И я улыбаюсь, вопя и скорбя,
Увы мне! Зачем я родился, несчастный?

Но музыки светлой течет ручеек
Совсем как ребенок, простой и безгласный.
Спасибо, о муза, я понял намек.
И песнь я свою не прерву самовластно.

Родился - как белка крутись в колесе.
И пой, как скворец, до разрыва аорты.
Ну что ты заладил: хочу быть как все
Продукт перегонки: кубы и реторты

Алхимии бога ты высший продукт
Гордись, что родили тебя не напрасно
Ах, муза, простите за эту игру!
За этот нелепый кульбит и  опасный.

Я буду ходить по канату судьбы,
И пламя глотать и летая сквозь обруч,
Кричать: Алеоп! А не только «Увы!»
И счастья изюм и несчастия горечь

Вкушая, не буду жалеть ни о чем -
Игры я условия понял прекрасно.
Но в прах, опрокинутый крепким плечом
Я завтра воскликну: «О, как я несчастен!»

Простите за то, что я прячусь в нору,
За этот характер нестойкий и детский
За то, что я плачу, за то, что я вру
И жажду не розог, а жажду я лести.

За то, что не надо большого огня.
За то, что крутые умаяли горки
«Ну что тебе надо еще от меня?»
Мне завтра шептать вдохновенно и горько.
***
Хочет выдать замуж знакомый ****ешку - дочь.
А она двоих родила , и третьего запросто может.
Он мне намекает: жениться, дщери помочь.
Ну а я говорю им, мол, бог поможет.

В самом деле, бог лишь один за всех,
На земле и в небе всегда предстатель.
Ну, а дщерь знакомого у пацанвы имеет успех.
Да такой, что плачет отец-страдатель.

Ничего, перемелется, будет мука;.
А не будет муки, значит будет му;ка.
Ты прости знакомый - моя рука,
Все же не моет твои отцовские руки.

День прошел и вечер уже настал.
Я сижу в кафе, попивая кофе.
Надоело все, как собака устал.
И засим кончаю писать я строфы.

Каждый вечер гуляет в небе луна
И особенно сочная в полнолунье.
А знакомый рыдает: дочь-то одна
И родила третьего накануне.
***
Пьешь чай, хрустя затвердевшею сушкой,
Читаешь вслух стихи, особенно когда пьян.
Иногда представляешь себя заряженной пушкой,
Но разве стреляют из пушки по воробьям?

Поэтому закрываешь тетрадь, идешь на прогулку,
Бредешь почти по колено в палой листве.
И в голове твоей рождаются строчки гулкие
И пропадают как облако в синеве.
***
Наверно, рай - санаторий на Черном море
Наверное, ад - старого образца кочегарка.
А все остальное - счастье, печаль и горе -
И там и тут допустимо в виде приварка.

И там и тут слагают стихи, но в аду подпольно.
И черти подпольную имеют свою агентуру.
Сравнить творенья ада и рая было б прикольно,
Но бог не допустит этого даже сдуру.

И было бы интересно узнать, что делает там Мандельштам и
Что делает в месте  другом В.В. Маяковский.
Как наказывают за плагиат и за штампы?
Как общаются победитель Пушкин и побежденный Жуковский?

Вопрос о Лермонтове – весьма наболевший на этом свете.
Он как никто другой рано отдал свою лиру .
Ну и просто - какие там зимы, лета
Летом - лафа, а зимою и там ведь сиро.

А все же не хотел бы попасть туда я
(Раньше времени, хоть приличная компания как на том, так на этом свете.
А просто жить, улыбаясь, на фантах и картах гадая:
Какие там горы, какое там море, какой там ветер.
***
Когда-нибудь в краю далеком
Ты может вспомнишь обо мне.
И станет грустно, одиноко
И будут тикать в тишине.

Ночные ходики и время
Переползет на новый день.
И будешь в чуткой полудреме
Тревожить неродную тень.
***
Этот вечер хаотичен
Как другие вечера.
Где же спички? Спичек, спичек!
Поджигать закат пора.

Наслаждается амеба
Тишиной и летним днем.
У нее любовь до гроба
Мысли только об одном:

Что поесть: и в этом сила
Простодушная зверей
Ну, а то, что было - сплыло
Позабудь его скорей.
***
Когда-то снилась первая любовь,
Безумье, слезы, жуткая больница.
Когда от страха леденела кровь.
Теперь мне старость, после смерть приснится.
***
Читаю книги, в телевизор
Как лох помешанный гляжу.
А счастья нет. На счастье визу
Нигде себе не нахожу.

Гадаю на кофейной гуще.
На птиц полет, как жрец гляжу.
А счастья не хватает пуще
А тем, что есть, не дорожу
***
Как Бродский не буду писать никогда,
Писать как Есенин не буду я тоже.
И катятся вдаль вагонетки - года,
Прожитое  с тем, что не будет, итожа.

Курлыкая к югу летят журавли,
И вьюгою пахнет уже ощутимо.
И сердце мое пропадает вдали,
Забытое дьяволом, богом, любимой.
***
Любое горе – поправимо.
Любое горе - не беда.
Произошло когда с другими,
Тебе не сделавши вреда.
***
Все кончается смертью и тленом
И стихи , и любовь и печаль.
И не вечны ни рай, ни геенна.
Ничего в этом мире не жаль.
***
Покайтесь, осины и клены,
Покайся гордячка-весна!
И ты, менестрель ослепленный,
Которому в ночь не до сна.

Ты женскую рифму, мужскую
Ломаешь, по прихоти гнешь.
И бог в небесах торжествует:
Ведь может, ядреная вошь!

Ведь может, когда он захочет,
Когда он заплатит собой.
Бесстрастно токующий кочет
В сиянии тьмы голубой.
***
Лондон топит, и топит Нью-Йорк,
В Новой Англии, старой дожди.
И покоя по-прежнему йок -
Улучшенья погоды не жди.

Взялся бог, засучив рукава
За классический древний сюжет.
Все дожди и дожди – не слова -
Ты опять промахнулся поэт.

Мерный шум, мерный дождь за окном
Обещает подъемы воды.
Только мерно стучит метроном,
Расплываются в лужах следы.
***
В крематории осени жуткой
Догорает, сгорает листва.
Чур-чура, мол, изыди анчутка
Даже кругом идет голова.

Лишь сверкает вода ледяная
Перед тем, как ей сделаться льдом.
Может есть нам реальность иная –
Мы об этом узнаем потом.

А покамест листва догорает
Холодит наши ноги земля.
Только Гар со своею Гарайей
В темном небе дают кругаля.
***
Сто лет назад они гремели.
Госпремьи, дачи и жратва
Восторжествуют неужели
Иные, высшие права?

Теперь стихов их нет в помине,
Они закончились давно
Есть Анна, Осип и Марина -
Не это, господи, говно.

Вот так свобода торжествует,
Что в строчках есть и между строк.
Она живет, не существует
Играй, наяривай, сурок.

И поднимайся меж домами
И уходи за облака.
Есть Осип, есть Марина, Анна
Их суть божественно легка.
***
Я в жизни раз до чертиков напился.
До глюков, пьяных слез, потери чувств.
И чем бы в жизни я еще гордился
Когда не этим - этим я горжусь.
***
Сколько кровей примешалось к твоей
Крови российской.
Немец, абхазец, грузин и еврей.
Рядом и близко.

Не были тут. Но сгодилося все -
Господу слава!
Так и крутилось судьбы колесо.
Портились нравы.

Иль улучшались. Татарин, мордвин
Воз тот тянули
Стоит чего хоть Иосиф один.
Власти взгрустнули.

И за бугор того соловья -
Пусть погуляет!
Будут внуки, еще, сыновья -
Кто еще знает,

Что уготовили боги тебе,
Музе российской.
Эта нерусскость что значит в судьбе
Ворогу склизко.

Ну, а родному  в самый-то раз.
Негр иль татарин -
Ну, так о чем бы ни был рассказ? -
Славно гутарим.
***
Пусть был поэт детина ражий,
Пусть шел по тысячам дорог
Пока всего поэт не скажет,
Его не отпускает бог.

Свое исполни порученье
Как флейта Бога, барабан.
Не придавай тому значенья,
Что ты или пропал иль пан.

Ты звонче птицы, ветра чутче,
Пусть стих пьянит твой как вино.
Живи, всходя на эти кручи -
Другим такого не дано.
***
Кто знает, что надо поэту:
Война или тихие дни.
У жизни так много секретов
И так недоступны они.

Что надо: огонь, пепелища,
Иль тихие, светлые дни -
Поэтов, наверное, тыщи
И так непохожи они.

Но каждый врастает в эпоху,
Срастается с нею хребтом
А что хорошо или плохо
Узнаем, быть может, потом.
***
Вот и мама уже на том свете
Ушла в непонятную нам бесконечность.
Превратилась в луч солнца, листочек, ветер.
А думалось: будет жить вечно.

Так и я уйду, помру от бронхита,
Или сдохну от этой бутылки водки.
И будет волна набегать на белые плиты,
Лизать уключины Хароновой лодки.
***
Мне дать пора уже орден:
Я прожил свои пятьдесят.
Валгаллу держащий Один
Грозится другие списать.

Что делать: он там положенец.
И держит он мертвых общак.
Но я живой тем не менее
На мне хоть ямба висяк.

Уменье горячие ритмы
Как волны мерные гнать.
Сродни умению Бритни
Любому первому дать.

Спасибо: не держат в прислугах
И мной еще дорожат.
Осинки, березки за друга
Листвою всей желтой дрожат.

Еще на что-нибудь годен -
Хотя б под гармошку плясать.
Мне дать пора уже орден:
Я прожил свои пятьдесят.
***
Кто-то плачет весь день за стеной,
Безутешно, бедняга, рыдает,
Кто печали сей горькой виной,
Что она так за сердце хватает.

Я и сам на рыданья горазд,
Но такого со мной не бывало,
Чтоб рыдал я безудержно час,
Словно счастье всей жизни пропало.

Словно умер тот самый, родной,
Без кого нет ни ночи, ни света.
Что случилось за этой стеной? -
Нет на эти вопросы ответа.
***
Меня не ждут Гомер, Овидий,
Вильям не ждет меня Шекспир
Но я на геньев не в обиде -
Не для меня посмертный пир.

Но мне хотя б увидеть Блока,
Хотя б автограф получить.
А там, как парус одинокий
И плыть, и плыть себе в ночи.
***
Когда бы цари мне предложили выбрать смерть,
То красный от злости и бледный от ярости,
Ставший выше ростом на треть,
Сказал бы: «Хочу умереть от старости»
***
Что надо сделать перед концом света.
Что надо? Во-первых, отдать долги,
Во-вторых, помириться со своими врагами.
Ну и соответственно, не убий, не лги,
Соблюдай, по возможности, моногамию.
***
А все-таки творчество-солнце
И яркий немыслимый свет
Который не выпит до донца,
Сильнее которого нет.

Все рухнет когда-нибудь разом.
И ночи, и видимый свет.
И твой протестующий разум,
Твердящий: «О нет же, о нет!»
***
Что мне будет, Господь, за добро?
Ты какое мне дашь воздаянье? -
Льется речки ночной серебро,
Сыплет золото солнце сиянье.
***
Я у бога в пасынках явно.
Музу явно не жалует бог.
А в любви и  деньгах и подавно,
Лишь смеется: помог, мол, чем смог.

Глупо быть на него в обиде.
Чем пожаловать - богу видней.
Но стою я в предверье Аида
Вижу сонмы ушедших теней.

И сомнение душу мне гложет,
Настроенье сбивая и слог:
Может зря говорят: бог поможет
Если был бы - давно бы помог.
***
Доверяю стреле на излете,
И беззубой я верю змее
Все мы смертники, все мы пилоты,
Вдохновенья огонь на челе.

И когда в залетейские страны
Нам показана будет тропа,
Раздирая одежды и раны,
Мы не скажем: «Была ты скупа».

Мы за все этой тьме благодарны,
Благодарность бессчетна за свет.
Мы ведь тоже горды, не вульгарны.
Дать готовы за все мы ответ.
***
Сижу в саду как готтентот
Вокруг другие готтентоты.
И ты не та. И я не тот
И все и вся вокруг не тоты.

Мне надо музычку, слегка
Щекочущий поток музыки.
Но в ней растворены века,
И перемешаны в ней лики.

Всех тех, кого не знаю я.
И после, может быть, узнаю.
Двуострым язычком змея
Попробует, но тут иная.

Реальность входит: искус, смерть
И куст средь вечности горящий.
И в ту реальность я на треть
Засунут: вечно говорящий.

На всех лепечет языках
Лишь ветр, лишь ветерок пахучий.
И тень лежит на облаках
И всюду тучи, тучи, тучи…
***
Когда б я родился царем
У моря в стране захолустной
Налога тяжелый ярем
Сменил бы налогом подушным.

Я дал бы им льготу на соль,
На землю, а также на воду.
И люди сказали б: «Яволь»
Молились в любую погоду

Они, простаки, на меня,
Мое б детям имя давали
А ,может быть, сев на коня
В ладью б посадили меня
И ручкою сделали: фале.
***
Если девушка беременна,
Положенье это временно.
А потом опять пуста.
Все с нее как дождь с куста.
***
Морозы спали – это плюс.
Завалит снегом - это минус.
Таков зимы слепящий блюз.
И я в него, как в пропасть ринусь.

Уходит медленно январь.
Весна далекая все ближе.
Тепла грядущего как встарь
Я откровенно жду, бесстыже.
***
Чапаев  вскочил на лихого коня.
Он свистнул, он гикнул: «Держите меня»
Но кто же удержит тебя удалой?
И уголь блестящий не станет золой.
Как ты улетишь в  дорогие края
И сикось и накось пространство кроя.
***
Дмитрий Донской  звонит по сотовому
Воеводе Боброку:
«Теперь пора! Нападай на них с тыла».
На весь мир православленный
Панцердивизион «Русь» ринулся в атаку -
Только во все стороны полетели
Ошметья конского и человеческого мяса.
Так была выиграна Куликовская битва -
Предвестник снятия монголо-татарского ига.
***
Когда-то пела громко флейта,
Настырный вторил ей тромбон:
«Не пейте самогон, не пейте -
Не прошибайте стену лбом.

Арака с пивом не мешайте,
Забудьте про аперитив»
А я сидел как гауляйтер,
Весь этот ор опередив.

Глядел стеклянными глазами.
- Увы! - не видя ничего.
Взяв  литр  на грудь поймете сами
Причину счастья моего.
***
Когда играют «Лунную сонату»
В душе моей взрываются гранаты.
И черт на ангела идет на абордаж. -
Все это называется кураж.
И я готов на что угодно сдуру.
В пределах замысла, в пределах партитуры.
***
Колодца я не успел выкопать
- да черт с ним, с колодцем!
Дерева я не успел посадить
- посадят другие.
Дом не успел построить.
- зато сжег два.
Ребенка не успел родить
- а вот это уже серьезно,
Это - болевая точка всей моей жизни.
***
Вороны в черных макинтошах,
Вороны  в шляпах-шапокляк.
С зонтами черными похоже
Дождь начинается. «Дурак» -

Кричит какая-то ворона -,
«Мы ждем персону из персон.
Она была во время оно
Умнейшею из всех ворон.

А вот теперь наш император,
И предводитель наш, и вождь.
А вы подумали, приятель,
Что просто мы встречаем дождь»
***
Ты подарил мне область неба,
Ты область подарил земли.
Нептун треножник твой колеблет,
В морях качает корабли.

И радуга встает над небом,
И дождь из темных туч идет.
Так было на земле издревле.
И будет так за годом год.

Поет сиреневое море,
И небо ласточки стригут.
Душа сияет на просторе
И говорит себе: «Зер гут»
***
Один чуть что - готов стреляться.
Всеобщий крик: недоглядели!
Другому начихать раз двадцать,
Такое ж чмо как Матерацци,
Такое ж чмо как Болотелли.
***
И все-таки что-то осталось
От юных иллюзий моих.
А старость - не больше чем старость,
А стих -это только лишь стих.

И время седое уносит
Всю грязь как во все времена.
А правда ведь хлеба не просит,
А истина только одна.

И реет средь туч голубочек
В разорванной сини небес.
А сердце ведь верить не хочет,
Что есть ему мера и вес.

И что красоту обуздали,
И вбили в размеренный шаг.
А счастье найдешь ты едва-ли,
Наивный и старый дурак.

Ну что же: ходи по аллеям,
По рощам осенним броди,
О чем-то прекрасном жалея,
Что, может быть, ждет впереди!
***
Хотел сказать я: двери настежь,
Куда-то выбежать в грозу,
И вспоминаю сразу Настю
И говорю: «Глаза разуй!»

Скорей в ее репертуаре:
Под дождь, под падающий снег
А я уже, наверно, старый
И свой почти что прожил век.

Тревога за неё снедает
Уже недели три меня.
Нам так Настасьи не хватает
Ее причуд, ее огня.
***
Не имей сто друзей,
А имей сто врагов.
***
Одесская киностудия сняла лучший фильм
Всех времен и народов «Место встречи изменить нельзя»-
Честь и хвала ей за это.
***
Как остро пахнуло вдруг летом
От старой бумажки в шкафу.
Она оказалась билетом
Из Бахчисарая в Москву.

И сразу пахнуло вдруг морем,
Закрыла полнеба волна.
Все это прекрасно - кто спорит,
Во всем беззаботность видна.

Ах, старый и рыжий билетик
- Как мячик, упавший в траву -
Никто тебя больше не встретит,
Не ждет уж никто наяву.

Все это уже улетело -
Не будет уже никогда.
Как утром цикада мне пела,
Как ночью светила звезда!
***
Что важнее для русской культуры:
Кино Гайдая или поэзия Цветаевой?
Мне кажется, что кино Гайдая
Важнее для русской культуры.
***
Персидский царь наказывает море.
Оно смеется пенясь на просторе -
Ничья вина ему не дорога.
Как в доме, где красавица грузинка -
Поди позор теперь сотри резинкой -
Царю царей наставила рога.

И меч коснется трепетного горла.
Паллада свои крылья распростерла,
Любимицу пытаясь защитить.
Но грянул гром. Сильна обида Зевса
И смерть вошла в покои базилевса
И оборвала тоненькую нить.
***
Прости меня Вера, Тамара, Татьяна, Наташа
И ты, Алевтина, и ты, Ангелина, прости.
И коль не умнее с годами становимся - старше
И где-то удачи оркестр затерялся в пути.

И как ни кидаю, ложатся по-глупому карты.
И как ни пытаюсь, не в силах ничто разглядеть.
Вы, девять камен, вы Афина Паллада, Астарта,
Уже в темноту погрузившись почти что на треть,

Что мне вы сулите? Какие нас ждут перемены?
Писать мне стихи или в бизнес удариться вдруг?
Но молча, но молча, но молча уходят камены
И вписан уже в пентаграмму магический круг.
***
Час всего до разлуки, лишь миг.
Миг один всего до разлуки.
И взирает на это двойник
С выражением счастья и муки.

Облажались вы все, господа
И маркграфы , и эрцгерцогини.
И простая, без цвета вода
Превращается в кружево, в иней.

Даже богу меня не достать
В этой нише безглазых рептилий.
И любовь моя мне же под стать -
Нет ее среди сказок и были.

И земля подо мной – динамит,
Бочка с порохом, чья-то проказа
Чей-то голос унесся в зенит,
Впрочем с такта не сбившись ни разу.

И стучат, как колеса, года,
Метят неба просторы колеса.
«Навсегда, навсегда, навсегда…» -
Чей-то голос бесстыжий, без спроса.

Так и будет: зима и весна
А потом уже осень и лето.
Ну, давай же хоть выпьем до дна.
А за что? Ну, за самое это!
***
Подарите мне синее небо,
Подарите гнедого коня.
И познания мудрое древо,
Может статься, растет для меня.

Может быть, для меня эта удаль,
Для меня этот мощный разбег.
Только я ведь не Петр, не Иуда -
Очень верный к друзьям человек.

И поэтому я заклинаю:
Верьте более мне чем себе
И тебя всей душой обнимаю,
Самый светлый подарок в судьбе.
***
Если плоскость к объему стремится,
Если жаждут круги квадратуры,
И мелькают случайные лица
И совсем не случайные дуры,

Если время уже на флажочке,
И конец уже близится света -
Это только цветочки, цветочки
Всем, кто верит, не верит кто в это.
***
Цена вопроса высока,
Цена несметна у вопроса:
Куда, зачем течет река
Впадая в океан без спроса.

И нужен мне Гарун-Рашид -
Сей проводник в ночном Багдаде
И кто, иль что вопрос решит,
Вы мне скажите, бога ради?

Зачем вулканы, острова,
Зачем вода бурлит средь суши?
Зачем мне добрые слова.
Среди житейской, пошлой стужи?
***
Мы - не последнее звено
В природы нашей эволюции
Словесность, музыка, кино -
Как бред ночной, во сне поллюции.

И все уйдет. Лишь темнота.
Лишь тишина на всю округу.
Тяжеловесная плита
Прихлопнет друга и подругу.

А что за нами? – нам не знать
Быть может, муравьи иль крысы.
Не повернет исторья вспять -
Всем уходить нам за кулисы.
***
Записка лежит на столе,
И свесились руки устало
И нет уж горенья в золе -
Чего тебе здесь не хватало?

Зачем порешил ты себя
Жену обездолил и дочек,
По Стиксовым водам гребя,
Что полны тире-многоточий?
***
Зову знакомого мыша
К себе я в гости
А он не петрит ни шиша,
Твердит: «Ах, бросьте»

«Вот хлеб тебе, вот пармезан,
Чуть-чуть колбаски»
А он: «Не верю я глазам:
Здесь все как в сказке.

Мы из голодной стороны.
Хлеб-соль вам, братья -
Хотя понятья не верны,
Скудны объятья.

Но верим в рай из молока,
Брега кисельны
Среди мышей нет дурака
И дур кисейных.

Кормите нас. Мы все придем -
Мы не из гордых.
И каждый дом и наш ведь дом -
Мы знаем твердо».
***
Глагольная рифма - плевать!
Важнее всего совершенство
А миловать или карать -
Достойное бога блаженство.

Налит янтарем виноград,
Ласкают мой взор помидоры.
И радостен я невпопад
На этом широком просторе.

И хочется полем брести,
Достичь невзначай горизонта
Здесь рифма подходит «прости» -
Не ставлю ее я из понта.
***
Художник брезговал палитрой,
Но обожал зато поллитры,
Твердя, что толку от палитр,
Когда в карманах целый литр.
***
Родился все же в Казахстане
Земля родная – не Китай.
И потому пишу дастаны
И жду прилета птичьих стай.

Весна в крови моей бушует,
Диктует строки мне весна
И одесную и ошую
Крещусь я спьяна иль со сна.

И богу возношу я гимны.
И отступающей зиме.
И жду травы и летних ливней
И ритм тепла держу в уме.
***
Лодка на озере, парус - на море,
Счастья – на донышке, вдосталь - лишь горя.
Так и ведется во веки веков
Выхода нету из этих оков.
***
Ночь ластилась к рассвета крови,
И к ветра ластилась шагам.
Как будто некогда с любовью
Нарисовал ее Шагал.

Две-три звезды, еще что было?
Кометы узкой полоса
И млечный путь покрытый пылью -
Абракадабры словеса -

Язык, непонятый богами,
Но в чьей-то памяти живой
Как бриг, плывущий на Багамы
Новорожденной синевой.
***
Попрощаться с юностью не поздно,
Если тебе стукнет пятьдесят.
Если звезды золотые грозно
Среди тьмы таинственной висят.

Вот она последняя свобода:
Плюнуть вседержителю в лицо.
Покатилась по асфальту ода
Как былин волшебное кольцо.

И мгновенно распахнулись выси,
Огненным крестом прошита тьма
И теряя ощущенья, мысли
Яхве сходит медленно с ума.
***
Люблю миллиардеров фишку:
Ходить в дешевом затрапезе.
Отсюда, чувствуешь, мальчишка? -
Рукой подать до бездн поэзий.

Со старой мебелью домишко,
С дряной посуды есть салатик.
Пусть перебор, наивно слишком -
Кто песню заказал - тот платит.

А после отказать все бедным,
Фиг показав родному сыну -
Есть в этой поступи победной
Шарм настоящего мужчины.
***
Когда–нибудь сдохнуть придется
В окопе, в своей ли квартире
И песня, похоже, споется
И все типи-топ у задиры.

Все будет, грядут перемены,
А после придет ностальгия.
Чем огненной хуже геенны,
Чем хуже ты, чем остальные?
***
Поэты - люди заводные.
Коль с ними свяжешься - беда
То дети малые, грудные,
Без чувства меры и стыда.

То - мудрецы и лбы в морщинах
О жизни сей расскажут все
Но лучше не было мужчины.
С тех пор, как жизни колесо

Нас тащит  через пень-колоду,
Ведет когда бы знать куда.
Поэмы пишут или оды
Совсем не важно, господа.

Поэты - люди заводные -
Последней доброты редут.
А как без них нам жить, родные? -
Такие холода грядут,

Когда не будет этих строчек,
Когда не будет этих слов.
В которых радости источник
В которых вера свила кров.
***
Выбирали папу римского
Как на ярмарке коня
Мысль свою осмелюсь высказать:
Почему же не меня?
***
Исторья права не отчасти,
Весь мир округляя к нулю
И девы законное счастье
Не пустит никто по рублю.

И будет туманиться дымка,
И будет подснежник цвести,
Пока на заре невидимка
Походкой пройдет травести.

И муторно станет холуям
За этот невзрачный рассвет,
За то, что живем мы вслепую -
И лучшего жребия нет.
***
Когда-то было время Брежнева,
И было время Горбачева.
Не то хотим былого, прежнего
И в ту же грязь ступаем снова.

Все повторяем, повторяясь
И отражаясь в зеркалах
Пай-мальчиками притворяясь
Зачем? Не знает и аллах.

Неверный куш срывая всюду,
Бес – в ребра, в волос – седина
Зря землю топчем мы, паскуды,
Хотя не наша в том вина.
***
Пусть день впряжен в упряжку света,
Пусть тащит ночь упряжку тьмы.
На солнце налагаю вето,
На помраченные умы.

Пусть все вскричат: «Да будет солнце!»,
Пусть все вскричат: «Да будет свет!»
Но харакири как японцы
Уже готовит тьме рассвет.

Уже бегут лучи, лучишки,
В багровых струях темнота
День озорует как мальчишка
Лагуна неба налита

Горячей синью, так прекрасна
Вечнозеленая листва.
И мне нисколько не опасны
Твои, насмешница, слова
***
Всего синее небо в мае,
Всего свинцовей в ноябре.
Традиций бардов не ломая,
О зле вещаю и добре.

Что угораздило родиться
В жестокий наш двадцатый век
На сломе вер, эпох, традиций -
Ты счастлив этим, человек?
***
Клянусь, что не открыл бы пасти,
Чтоб оду сляпать иль сонет,
Когда внезапно трио страсти
Вдруг превращается в дуэт.

И все не так уж, как вначале.
Ни образа, ни смысла нет.
И ручкой помахавши: vale,
Клянешь досадный тет-а-тет.
***
Когда-то были Фермопилы,
И Ганнибал стоял у Канн.
Ну а теперь стоит мой милый
Передо мной вина стакан.

Пусть греки персам страх внушали,
И Ганнибал стоял у Канн,
Я вмиг сладчайший предвкушаю
Когда я засажу стакан.
***
Меня не убить и серебряной пулей.
Сильнее воли небес
То, что полно и дыханья, и дури -
Мой личный пожизненный бес.

Меня он толкает во все передряги,
Средь темени, света ведет.
Такой же, как я, пропойца, бродяга,
Но лучше колдует и врет.

И я за ним как за каменной стенкой,
Жирую из года в год.
Как чтут шамана лапландцы , эвенки
Чту беса и дьявольский код.

И звездные стойбища взглядом окинув,
- Что мне парадигма небес! -
Забуду бога и божье имя,
Но знаю: спасет меня бес.
***
Не плачь, Мария, о сыне своем.
Сын у тебя молодец, молоток.
Как прекрасен небес окоем,
Как бел твой, Мария, в слезах платок.

Не зря скорбят  две тысячи лет.
Не плачь, Мария, о сыне твоем.
Но были  с Иосифом счастливы ведь,
Над колыбелью склоняясь вдвоем.

Вы помните пухлое тельце его:
Ручки в складках и ножки в складках.
Мы славим сына –о, мать -твоего-
Поэтому мир хоть в каком-то порядке.

Не плачь, Мария, ну право, не плачь…
Ну, успокойся, прошу я тебя.
Пусть плачет убийца его и палач.
А сын…ну такая ему судьба.
***
Вечерами пью чай без сахара,
И тупо, как все смотрю телевизор
А между тем смерти все ближе плаха.
И небытия вызов.

И я с этим смирюсь: а куда деться?
И несу свой груз одиноко и гордо
И только иногда перебои в сердце
Корежат мысли мои и морду.
***
Пою осанну не розе -
Всю шик от ног до бровей
Цветок, что растят средь мороза
В низинах лесов, полей.

Восславьте подснежник белый
На тоненьких стебельках
Когда, улыбаясь несмело
Вы молвите только: «Ах»

И этот миг изумленья
Дороже оранжерей.
Ты, сердце, цени мгновенье.
Ты, сердце, прошу не жирей.

Живи, как пасынок этот
Среди лесов и полей.
Пусть нет у него клевретов,
А ты относись мудрей.

Домой принесешь букетик,
Поставишь в банку его.
Пусть розу славят поэту -
Ты тоже на вид ничего.
***
Жуем колбаску, винегрет
На сухомятку негодуем
А счастья не было и нет
И понимаем: все впустую

И пьем по маленькой, слегка.
По пиву ударяем, водке.
Плывут по небу облака
Как при Никите и при Вовке.

А кто еще придет? - бог весть.
И будет все при нем  все так же
Уже и евро входит в честь
Хотя мы уважаем баксы.

Не ждем. Боимся перемен -
Сулят невзгоды перемены.
Ну, слава богу, прожит день
И жизнь пройдет так постепенно.
***
Сказали: сахар не в порядке -
Плевать хотел на этот сахар.
Сестру свою пропил на святки -
Со сватом приезжала сваха.

Сказали: будет дождь с грозою
Был настоящий камнепад.
Я звал к себе Наташу с Зоей -
Девчонок прибежало пять.

Я сам не рад, они не рады-
Зачем мне пятеро ****ей.
Теперь стихи пишу в тетради
Ввиду отсутствия идей.

«Люблю грозу в начале мая»
А дальше все как в горле кость.
Сижу, тетрадку обнимая,
И в сердце закипает злость.

Что дальше мне писать - не знаю.
«Я вас любил» – а дальше что?
Молчит звезда глухонемая
И память словно решето.

Засим кончаю эти строки.
И гаснет ранняя заря
К другому, если есть, упреки -
Я все пишу от фонаря.
***
Чего улыбаться, когда и погоды – то нет.
Рассвет еле-еле встающий над городом зыбок.
В штриховку  дождя одевается град как в сонет.
И повода нет для двусмысленных , в общем, улыбок.

Когда накатила, как пьяного бред, тишина,
Когда раскатились по всем направленьям дороги
И солнца лучи пробивают сердца, как струна,
Как строчка неведомой  даже и богу эклоги.

Но все ж хорошо нам под этим  холодным дождем,
Но все ж не обидно ходить, обивая пороги.
Тем паче, когда ты один или даже вдвоем.
В наследственной той до беспамятства милой берлоге.
***
Кому б поплакаться в жилетку
На жизнь, что суета сует
Поплачь взахлеб и вдосталь , детка
А жизнь летит, а жизнь снует.

Она почти как скорый поезд,
Сверкнет огнями и умчит.
Она безжалостна к нам, то есть
Она и меч, она и щит.

Кто что находит в том подобье
Ее безжалостному дню.
И надобно иметь здоровье,
Чтоб изменить все на корню.

Но прочно что в сем ветхом мире,
Где каждый бешен и удал?
Знак времени: мочить в сортире
Как Путин славный предлагал.

Пожалуй, с этим все согласны,
Неважно кто – бандит, буржуй.
Сиди и молча жуй, несчастный
Сиди, несчастный, молча жуй.

И, понимая, кто здесь сила,
Сиди, мотай себе на ус.
И будь смиренным до могилы,
Все знай заране наизусть.

Так проживешь и век, и боле,
Как ласково телятя то.
И Сивка–бурка в чистом поле,
И небо словно решето:

Все в ясных звездах, ночь прекрасна,
Прекрасен будет новый день.
А ты, великий и ужасный,
Уже отбрасываешь тень.
***
Причиной неврозов не время,
Причиной неврозов пространство,
Где я обретаюсь со всеми,
И истин взыскую пристрастно.

Ах как же безжалостно время,
Сечет нам морщинами лики.
Фемида пока в полудреме
И план вызревает великий.

Нас крутит и валит пространство
От века все то же, все то же
Хотя мы со многим согласны
Но шепчем: «Спаси меня, боже!»

Оно если может , спасает,
Но в новые манит тенета.
И истина бродит босая
Мы ей благодарны за это.

Так много всего пролетело,
Так мало доставило счастья.
Его добывали артелью
И разной, коль честно уж, масти.

Но все же живем, негодуя
На это, на то и на третье.
Рукой разведу мол, беду я
Бросаем бездумно на ветер.

Ан нет. Отвернулась удача,
Со счастья слетела, вожжа.
На многое смотрим иначе,
Не плача уже, не визжа.
***
По утрам не пишу  я стихи,
Я пишу стихи вечерами,
Ароматные словно духи
Непонятные как оригами.

Душу, сердце вложил я в них
Чтобы было все честь по чести.
Словно вышел к невесте жених,
К жениху словно вышла невеста.

Чтобы кто-то вздохнул: «Хороши.
Словно вязью славянской по снегу»
Я себе говорю:  «Не спеши.
Пусть раскроется полностью эго».

Чтобы друг говорил: «Молоток»,
Чтобы враг от бессилия злился.
А хороший стих - как цветок -
Зря я что ли над рифмами бился?

Ароматные, словно духи,
Непонятные как оригами
По утрам не пишу я стихи,
Я пишу стихи вечерами.
***
Как бандарлоги врем: «Мы великие самые в мире»
Бьем себя в грудь, на груди разрываем рубаху.
А где-то ангел, оливково-темный играет на лире,
Чтоб мир успокоить, чтоб все уснули без страха.

И правда, мир успокоив, найдем свои корни
Вода поет ча-ча–ча в трубе ,  в унитазе.
Пойдем в бордель, а может быть в дом игорный,
Чтоб враз добить надоевшую жизнь-заразу.

Вода поет ча-ча-ча, как сказал Иосиф
Бродский – не надо и тени мне плагиата.
За бутылкой вина решаются все вопросы
Как кто-то сказал и правильно в общем когда-то.
***
Поимею я русскую музу,
Как и Пушкин ее поимел
Инородцы мы, чурки, обуза -
Для нерусского это предел.

Знаю: после начнут вылупляться
И татарин, и негр, и еврей.
В этом деле нельзя ошибаться:
Вышибалой стоять у дверей:

Этим можно, а этого - к черту,
Этот чукча, а этот - мордва
Пережать бы вот этим аорту
За никчемные сдуру слова.

Почему же плотней эти рати,
Точно в речке стадами плотва?
Потому что мы-русские, братья,
Если русские любим слова.
***
«Мама, а правда, что в море вода соленая ?»
- «Зеленая»
«Мама, а правда: в небе есть звезда синяя? »
- «Из инея»
«Мама, а правда в джунглях слоны, баобабы?»
- «И темные бабы»
***
Зной выжег все до ярда
Кругом жара, жара
И господа бастарды
Кричат: «Алла, алла»

Сквозь драные халаты
Немытые тела
Когда б ума палата
А то: «Алла-алла»

Их ждет в раю Иосиф
К ним ласков Магомет
А значит , нет вопросов
Когда маячит смерть.
 
В раю еды навалом
И вечная весна
А шурави в опале
И им не жаль меня.

Такие эти люди:
Хоть кол на голове
Что будет, то и будет
Жизнь делится на две

Неравных половины
Здесь смерть, а там весна
И верят ведь, скотины,
И им не  жаль меня.

И вечному джихаду,
Себя он посвятил
И бог сказал: «Так надо»
И он на все забил.

Зной выжег все до ярда
Кругом жара, жара
И господа бастарды
Кричат: «Алла, алла»
***
Обижать нельзя людей
Даже врушек и ****ей
***
Хоть ты отъел такую ряху,
Но скажут про тебя: неряха
***
Твоя трава мои связала руки,
Твой небосвод ломает темный взгляд.
Не говори мне этого: «Разлука»
В душе моей кипит забвенья яд.

Ложится стих на сердце как попало.
Не сразу и поймешь: тут ямб, хорей?
Но чья-то нежность навсегда в опале,
Блуждает среди трав, среди зверей.

И чья -то верность близости взыскует,
Свою потусторонность не тая,
Я жду признанья слово, но какую
Из сердца вырву тайну бытия?

Здесь все обычно: стол, паркет,квартира
Здесь все привычно: небо, облака
И все, что не делилось на четыре
На два еще не делится пока.
***
Прости меня: тебя какого черта,
Носило по пространствам восемь лет
Вот ягода, инжир, вот плод апорта
Вот небосвода темный силуэт.

Теперь иди. Стою женою Лотта,
От пят до головы окаменев.
Что понял ты? Не понял ты ни черта
Что слышишь ты? Мелодии распев.

Что ждешь ты? Ничего, уже, пожалуй
И клонится в поклоне голова.
О, милый мой, забвением пожалуй
И все забудь безумные слова.

Когда-нибудь, пройдя по краю лета,
Мелодию услышав соловья,
Не скажешь ты: «Я слышал это где-то»
Но скажут, может, чьи-то сыновья.
***
Все фильмы не пересмотришь,
Все книги не перечитаешь,
Всех девок не перепортишь.
Но стремиться к этому надо.
***
Лав стори
А Костю она любила,
А Витю она любила,
А Петю она любила,
А Славу она любила,
И Джона она любила,
И Стива она любила,
А Саша был, ваще, ее первая любовь.
***
Как часто душа моя плачет,
Когда вспоминает тебя
Что значил тебе я, что значу,
Когда ты ушла, не любя.

И скрылась за белою вьюгой,
Ушла в листопадные дни
Прощай, дорогая подруга,
За верность меня извини.

И знай, что не будет нам встречи
И близкая смерть за плечом
Ни в чем я судьбе не перечу,
Уже не прошу ни о чем.
***
Преображенная волнами света,
Из ничего в ничто уходит ночь.
Июнь, летает пух, вершина лета
В душе печаль - любви ушедшей дочь.

Лишь ты один с проблемой мировою:
О, как постичь движение светил!
И ты стоишь с улыбкой роковою,
И ты зачем-то мир сей посетил.

Но все-таки не плачь, душа, утешься -
О скорбная, высокая, не плачь
И солнца луч, из лука тьмы сошедший,
Тебе равно и жертва, и палач.

Но налиты уже озер тарелки.
Какая в небе полная луна!
Гармония - поймешь ли? - не безделка.
Зачем-то все же дарится она.

Люби листву. Люби живую птицу
И на цветке качанье мотылька-
Все это никогда не повторится,
Все это жизни лучшие страницы
Дано все это нам не на века.
***
Незнакомка, постой, оглянись!
Посмотри на меня незнакомка.
Но уносит ее, точно лист,
В листопадное золото скомкав.

Но уносит ее как снежок
Средь февральской безжалостной вьюги
Ну, прощай, до невстречи, дружок
Не моя ты как видно подруга.

Как бы мы подружились с тобой,
Чтоб шампанское пить в брудершафте.
И смотрели в простор голубой
В ненаставшее общее завтра.

Я срывал бы с газона цветы,
Чтобы бросить к ногам ворохами,
А за это смеялась бы ты
И со мной говорила стихами.

Я бы радугу в небе зажег.
И зажег в твоем сердце сиянье.
Ну, прощай, не печалься, дружок
До невстречи и до несвиданья.
...
Как много на свете чудес.
Выходят они из-под спуда:
Сияние радуги, лес,
Со звездами ночи навес
И ты - мое главное чудо.
***
Люблю большеглазых, красивых,
Внезапных, как ночью гроза.
Изнеженных счастьем, спесивых
Всегда говорящих: «Нельзя»
***
Вот стихи о воровстве
Через каждые четыре часа
Во время боевого дежурства
Я выходил на связь.
Один из выходов на связь
Приходился на четыре часа  утра
И я знал по опыту,
Что до восьми часов меня никто не потревожит.
Сельцо Кесьма находилось в  километре от части
И в каждом дворе были яблони
И был месяц август
И яблони были усыпаны яблоками
Я брал солдатский рюкзак,
Бежал к поселку
Перелезал через ограду какого-нибудь дома
И, торопясь, срывал яблоки
Набивал ими рюкзак
Хотя дело было в средней полосе России
Яблоки стоили пять копеек килограмм
И солдат в этой местности любили
И когда рота шла в баню,
Которая находилась в этом поселке,
Женщины выносили яблоки ведрами
И сыпали в нашу солдатскую телегу
В которой везли белье.
Но ворованные яблоки были слаще:
К ним примешивался азарт непойманного вора
И днем ко мне приходили солдаты
И я угощал их ворованными яблоками
Это был единственный род воровства
Который когда-либо я позволил.
***
Подвела судьба Марко Поло:
Посадили его в темницу
И в руке его ни обола
Где богатства, каких присниться.

Простаку не может, бывали-
Он все это потом опишет
И забудут его едва ли,
В этом мире покуда дышит

Грудь вселенной, опять слонами
Птица Рух птенцов накормила
В Ханбалыке гулянье днями:
Снова власти ушло кормило

К новым ханам от Хубилая.
Снова скачки, борьба, охота
Даже солнечный диск пылает
Вновь наложенной позолотой.

Марко Поло скачи в Европу,
Опиши все как есть до точки.
Как конину с кумысом лопал
Как ты к смерти был близок очень.

Как татары князей травили
Наливая с зельем кумыса
Как рабынь светлокожих любили,
Как ногами топтали бисер.

Позабудутся эти были
Если, Марко, их не опишешь.
Лишь емшан горьковатый с пылью
Этих дней жестокостью дышит.

А возможно весь мир согнули б
Точно лук колесом татары.
Кем тогда бы Европа очнулась?
Пел бы Данте степные  дастаны?

И катилась бы конская лава
В землях франков и в землях ляхов.
И пылало б пайцзой кровавой
Солнце в небе, не зная страха.
***
Пророки пророчили время
Большого всеобщего счастья
Отчасти сбывается лемма
Но только отчасти, отчасти!

Катаются сыром по маслу
Роман Абрамович, Потанин.
Живут чем другие - неясно.
Но горюшка вровень с краями.

Я тоже хлебаю со всеми,
К товарищам полон участья.
Пророки пророчили время
Большого всеобщего счастья.
***
Где мы с тобою не ходили
Растет забвения трава.
Где мы друг друга не любили
Признаний носятся слова.

Где ты теперь, мой друг Марина -
Не знаю, знать я не хочу
Горит на небе звездном имя,
Которое во сне шепчу.
***
В переводе на русский язык
Слишком много стихи  теряют,
Лай собаки, сорочий крик
Рассужденье мое предваряют.

И они, на своем языке -
Перевод забирает проценты
Дремлет муза на толстой руке
Эрудита, слависта-доцента.

Он-то вникнет в любой перевод,
Он нам тонкости перетолмачит.
Но ведь есть в поэзии код,
Только так, что звучит- не иначе.

Понимаю: велик Пастернак.
Гнедич - бог в толкованье Гомера
Буйный, дикий поэзии злак
Колосится и нет ему меры.
***
Что время мне, что расстоянья!
На родине милой живу.
И вижу предутренней ранью
Как катятся звезды в траву.

И русскою речью дышу я,
И русскою речью живу.
Везде - одесную, ошую -
Березы шумят наяву.
***
Чего еще надо от жизни,
Чего от нее еще жду
Не смерти, конечно, не тризны,
Хоть будет она на роду.

Но капельку честного счастья,
Свободный и выдох, и вдох.
Чтоб бог, проявляя участье,
Хоть чем-то, хоть в чем-то помог.
***
Юности  друзья живут в деревне.
Не придут-ори хоть-не ори
Их люблю с какой-то силой древней:
Друганы, земели, колдыри.
***
Живем и дышим полной грудью,
В мечте живем о невозможном.
Но как наш труд жесток и труден,
Как ошибаемся безбожно!

Каких страстей каким накалом
Как просто жить: полушка, лепта..
Птиц восхищаемся вокалом
Как восхищался ими некто.

Ладонь судьба посеребрила,
Позолотила наши души.
Заносит серебристым илом
Наш прошлый путь, наш путь грядущий

Поэт-кандальник и острожник,
В иные дни нагим идущий.
Как ошибается безбожно,
Тот мизер, что судьбой отпущен,

Как расточаем, неуклюжи,
В делах, где тыщи тороваты.
И как, купаясь в звездных лужах,
Поэзии  верны крылатой.

За то, что грудь в родимых пятнах,
За то, что клад неисчерпаем.
Зато, что мы умрем когда-то,
Хотя об этом забываем.

За то, что помысл пахнет серой,
За то, что на ногах копыта.
Зато, что мы, не зная меры,
Стучимся в двери, что открыты.

За то, что путь наш в звездных гетто,
Что мы горды небесным паем.
За то, что наконец поэты
Грехи людей всех искупаем.
***
Дождь, шелестящий о крыши жесть-
Тайной загадкою  бытия.
Быть может, бог есть,
Быть может, есть я.
***
По ночам, вечерами, утрами,-
Все же чаще всего по ночам -
Мышки молятся мышьему Раме,
Слезы лья по лицу, по плечам.

Их возносит какая-то сила
В невысокие их небеса
Им покажется норка их милой,
И травинки, как людям леса.

Сыра корка для маленьких пиром,
Сытной трапезой хлеба кусок.
Что им дорого, серым задирам,
Среди крашеных пола досок?

То же, впрочем, что нам - великанам.
Те же слезы и те же труды.
И среди мирового обмана
То же чаянье светлой звезды.
***
В телевизоре - лажа и в жизни -
Баснословная ерунда.
Словно луч, пролетая по призме,
Станет радугою навсегда.

Словно скажет вдруг кто-то: «Ты знаешь,
Этот мир из сословий и каст»
Словно верный и добрый товарищ
Вдруг тебя на закланье отдаст.

А потом к иерархии света
Припадет иерархия тьмы
И окажется правда вдруг в нетях
И фантомом окажемся мы.
***
Как-то неуютно в этом мире,
Все в нем на «небось» и на «авось»
И верна тебе лишь только Лира -
Лучше инструмента не нашлось.

С нею ты утрами, вечерами -
Море по колено для тебя.
Может в этом истинная драма:
Жить, людей на свете не любя.
***
Сольфеджио ночных теней,
Мерцанье тонких лунных веток
Прицела не было точней,
И выстрел был на редкость меток.

Ты плакал день, ты плакал ночь,
Сдаваясь господу на милость.
И кто бы смог тебе помочь:
Судьба у книги не сложилась.
***
Неважно где, в какой больнице
Мне бросить кони на роду.
Быть может, все мне только снится,
Быть может, я сквозь тьму иду.

И не связать концов с концами
И света нет в конце пути.
Я пил - в том каюсь - с подлецами,
Не знался вовсе с мудрецами -
За это, жизнь, меня прости.

И одиночество наградой
Иль наказаньем – не пойму.
А мне ведь малого не надо,
Я этот мизер не приму.

И я рукой махнул на бога -
Гори огнем весь белый свет.
Мне всюду скатертью дорога ,
Нигде, ни в чем покоя нет.
***
Попытка рекламы
Чтобы вас боялся ворог,
Ешьте ряженку и творог.
***
Под окном жужжала муха.
Аперкотом дал ей в ухо.
***
Ретроспективный взгляд на 1920 год
Красная конница мчится,
Белую конницу рубит.
Ленин в Кремле матерится,
Арманд  Инессу голубит.

Голод, повсюду испанка,
Губит тифозная вошь.
На стенах панского замка
Лозунг: «Варшаву даешь!»

Видишь, прогнулась эпоха
Перед бесчинством ЧК
Быть спекулянтом – неплохо,
Честным - свалять дурака.

Это и наши ведь судьбы
В давнем решались году.
И присудили нам судьи
Красные флаг и звезду.
***
От Хаммураппи века до Калигулы
Мечта балбеса юного: каникулы.
Но как же эта радость быстротечна,
А четверти длинней, чем бесконечность.
***
Улитка, избранница тьмы,
Вслепую жует расстоянье.
Ну чем не улитки и мы:
Ведь капелька до расставанья?

И каемся мы, и грешим.
И тьме поклоняясь, лиловой,
Спешим все куда-то, спешим -
И все повторяем по новой.
***
Жизнь разбилась, как бьется бокал
Не на счастье , увы, а к несчастью.
Хорошо, хоть вино долакал,
И что ты опьянел хоть отчасти.

Но не выпивкой жизнь хороша,
Не битьем , между делом, посуды
А поет что и плачет душа
Над каким-то неведомым чудом.
***
Друзей на свете кот наплакал.
Детей, жены и вовсе нет.
И точно в выпуклом двояко
Стекле свой вижу силуэт.

Да, лысоват, конечно, трагик,
Все, впрочем, как с гуся вода.
На что он дни и годы тратит,
Твердя, мол, горе - не беда.

Как добывает хлеб насущный,
Как врет, в какие города,
Как победитель входит - скушно
И примитивно навсегда.
***
Все мы сдохнем однажды, как шавки.
Под забором в дорожной пыли.
На печаль повышаются ставки,
Белым ворсом манят ковыли.

И грохочут во тьме колесницы,
И в сражениях лязгает сталь.
И летят ошалелые птицы
В красный сумрак, в кипящую даль.

И никто не спасется от смерти,
Всем воздастся за прежнюю жизнь.
И о вечности сказкам не верьте
В предвкушении сладостных тризн.
***
Выпив литр вина «Фетяска»
Потерпел я вдруг фиаско.
Ног не чую, рук не чую
Середь улицы ночую.
***
Тебе не в пример, и мне не в пример
Поэт из поэтов, великий Гомер.
***
Когда б решались все задачи,
Когда б склонялись все склоненья,
Я был бы  так или иначе
Поэт вне всякого сомненья.

Ну было б все чуть–чуть иначе,
Иные дали и паренья.
Ах, только б чуточку удачи,
Чуть-чуть небес благоволенья.
***
Прокуроры Чечни, Дагестана -
Героический, смелый народ.
В них стреляют, взрывают: устами
Этих витязей правда речет.

В самом деле, ведь трус не потянет,
Если звонят, пугают семью.
Прокурорам Чечни, Дагестана
Я осанну сегодня пою.

Кто-то смелый выходит под пули.
За тебя, за меня, за народ.
Может вовсе невзрачный, сутулый
Может язва желудка гнетет.

Но стоят прокуроры стеною
Защищая народ и закон.
И идут на неправду войною,
На себя вызывая огонь.
***
Жизнь теряет удовольствие,
Если мало продовольствия.
***
Как странно, как глупо живем,
Как будто в запасе столетья.
Курится дымок над жнивьем,
Играют в песочнице дети.

О чем-то щебечут щеглы.
И прочие мелкие птахи.
И тысячи в землю легли.
И рви на груди хоть рубаху.

Все будут в той черной земле.
И нет никому исключенья
Огня ведь не помнят в золе,
В любови - былые  сомненья.

Как просто бы жить мы могли,
Даря комплименты и розы.
Но голы всегда короли,
Морозом побиты мимозы.

И войско разбито твое,
Весна среди осени пышной.
И песни печали поет
Устами синицы всевышний.
***
 Холодец ты, холодец
Моей талии крантец.
***

Любят римляне и греки
Беляши и чебуреки.
Что ни римлянин, ни грек
Обожает  чебурек.
***
Увы и ах! - все мимо пролетело,
Все псу под хвост - и счастье, и стихи
Я не ревнив, я вовсе не Отелло,
Я выше этой глупой чепухи!

Но все равно смотреть мне очень странно,
Как жизнь моя летела под откос.
А ты в дешевом гриме и в румянах
Когда-то доводившая до слез,

Как ты живешь, свои играешь роли,
Втирая - и кому теперь - очки?
Но ты лишь тень, подобие, не боле
Судьбы слепые, черные крючки.
***
Как две бездны, приникнув друг к другу,
Мы с тобою глядим в темноту,
Пусть заносит вас звездная вьюга,
Пусть кометы хвостами метут.

Но вселенная вся - только атом,
Но мильоны столетий - лишь миг,
Лишь со стрелами мальчик крылатый,
Прячет свой торжествующий лик.

Никогда не собьется с прицела
Сорванец, этот маленький плут.
Пусть заносит нас звездной метелью
Пусть кометы хвостами метут.
***
Эти песни разрывают нам груди,
Эти блюзы страшней, чем шрапнель.
Голова Крестителя ухмылялась на блюде,
И отчаянно девчоночьим голосом пел нам апрель.

И нам казалось: зима уходит
И ей на смену идет весна
Но в глобальном  измененьи погоды
Надежда на «норму» уже не верна.

И где-то мчались рогатые лоси,
И были грациозны прыжки антилоп.
Но как картечь тяжелы вопросы,
Которые били нас прямо в лоб.

И нам тогда отшибало память,
И было нам тогда не до сна.
Блюз рыжих листьев нам сердце ранит,
Хоть пресса кричит: «Наступает весна!»

И нам тогда снились былые пожары.
В том числе пожары сердец.
И кто-то в черном, верткий, поджарый,
Смеясь говорил нам: «Это - конец»

Но мы знали – что это только начало
И красили звезды кровью разбитых губ.
Беда, что буря разбила причалы.
И что нашим подругам отныне никто не люб.

Но вечность серебряными гвоздями
Была прибита к своду небес.
И тогда, вздыхая, сказали мы сами:
«Он прав, наверное. Это конец».

Сто лет одиночества каплею меда
На дне бокала разбитых сердец
Нами убита почти природа,
Мы сами чуть живы и это – конец.

И всех библио;тек прекрасные книги,
Как чьей-то пошлости грубый лубок
Животные тянут рогатые лики,
Свиваются змеи в шипящий клубок.

И что нам давно прошедшее время,
И что нам новый грядущий век.
Когда бросила тайна крылатое семя
И кровью вода окрасилась рек.

И откровеньем случайные встречи
Нас озаряли в случайные дни.
А об отступленье не было речи -
Куда отступать и зачем - извини?

И брачные таинства в небе свершая,
Кружились ласточки возле лица.
Хоть был апрель, но не было мая
И это было начало конца.

Когда отпели былых поэтов,
Грядущих поэтов отпели взахлеб.
Уже не осталось ни тайн, ни секретов
И в жилах уже не держалася кровь.

И все-таки мы среди тьмы одиночеств
Искали в ночи заповедный цветок.
Но не было знаков и вещих пророчеств,
А только кости ломающий рок.

Вот так мы с тобой заплутали в трех соснах
А верили: мчаться нам Млечным путем.
И боги твердили:  «Не бросим, не бросим,
Но сами не знали: куда мы идем.

Что делать: была такою планида:
Короткие ночи и длинные дни
Во времени ада в пространстве Аида
Горели костров погребальных огни.

И радость цветами пятнала нам сердце,
И в небе – Бог-дух, Бог-сын, Бог-отец.
И знали мы: ничего не вернется,
Еще не зная, что это - конец.

Как просто жить на земле умирая,
Каждым часом и каждым днем,
И в лету бросив ключи от рая
Идти никому не известным путем.

И нас не пугали короткие встречи.
И радовал сердце крылатый свинец.
Идти на попятную не было речи,
Хотя все знали, что это конец.

И все мировые решались проблемы
Простым, банальным поднятием рук.
И в небе луна, как ночи эмблема,
Карает за каждый неверный звук.

И были плахи от света кровавы,
И ночь была продолжением мук.
Банальна любовь и банальна слава,
Даже та, что приходит вдруг.

По росным травам гуляют кони,
На небе солнце - крылатый рысак
Но среди зачатий, среди агоний,
Нашего быть не может никак.

Поэтому падать в сердец провалы,
Идти -так уж надо - дорогой зерна,
И зная, не мы попадем в  анналы,
Но зная, дорога наша верна.
***
Не ждите от жизни с яблоками пирогов
Иногда родные хуже заклятых врагов.
***
И в Дании, и в Италии
У каждого есть гениталии.
***
Вот был Египет и была
Эллада - родина элли;нов.
Как будто по волнам плыла.
В той стае белой лебединой.

Все было впрямь и в первый раз:
Скульптуры, песни, ахи-охи.
И пели, не смыкая глаз,
Предтечи будущей эпохи.

Как в коконе в ней жил Шекспир,
Таился Дант в обломке вазы.
Кто это вывел под копир,
Пронзенный солнцем и экстазом?

Мы говорим: «Живи, душа»,
Мы говорим: «Цвети, Эллада»,
Всегда нарядна, хороша -
О смерти говорить не надо.

И под Эгидой – каково
Словечко сочное: эгида! -
Богов - средь вод и островов
Мы будем вечны не для вида.

А что-то впрямь такое есть
От вечности у ней - Эллады,
Козлиную исполни песнь,
Не спрашивай: «Зачем? - так надо»
***
Что кинет в лапу бог,
Заранее не знаю.
Стою среди дорог,
Пойду я той, что с краю

Авось и повезет,
И вывезет кривая.
А что на этот счет
Подумать - я не знаю.

Живу я наобум,
Травинкой в диком поле
О жизни - ни бум-бум,
О смерти же - тем боле.
***
Стихов плохих мильонов двадцать
На этом белом свете есть.
Ты можешь гнать и ошибаться
И удивляться, ваша честь.

Но как уйти от графоманов,
От их проторенной стези,
Не знаю я. И знать мне рано.
Иль поздно. Мой Пегас, вези..

Куда угодно. Хоть на плаху,
В казенный дом, иль в желтый дом.
Хочу сказать: не знаю страха,
Но в это верится с трудом.

Я трусоват и суеверен,
И мнителен, и в рифмах плох.
Хотя мой путь земной размерен
Как тысячи других дорог.
***
Прощай, рванул мой паровоз,
Сорвавшись с рельс в простор небесный
Плыви, гуди, чумазый гость,
Толкая синь стопой железной.

Уже и Африка во тьме,
Атлантика ревет в шесть баллов,
Ведь это надо: так суметь:
Уйти от ржд  амбалов.

В костюмах форменных, в руках
Гудит взволнованный компостер.
А если не Христос, Аллах
Поставит в имени апостроф.

Наш паровоз, вперед лети,
В Нью-Йорке остановка.
Ты весь как девка-травести:
Хотя послушный, но неловкий.

А там оркестр лабает джаз,
Хлеб-соль несет уже Абама
Какой придумал папуас
Бомбить Техас иль Алабаму?

Нет, нам со Штатами дружить,
Дуря Ислам с Китаем ловко.
Хоть дружбой надо дорожить,
В руках у нас винтовка.

И я, профессор кислых щей,
Раскрою Армстронгу объятья,
С улыбкой широй  до ушей,
Вскричав, что негр и русский – братья.
***
Современным модницам.
Как вы жопой не вертите,
Всех прекрасней Нефертити.
***
Какие они разные поэты…
Но все в дорогу, коль зовет труба.
Она играет марш – не менуэты,
А значит, такова у них судьба.

Высокие и полные трагизма,
В печали утонувшие, в быту.
Пусть говорят аорты аневризма,
Не выдержало сердце - предпочту

Я говорить: рукав пальто пощупай -
Как ткань его ворсиста и груба
Но знают все: отказываться глупо,
Когда зовет на подвиги труба.
***
У старости есть свои  преимущества,
Если ты нажил кучу имущества.
***
Чем поможет Песталоцци,
Если нет воды в колодце?
***
В Коктебеле, пропитанном ямбом,
Сумасшедшие дуют ветра.
Здесь Волошин читает упрямо
Стих чеканный с утра до утра.

Здесь Цветаева камешки ищет:
Халцедон, сердолик и агат.
Здесь и дождик ритмически брызжет
Здесь и грозы грохочут впопад.

Мандельштам, озирая пугливо
«Дом поэтов» навстречу волне
Подставляет ладошки счастливо
И бормочет стихи в тишине.

Ах, какие здесь были поэты!
Как пылала над морем заря!
Здесь все сказано, здесь все воспето,
Ничего не пропало здесь зря.

Даже галька любая на пляже
Сердолик,  халцедон и агат.
Сердцу русскому много расскажет,
Слову русскому каждый здесь рад.

Потому и нельзя эту землю
Никакому наречью отдать.
Только русский мотив здесь приемлем
Русской песни уместна здесь стать.
***
Моя судьба, как куртизанка,
Всем власть имеющим дает
Моя судьба как партизанка,
Взойдет на смертный эшафот.

И в этом хаосе, разбросе
Событий, карнавале дат.
Уже никто ее не спросит
Кто прав был, кто был виноват
***
Фортинбрас - конькобежец норвежский,
Гамлет - лыжник, но датских кровей
Кто из них величав, кто невежа,
Кто в сиянье одет до бровей?

Оба два хороши как два брата
 Все же дальше пойдет Фортинбрас -
Вождь могучей и яростной рати,
Громыхающей сталью кирас.
***
Как пазлы собирать стихотворенья,
Как кубик Рубика, крутить – вертеть судьбу
Не в этом ли удел любого поколенья
Все те же радости, печали и табу.

И на каком-нибудь неведомом излете
Ворваться в чью-то радость как шрапнель.
Где мило все, знакомо все до йоты -
Ознобом бьющая апрельская капель.
***
Когда распускает гранит
Лиловые темные тени,
Что это душе говорит
Чем дышит непризнанный гений.

Концов, середин и начал,
Всех устьев, а значит, истоков?
Пусть бьется волна о причал -
Ей будет не так одиноко.

Пускай в светоносных лучах
Таится короткая нежность.
Пусть люди и птицы молчат
Мотивы прощания  те же.

Но все же хоть что-то пойми:
Не зря мы уходим до срока,
То солнца лучом, то людьми
Всей тьме поверяя уроки.

Как ластится к тучам луна!
Как звезды средь мрака сгорают!
Мне нужно одно: тишина
Но этого люди не знают.

И носят свою суету,
Как листьев сгорающих ворох,
Не чувствуя даже вину,
Растратив печаль свою в ссорах.
***
Мы мнили : мы-боги, поэты
И нам ли удача раба?
Но вот на «Титаник» билеты
Тебе презентует судьба.

Мы мнили, что конные рати
Нарушат Европы покой
Но что, кроме слез и проклятий,
Имеем сейчас под рукой?

Опять обманула удача
Опять обманула судьба.
Пусть эта позорная кляча
Другого везет, не тебя.

Но все-таки годы и годы,
Постылые черные дни
На донышке самом комода
Подруги портрет сохрани.

Патрон в револьвере  оставив,
Крутни на авось барабан,
Не помня о чести, о славе,
Что все в этом мире -обман.

Одно только это запомнив,
Судьбу как дитя теребя
Но помни: лишь только сегодня
«Титаник» плывет для тебя.

Пусть в этом роскошном круизе
Забудешь обиды свои.
Но кто тебе вышлет авизо?
По-новому время крои.

Как хочет идет королева
У пешек надежда на взлет.
На что–то ж надеется дева,
Когда свои песни поет?

Мы тоже питаем надежды,
И каждый по-своему прав
Мы все гордецы и невежды,
У каждого собственный нрав.

Но все в этом мире иначе,
Но все в этом мире обман
Крутни барабан  на удачу,
Молю я: «Крутни, барабан».
***
С лицом библейского пророка,
Как быть должно: и сир, и наг,
В десятилетьях одинокий
И всем ненужный Пастернак.

И лишь потом вину отпустят,
И лишь потом превознесут.
И он вздохнул: как это грустно,
Потомков запоздавший суд.

И никого не обвинял он,
И все прекрасно понимал.
На торжище людском меняла-
На звезды он стихи менял.

Но время жизни пролетело,
Как луч зеленый на заре.
«Какое - ,он спросил несмело, -
Тысячелетье на дворе?»

И в этом весь он, в этом весь он -
Ребенок грустный и седой
Посмертный кипеж неуместен.
Живой и мертвою водой.

Была поэзия и будет.
Особенно, когда пророк
Огонь из посоха добудет,
И людям даст его в свой срок.
***
Речитатив ночного ветра,
Рассветных бликов тишина
Знакомы ль вам аэды, мэтры?
У цитр натянута ль струна?

Каким вином вас причащают,
Какой вам курят фимиам,
Когда напевы улетают
Навстречу будущим векам?

И взоры дев, клинков острее,
Дырявят души вам до дна.
И флаги корчатся на реях.
И ближе, ближе все война.

Везде которой слышен запах,
И мерные когорт шаги,
Как идолы на львиных лапах,
Отдать торопятся долги.
***
Рвут гармошку
Два амбала
Ах, Сережка!
Ах, Тамара!
***
В задрипанном нашем вертепе
Стоят Бальтазар и Гаспар.
И ветром колеблются цепи,
Коровы вкушают нектар.

Амброзью вдыхают осляти
У всех и во всем торжество.
Хотя он родился некстати,
Но людям-то что до того?

Звезда рождества голубая
Сквозь страшную зрит высоту
Младенец о том забывает
Что будет прибит он к кресту.

Лежит и сучит он ногами,
Лежит и сосет кулачок.
О том, что случится с годами
С ним в Ершалаиме - молчок

Вздыхают животные сонно,
У женщины слезы в глазах.
И смотрит она ослепленно,
Забыв на минуту свой страх.
***
Как глупо счастье проворонил я:
От струн цевницы до дохи.
Скажу одно: был в обороне я
Ну, где уж там писать стихи!

Кладу заплатку за заплаткою,
На свой истрепанный жилет.
Вздыхая горько, что не сладко мне,
Уже давно цукатов нет

В моем меню. Не унываю
Пишу затертые стихи.
И между делом забываю,
Что срок замаливать грехи.

Не верю в бога, но пророки
Все ж есть в отечестве моем.
И Демидовича уроки
Мы - мастер классом признаем.

Хотя не пишет он - но это -
Есть главный от него урок
Хоть не хочу ругать поэта,
Хоть стих мой вовсе не упрек.
***
В кометах, звездах затерялся,
В прошедшем времени Ваш след.
Как я ценил Вас, как я клялся:
Дороже клада в мире нет.

Но вот живу, не умираю
И лишь вздыхаю иногда,
Когда звезда в ночи сгорает:
Ах, то не Ваша ли звезда?
***
Перед кем расшаркиваюсь, о боже!
Умоляю кого: за какие грехи?
Ветра с дождиком влажная кожа
Льнет к лицу. И такой чепухи.

Набираются за день горы,
Непролазные как Эверест.
Звезды в небо выходят дозором.
Курсом-зюйд, курсом-ост, курсом–вест.
***
Время капает по капле
В тишину и благодать,
Длинношеее как цапля,
Душегубное, как тать.

Только все же справедливо,
Что уводит нас с собой
Каковы его мотивы
Да и сам ты кто такой.

Никому не объяснимо.
Полдень, вечность, благодать.
Счастье-мимо, горе-мимо.
Надо верить и страдать.
***
Из всех животных мне милее ёж
Ежей в день судный, бог, не уничтожь.

Так безобиден, мил и так колюч
Ежей в день судный, грозный бог, не мучь.

Когда погонишь гадов всех взашей.
Подумай, будет кто ловить мышей.
***
Я ем с огромным удовольствием,
Страна богата продовольствием.
А если будут перебои,
Перила буду грызть, обои.
***
Гусару нынче двести лет
Как спится – сладко ль? - Вам поручик
Витой златится эполет
А сон и жизнь - всего лишь случай.

Но как я рад поручик Вам
Я ставлю Вас всего превыше
Но грусть скользнула по устам
А голос внятный тише, тише…

Быть может, снится Вам Кавказ,
Машук и утро той дуэли.
Мне грезится - в который раз! -
Мартынов грохнул мимо цели.

И вот живительной струей
Стихи, что меда, неги слаще
Вот так мне грезится порой
И разум сердцу не указчик.

И вот Вам нынче двести лет,
Вы тот же юноша прекрасный -
Веков теченье, дней полет
Таким титанам не опасны.
***
Поколение дворников спилось,
Улетело в Нью-Йорк и Париж
Что-то сбылось, а что–то не сбылось.
Все при деле, а ты говоришь.

Где вы нынче, Сережи, Володи,
Где ты нынче Никита, Андрей?
И при самой ненастной погоде
Не жалей ты о них, не жалей.

Состоялись не всем хоть кагалом,
Но печатает их «Континент»
Или «Грани», попали в анналы,
Попивают текилу, абсент.

Значит, время охоты на тигра,
Саблезубого зверя стихов.
Не играли хоть в эти мы игры,
Как гусары не платим долгов.

Не завидуя чьей-то удаче,
Рады: кто-то из них на коне
И по следу охоты горячей
Точно гончей тянуться и мне.

Но плутая в глухом буреломе,
Находя и теряя следы,
Собираем мы рифмы как гномы -
Бриллианты чистейшей воды.
***
В этой жизни, где ходим след в след,
В кружевах вологодских сюжета.
Может смысла особого нет,
Но ведь главное даже не это.

И хотя мы живем на авось
С бесконечной надеждой на бога.
Все же лучшего нам не нашлось
Чем бессрочная эта дорога,

Этот жидкий и блеклый лесок
И поля золотистой пшеницы
Да кукушки еще голосок -
То, чему и за смертью нам сниться.
***
Как мир проживет без меня?
Представьте, как он загорюет!
Ведь я – Прометей и огня
Никто им теперь не дарует.

Но я буду жив и орла
Дождусь на гранитной теснине.
Да, жизнь моя нужной была
Огонь — и подавно святыня.

Обветрены губы мои,
Расклевана до; смерти печень.
Но в каждом домишке огни -
И этого крыть уже нечем.

Живите, росточки огня
Храните; бессмертные боги
Распяли на скалах меня,
Но счастливы люди в итоге.
***
Вот сосна и еще сосна.
Шишкин, твой корабельный бор.
И стою я со сна, со сна
И зеваю на весь простор.

Вот береза, а вот ольха,
Ива выпрямила свой стан.
И стрижи шебуршат в верхах -
Это твой пейзаж, Левитан.
***
Я Библию читал на раз.
О вещая, о простота святая!
И в трудный час, в томленья духа час
Когда-нибудь еще перечитаю.
***
Дороже всего свобода
Всегда, во все времена.
Что петь ей хвалебные оды? -
Повысится что ли цена?

Но выдох равняется вдоху,
У всех поголовно экстаз.
Мы жили в плохую эпоху
В такую живем и сейчас.
***
Расcветает, а кажется
За окошком закат
Темень сажею мажется,
Каждый камень-агат.

Каждый камешек светится
На ладони земли
По светящейся лестнице
Сходит месяц вдали.
***
Все снится, все снится, все снится:
Потоп да и Ноев ковчег.
Воркует, кружит голубица,
На счастье целуй оберег.

И где там снега Арарата,
Резной, кружевной виноград?
Глядят, как глядели когда-то
Библейские очи ягнят.
***
И белая гвардия снова
Уходит в поход ледяной
И доблести каждой основа:
Вопрос: будет что со страной.

И красные сыпят шрапнелью,
Идут постоянно в штыки
Победа опять неужели
Корнилова бросит полки?

Ну что ты, поручик Голицын?
Ну что – Оболенский корнет?
«Все снится. И смерть тоже снится
И вовсе бессмертия нет».
***
Природа – эллинистка, эллин - бог.
И тишина чиста и первозданна.
Родится все в положенный свой срок.
И боги пропоют ему «осанну».

О, радость встречи, узнаваний, мук,
Сияющие радостью ладони
Я помню каждый шорох, каждый звук,
Но поцелуя первого не помню.
***
Простимся, Александр, на всякий случай
 И ты, Людмила, нежная прости.
Лишь снега долетел огонь колючий,
Лишь только ветер комкаю в горсти.

Поземки струи - белые питоны -
Через дорогу медленно ползут
«Ты помнишь?» - спросит друг. Скажу «Не помню»
Беспамятство - ну чем не абсолют?
***
Всю жизнь идти неторенной дорогой
По слабому дыханию беды.
Всю жизнь быть равнодушным и нестрогим
К тому, что затеряются следы.

Что время властно над любой бедою,
Что в небе вечна всякая звезда
И станет Леты черною водою
Любой реки холодная вода.
***
Когда–нибудь будем довольны.
Трудами, пройденным путем,
В печали пробитою штольней,
Куда-нибудь дальше пойдем.

Пойдем мы все дальше и дальше,
Пока не седа голова
Покамест ложатся без фальши
И строго, и точно слова.
***
В зале Одина гром пиров,
Славу храбрым поющие скальды.
Среди бычьих, лосиных голов
Так тасуются лица как карты.

И случайно попал Иванов
В стаю храбрых, гремящих железом.
Не в себе наш герой, нездоров.
И сидит среди пьяных тверезый.

Гомерический хохот, уста
Повествуют о громких сраженьях
Иванов наш меняет места,
Претерпел он в толпе униженья.

Кто-то хлопнул его по башке,
Запустил обглоданной костью.
В каждом жесте и в каждом шажке
Он смиренье мешает со злостью.

«Не на месте своем Иванов!» -,
Сокрушенные скажем мы прямо.
Он бледнее стены, нездоров.
«Ах, зачем родила меня, мама!» -,

Шепчет он, вытирая слезу,
И плевки вытирая устало.
Ну зачем ему Одина суд?
И зачем Иванову Валгалла?
***
О женщинах
Они флиртуют, раздвигают ноги.
И мы еще виновные в итоге.
***
Что ты плачешь, мой добрый Евгений?
Что смеешься, мой светлый Владимир.
Мир затих, как дитя в полудреме,
Он как племя уламрово вымер.

Деградируем мы понемногу,
Убываем, как солнечный свет
Бесконечна лишь только дорога,
А душа, к сожалению, нет.

Лишь подобье шагреневой кожи
С каждой песней короче она
Ерго, нам все дороже, дороже
Непонятная сердцу вина.

Свои годы в миру проживая,
Пробегая на красный лишь свет,
И почти обо всем забывая,
Чей-то в сердце храня силуэт,

Все мы знаем, что кончится плохо:
Грянут комья о твердость доски.
Так всем нам подгадала Солоха
В неразумные миги тоски.

Потому что я вовсе не гений,
И забудут мое скоро имя.
Что ты плачешь, мой добрый Евгений?
Что смеешься, мой светлый Владимир?
***
Пять–шесть отроковиц, два-три седых как луни
Стихи и проза- сердцу оберег.
И в тишине отчалил в полнолунье
В неведомое плаванье «Ковчег».

Семь чистых пар, и семь же пар нечистых
У всех в задумках гнутая строка,
То ль ангелы они, то ль аферисты
То ль жить собрались целые века.

Неясно мне, тревожно мне; мычанье
Скота и воркованье голубиц
Они свои надежды и печали
Тебе отдали, белоснежный лист.

Когда-то плот причалит к Арарату!
Курчавый и библейский виноград
Зазеленеет с молодым азартом,
Маслинам спелым каждый будет рад.

Пока ж плывут и путь их нескончаем.
У всех в задумках гнутая строка.
И в бирюзовом небе, не скучая,
Летят белее ваты облака.
***
Письмо из Санкт-Петербурга в провинцию к матери в 18…году

Шикарный писатель Толстой,
Шикарнее  лишь Достоевский.
А я хожу холостой.
Проспект под названием «Невский»

Течет предо мной. Ну дома!
Сказать точнее домищи
А ты догадайся сама
Какие выслать мне тыщи.

Прожился. И карточный долг
Теперь что осталось: стреляться?
Голодный хожу точно волк.
Ну вышли хотя бы тыщ двадцать.
***

Золотая не поймана рыбка.
На просторе резвится морском.
И старик с погрустневшей улыбкой
Лишь слезу вытирает тайком.

А старуха сидит над корытом
Пилит, пилит она старика:
«К морю  синему , дурень, поди ты» -
А зачем и не знает пока.
***
В доме Отца моего сияют месяц и звезды,
В доме Отца моего блещут, как лалы, снега,
Тут говорят стихами, а также прозой.
Но все же больше склоняясь к идее стиха.

В доме Отца моего потчуют хлебом, квасом.
В доме Отца моего бьют за поклоном поклон
Так получилось: живет здесь белая раса.
И зимняя ночь длинна как последний сон.

Но все равно и к этому привыкают.
Душе и глазу такой безбрежный простор.
И люди верны друг другу как Герда Каю,
Хотя откровенья излишек Создатель стер.

Но все равно живут здесь добрые люди,
Хотя дерутся порою и пьют постоянно вино.
И сердце твое не будет знать никогда остуды
Если в ромашковый луг, в березовый лес влюблено.
***
Хризантемы везде, хризантемы
Чести, славе вселенский урон.
У микадо - хоть это не в тему -
Был всегда  хризантемовый трон.

Ах, восточная к роскоши тяга,
Как прививка к родному «авось».
И платочек, роняющий Яго,
И Отелло железная злость.
***
Не потворствуй душевному мраку,
Лишней крохи себе не бери.
Ты - не волк, ты – не рысь, не - собака,
У которой все черно внутри.

Раздавай, раздавай, собирая
Все, что есть и ни есть, раздари.
В двух шажочках всего лишь от рая,
Где сияют богов алтари.
***
Пища людей и пища богов
Многоразличны.
Вата из сахара, вата снегов
Аутентичны.

Мясо есть мясо и соль это соль
Горького вкуса
И закипает в кастрюльке фасоль -
Бусинки, бусы.

Все же есть общее: им насыщать
Пищею чрево.
Чем же богов, людишек прельщать
Отроки, где вы?

Ну-ка накройте живо столы,
Ставьте посуду.
Живо, аэды, богу хвалы.
Зримому чуду.

Все в этом мире есть чудеса
Пир и попойка.
Многоразличны птиц голоса
И неустойка.

Где жаворо;нок, где соловей?
Голос кукушки.
Ну-ка, веселье унылое взвей!
Ну же, старушка!

Так насыщают боги людей.
Люди-всесильных.
В мире материи, ткани идей
Зело обильны.

Все перемешано: зеркало, звук,
Отсвет и пляска.
Но шебаршенье в голосе, стук -
То невувязка.

Ну-ка гармонию живо наладь.
Пляску мне живо.
Пляшет убийца, пляшет и тать -
Вера в наивы.

Крутится, крутится всё колесо
Искренней верой.
Красный сияет, синий еще,
Желтый и серый.

Так, обнимая колени богов
Искренне чадо.
Все же чужих не платим долгов.
Надо ль-не надо ль.

Этим лишь жизнь для нас хороша
Тем, что довольно.
И для царевича, и для мыша
В затхлом подполье.

Все же кончаю эту я речь -
Лишнего много.
Надо бы автора плетью посечь.
Надо б, ей богу.
***
Какая-то пьянь навалилась
В автобусе мне на плечо.
И длилось мгновение, длилось
И длилось, и длилось еще.

Пылали закатные окна,
Хоть капал назойливый дождь.
И сердце печалью намокло
И била холодная дрожь.

Катарсисом это не пахло
А пахло банальной тоской.
И горькой улыбкою чахлой
Лицо озарилось такой.

И думал: все брошу, уеду
Куда–нибудь я в Сыктывкар
Забыть, никогда бы не ведать
Про этот закатный пожар.

Про эти минуты печали
Что старят тебя на века,
Что лодка грустит у причала
И в небе плывут облака.

И верить, что все повторится.
И дождь, и езда в никуда.
Все снится, и дождь этот снится
И черная эта беда.
***
Не понять никогда, как убить человека -
Все равно, что убить голубую звезду
Не лакать никогда это звездное млеко
И на счастье свое не накинуть узду.

И гулять и гулять по цветущим аллеям,
Целовать облака и цветы целовать.
Ни о чем не грустить, никого не жалея,
Помнить все, а потом обо всем забывать.
***
Неразумные жалкие твари
Мы идем, но куда и зачем?
В пятнах крови, густой киновари,
Попирая свой жалкий Эдем.

И глядим в пустоту, и в сиянье
Навсегда обманувшего дня
Может, все же простит за страданье
Милосердный тебя и меня.

И опять все поставим на карту.
- Пресловутое манит зеро -
Без печали, без слов, без азарта
С фатоватой улыбкой Пьеро.
***
Когда сиянье озаряет
Мою несчастную страну,
Она о прошлом забывает
Хотя идет еще ко дну.

Что есть? Картофель и ракеты
Растим хлеба среди ракет
Ах да: прекрасные поэты
Я сам немножечко поэт.
***
Какая мука: вера в счастье
И ожидание беды
Когда идут «свиньей» напасти
И заметаются следы

Тех радостей - увы! - немногих -
Душа которыми горда.
Дорога мечт твоя дорога,
Дорога плача и стыда.
***
Не жаль того, что мы умрем
И станем горсткой праха, пыли
А жаль, что больше не споем
А жаль, что толком и не жили.
***
Звенит струна, поет гитара.
Мелодий сладких льется мёд.
Наивный ход, к тому же старый
Но как он за сердце берёт!
***

Я брошен судьбе на творило,
Гончарный влечет меня круг.
А счастье совсем не светило.
Пустая надежда «а вдруг»

Уже на плаву-то не держит
Тону, дорогие, тону…
Как нужен в душе твоей стержень:
Мне б песню, хотя бы одну.
***
Земля дрожит, и почва пучится,
Летят в провалы города.
У бога что-нибудь получится,
У человека-никогда.

Напрасны все его усилия
- Увы! - Бездарно пропадут.
А мы потом гадаем: «Были ли?
И что когда-то было тут?»

Мы на развалинах Помпеи,
Мы Трою ищем где бог весть.
А нам бы помнить по идее,
Что мы в гостях, лишь гости здесь.
***
Накрылся медным тазом репортаж,
О чем-то не о том поют сирены.
Поэт не перешел на эпатаж.
Остался навсегда внутри системы.

Поет о партии, о Сулико,
Поет березки и хлеба ржаные,
Что море сине, небо глубоко,
Уже созрели хлопья овсяные.

Мы говорим ему: да будет так.
Так много их, глаголящих младенцев.
Но бог, его не выдержав  атак,
Уже на ринг швыряет полотенце.
***
В неведомых просторах Костаная
Пасется нестреноженный Пегас.
Я ничего о лошади не знаю, -
Не знает также лошадь и про нас.

Но я его однажды оседлаю,
Когда грядет тому урочный час.
Так поскачу, что пыль столбом взлетая,
Закроет между прочим и Парнас.

И я скажу ему: «Скачи лошадка.
Скачи везде, скачи куда хотишь»
Пусть нам придется иногда не сладко
Но разве знаешь ты, куда летишь?

Мы побываем в Африке, в Китае,
Возможно, побываем на Луне.
И влага Ипокрены пресвятая
Омочит очи и тебе, и мне.
***

А если бог и есть, то не еврейский
Не мусульманский он, не христианский
Но не могу же навести я резкость.
И не могу писать, не веря, стансы.

Я сильно сомневаюсь в этом боге,
Но точно знаю: он - не рукотворный.
Не знаю я куда ведет дорога,
Но я иду - а делать что? - покорно.
***
Попытка частушки

Ой ты, Ирка Хакамада,
Мне твоей любви не надо.
 Вспомню я любовь былую,
А с тобой не забалую.
***
Одиссею мерещится вечно Итака.
Виноцветное море, шумят паруса
Акт последний последнего в мире спектакля
И на нем обрываются все чудеса.

Но родимого дома наконец-то достигнет
Многомудрый, изведавший все Одиссей.
Все как точки над «и», как в немецком артикле
И как белка, кружащаяся в колесе.

Это время ему, женихи все убиты,
Зло наказано, к сердцу прижат Телемак.
Только бог усмехнется, кружась по орбите,
Улыбнется в усы: «Ну какой же дурак!»
***
Умри – не придумаешь лучше,
Впади в ненаставший рассвет.
Все - случай, и жизнь - это случай,
Написанный кровью сонет.

И где-то уж тают в тумане
Случайные люди, друзья
И этой не выведать тайны,
Понять это вовсе нельзя.

И ты растекаешься каплей
Как капля дождя по стеклу
И неба дрожащего штапель
Весь в лужах уже на полу.

И эта минутная слабость
Как всякая слабость пройдет
И жизни печальна корявость
Сейчас, через миг, через год.
***
Мир меня не понял и не принял,
Изблевал меня как скверну, мир.
Но хранил я в сердце божье имя.
И любви своей хранил кумир.

И шептал разбитыми губами:
«Все приму, за все благодарю»
Пел я небывалыми словами
Мира сумасшедшую зарю.

Видел рост травы, дыханье гадов,
И качанье хрупкого цветка.
И принять сердечко было радо,
Жизни бесконечные века.

И когда бескрайнею пустыней
Стало мое сердце на века
Я молился солнцу в благостыне,
И крестил на небе облака.

Целовал подошвы трав растущих,
И гляделся в зеркала озер.
И свой век, что богом мне отпущен,
Я прожил на радость и позор.

И когда малиновка мне пела,
И когда мне ветер обдувал
Легкое и радостное тело,
Я невзгоды жизни забывал.

И шагал стотысячной тропою,
Слушая пернатых голоса,
Радуясь, что небо голубое
Нам сулит простые чудеса.
***
Поэт, поэт провинциальный
Горит на лбу моем клеймо.
Смешной, пред музами опальный
Вглядись, вглядись, вглядись в трюмо.

И золотая неудача
Горит, как прокаженных знак.
И не бывает здесь иначе.
Здесь каждый сир, здесь каждый наг.
***
Сохраняется где-то
В закромах тишины
Подлость, сплетни, наветы
И легшайшие сны

И смешные поступки-
Прошлым ставшая новь,
-Время смолото в ступке-
И, конечно любовь.

Сохраняется где-то
Ожидание встреч
Налагается вето
На твое: не сберечь.

Сберегается песня
И мотив тишины
И порхание вестниц
Наступившей весны.

Этих ласточек милых
Надо мною пролет
И шипенье винила-
Магомаев поет.

Пусть поет-ну и ладно,
Он певец неплохой.
Даже вечер прохладный,
Ночи светлый покой.

Сохраняются где-то
В закромах тишины.
Мои клятвы ,обеты,
Губы, руки и сны.

И отчаянность встречи-
Никого не сберечь.
Было б, может быть, легче,
Если б русская речь

Замолчала навеки.
И не жгла как осот.
Но раскручены реки
И уходят на взлет.

Облака как шпионы
Исчезают во мгле
И во времени оном
Были мы на земле.

И когда возродимся
До единого дня!
В этом жутком зверинце
Будет много меня.

Да и вас- ведь у бога
Сохраняется все.
Млечный путь как дорога-
Золотое серсо

И дыхание серы
Изрыгает гранит
Мое сердце и вера
Все как есть сохранит.

Это лучшим залогом
Уходящего дня
Верьте мне, ради бога,
Верьте дальше меня.
***
Мне обещали мир загробный.
Не важно, что там: рай иль ад.
Я видеть все хочу подробно-
Тоску посмертных Илиад.

Стеная, грудь мне разрывают
И печень мне клюют орлы.
Но тут же сердце забывает
Все то, что светится вдали.

Все то, что став посмертной мукой-
На свет гармонии намек,
И падает перо со стуком.
И зло в лицо смеется рок.

За гробом ничего не страшно,
Ухмылочки: хи-хи, ха-ха
И голос-мощный и протяжный-
Развоплощение стиха.
***
Взволнован: «А где же удача?»
Струей серебро в закрома.
Шатаешься после поддачи
И сходишь блаженно с ума.

Но что-то скребет за душою,
Какой-то неясный сюрприз.
Живет там за речкой большою,
Твой самый желанный каприз.

Она из росы и тумана
И сводит любого с ума
Быть жертвой такого обмана
Заманчиво было б весьма.

И резаться, вешаться, шею
Подставить под жуть топора
Ты что-нибудь в этом ферштеен?
Пора, дорогуша, пора

Уже улетают синицы,
Стремятся на юг журавли.
Хорошее в мире лишь снится
И грузят в порту корабли

Фантазий сиреневых хлопок,
Счастливых мечтаний батат.
А что говорит тебе опыт?
Наверно…быть может…навряд…

Так плачь, дорогая синица,
Несбыточный плачь журавель.
Все снится, все в мире лишь снится.
И март, и февраль, и апрель.

Задуто метелями лоно
Мечты твоей самой родной.
Когда-то во времени оном
Была ты, быть может, со мной.

Но треснул хрусталь этой сини,
Расплавлены эти снега
Тебя проклинаю отныне
И душу свою на торга.

Безбожный дурак-выставляю-
Гори она синим огнем!
Я сам, как геенна, пылаю
И темною ночью, и днем.

Былому ищу оправданья
И знаю: его не найти.
По глупости все, по незнанью..
Прости, если сможешь, прости!
***
Нетленны наши души, и быть может,
Нетленны где-то в вечности тела.
А что стихи? Лишь рябь на водной коже,
Лишь ангел, закусивший удила.

Концы он перепутал и начала,
И с детскими обидами порок
И легкий бриз  у вечности причалов
Тела качает полые пирог.

Закончен 20 июня2015 года
***
Колонны дорический ордер,
Разрушенный встарь Парфенон
Горит как языческий орден,
Всего человечества сон.

Мы жили тогда под эгидой
Хоть гневных, но добрых богов.
Терпели от них мы обиды
Не терпят каких от врагов.

И эти роскошные были
Запомним на все времена
Ведь горстка аттический пыли
На всю Ойкумену одна.
***
Вся жизнь в суете пролетела,
Работа, стихи –суета.
И Музы безгласное тело
Несут уже ради Христа.

К могиле несут безымянной,
Стенания, вопли-вотще
Мы жертвою стали обмана
Все в мире –обман вообще.
***
Настоящий! Ведь я-настоящий!
И достоинства все и грехи,
И сыграю когда-нибудь в ящик,
А стихи?
***
Во впадинах ключиц лежали тени,
Как фонари горевшие глаза,
Тускнели и тускнели постепенно,
И падали во тьму прохожие, скользя

И мир одной взволнованной шарадой
Лежал передо мной, на плоскости равнин,
И солнце, наигравшись до упада,
Уже гасило шалые огни

И был тот час, когда смеется нечисть,
Над миром торжествует сатана.
И, подставляя злу покорно плечи,
Я горечь мира, молча, пил до дна.

И знал, что мысли лучшие в разгоне,
Что едко усмехнется дама пик.
И смысла нет от всех моих ироний,
Уснул уже уставший материк.

И только кружит полуночный ветер,
На Брокен ведьмы в тишине летят.
Любви и счастья нет в бесовской смете,
Все пропитавший разложенья яд

Проник в меня и дрогнуло сердечко,
В знаменье крестном замерла рука.
И как сквозняк, что тушит в церкви свечки,
Тушила нежить в небе облака.
***
Мне в сущности надо немного
Лишь чай и с капустой пирог.
Ну, сон, и конечно, дорога.
Точнее, десятки дорог.

Я странник, а странник-призванье.
И это уже навсегда.
И то, без стыда и названья,
Что блещет, как в небе звезда.

И что обжигает дыханье,
Как ветер пустынь, как любовь,
Хотя и дается случайно,
Хотя и волнует нам кровь.

Имею ввиду не стихи я
Хоть входят в него и стихи
Волшебная, злая стихия,
Без коей мы слепы, глухи.
***
Ничто не ново под луною-
Как эта истина стара!
В столицы лезть любой ценою-
Сия уловка не мудра.

Иль уезжать в Тюмень куда-то.
Хотя нам на фига Тюмень?
Там Пушкин в ссылке жил когда-то,
Там рыба вкусная таймень.

И в мемуарах непременно
Ты Кустанай упомяни.
Там шведам перебил колена
Стратег великий в оны дни.

С тех ор на берегах Тобола
Идет великая гульба
Хоть денег нету ни обола,
И там, быть может, нет тебя.

Но помни: шведов покорили
И может римлян-вам видней.
Но дев прекрасных изобилье
Остались в нем до наших дней.

Но знай: все это канет в Лету,
А может, в Тибр, а может –в Стикс.
Как можно выжить там поэту?
Ответ на диво прост: привык-с.

Когда-то в школе изучали
Великих с ними рандеву
Меня доводит до печали,
А я весельчаком слыву.

Еще там был проездом Ленин
А также был проездом Маркс.
Хотя злодей, но все же гений
И написал премного врак-с.

Томов пятнадцать или двадцать,
А может, даже пятьдесят-
Мне не зазорно ошибаться,
Зазорно было б их читать.

Но не читал, читать не буду-
Для этих целей есть Толстой.
А город наш почти что чудо
Уж десять лет как на постой.

Я стал, живу в обычной двушке
Есть туалет и ванна есть.
А это вовсе не игрушка,
Его я смею предпочесть.

Парижу, Лондону, Нью-Йорку,
Венеции, самой Москве.
Признанье это мне не горько,
Хоть нет волос на голове,

Но есть на ней зато бейсболка
И с логотипом Кустанай
Простите: я хоть балаболка,
Но на земле нашел свой рай.

Пускай целинный, черноземный,
И пусть в домах корявых весь.
Но я живу в нем, мне не стрёмно.
Я говорю вам все, как есть.
***
Пусть зло разрывает на части.
Того, что уходит, не жаль.
Залогом грядущего счастья
Моя золотая печаль.

Пусть Вий «Подымите мне веки»
Во тьме сладострастно кряхтит.
Но льются ведь синие реки,
И луч небеса золотит.

Пусть все в этом мире случайно,
И сущему верить нельзя.
Но все и прекрасно, и тайна,
В неверия бездну скользя.
***
Быть бедным-призванье поэта,
В опале у власти любой
Зато ощущенье полета,
Зато небосвод голубой.

Поэту доверена тайна
И вязь непонятная слов.
Как все в этом мире случайно,
Как все повторяется вновь!
***
Читая антологию поэтов,
Нарвался: выдрали Есенина стихи.
Признанье высшее! Мечтай об этом!
Не портят книгу ради чепухи.
***
Дороги уводят куда угодно-
Немеряно верст меж адом и раем .
Но мы говорим и вчера, и сегодня:
«Дороги, которые мы выбираем».

Поэтому нету альтернативы,
Любая дорога не наша и наша
Гремят митральезы, грохочут мортиры
Везде из мозгов и туловищ каша.

И мы по колено бредем в этой каше,
Ворча: «Судьба злодейка и сводня».
Все лажа вокруг и не больше, чем лажа
Завтра, вчера и, конечно, сегодня.
***
Ненавязчивы наши печали-
Непривязчива к сердцу печаль.
Толстый ангел толкает плечами.
Ничего для тебя, мол, не жаль.

Так плати же свою десятину.
Барский пай, что с чужого плеча.
Жги злорадно и страстно, скотина,
Чтоб скорей догорела свеча.

Чтоб некоим светом влекома,
Как бакены плыла по реке,
И шептали деревья «Велькомме»
И горел перстенек на реке,

Чтобы вправду крестилась природа,
Опускаясь в крутую волну.
И пастух на свирели пел оду,
Распуская как прядь тишину.
***
Он содрогнулся: «Неужели
Вся жизнь пошла коту под хвост?»
Но ангелы в созвездьях пели
По курсу «норд», по курсу «ост».

Они базлали: «Нет, Владимир,
Был в жизни сей и смысл, и толк.
И только я ходил как прима,
Несчастный как тамбовский волк.

И верил не словам, не звездам,
Но жизни серной кислоте.
Но тем же нордом плыл и остом
И убеждался в правоте

Друзей: все было не напрасно,
Оправдан в жизни каждый шаг.
В одно мы верили, но разно,
И каждый был себе лишь враг.
***
Всего достойней быть на этом свете
Простым ростком, ромашкой полевой.
Иль перекати-поле, чтобы ветер
Тебя толкал в пространстве головой.

И ты в степи катился, ты катился,
Не думая, наверно, ни о чем.
Или в сухом гербарии пылился,
Позолоченный огненным лучом.

Да, быть ростоком. Лишь стебель, две тычинки,
Сухие шелестят лишь лепестки.
А что там Цезарь, что там майя, инки-
Об этом -ни бум бум  и не с руки

Все это знать. Все месиво столетий,
Кружится мимо: гоплиты, война
И только ветер, шелестящий ветер.
И голубая всюду тишина.
***
Кордоны звезд в пространство голубое
Просыпаны, аттическая соль
Сверкает и согласна на любое
Из продолжений, заклиная боль,

Кружатся золотые метеоры.
И сеют всюду сполохи огня.
И тучек в небе серебрятся шторы
И кончена столетняя война.

И розы алой с белой распря тоже
Закончена, лишь праздничный салют
Румянит небо, делает пригожей.
И боги по заслугам воздают.

Всем Цезарям и всем Октавианам.
И Клеопатра мучает змею,
Чтоб яд добыть, но поздно или рано
Всем по заслугам боги воздают.

И ты в толпе царей простой лишь странник,
Средь дервишей, пророков-просто маг.
Всего глухонемая обезьяна
С папирусом иль свитами бумаг.

Но медное пространство рассекая
Событий гордых огненным мечом,
Ты истины простые изрекаешь,
Толкая время голубым плечом.

Бокал наполни каплями цикуты
И вновь его Сократу поднеси,
Кровавя гладь священной Брахмапутры,
Плывут костры в рассветные часы.

Натянут безупречно неба парус,
Пленяет глаз тугою синевой.
Не знаем мы: жить сколько нам сталось,
Но каждый рад, что все –таки живой.
***
Джек-пот сорвать не сразу удается,
Не каждому дано сорвать Джек-пот.
Но как вода чиста в глухих колодцах,
Но как беда внятнее в дебрях вод,

Так мне моя мечта поймать жар-птицу,
Сияньем озарившем небосвод.
Доволен буду, если хоть приснится,
Опричь моих печалей и забот.

И я тогда с улыбкой поканаю
В тот дальний край, где вечна тишина.
Хотя могла мне быть судьба иная.
И где-то, может, верили в меня.
***
От яма до яма-гоньба,
Хрипят запаленные тройки.
Фельдегерь грозней чем судьба
И мчатся, летят они бойко.

Россия, твои ямщики,
Несут запоздавшие вести.
Просторы твои велики,
Стенанья совсем не уместны.

И надо надежду хранить,
На то, что авось, обойдется.
И некого в этом винить
И тройка за тройкой несется.

А что там, какая война-
Россия со всеми воюет
Такая уж это страна
И, славу растратив былую,

Она никого не винит.
Дороги – хужей не бывает.
Но бог ее видно хранит
И божия матерь святая.

Авось обойдется, авось
Хорошими станут дороги.
И гонит веселая злость
Ее сыновей от порога.

Родного –Куда, дураки!
Чем лучше чужая землица?
Но эта им речь не с руки,
Летят мировые столицы,

Америки, Индии. Прах
Родимой земли сотрясая,
Чтоб вдруг в изумленьи и враг,
И пляшет, и плачет босая

Святая и грешная Русь
-И танки у нас и ракеты-
Но главное спорить берусь!-
Все ж лучшие в мире поэты
***
Уйди в эмиграцию смерти,
За Стикса волну, Ахерон,
Где Гамлет прощает Лаэтра,
И жизни божественный сон

Все длится, и длится и длится
Барокко смешной завиток.
А все, что любил ты, с чем свыкся
Отныне –поверишь ли?- йок.

Посадит нас смерть на измену,
Другие нам даст имена.
Но дружбе ведь знали мы цену,
И родина только одна.

И чье-то забытое имя
Горит, как березовый лист
Рукой небрезгливою снимет
Непрошенный евангелист.

Его, и корявая память
Забудет былое навек.
Но что-то останется с нами-
Ты жил на земле человек!
***
Когда-то мой предок скакал,
Доверясь чутью аргамака.
И волчий свирепый оскал
Он чувствовал всех зодиаков:

Грозящий бедой козерог,
Погибель несущие раки.
Он воин, он делал, что мог,
Охочь до гульбы и до драки.

А все же он верил в судьбу,
В высокие чистые звезды.
А трусость и подлость-табу.
Так мыслил он верно и просто.
***
На крик совы, на зов коростеля,
На пение бездумное синицы
Все думаешь: мол, кружится земля,
Планеты, солнца или это снится?

Все сон и отражается во сне,
Как зеркала двоящей мир сей яви.
Но в этом всем не разобраться мне,
Магнитно искажают облик травы.

Как розово затрепетал рассвет,
И голуба как неба парусина!
Но смерти нет, и жизни, значит, нет-
Не в этом, значит, вымысла причина.

Все вымысел: зеленая трава,
Натруженный накат волны на берег.
Но значат, что тогда мои слова,
Хотя полны значенья, без истерик,

Без вопля, может богу: почему,
Зачем ты создал эту панораму,
В которой пусто сердцу моему,
Которого оно ждало упрямо!

От вечности дорога недолга
До вечности в которой много боли.
Вот родина моя, ее снега,
Ее простор навылет распороли

Ветра.. какие злые все ж ветра,
В просторах древних, точно слог дастана.
И я сижу, любуюсь до утра
Сей ночью и влюбленными глазами.

Гляжу в ее сияющий простор:
Луна какая, а какие звезды!
А все иное в своем сердце стер,
Как некогда привидевшийся остров.
***
Тождественно ль разуму время,
Когда в избавителях смерть,
Когда в тишине-полудреме
Положено веку сгореть,

Когда одинокое счастье
Бросается встречным на грудь?
Несладки вино и причастье
И голос гортанный: «Забудь,

Стань камнем, лиловой камеей,
Стать бронзою, стань чугуном» -
Не хочется быть по идее,
Отверженным всеми, лгуном.

Ну что ж, шепелявое счастье,
Дорогу к рассвету тори.
Ты право, хотя бы отчасти.
Заклания ждут алтари.

И это последние сроки-
Отсрочек не будет, не жди.
И путь свой пройдя без упрека,
Не верь ничему впереди.
***
Приходит пусть все с опозданьем.
Особенно поздно любовь.
Тревоги, печали, желанья,
Тяжелая плещется кровь

В бунтующих жилах. Видали.
Горячая страсть какова!
А что там писал о Натальи
Сергеич, какие слова

Нашел? - Ведь находят же люди!
От века вот так суждено:
Одних никогда не убудет,
Другим ничего не дано.
***
Что каяться в грехах? Приходит поздно
Раскаянье. Всех участь такова:
Высокий небосвод в тяжелых звездах
Меняя на никчемные слова.

Молиться то ль пророку, то ли хаму-
От века это многим суждено.
И рушатся сияющие храмы,
И пенится с отравою вино.
***
Осенние листья летели
Ковром на озябшую твердь.
В поникшем саду иммортели
Еще продолжали гореть.

К походу готовились птицы-
Лететь им еще на юга.
И жизнь продолжала мне сниться,
Блошиные эти бега:

Искать себе пищи и крова,
Искать себе счастья и слез-
Всегда заморочки с любовью,
Всегда это трудный вопрос.

Шугой уж створожились реки,
Подернулись лужи ледком.
Обыденно так все навеки,
И каждый ведь с этим знаком.

За осенью следуют зимы,
Приходят на срок холода.
И стих, бесконечно любимый,
Рождался во мне иногда.

И я благодарен был Богу
За это немыслимый дар-
Как мало и как это много
Тому, кто от жизни устал!

И я благодарен навеки
Всему, что уйдет без следа,
За то, что закроют мне веки,
За то, что горела звезда.

Моя, пусть не яркая очень,
Но все же горела она.
А то, что был в песнях не точен,
В том каюсь, моя лишь вина.
***
Интересно: как получается:
Жизнь моя кому-то нужна.
Кто-то так же на свете мается
Этот кто-то, точней она.

На кофейной гадает гуще,
На ромашках, эт сетера.
Может счастье и мне отпущено,
И толику его ветра

Занесут и в мою берлогу,
В мой монашеский строгий скит
Мне и надо его немного,
Чтоб в балансе потерь, обид

Положительным стало сальдо,
От улыбки ее шальной
Мне и надо немного, надо..
Но у Бога, видать, выходной.
***
Какое дело  до небывших?
Какое дело до непевших?
Бог-знаю точно-наша крыша,
В опале бывших, но не севших.

Поныне власти нас не любят,
И душат не петлей- молчаньем.
Рукой железною голубят,
Пустых насмешкой обещаний.

Ну что ж, мы это заслужили,
Плевки, как ордена мы носим,
И так до самой до могилы.
Взгляни на небо. Дождик. Осень.
***
Уж такая страна Россия:
Не объять в ширину и в длину.
Только нас ни о чем не спросили
Зубы сжавши, идем ко дну.

Одиночество-вот наше знамя,
Обреченных, отчаянных бунт.
А за нами и взрывы, и пламя:
Отступая, родимое жгут,

Чтоб врагу не досталось ни крохи.
Что поделать: страна велика!
Из Америки-символ эпохи-
Факел медный вздымает рука.

Но грозить нам войною напрасно:
Мы привыкли всегда воевать.
Даже Гудвин, великий, ужасный,
Не сумеет уже напугать.

В остальном: прозябаем и крохи
С президентского ловим стола.
То ли нам хорошо, то и плохо.
Вот такие, дружище, дела.

Все равно: хвост держу пистолетом.
Я ль не русский, крепка моя стать.
Похвала прозвучала б наветом,
А навету хвалой не звучать.
***
Я буду калифом на час.
Но мне будет много и это.
Кометой на небе зажглась
Судьба непутевых поэтов,

Бродячих артистов, шутов,
И вдребезги пьяных паяцев.
И спросит вдруг Воланд: «Ты кто?» -
Не надо вопросов бояться.

Тем более искренних, в лоб.
Такими ж должны быть ответы.
Но сам я не знаю: я-кто?
Нескромно назваться поэтом.
***
Обиду врагов перетерпим:
Хорошими всем быть нельзя.
Но что же нам делать, Евтерпа,
Когда недовольны друзья?

И надо бы взять их за руки,
И все им, как есть объяснить,
Но вот понимаешь, в чем штука:
Ведь рвется суждения нить.

И все так легко и несвязно,
Все так неподвластно уму ..
С врагом объясняться согласен-
Что другу сказать моему?
***
Это пошло, наверно, скорбеть о том, что умрем,
Что покроются жизни события патиной пыли.
Что в итоге: стакан вот, в него наливаем мы ром.
И скорбим, веселея: «Ну что, по глотку и поплыли?»

То ли плыть на Цитеру, то ль дальше куда,
Может в царство Аида, презрев погребальную тризну,
Хорошо мы сидим, что заметить спешу, господа.
Разве плохо бывает, пока мы в любимой отчизне.
***
О ты, разрушительница наслаждений,
О ты, разлучительница собраний,
Нет смысла вставать пред тобой на колени,
Нет смысла задаривать теми дарами,

Цена которых всегда несметна,
Но жизни цена, конечно же, выше.
О как мрачна ты, о как неприветна!
Никто не увидит, никто не услышит,

Как входишь и гасишь светильник жизни,
Ложится на очи тьма гробовая,
Но выскажет кто свои укоризны?
А в новой жизни про все забывают.

И пишут заново новые строчки
На лист белоснежный, как зимы Сибири,
Никто не дойдет до последней точки,
Хоть в битве сражаясь, хоть сидя в квартире.

Поэтому я тебе обращаюсь,
О ты, разлучительница собраний,
Пока живу – ни с кем не прощаюсь,
Когда умру – не почувствую раны.

И в этом вихре кружиться до смерти -
Прости, что я назвал твое имя.
В начало – не верьте, концу – не верьте.
И так же она поступает с другими.

И это честно, всегда справедливо
Началом беременна тьма гробовая.
Что наши слезы, что наши порывы
Тому, на кого мы все уповаем?
***
Как странно: родиться поэтом,
Готовым на счастье, на смерть.
Но речь ведь сейчас не об этом.
И жизни осталась лишь треть.

И надо на что-то решиться,
Дела мои очень плохи:
Вне правил стихи и традиций,
Никчёмные, в общем, стихи.
***
Пустота, пустота, пустота...
Ах, какой недотрога, скажите!
Но кругом пустота, пустота…
Точно спутник один на орбите.

Где-то канули в вечность друзья,
Где-то канули в вечность подруги.
И поплакаться даже нельзя
Под рыданье родимое вьюги.

С каждым днём все острее черты,
Голос твой и надрывней и суше.
Где великие планы, мечты
Средь великой безжалостной стужи?

Все бравада, мол, мы проживём,
Все бравада: куда-то прорвемся.
Где ж небес голубой окоем? -
Над собою же горько смеемся.

Молодые – тебе не чета.
И стихи у них ярче и лучше.
Это - духа уже нищета,
Это – старость – ты чуешь, поручик?

Так порви пополам эполет –
Раз погибнуть не смог на дуэли.
Запоздалых не надо вендетт.
Как и выстрелов вверх, мимо цели.
***
Всё можно бы сделать и тоньше
Я сразу скажу без обид.
Но любит детишек ведь Онча,
Своим языком говорит.

И дети его понимают,
И слышен заливистый смех.
А то, что потом забывают –
Для милого люда не грех.

У них ведь свое пониманье,
Сегодня – не то, что вчера.
Для них новогодняя тайна –
Златых мандарин кожура.

И все мы хоть родом из детства,
Оно в нас до смерти сидит.
Отдать ребятне свое сердце –
Вам это не ставлю на вид –

Не каждый из взрослых сумеет,
А Онча для них – дед Мороз.
Приветит стихом и согреет,
Порой рассмешит их до слез.

Хоть может порой он наивен,
И стих без великих идей.
Но всё же большое спасибо.
Поэту от малых людей
***
«Горька судьба российского поэта» –
Как кто-то из поэтов же сказал.
Ввиду имея смерть, имея вето
На жизнь враздрызг, на пьянку, на скандал.

О, сколько их спивалось, погибало, -
Кончая жизни выстрелом, в петле.
Но никогда они не ошибались
И не кончали жизнь свою во зле.

Платя за строчки малостью: судьбою,
За каждый стих, судьбу благодаря.
И радуясь, что Муза на постое –
Есть что нести к подножью алтаря

И все же это счастье: быть поэтом
На этой нищий, горестной земле.
И, вызнав жизни многие секреты,
Растаять вновь в сгущающейся мгле.

И ничего тогда уже не важно,
Когда написан самый главный стих.
И голос меди, резкий и протяжный,
Как водится не вовремя настиг.

Он весь в мечтах, надеждах, озареньях,
Он в мыслях весь шагнуть за горизонт.
Но подвела, наверно, резкость зренья
И на удачу кончился сезон.

Но все равно уже подбиты бабки,
Костяшкой щелкнул в небе счетовод.
И он идёт, как смерть застала, в тапках,
Покорный року в небеса идёт.

Язык творится в этом карнавале,
Смешенье лиц, слепые чудеса.
Бьюсь об заклад: расслышите едва ли
Теперь вы их простые голоса.

Они ушли теперь – и слава богу! –
С добычей может самой дорогой.
Но чувствую печенкою: в дорогу
На смену им идёт уже другой.

И всё опять как прежде повторится:
Идёт, в трубу картонную трубя.
В зачёт судьбы, в зачёт былых традиций
И умирает, может, за тебя.
***
Ну ладно, птичка улетай.
Ищи себе другую ветку.
Теперь ладонь моя пуста,
Печаль моя густа и едка.

Ну, что ж, спасибо и адью,
Всего хорошего, родная.
В неволе птицы не поют –
Как хорошо я это знаю!

Я сам молчал за годом год,
В простор неведомый мне рвался.
Но я не знаю счастья код.
Я сам частенько ошибался.

Поэтому могу понять –
Сказать точнее, понимаю.
Но не могу тебя обнять,
Других как смело обнимаю.

Ну что ж, дорога такова,
Что надо с кем-нибудь прощаться.
Но все слова, слова, слова –
Ведь должен кто-то ошибаться.

Поэтому скажу: лети
Ищи себе другую ветку.
А если что не так – прости,
Как я других прощал нередко.
***
Коварство и любовь – две ипостаси
Одной беды – коварство и любовь.
О как любил я милую Настасью,
О как она мне волновала кровь!

Обобран, брошен – в нищете в итоге –,
Как флот непобедимый я разбит.
За что меня вы покарали боги,
За что, за что морально я убит?

Теперь никто мне светочем не будет,
Я больше не поверю ни одной.
Но как я верил, как был счастлив, люди,
Какой прозрел я горькою ценой.

Теперь печаль - души моей эмблема,
Для песни запечатаны уста.
К чему элегии, к чему поэмы,
Когда душа скорбящая пуста?
***
Сегодня рано встал,
Сегодня поздно лягу.
Стих влажный, как коралл
Ложится на бумагу.

Сияя как атолл,
Мерцая хмурым утром,
Он как меня нашел?
Я ж поступил немудро:

Его не записал,
Он, тая, как Мальдивы
Из памяти ушел,
Пылающее диво.

К кому? Вот в чем вопрос,
Соперник кто счастливый?
Средь дыма папирос
И грустного наива

Сижу, сижу, его
Сижу припоминая.
Но нет мне ничего,
Но нет было рая.

Совет мой: запиши
Стих сразу на бумагу.
А в тайниках души
Будь ты хоть трижды магом

Растает, как луна
На бледном небосклоне.
Душа чиста до дна,
Как мир во время оно.

И где-то в глубине
Сияет стих кораллом.
Он дорог мне вдвойне
И голубым, и алым.

Сияет цветом он,
Как радуга играет.
Таких стихов мильон
На дне души пылает.
***
Голубушка – ночь, не кончайся
И тьмой несусветной продлись.
Лишь ты над душою начальство,
Лишь ты – сокровенная жизнь.

Как радуг сияющих плети,
Как молний ветвистый разлом.
Так то, что осталося в нетях
Осталось навеки в былом.

Живёшь и печальный, и старый,
Вино пьешь и чай с молоком.
И, слушая плачи гитары,
Тоскуешь порой ни о ком.

Точней, ни о чем, и неверны
Догадки глазастых друзей.
И грусть, выжигающа скверну,
Нас делает выше князей.

Высокого места достойны
И доблести, чести полны.
Чего же мы так беспокойны,
Зачем же тревожны так дни?

Зачем мы так сорим стихами,
Старинные песни поем?
И звёздами блещет над нами
Зачем так ночной окоём?
***
Быть может, в Бога я поверю -
Кровей нерусских соловей.
В сиянье распахнутся двери,
Кивнет мне ангел: «Не робей!»

И овен подойдёт и львица.
Обоих буду я ласкать.
А может всё мне только снится.
Но как же сладко так вот спать!
***
И мне когда-то слышались шаги,
Бесценная, твои во сне. Создатель
Не виноват, но все же мы – враги,
Что вряд ли б напророчил предсказатель.

На лаковом паркете при луне
Кружились заведённые две тени.
Как никогда всё ясно было мне.
И нас с тобой отринул бог евгеник.

Навеки наши губы разлучил,
И разлучил навеки наши гены.
Тогда я вальс прощанья разучил,
Надеясь, что забуду постепенно.

И вымывают в памяти года
Промоины несбывшихся событий.
И я хоть вспоминаю иногда,
Но что-то в сердце навсегда убито.
***
Мне ль просить у нищего хлеба
Иль воды в пустыне глоток?
Надо мной милосердное небо,
И добра, и печали исток.

Одиночество - плата за гордость,
За бездумно летящие дни.
Всех кочевников дикие орды
Над травою моей протяни.

Пусть истопчут ее, ископытят,
Замутя;т зеркала пусть озёр.
Я ценю в этой жизни безбытность
И бездомного бога призор.

Понимаю, что мало мне надо.
Надо мной, подо мной пустота.
И не жжёт моё сердце досада,
И не бьёт наповал клевета.
***
За что мы пьем? – Не знаем сами.
Боль в тело жёсткое репьем.
Свет белый полон чудесами.
И мы всегда за что-то пьем

Пьем из стаканов, пьем из кружек,
И пьем порою из горла;.
И день кончается недужный,
Ему взамен ночная мгла.

О сколько звёзд! Луна какая!
Мы пьем настойку тишины.
Точнее, как коты лакаем.
И снятся нам кошачьи сны.

Погони, шашни, кошки-мышки,
И вся иная лабуда.
Довольно этого! И с лишком.
Мы не проснёмся никогда

Так кажется, но мы проснулись.
И жизнь вошла в свои права.
А мы на сны не оглянулись,
Как будто это трын-трава.

Как будто детская досада
Взрослость входит, ворожа.
Но мы довольны: так и надо -
Мы снам чужим не сторожа.
***
Приснилось мне: я памятником стал.
Моё лицо стянул тугой металл.

Отлиты из металла сапоги,
Друзья меня боятся и враги.

Лишь голуби воркуют в тишине
И оставляют метки на спине.

Я величавым, дальнозорким стал -
Вот так преобразил меня металл.

Таким я не был а жизни никогда
Поэта путеводная звезда

Сквозь вёсен аромат меня вела,
Январской стужей мои щеки жгла,

Ласкала тело летняя вода,
Зачем мне эта грозная беда?

Сказал я богу: «Ты развоплоти,
Чтоб сердце билось смертное в груди

Чтоб жажда строк жила в моей душе,
Я жил как смертный - этого уже

На все года хватило бы с лихвой…»
И стал обычным. Небом и травой,

Как все живое, на земле дышал
И против тлена я не возражал:

В свой срок пускай меня настигнет смерть,
Захватит пусть земная круговерть,

Пусть все ко мне придёт в свои срока.
А если хоть единая строка

Меня - её творца – переживёт,
То это – высший для меня почёт.
***
Истребители взмыли, крылья,
Точно руки держа на весу.
И не понял я, то ли МИГи,
Толи сушки, иначе СУ.

А потом разобрал, конечно:
Ястребок ПВОшный – СУ.
Всё казалось мне, целую вечность
Белый след в синеве несут.

Я-то знаю, грозная птица
И надёжней, наверное, нет.
Белый след в небесах пушится,
Реактивный инверсный след.
***
Владимир Леонидыч ждёт
От нас подарка.
А что осталося - не в счёт
Свечи огарки.

А что осталося - не в счёт
То, что осталось.
Стрелял по синей птицы влёт,
Промазал малость.

Я промахнулся, но мечта
Плывёт по небу.
Ах, Леонидыч, всё ничтяк
Глухие дебри

Душа поэта и куда
Теперь нам деться?
А ведь была моя мечта
И билось сердце.

И где-то верили в меня -
Доныне верят.
Но нет уже в душе огня
Все краской серой.

Но знаю, Леонидыч ждёт
От нас подарка.
А то, что ты устал – не в счёт.
И без помарки

Ложится на страницу стих -
Лети жар-птицей.
А, может, это - сердца крик,
Душа истицей.

А, может, все в последний раз,
Но спел ведь паря.
Душа плыла не в стиле «брасс»,
Свое гутаря.

Дай бог нам музыку, слова
И хриплый голос.
А если песни не жива -
То смерти колос.
***
Родись я в двенадцатом веке,
Я был бы стрелою убит
Татарской и плавили б реки
Тягучий тугой антрацит.

То бишь потемневшие льдины
С навоза, соломы мазком.
Зато я не знал бы Марины,
И не был бы с Таней знаком.

Есть плюсы и минусы тоже,
Но в веке каком не родись,
Спаси от предательства, боже,
И дай нам спокойную жизнь.
***
Не водила молодость
В сабельный поход,
Не бросала молодость
На Кронштадтский лёд.

Выпала эпоха
Им без дураков.
Ну, а нам неплохо
В череде веков.

Только все же нету
В жизни нам огня.
В очи ворон смерти
Не клевал меня.

Все спокойно, чинно,
Катятся года.
Стала вдруг личиной
Красная звезда.

Я и сам не знаю
Плохо ль, хорошо ль,
Что страна иная,
И иная боль.

Р.В.С. и знамя,
Пули и Гаврош.
Правды - между нами -
В мире не найдёшь.

Жаль, что не водила
Молодость в поход.
Жаль, что не бросала
На Кронштадтский лёд
***
Вношу свою я лепту в произвол
Времён, передо мной бегущих чередою.
Как похищающий Европу вол,
Как греческий герой, ногой поправший Трою.

Так я живу в надежде на «авось»
Какие времена проходят чередою!
Но в этом мире всё-таки я гость,
Пусть осененный сумрачной звездою.

Черненье на мяче, усталая финифть
Мерцает предо мною тускло, благородно.
Как Ариаднина волшебно вьётся нить,
Уводит нас из прошлого в сегодня.

Всему, всему на свете исполать,
Готовы к сече гордые дружины.
Но есть ещё завод и можно не роптать -
Так оскорбительна беспомощность мужчины.

И, голову склонив, скажи: «О времена!
О нравы!, пеплом выю посыпая,
И чашу смерти осуши до дна,
Пока тебя корёжит боль слепая.
***
Перед богами преклонив колени,
Лицо завесив пёстренькой чадрой,
Алкаем мы несбыточных мгновений
И, заигравшись, падаем порой.

И думаем тогда: «Как больно! Как ненужно!
Зачем цветёт такая красота?»
И циркуль судеб, завершив окружность,
Не изменяет в жизни ни черта.

Пылают также пышные закаты,
И женщины нам губы отдают.
Всё это, вспомни, видели когда-то.
Об этом больше песен не поют.

Всё это нам сулит дичайший ужас,
И боги шлют последнюю зарю.
Среди предательств подлых, среди дружеств
Я перед кем угодно повторю.

Весь этот вздор, насыщенное чванство,
Горячее дыханье фонарей
Разнообразит темноты убранство
И прикипело к сумраку аллей.
***
Не бойся ничего, и не проси:
Все принесут тебе, дадут все сами.
Но правды никогда не было на Руси.
Какими мне смотреть на прошлое глазами?

Какой искус, войдя в самообман,
Другого наставлять на путь, пророчить
А впереди – туман, туман, туман.
А сзади – полуправда одиночеств.

Земной свой путь пройдя до полови…
И дальше всё, не будет переноса
И в мутных водах рыбку не ловить,
Не задавать ненужные вопросы.

А впереди - лишь только пустота.
И ты шагни вперёд, задравши ногу.
Ну вот мечты надгробная плита,
И мы кладём сонет или эклогу.

И пятясь, мы уходим от неё
И крестимся обеими руками.
А ветер пусть в печной трубе поет,
Как пел до нас и после нас веками.
***
Вослед Есенину воскликну:
«Я лишь прохожий в море сём»
Я, как и все, конечно гикнусь
Мне, как и всем, придёт облом.

Но розы лепесток тончайший,
В июль текущая вода.
Запахнут горечью дичайшей,
Словцом нелепым «никогда».

Но все равно я буду прима
Среди других таких же прим.
Ведь жизнь всегда неповторима,
В ней каждый миг неповторим.
***
За круг магический от свечи
Твое лицо уплывёт.
Хоть пой, хоть плачь, а хоть и молчи,
Я знаю все наперёд.

Пройдут немеряные года,
И ангел нам встречу даст.
Но радость это или беда,
Зеро, козырная ль масть?

Никто не скажет и, молча, мы
Уйдём в покой, в горизонт.
Мы – ангелы света, исчадия тьмы?
Гадать о том не резон.

А просто встреча напрасной была
И сердца напрасен труд.
А чёрный конь закусил удила,
Пространство белые рвут.

Ну, что ж, прощай и теперь навсегда.
В краю бесконечной тьмы.
Не светит нам удачи звезда
И, значит, не свидимся мы.
***
Была бы ладанка, я меньше бы боялся,
Нахальнее смотрел бы в синеву.
Но нет её, я при своих остался
И вижу сон постылый наяву:

Идут, идут согбенные фигуры
И пропадают: дальше поворот.
Всё это сам я напортачил сдуру,
Поставив на режим: автопилот.

И ледяная синева смеётся,
И айсберги уносит океан.
Но также холодна вода в колодцах,
И ангел в небе весел, то есть пьян.

Ну что ж, добро. И с этим мы смиримся
С потусторонней силой заодно.
А чтобы доказать, что не боимся,
Мы пьем из одуванчиков вино.

И выплеснув на шар земной опивки,
На сёла мы глядим и города.
Как фильмы целлулоидной отрывки,
Где вперемешку радость и беда.

Полночный гонг и в сумасшедшем ралли
Несётся метеор или звезда.
Но мы толику радости украли
На день, на миг, на долгие года.

И, осененный триколором, вечер
И в тигле тьмы кипящая звезда.
И тяжко днём, во тьме ночной не легче,
И нет уже родимого гнезда.

А где-то колокольчик однозвучный,
И гнать ямщик не надо лошадей.
Не по себе нам стало, то есть скучно.
Из свежих нет на новый день идей.

Есть старые и есть вино в баклажке,
И плугом туч развалена гряда
Седых небес. Поплачь ещё, бедняжка.
Полезно, знаешь, плакать иногда.

Пора кончать пустые эти речи.
Такие речи - оторви и брось.
Век - волкодав кидается на плечи
И вся надежда только на «авось».
***
Когда-нибудь, когда меня не будет,
И будет гнуться неокрепший лед,
Винишко из пластмассовой посуды
Ровесник постаревший мой хлебнёт.

За здравие бы выпил - нету здравья.
А, значит, выпьет на помин души.
А мне уже ни счастья, и ни славы,
И все уже исходы хороши.

В проем небес я это видеть буду
И волноваться за друзей своих.
И видеть жизнь - единственное чудо,
Поскольку все же нет для нас других.
***
Короткое стихотворение
Хочу много денег
Хочу очень много денег
Хочу очень-очень много денег.
***
Щемящая сердце отрава -
Вино для запойных – печаль.
Но сколько мне в водах тех плавать?
Всевышнему, может быть, жаль

Отдать, мне толику удачи:
Мой бог! - я опять на коне.
Лишь вьюги надрывные плачи
Я слышу, как будто во сне.

Как будто вся жизнь пролетела
В один осязаемый миг.
И нет ни души, и ни тела,
Ни мной обожаемых книг.

Лишь вечности грозные лики,
Раскаты громов в тишине.
А замысел был ведь великий
И мною заслужен вполне.
***
Порублено счастье мечами,
Когда за началом конец.
Мы встретились с вами случайно,
Средь козлищ найдя и овец.

Друг друга. Мы не разминулись,
Совпали в пространстве года.
Как пуля вбивается в пулю,
Как в воду втекает вода.

Ах, пани, мы встретимся всё же,
Но гонор шляхетский уйми.
Нам сразу прощаться негоже,
Не принято так меж людьми.

И песня летит удалая,
То скачет на тройке беда.
Цыгана везёт Будулая
И в воду втекает вода.
***
На губах твоих теперь немота -
Отпечаток того, говорящего рая.
Где мелодия слышится всё не та,
Где ломают нечто, в нечто играя.

И какая ковыльная степь пред тобой,
И какое небо разверзлось над нами!
Белый, матовый, серый и голубой
Цвет склоняется медленно точно знамя.

Адвокатом птиц придёт соловей
И защелкает он, зацокает в чаще
И его придыханье, ты соло пей
И дивись пред его полнотой звучащей.

И когда уходишь ты одинок,
И закат тебе воспалённой раной,
Вспомни, может, когда-то и ты был бог
И молиться учил ты всех по Корану.
***
Переехал в город из деревни
Соловей залётный, божий альт.
Хоть душе моей дремучей, древней
Не по сердцу камень и асфальт.

Там вода текучая, живая,
Чёрная и вольная земля.
Там души моей не убывает
Посреди соснового кремля,

Посреди березовой твердыни,
Где слышны мне птичьи голоса,
Где текучий и блескучий иней
Мне посеребривший волоса.
***
стал Владимир Леонидыч
И воду горькую запил
Устал на полпути к Аиду
И в двух шагах от Фермопил.

И утром пьет, и пьет он на ночь,
И так он пьет, что нету сил.
В пустых сосудах и стеклянных
Когда-то джин весёлый жил.

Но выпустил его Володя
Бродить по свету босиком.
Не пишутся теперь ни оды,
Ни дифирамбы. В горле ком.

Что делать? Как загнать обратно?
Каков души его прогноз?
Есть и на солнце, знаем, пятна.
Ах водка - это не всерьёз.

Всерьёз журнала редактура,
Но абы как плывёт «Ковчег»
И тычутся по кругу сдуру
Стихи и не найдут ночлег.

Кричат: «Володя, ах Володя,
На лист журнальный нас пусти».
Как не пил ни Рембо, ни Оден,
Есенин только так грустил.

Так пил Рубцов. Поэтов русских
Горька и сладостна стезя.
Знакомо это, как и грустно,
Как это изменить нельзя!

Из века в век одно и то же:
Запой, поэзия, кабак.
Я ангел в небесах пригожий
С мольбою: «Завяжи чудак».
***
Свеча и трепетна, и властна.
Гудят свирепые ветра.
Ты покаянна и безгласна
По ремеслу моя сестра.

Ты рвешься в голубые выси,
Сгорая, как свеча, дотла.
А я лимит обид превысил,
Сижу над книгой до утра.

Листает ветер занавески
И книгу старшего Дюма.
Там ищет Д'Артаньян подвески
И сходят медленно с ума

Король, гвардейцы, королева,
Но дружба выручит всегда.
Ещё любовь прекрасной девы
Но это - мокрая вода.

То бишь слеза, точнее, слёзы
И в ярость впавший кардинал,
Меняя фаворитов позы,
Твердит одно: «Я так сказал!»

И баста. Выше нет приказа.
Зато четыре шпаги есть.
Есть дружба и любовь – зараза.
И что ещё? Конечно, честь!

На этом мир стоял и будет
Тысячелетия стоять.
Но мушкетерские причуды
И в этот век пошли на ять.

Хотя он полон прагматизма,
Воспринимает все всерьёз,
Но вставить кардиналу клизму
Готовы Арамис, Портос.

Ещё Атос и безупречный
И верный в дружбе Д’Артаньян.
И этой книге скоро вечность
И кто отыщет в ней изъян?
***
Что-то снится тебе глазастая,
Золотая моя звезда?
Темень пачкает чёрный пастою,
Где на сердце найдётся узда?

Двадцать лет о тебе я думаю.
Нас с тобой развели пути.
Ты была прекрасной и юною.
А какая теперь? – прости.

Мне ль считать твое счастье и годы,
Задыхаясь в глухой темноте?
Я ведь старый уже, немодный
И надежды уже не те.

Ворожить бы - да кто поверит
Это в наши-то дни ворожбе?
Чёрт гадает, и меря мерит
Мне, другим, и, конечно, тебе.
***
Когда мне будет шестьдесят,
Гундосить буду невпопад,
Запавшим ртом слова швыряя,
А вечер будет тих, несмел.
И сумерек невзрачен мел.
И ветер, с листьями играя,

Проситься будет в ветхий дом,
Но я пущу его потом,
За нетерпение карая.

Кружится будет голова,
А на траве лежат дрова.
А чьи дрова - поди узнай-ка
А на столе солёный ёж,
А стакане; не водка, ёрш.
Не в духе потому хозяйка

А в океане острова,
Науку складывать слова
Постигнул я почти с пелёнок.
Но кто орёт, но кто орёт?
Орёт уже который год
О, господи, ну чей ребёнок?

Сидит в песке и куличи
Печёт, а ты ходи, ворчи
Другую рифму добывая.
А ты смеешься и орёшь,
Никто тебя не ставит в грош.
Ну вот, уже пошли трамваи,
А это значит, ночь прошла.
У каждого свои дела.
А у меня их нет – бывает.

Повсюду рыбья чешуя,
И все домой, а дома я
Пьян, полупьян, но явно весел.
И мне беды не превозмочь.
Но я осилил эту ночь,
Стряхнул её с ладоней, чресел.

Засим кончаю говорить,
Но явно продолжаю пить.
Ведь что-то есть ещё в стакане
И рассуждений пошлых нить
Пора прервать, пора забыть
Как забывают вещь случайно.
***
Раскрыт простор на все четыре стороны,
Вода шальная кружит жернова.
И где-то над землей летают вороны,
И кружится полночная сова.

Что вороны накаркают, что совы
Нам напророчат? Божью благодать?
Железно – молибденовым здоровьем
Придётся нам аж до смерти страдать?

Иль выиграю замок в лотерею,
Иль на принцессе сказочной женюсь?
Всего скорей, везде погонят в шею
И это явно вызывает грусть.

Удел наш низмен, ничего дурного
Пока ещё не совершили мы.
«Вот здесь вам расписаться надо кровью» -
Нашептывает в уши ангел тьмы.

И я согласен, распишусь, пожалуй.
Ведь все равно два века не дано.
А то, что дорого, чего так мало,
Признаться надо, потерял давно.
***
Одна в меня влюбилась, но не очень.
Другая полюбила навсегда.
А в сердце метроном спокоен, точен
И заведён на долгие года.

Чего переживать? Что было – сплыло.
Уносит нежность шалая вода.
С холодной пеною и бурым илом,
И веточкой сирени иногда.

И я опять гадаю на ромашках,
Кофейной гуще, тающий свече.
И мне смешно порой, порой мне тяжко.
И я не понимаю вообще

Зачем пришел, зачем я в мир явился.
Лишь чувствует душа сквозь холода,
Какой бездонный мне простор открылся,
Какая светит над судьбой звезда.
***
Как камень аметист мерцает бело
На самом дне души твоей любовь.
А где-то ливни, грозные метели,
А где-то льется человечья кровь.

И ты храни души твоей святыню
От ссор, непониманий и обид.
Как среди знойной выжженной пустыни
Араб оазис родовой хранит.
***
Душа исопа, и полыни,
Все та же грешная душа.
Свет от неё исходит синий.
Нет никакого барыша.

Для молочая, повилики,
Ромашки белой, василька
Но тот же дух исходит дикий,
Все та же Господа рука

И над цветком, и над вселенной
Мильярды миллиардов лет
Она сияет ежеденно
И ничего другого нет.
***
На грани тьмы, на грани света
Пылает заревом рассвет.
Ах, до чего прекрасно лето!
Чего-чего в нём только нет.

Точнее есть: воды мерцанье,
Трава зелёная в росе.
И чаек белых восклицанья
На неба светлой полосе.
***
Кто близок на земле? Родные и поэты,
Где старые друзья? - их близко не видать.
Уж август за окном, кончается уж лето.
Уже ушла жара, такая благодать.

Хожу я босиком, уставший от асфальта.
Ласкает ноги мне родимый чернозём.
А ветер в вышине поющий альтом
А поля желтизна! А неба окоём!

Ищу, ищу слова совсем иных мелодий
Себе, да и другим поэтам не в пример.
А где-то наверху смеются Бродский, Оден
И уж подавно рад насмешливый Гомер
***
Сидит в душе моей заноза:
Не читан мной совсем Спиноза.

Прости меня, прости Барух,
Но изрекая это вслух,

Я в глубине души спокоен,
Христа боец, Аллаха воин.
***
Когортами листья с деревьев,
Иль правильней, листья с дерев.
Обряд карнавальный и древний:
Родиться, сперва умерев.

И жёлтые, красные листья
С деревьев летят и летят.
Всю землю, озябшую выстлав, –
Сгорающей осени плат.
***
Аллегория осени. Вид
Из окна на втором этаже.
Пламень сердца печалью убит
И не снится уже.

И не первая та, ни вторая,
И не третья - не снится никто.
Из ворот каравана - сарая
На осле выезжает кинто.

И рыдает зурна, и обито
Небо шелком таким голубым.
Все довольны. А ты-то, а ты-то
С окончанием согласен любым

Этой старой истории древней,
О любви, о печали, зиме.
И поникли устало деревья,
Шум листвы сохранить не сумев.
***
Знает каждый атташе
С милым рай и в шалаше
***
У Кристины Орбакайте
Спросит Акка Кебникайте:
Где до дома Нильса путь?
И ответит Орбакайте
Мудрой Акке Кебникайте
Мол, придёт когда-нибудь.
***
Закончилась эпоха перестройки.
Я проклинаю всё и всякий изм.
Но только не верните мне - о боги -
Уже ушедший в Лету сталинизм.

Ушедший ли? О нём уже вздыхают
И поднимают Сталина на щит.
А дурни ту же музыку лабают:
«Великий Сталин», а народ молчит.
***
Цыгане мерзнут в нашем климате,
Ведь льдом становится вода.
А вы билет счастливый вынете -
Ведь так бывает иногда?

Но где же целому народу
Найти счастливый тот билет?
Они печальней год от году.
Бедней их в этом мире нет.

Цыгане - наши соплеменники,
Надежды огненной друзья.
И старины забытой пленники
«Ни в чём им доверять нельзя» -

Есть мненье, но они вписались
И в русский быт, и в галльский быт.
И пусть порой мы ошибались.
Никто у бога не забыт.

У каждого своя дорога,
У каждого своя стезя.
Они – романтики – ей – богу! -
И нам без них никак нельзя.
***
Оплыли грустью прошлые года,
Молчит моя уставшая цевница.
«Нет» это «нет» и «да», конечно, «да»,
Слезою набегая на ресницы.

И где-то водят звери хоровод,
Веселых нимф задорно соблазняя.
И замолчал в густой траве удод,
Напористому пенью изменяя.

И я спрошу у тьмы: «Где соловей -
Ночей ненастающих император.
И ты звезда во тьме ночной вдовей
Твои звенят пусть золотые латы.

Какая ночь на божий мир сошла!
Хрустят как очарованные тучи!
И сердце мне царапает игла
Печали давней о любви минувшей.

Ну что ж, с печалью давнею живём,
Ведь ко всему на свете привыкают.
И звезды отразивший водоём
Ночные ветры трогают руками.
***
Сто лет одиночества – много,
А год одиночества -  мало.
Клубочком свернулась дорога,
Звезда с небосвода упала.

И просится, просится песня
В простые и щирые души.
И там же проклятая плесень,
И там же - а где ещё? – стужа.

Сто лет одиночества – много,
А год одиночества – мало.
Горнисты играют тревогу,
И всадники к гривам припали.

Пусть пенится чаши с краями,
Опущено к битве забрало.
Ты кто - божество Нараяна,
Иль Гамлет, принц датский, в опале?

Но кто бы ты ни был - оставишь
Себе и дорогу, и песню.
И знай: не о том ты гутаришь
Среди ожиданий и весён.

Гори оно пламенем синим,
Простое и куцее счастье!
Да здравствует мужество Плиния
И ветер, корчующий мачты.

Пусть гнев по губам рукавичкой,
Пусть кровь золотая из раны.
Что будет потом – безразлично.
Всё честно зато, без обмана.
***
Приказ - кульминация битвы.
Назойливо кружит винил.
И огнетушителя бритва -
Им сердце своё раскроил.

И думаешь: не было – было,
Гадаешь: моё - не моё.
А чёрное сердце винила
О давнем и вечном поёт.
***
Пока рождаются Высоцкие,
Живут на свете Окуджавы,
Не властны над Россией сотские,
И меч, палаческий и ржавый.

Прорывы будут в те просветы,
Где облака и синева.
Пока рождаются поэты,
Россия - матушка жива
***
Пожалуй, возвращение к истокам
Опровергает то, что есть исток.
С небес глядит недрёманое око,
Судьба что есть, а по-другому рок.

И мы идём проторенной дорога
К почти что неизбежному концу.
А на лице печали и тревоги.
Не богу-духу, сыну и отцу

Давать нам указания которой
Идти из непредложенных дорог
А всё, что есть то – прима или втора,
Невыученный грешником урок.
***
Лишь времени обязаны мы счастьем.
Пространство здесь, пожалуй, и при чём.
Но отчего рвут темноту на части
Дожди ночные, льющие ручьём?

Бегут они по водостоком, пенясь
Смывая сны, холодную печаль.
И в эти жизни лучшие мгновенья
Мне ничего и никого не жаль.

Не жаль того, что я умру напрасно,
Поднадоев знакомым и друзьям.
Не жаль мне розы, алой и прекрасной,
Не жаль того, что зауряден сам.

А, впрочем, есть стихов лихих десяток.
Надеюсь, он меня переживёт.
Я друга не нашел и адресата
Среди ровесников, но в свой полёт

Готовятся уже ракетопланы,
Они мою надежду понесут
Другим мирам; надежду и обманы,
Которые, конечно, не спасут

Ничто и никого, но в этом мире
Всего прекрасней истинный роман.
И думаю: как я смешон, наивен.
Обкурен, может, может быть и пьян.

Но все равно когда-нибудь найдётся
Тот человек, что обо мне вздохнёт.
Но дождь ночной во тьме потоком льётся,
А вслушаешься: кажется, поёт.
***
В автобусе еду с тоской на работу,
И еду с восторгом с работы домой.
А где же на счастье высокое квота?
И лета чуть-чуть, и так пахнет зимой?

Как дети бегут от грозы, убегаем
И мы от печалей, обид и невзгод.
Зачем в облаках мы порою витаем
И мним через месяц и мним через год

Изменится всё и мы небо в алмазах
Увидим, как некогда Чехов мечтал.
Ну кто-то всё лучшее, видимо, сглазил,
Заветное самое кто-то украл.

А что же осталось? А то и осталось,
Что в мире не нужно уже никому.
Как детская сказка, ненужная шалость
Тому, заключён кто навеки в тюрьму?
***
Похвала В.В. Капнисту
Был не мелок, не говнист
Василь Васильевич Капнист.
***
Простимся: до встречи в Синае.
О, где он – приснившийся дом?
Я долго гадал и не знаю
Сгорает дотла Илион.

И там-то из горсточки пепла
Родится священный напев.
И юноша, верящий слепо
В прекрасных невиннейших дев.


В волну забредёт по колени,
На воду возложит венок.
И пламенем вспыхнут нетленным
Концы и начала дорог.

И станут вдруг горы покаты,
И горькою станет вода.
Но всё это было когда-то,
И будет опять, господа.

Так что же мы ваньку валяем,
Горбатого лепим зачем?
И всё же: до встречи в Синае
Теперь навсегда, насовсем.
***
Случится же такое на роду
Хоть раз в году, хоть десять раз в году:
В случайную девчоночку влюбился
Такой же неуклюжий, как медведь,
Густым заросший волосом на треть,
Кричу: «Сезам» - и мне Сезам открылся.

Теперь своё пишу коммюнике,
А сердце сумасшедшее в пике.
Любовь - кровоточащая заноза.
А я - философ и себя блюду
Не раз году, не десять раз в году.
И усмехаюсь: чем я - не Спиноза.

Увы! Я старше девы раза в три,
Девчонка уверяет: не смотри
На это. И такая боевая.
К покою клонят годы: я - не рад.
Лишь усмехаюсь: зелен виноград
И сам потом об этом забываю.

И снова в ритме вальса: раз, два, три,
Горят на тусклом небе фонари,
Светила божьи напрочь забивая.
И снова тучи комарья летят.
Уж не моей ли кровушки хотят?
И я их бессердечно убиваю.

Вот так-то, друг. А дева хороша:
Станок – атас плюс добрая душа
С моих стихов каким-то дивидендом
Пришла любовь. Увы! - уже я стар.
И с этого цветка густой нектар
Достанется другому. Резидентом

Бог весть какой разведки я крадусь
И всё, что будет знаю наизусть:
С тобой не по пути нам, дорогая
И в восемьдесят Иоганн любил
Но был смешон поэта поздний был.
А я же откровенно догораю.
***
Невозможно вернуться в прошедшее
Ни на день, ни на час, ни на миг.
Только рвётся душа сумасшедшая
И безудержно плачет старик.

Что ж ты хочешь, печаль незабвенная? -
Реки в рай или в ад утекли.
Я хочу дорогого мгновения,
Что бубенчиком гаснет вдали.

Ничего не вернётся из прошлого,
Все дороги быльём поросли.
И слезою печаль припорошена
И почти что душа не болит.
***
Хороша на диво песня,
Смерть на диво хороша.
Ходит, прячась в неизвестность.
Ходит, смотрит не спеша.

Забирает деток, взрослых,
Прячет их в большой мешок.
И зачем богатства, гро;ши,
Если не; дал доли бог.

Коль душа твоя мяучит,
Как котёнок на полу.
И чему нас бог научит,
Если всё уйдёт в золу.

Если даже песнь нетленна
Умирает, как сурок.
Если огненной геенной
Не пугает больше бог.

Если все умрём однажды,
Потому что родились.
Если огненною жаждой
Мы пророку поклялись.

Говорят, что время - деньги
Ах, не деньги – ерунда.
Потому что гаснет время,
Отливается в года

И в копилку, как червонец
Падает за годом год.
Потому что скачут кони,
Время смерти настает

Ничего не поправимо
Всё на свете – ерунда.
Ибо нет огня без дыма,
Нет удачи без труда.
***
Вездесущие мысли о смерти,
Вездесущие мысли о счастье.
А в удачу пустую не верьте -
В мире всё происходит иначе.

И заплачено честною кровью
За печаль, за высокую песню.
Даже если мы платим любовью,
Справедливость цены неизвестна.

Но смеёмся, поем, или плачем,
В колыбели качаем ребёнка.
Потому что нельзя нам иначе,
Ибо рвется не там лишь, где тонко.
***
Пусть было узнать тебе лестно:
Порою ломается сталь
Молчанье дороже чем песня
И радости выше печаль.

И копит бесценное время
Обиды и горести впрок.
И на произвольную тему
Сюжеты плетёт свои рок.

Но всё же мы властны отчасти
Над тихим течением рек.
Пусть даже ломаются мачты,
Пусть гибнет порой человек.

Но все осиянно закатом:
И клятва, и песнь, и навет.
Как воин, закованный в латы
На солнце горит минарет.

И мы понимаем отчасти
Хоть это в короткий свой век,
Что честь всё же выше, чем счастье
И море вместительней рек.
***
А юность уже пролетела,
От злющей надежды устав.
И клонятся вниз иммортели,
Сухими и ломкими став.

А юность уже помахала
Рукой на прощание мне.
Любить пустослова, бахвала -
Да разве ж такое в цене

Когда-то и где-то бывало?
Ответ: никогда и нигде.
И клонится ива устало
К прозрачной бегущей воде.
***
«Родись счастливым, не родись богатым» -,
Во все твердили люди времена.
А я хотел быть ветреным, поддатым
И путающим чьи-то имена.

А я хотел быть зверем, но с берлогой,
Хотел быть птицей в небе голубом.
Читай всё остальное в некрологе.
Судьбы уже захлопнулся альбом.
***
Только воля, и только покой.
Только снег и холодное небо.
И до смерти подать уж рукой
Никогда точно в мире и не был.

Но и так - всё равно благодать
Небу, зелени, Богу – осанна!
Мы пришли, чтоб любить и страдать
И за все заплатить без обмана.

Знали всё же: на что мы идём.
И какая великая жалость
В этом небе до капли родном.
И как синька с опалом смешалась.

И родные мне люди навек
И минуты огромного счастья.
И по кругу безудержный бег
И улыбка твоя хоть отчасти.

Искупленьем за чью-то вину,
За проклятые губы Иуды.
И за ту, за девчонку одну,
Чьи глаза никогда не забуду.

Всё пусть будет, и всё пусть уйдёт.
Ни над чем в этом мире не властны
Ни занозы страданий, ни мёд
Чьей-то нежности; мы не согласны

Иль согласны - неважно совсем.
Всё равно нам маячит разлука.
Для чего нам дается Эдем
И его искуплением муки?

Все равно никогда не поймём -
Что нам в мире жестоком понятно?
Мы родились и, значит умрём.
И не будет дороги обратной.

Это всё насовсем, навсегда.
Наш конец - это чьё-то начало.
И горит Вифлеема звезда
Как эмблема любви и печали.
***
На скрижали судьбы попадёт не любой,
И кому они нужны скрижали?
Вскрикнет скрипка, заплачет надрывно гобой.
Понимаю и это – прижали.

В горле воздух комком, задохнусь от тоски,
От любви, от обиды, печали.
Ну а ты потираешь ладонью виски
Или жмёшь удивлённо плечами.

Слишком разные видно мы всё же с тобой.
И на разных родились планетах.
Вскрикнет скрипка, заплачет надрывно гобой,
Но не это волнует, не это.
 
Что-то давнее, видно, забыто в судьбе.
С кем-то, с чем-то былая вендетта.
Ты - маэстро на скрипке, игры на трубе
И не ведаешь в пенье секретов.

Почему же потерянно гнусь над тобой -
Магистрал голубого сонета?
Вскрикнет скрипка, заплачет надрывно гобой
И душа навсегда не согрета.

Видно в мире так мало отныне тепла.
Прибывает везде энтропия.
Много гадов и трусов, иного трепла,
Но поэтов, зато потравили.

Ничего, ничего говорю не умрём.
И живём мы, авось, не впервые.
Расширяется мир и души окоём
По законам всё той ж энтропии.
***
Мы не знаем состава чернил,
Ни Шекспира, ни Данте, ни Гёте.
Но, какой бы козёл ни чернил,
Мы не скажем с усмешкой: «Ах врёте».

Промолчим, промолчим, промолчим,
Ибо знаем: себе же дороже.
Если кто-то сначала чернил,
А потом вдруг тебя же по роже.

Антрацитом сияла нам ночь.
Звезды искрами гасли на сколе.
Ничего никому не пророчь,
Если враг твой сильнее тем боле.

Ах, молчанья ромашковый луг,
Соглашательств пустых серенады.
Только в сердце надежда: «А вдруг?»,
Голос разума сразу: «Не надо!»

Отражаясь в холодном трюмо,
Корча злые и дикие рожи,
Мы не можем, не можем, не мо…
Ах, Наташа, ах Коля, Серёжа.

Почему, почему мы молчим.
Ишь какие нашлись Мандельштамы.
В антрацитово-чёрной ночи
Учим те же предательства гаммы.

Отражает бесстрастно стекло
По-овечьи покорные лица.
Сколько тысяч веков утекло,
Что дороже молчанья синица

Нам не ведом грядущего миг.
И что скажут потомки когда-то.
Но испуганно смотрит двойник
Из стекла - пусть ума не палата,

Но я верю: прорежется крик.
Баснословных агоний, истерик,
И шатнётся беды материк
Наших честных Австралий, Америк.
***
Я уже не пытаюсь писать шедевры.
Я понимаю: время шедевров прошло.
Я смотрю в потолок, что пытается быть под «евро»,
И улыбаюсь: что на него нашло?

Время всему. Время великого часа.
Время всему: время великой любви.
И на домбре играет казах - прекрасно
Всё-таки рад, что мир не стоит на крови.

И одиночество, хлеще всех одиночеств
Вдруг подхватит тебя девятой волной.
И на вопрос в анкете: ты счастлив? конечно прочерк
Хоть и не скажешь, что счастье прошло стороной.

Где-то звенели гитары, и бились стаканы.
Где-то шуршали, стекая к подошвам, шелка.
И не считаешь ты старость злом и обманом -
Все унесёт и уносит жизни река.

Всё-таки жив, и счастливей, может, ушедших.
Будет пусть пухом - не прахом - для них земля.
И никому на земле не даётся вечность.
Даже если дашь по ней кругаля,

Всюду одно и тож: живут и уходят люди.
Всюду: синее небо - белые облака.
И кусочком черняшки накрыта с водкой посуда.
Как и было раньше и будет во все века.
***
Оглянусь на прожитые годы:
Было всё балбесу трын-трава.
И не славят, лапушку, рапсоды -
Не найдут, наверное, слова.

Музыканты не найдут мелодий,
Катится под горочку трамвай.
Нынче грусть у молодых не в моде,
А девиз один: «Давай, давай!»

И дают. Но более капусту.
А сказать по-нашему: хрусты.
Чтоб на том им свете было пусто,
Не спалось чтоб, господи прости!
***
Читай чувак, читай чувиха:
Сюжет весьма закручен лихо.
В нирване, в трансе ты уже.
Ведь автор - Пьер де Бомарше.

И что севильский нам цирюльник -
Ведь умер он давно уже.
Но за других не дам и трюльник,
А тут блестящий Бомарше.

В минуту тяжкую кручины,
Когда погано на душе,
Чтобы забыть беды причину,
Читай творенья Бомарше.

Ведь есть Сервантес, есть и Гёте,
Шекспир - красавчик вообще
Клянусь Парнасом, вы соврёте,
Не помянув де Бомарше.

И он, и он в ряду с Гомером,
И с Данте, с Байроном, с Толстым.
Примите, я прошу, на веру,
Что Бомарше неповторим.

А лучше книжечку возьмите
И сядьте тихим вечерком,
Чтоб разбирать сюжета нити,
Конечно, балуясь чайком.

Прибавьте света, ноги пледом
Укройте, а теперь вперёд
За славным Бомарше – поэтом,
Который если и соврёт,

То не моргнет при этом глазом,
И хохочите до утра:
«Ах, он – разбойник, ах, зараза!
Как пробирает до нутра!»
***
Когда-то навек дорогая –
Печали и нежности атом.
Теперь же лишь только ругаю
И крою по-русски я матом.

Теперь я тебя презираю,
Как хитрости пошлый образчик.
Да нет: я совсем не играю -
Сам бог для меня не указчик.

А просто исполнились сроки.
И кануло прошлое в лету.
Что сердцу былые зароки,
Когда в нём и мизера нету.
***
Не бездари, но также не герои.
На этом белом свете мы живём,
Забыв Элладу и забыв про Трою,
И что сгорает вещий Илион.

И где-то в самом уголке сознания
На вещность обретающий права,
Горит огонь - предвиденье изгнанья,
И где твоя седая голова

Найдёт приют - не ведают и боги,
Сивилла не расскажет в вещем сне
О всех твоих обидах и тревогах
В чужой, ко всем жестокой стороне.
***
И сам не рад совсем пустому дару
На чёткий ритм нанизывать слова.
Уж я - седой и бесконечно старый,
Но кружится от счастья голова,

Когда найду и что-то зарифмую,
Когда упрусь совсем не в пустоту.
Не верю хоть действительность иную,
И этой ничего не предпочту.
***
Не будь занудой говорят.
Не будь занудой.
Гертруда снова выпьет яд -
Не пей, Гертруда.

А Гамлет к мщенью устремлён,
Будь смелым Гамлет.
А в голове рапиры звон -
Она не ранит.

Условность это - как и всё
В миру - условность
Всё пёстрый фараон, серсо,
Театр огромный.

И каждый здесь играет роль.
У всех ведь роли.
Тот шут, а этот – злобный тролль,
Не дрогнув бровью

Вонзает шпагу, палачу
Дают секиру.
А если скажешь: «Не хочу»,
Смешают с пылью.

У каждого на свете роль
И цель благая.
Чтобы донести до сердца боль,
Как попугаи,

Мы репетируем её
С утра до ночи.
«Не пей Гертруда питиё»,
Прошу я очень.

Но, догадавшись обо всём,
Лишь жмёт плечами…
И выпьет - дело вот ведь в чём:
Маша мечами

Картонными, привыкли мы
Что всё - лишь сцена.
Лишь этим заняты умы,
Всенепременно.
***
Рождённому придётся отвечать
За то, что он на этот свет родится.
Но ангел ставит светлую печать
В надежде: суждено благому сбыться,


Что будет среди юношей гайсать
И дев лобзать в пурпурные их губы,
Но демон ставит тёмную печать,
И похоть гасит ангельские трубы.

Меж ангелом и бесом мы живём,
Во что-то веря, что-то прорицая
И светлая печать горит огнём,
И тьмы полна нечистая, другая.
***
Единожды придя на этот свет,
Единожды шагнём за линию покоя.
По истеченьи многих - многих лет
Вдыхая запах мяты и левкоя.

В огне холодном грянувшей беды,
В руках свечи огарочек сжимая.
И забывая прошлые следы
В прошедшем октябре, в прошедшем мае.

И верю: ни единожды душа
Поклонится всевышнему светилу.
Не радуясь, не плача, не ропща,
Забыв свои рожденья и могилы.

И каждый раз по-новому блеснёт
След мураша среди травы увялой
Кто разливает это нам вино? -
Едва ли Бог, и ангелы едва ли.

Ну кто ж тогда? Быть может сатана,
От едкого презренья одичавший.
Ведь нету горше этого вина
Напиток этот - изо всех горчайший.
***
Все упирается в деньги:
Счастье, радость, беда.
Готов продать свою душу.
Купите её, господа!

Фунты, доллары, лиры,
Драхмы, в небе звезда.
Лишь дерьмо золотое в сортире
Доступно - и то не всегда.

Поэтому обращаюсь
К Господу: «Помоги!»
Хоть паинькой быть пытаюсь,
Но портят меня долги.

Поэтому такой желчный,
Поэтому сволочной.
Толкнул бы и путь я Млечный,
И даже тёщу с женой.

Но старые, кто их купит.
И давят долги, долги.
Мне в лом толочь воду в ступе.
О, Господи помоги!
…
Если вы не осьминоги,
Вытирайте чище ноги.
Ну, а если осьминог,
Вытирай все восемь ног.
***
Какие козырные масти
Нам дарит на счастье гроза.
Мы ею довольны отчасти
Она как - не можем сказать.

Но брось свою жалкую лепту
На ночи вороньей алтарь.
Режь мантию ночи на ленты
Мой княже, король, господарь.
***
Мне скоро будет шестьдесят.
И как-то вдруг взгрустнется: осень.
Но те ж созвездия висят,
Что и висели в двадцать восемь.

Ещё крепка моя рука,
Ещё быстра моя походка.
Хоть кажется, прошли века,
Но в шторм моя стремится лодка.

Ах, это время - не унять!
И от печали ускользая,
Мы всё пытаемся понять:
Когда ж настигнет нас косая.

Не с грустью это говорю:
Так будет - знаем изначально.
Пардон, месье! Мадам, адью!
Гоните мыслей рой печальных.

Уносит времени река
Людей, событья - знаем чётко.
И в небе синем облака
Плывут, как в океане лодки.
***
По знаку, по свистку мы поднимаемся,
Чтоб также по свистку в постели лечь.
Мне кажется: мы просто дурью маемся.
Дуреем по чуть-чуть - о том и речь.

Никто не расколдует нас обратно.
Я в коже человечьей манекен.
На сердце, на душе проступят пятна,
И нечисть заберёт навеки в плен.

Но до поры на людях мы красуемся,
Нас дёргает за нитки кукловод.
Беречь мы землю нашу обязуемся,
Геенну также и небесный свод.

Но скоро покидают нас в корзины
И ширму сдёрнет щуплый человек.
Вздохнет: «Устал сегодня я, Марина
И так устал, как будто бы навек».

А что о нас? Картонные паяцы,
Мы может никогда не устаём.
Мы можем вечность плакать и смеяться.
Поём и плачем, плачем и поем.

Но боже! До чего мы одиноки.
И как же надоел нам Кукловод!
Быть может, рвёмся от того до срока,
Что он за нас две вечности живёт.
***
Я в поисках чего-то лучшего
И малому остатку рад.
Как Пущин, посетивший Пушкина,
Верша приятельства обряд.

Стояли ели в белом инее,
Мела угрюмая пурга.
Сливалась с горизонтом линия,
Где вместо чёрного снега

Снега, снега над всей Россиею.
Везде снега, снега, снега…
И Пушкин Александр разинею -
Минута встречи недолга.

Ещё Дантес был за границей,
Натальи Александр не знал.
Она могла ему лишь снится,
Как снится девам первый бал.

Он был горяч, и няня пела,
Как дева за водою шла.
Зима, угрюмые метели,
И в сердце острая игла.

Предчувствием всего, что будет,
Чему и места не нашлось -
Об этом всём пусть Бог рассудит
И наше русское «авось».
***
Кому будет лучше - не знаю.
Откуда ты только взялась
Девчонка шальная, смешная? -
Зачем мне, скажи, эта связь?

Ведь я - как стрела на излёте,
Как пуля, но в самом конце.
Ни духа уже и не плоти,
Ни гордой печали в лице.
***
Весна, как свежая рана,
Саднит ещё, кровоточит.
Так дико порой и странно,
Что сердце ещё стучит.

Тебя я в прошлом столетье
Оставил - теперь забудь.
Мы были с тобой, как дети.
Или наивнее чуть.

Я всё, что есть, разбазарил,
Выставив всё на торга.
Теперь я больной и старый
И жизнь мне не дорога.

А что о тебе я знаю?
Вопль сердца: забудь, забудь!
Твоя ли, моя вина ли -
Да что там - не в этом суть.

Киваю приснившейся тени:
Прости, если сможешь, прости.
И сыплется струйкой мерной
- За жизнь бесславную вено -
Песок из моей горсти.
***
Живёт счастливый человек,
Людей врачует, пишет песни.
Душой белей, чем первый снег,
Не зная подлости и лести.

И это в горестный наш век
Почти избранничества мета.
Живёт счастливый человек,
Весь полон тишины и света.
***
Где-то там, на краю Ойкумены,
Драгоценная, дорогая,
Куришь план, или режешь вены
С надцатых этажей сигаешь.

В общем, время проводишь не хило,
Потрясая собой округу.
Я пишу единственной, милой,
Восхищаюсь тобой, как другом.

Ну, а то что мы не совпали
Ни во времени, ни в пространстве,
Здесь имеет значенье едва ли.
В постоянном поиске странствий

Я кручу свою Одиссею -
Догадайся, кто Пенелопа? -
А потом, когда облысею,
И сойду с ума от потопов,

От пожаров, землетрясений,
Ну и что там ещё случится?
Я приду к тебе за спасеньем
Точно Ромул и Рэм к волчице.

Грянусь оземь, и принцем стану:
И колени твои лобызая,
Я прощу тебе все обманы,
Ничего себе не прощая.

Потому что в поступках не волен -
Как-то вывезет нас кривая.
В общем, корчась от слез, от боли,
Всё постыдное забывая,

Я скажу тебе: будем вровень,
Встретим вместе, что ни случится.
Потому что ты – рак, я - овен
Тот, который не каждому снится.
***
Он был из тех, вослед идущих -
Он был у лидера дублёр.
Не ждал от бога райских кущей,
Не заикался как суфлёр.

Своя манера и поставлен
Был голос чётко у него,
Он был всегда, но был неявно
Желая может одного:

Идти в потёмках, но потёмки
Вдруг кончились, и он воскрес.
Совсем не думал о потомках
И не богат был, словно Крез.

В своё предназначенье вера,
Но ритм, манера рифмовать.
Так состоялася премьера,
Когда премьерою назвать

Мы можем, вышел он из тени.
Высок, сутул, подслеповат
Да, не титан он, да, не гений,
Но светит в свою сотню ватт.

Что в плане жизненном? Женатый,
Любитель кошек и собак.
Ни перед кем не виноватый.
Мы возвращаемся, итак,

К началу, вышел он из тени –
Не бог, не гений, не апаш.
И в это высшее мгновенье
Был небом взят на карандаш.
***
Самое светлое в этом мире:
Ангел небесный играет на лире.
Самое тёмное в этом мире:
Ударом меча разбитая лира.
***
Мне скоро будет шестьдесят -
Такая для кого-то драма.
Созвездья в темноте висят -
Миров далёких криптограммы.

И кто над пропастью во ржи
Кричит, зовёт родную душу.
Не море ржи, а море лжи
И ночи занавес так скушен.

Но все равно иду по ржи,
Колосья спелые лаская.
«Ты кто? Ты кто? Ответь, скажи…»
Но мне никто не отвечает.

И в общем, этому я рад -
Не жду я на вопрос ответа.
Звезда крупней, чем виноград
Мерцает над боярским летом.
***
Запах крови почувствуют
Молодые волчата
Под хрустальною люстрою
Тень волненьем объята.

Ничего не решается,
Ничего не возможно.
Можно просто отчаяться,
Чертыхнулся безбожно.

Одиночество каплями,
Как вода снеговая.
Карты были все краплены.
День опять убывает.

Остаётся последнее:
Мысли все о дуэли.
«Стих бы кончить намедни мне» -
Но без бога, без цели

Жизни парусник движется.
Значит дело к итогу.
Отметая облыжное,
Собираться в дорогу.
***
Милльоны лет стираешь пот с лица.
Твоё лицо измучено страданьем.
Нет бога-сына, духа и отца.
А нечто есть, что вовсе без названья.

Воскликнешь ты: «О, как я одинок!»
А надо бы: «О как мы одиноки!»
Ну вот судьбы исполнился зарок -
Всегда как исполняются зароки.

И ослепляет свет, не темнота.
Вверх смотрят опустевшие глазницы.
А в памяти не вера, не мечта,
А то, что в бесконечности двоится.

И эта бесконечность - сон дурной.
Не будет никогда ему названья.
И Лот вдруг станет лоттовой женой
То бишь столпом, оставшимся в изгнанье.

«Удачи всем охотникам» - кричу -
«Удачи бесконечной рыболовам»
А кто-то крутит времени пращу,
А вместо камня - сказанное слово.

Не сказанного нету вообще.
И втуне все забытые преданья.
И всё – вотще, и этот сон - вотще
Без спроса, без стыда, без оправданья.
***
Верхотура опасна лишь тем,
Что с неё сковырнуться несложно.
А казалась бы: нега, Эдем,
И комфорт, и уют всевозможный.

Гурий прелести, музыки мёд,
Достиженье почти что нирваны.
Ну, а вникнешь коль в суть: не гребёт
И не тянет, как это ни странно.
***
Я мучился, не знал покоя
В жестокой плавился тоске.
А всё же хоть одной строкою
Останусь в русском языке.
***
Мы шли по свету, ели брашна.
И свет с горчичное зерно
Врывался в очи, и протяжно
Ему молились все равно.

Зане мы знали: свет от бога,
А также всякая еда.
И жуткую вполне дорогу
Сладила полночи звезда.
***
«После туалета мойте руки» -
Помните об этом кобели и суки!
***
Благословен и этот день,
И эта тропка полевая,
И покосившийся плетень.
Заря как рана ножевая.

И вечер будь благословен.
И этой тихой ночи звезды.
«Душа не жаждет перемен» -,
Скажу я и стихом и прозой.

Что это счастье на земле
Бродить, все запахи вдыхая.
Подснежник на тугом стебле
И травка первая тугая.

И всё цветёт как в первый раз
В сырой прохладе первомая.
Всё душу радует и глаз,
Сияньем юным обнимая.

Скажи, кого благодарить
За эти первые цветочки.
За это счастье в мире жить.
Как травы в нём живут, листочки.

За то, что по утрам роса,
За то, что вечером закаты.
И птиц весенних голоса
В просторе негою объятом.
…
Всегда завидовал спортсменам,
Тем, кто садиться на шпагат.
А сам я толст, такие гены,
Хоть ем капусту да шпинат.
***
Заря пылала точно знамя
Непобедимого полка.
Ты шла со мною рядом Аня.
Ты рядом шла, в руке рука.

И ветру подставляла плечи
И пламя рыжее волос.
«А было что до нашей встречи?» -,
Себе я задавал вопрос.

И по наитью, озаренью
Я целовал твои уста.
И был лишь первый день творенья,
Земля безвидна и пуста.
***
В одиночестве рад переплюнуть
Всех, кто этому вовсе не рад.
Тёмной кровью набрякшие руны
И звезда в миллионы карат.

Что гадать: ты последний иль первый? -
Становлюсь в этот призрачный ряд,
Где, как струны натянуты нервы,
Рыщет в поисках выхода взгляд.

И молись неизвестному богу,
Ставь друзьям в поминанье свечу.
В этом мире осталось немного
Из того, что хотел и хочу:

Из цветка золотая росинка,
Под подошвою голой стерня.
Ты - монада вселенной, пылинка
И мохнатый комочек огня.

Тёмной ночью, в горячий ли полдень
Ты порхаешь как призрачный свет.
И великие Тор или Один
Шлют с тобою живущим привет.

Пусть стальные изрублены латы,
Кровь из ран убегает, журча.
И живём все под древним проклятьем.
Тёмной властью чужого мяча.
***
Я - матрица тёмного неба,
Я - матрица светлого дня.
У бога, как нищие хлеба,
Прошу золотого огня.

Мохнатый и рыжий комочек,
Как память ушедшего дня.
Прошу я, ругайте не очень
За эту нескромность меня.

За то, что былиночка света
Качаюсь на жутком ветру.
За то, что сбылася примета
И мне умереть поутру.

Но всё-таки плачьте и пойте,
Браслетами страсти звеня.
И пусть голубые, как сойки,
Ветра приголубят меня.

Но время, рождается время
Великих и страшных идей.
Но день умирает по лемме
Средь злых и прекрасных людей.

И мы доверяемся свету,
Луч каждый любовно граним,
Как быстро кончается лето,
Как плохо мы нежность храним.
***
Бог - это компьютер с памятью 1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 мегабайт .
***
Когда ушел твой друг пригожий,
Когда сгустились смерти мгла,
Я жил на свете, был я тоже,
И ты, сестра моя, была.

С печалью проводила друга,
Предала прах его, огню.
И скоро заметёт всё вьюга,
Сровняв могилки на корню.

Ну, что же, такова природа,
Таков нездешних далей снег.
Не эпитафия, не ода,
А дань тому, чему вовек

Знать, не дано угомониться,
Отдаться грусти не резон.
Ну такова душа традиций -
Тех далей залетейских сон.
***
Сублимация полной была бы,
Если б не было женщин совсем.
Но плывёт этой жизни кораблик
В разрешённый богами Эдем.

Сколько радости в этом и грусти.
Никогда! Навсегда! Насовсем!
Пусть мы были не так уж искусны,
Не оставили вовсе поэм.

Но изгиб этих бёдер и ручка
Упоительно так холодна
На чело набежавшая тучка.
И пьянее любого вина

Это встреча и вновь расставанье.
Никогда! Навсегда! Насовсем!
Между нами лежат расстоянья
И распахнутый настежь Эдем.
***
Я много девок закрутил -
Я буду сниться им до смерти.
Но под конец я закутил.
Хотите верьте - иль не верьте.

Я был как опытный гусар
В чаду гулянок и попоек.
Но я устал - я так устал,
Что стал как пушкинский попёнок:

Любому вере я балде,
И как неслыханное диво,
Стихи читаю я везде
Простуженным речитативом.

И вот судьбы моей итог:
В полгода или год загнулся.
И бог сказал: «Ну как ты мог.
И ведь ни разу не запнулся».

Я эту роль сыграл на ять
Там было всё: и грязь, и чудо.
Царевна и цыганка – ****ь,
Ещё какая-то паскуда.

И это был всему конец
И подведение итогов.
Кричали дружно: «Молодец!»
Все те, кто понимал немного.

Из слухов, реявших вокруг,
Солёных шуток, разговоров
Ах, сами знаете, мой друг,
Растут как, из какого сора

Все мира лучшие стихи
Как Пушкин сказал ноэли
Но если б за мои грехи
Конец мне выпал на дуэли

Я ничего б не пожелал
Ещё; от сотворения мира
Поэт – бряцающий кимвал,
Колеблемая ветром лира.

Ну всё я стих закончить рад.
Сознаюсь честно: он затянут.
Вот так-то, мой читатель - брат
Послушаешь - так уши вянут.
***
Как жаль холодных вечеров!
Как жаль пурпурного заката!
Как так стынет в жилах тонких кровь!
Так сердце нежно и пернато!

И тянется во тьму душа.
В чуть проступающие звезды,
И молишься, едва дыша,
Уже переходя на прозу.

И знаешь: где-то твой двойник
- Насмешник дерзкий - куролесит
И знаешь: в мире есть тайник,
Где жемчугов и снов - не взвесить,

Там чьих-то откровений суть,
Души усталой волхвованья.
Там то, чему нельзя блеснуть -
Печаль без слов и без названья.
***
Не слишком разнимся мы с небом,
Не слишком мы умны – аминь.
И право то же нам, что лево
И, попиратели святынь,

Мы в одиночестве скучаем.
И счастья ждём - когда и где?
И каждый вечер чрезвычаен,
И каждой молимся звезде.

И знаем мы: когда-то где-то
Нам будет послан некий знак.
О том, что мы с тобой - поэты
И наш расчислен каждый шаг.

Луна - как полночи поэма,
Звезда - как мания небес.
Но стих давно уже не в тему:
Теряет стройность, меру, вес.

И потому я замолкаю,
Мечтаю только об одном.
В чем никогда я не раскаюсь
Ни вечером, ни ясным днём.

А именно: о подорожной
Во все места, во все года.
Где я и вдохновен безбожно
И может счастлив иногда.
***
Прогремела арба наших лет.
На ухабах судьбы прогремела.
А другого ведь случая нет
Напитать свою душу и тело.

Только раз на земле мы живём.
И, сознайся, почти что прожита
Эта песнь, что не спели вдвоём,
Этот клад неоткрытых открытий.

Остаётся откланяться нам,
Как в конце представленья Петрушке.
Всем почти что несбывшимся снам,
Не попавшим нам в руки игрушкам.

Только ветер в лицо, только снег,
Только тройки гоньба удалая.
И слезинки на трауре век,
Их рукою смахнуть забывая,

Не забудем улыбки зато.
Безнадёжно отчаянной, грустной.
Запахнувшись плотнее в пальто,
Уснащая уста безыскусно

То ли матом, а то ли стихом
- Столь велик был разброс представлений-
Не считая обиды грехом,
И не пряча своих сожалений.
***
Брачная ночь - последняя ночь,
Смерти слепой круженье.
Радости – прочь, нежности – прочь!
Чьей это тьмы наущенье?

Ты – уходи, я - ухожу
В тот коридор зеркальный
Где я прошу, страстно прошу
Счастья, поэт опальный.

Но никакой, нет никакой
Чёрной беды приметы.
Радость – на кой, вера – на кой -
Жизнью наложено вето.

В бархатной тьме слышу шаги.
Чьих-то шагов шелестенье.
Мы - не враги, нет, не враги
Мы - только чьи-то тени.

Ты – уходи, я – ухожу.
Арривидерчи, чао
Что я скажу, ну что я скажу?
Что ты мне скажешь, право?
***
Этот ****ский мотив среди ночи
Посреди голубой тишины.
Среди снов, как снега непорочных,
Я услышал зачем, объясни?

Я услышал смешок лишь лукавый:
В это царство не каждый ведь вхож.
Таковы здесь и песни, и нравы.
Да и люди, наверное, тож.
***
Положи в котомку мне сиянья,
Шанежек румяных положи.
От души незлобной легкой данью
Для усталой навсегда души.

Запечатай сердце поцелуем,
Обними сияньем синих звёзд.
Чтобы я мечтал напропалую,
Чтобы мне спасенья не нашлось.

Чтобы раскрывались точно сердце
Дивные земные города.
Чтобы солнце золотое смерклось
От простого искреннего «да».

Полюби меня как любит вьюга,
Как туман рассветный обними.
И не помни никогда подруга
Как мы были некогда людьми.

Одиночеств искренних желаю
И беспамятств искренних навек.
Это лучше ада, лучше рая
И всего, что будет, человек.
***
Мне приснилось то, что людям снится
Раз в столетье - то есть иногда.
Где журав-ль тот, где та синица,
Где те баснословные года?

Поимей голубушка терпенье,
За измену тела не кляни.
И взимай с души усталой пени
Как с беспутной бросовой родни.

Мы идём от света где-то с краю,
Молнией крестится небосвод.
Ничего на свете я не знаю.
Через миг, столетье, через год.

Знаю только: родственные души
- Чертагон – венчанная родня.
Мы идём по морю и по суше,
Никого из смертных не кляня.

Всё, что видим, ощущаем - снится
В небывалой неба синеве.
Мёртвый снег ложится на ресницы,
Мёртвый снег лежит на рукаве.
 
Так забудь приснившееся диво,
Лада, человечее дитя.
И за всё небывшее спасибо
И за всё спасибо, не шутя.

Пусть не словом нежили порою,
А холодной, чёрной пустотой.
И не тверди были под пятою,
Звёзд сиянье было под пятой.

Всё равно ведь искренне мы рады.
Дай тебя от сердца обниму.
За простые вечные шарады
И за всё, чего я не пойму
***
Не любо если, и не слушай
К аскезе отыщи предлог.
Везде отрезанные уши,
И всё вокруг сплошной Ван-Гог.
***
Умру и распадусь на атомы.
Уход из жизни есть распад.
Что значу я со всеми матами,
С моей любовью невпопад.

Ведь выбьют из фигуры битою.
Увы! - закончена игра.
На весь тот свет дана мне литера,
Как дальше там? Эт сетера.

Я знаю это, не в обиде я,
Знаком с условьями игры.
И свет горит в моей обители,
Как догадались - до поры.

Уходят лучшие и многие.
И растворяются во мгле.
И лишь одно скажу в итоге я:
Что жил когда-то на земле.
***
Было время: хватало еды:
Расстегаи, блины и котлеты.
А теперь: как до первой звезды:
Чисто всё, ничегошеньки нету.

Хоть бы щей, хоть бы хлеба кусок,
Хоть бы шмат застарелого сала,
Хоть кваску бы. Спаси тебя бог
От питанья какого попало.
***
Всё проходит, как ветер, как дождь,
Как скупое, не яркое лето.
Говорю я себе: ну и что ж.
Слава богу, за то и за это.

И за всё, что когда-то прошло,
И за всё, что не было - не будет.
Пусть кому-то всё это смешно,
За печали нас бог не осудит.
***
Наверно, не там мы родились,
Наверно, не в те времена.
На чьи-то посулы купились,
Приснилась нам чья-то вина.

Под осень дубы облетели,
И сбросила зубы десна.
И вьюги мели оголтело
И знали мы: это – хана.

И чёрного вестника ждали
Конь блед появился вдали
А где же красотка Наталья -
Прощенья прошу, Натали?

Мы верили худшим приметам -
Они наконец-то сбылись.
И малый, блатной и с приветом
В лицо хохотнул: это – жизнь.

Да, жизнь, - мы тебя принимаем,
Приветствуем звоном щита.
Поскольку не будет иная
Ведь маза держалась не та.
***
На пенсию уходят в шестьдесят.
Простые люди, вовсе не поэты.
А те, пока созвездия висят,
Пока не пушки, музы голосят,
За всё, что здесь случается, в ответе.
***
«Родина - мы говорим
С нежностью в голосе – родина»
Сладок отечество дым -
Всё это нами пройдено.

Где купол чужих небес
Затянут линялой синькой,
Я слышал с родины весть:
«Ты где потерялся, сынку?»

Всё бросив к тебе летел -
Не надо ни злата, ни ордена,
Я только к тебе хотел,
Моя дорогая родина.
***
Прошла уже вечность, Марина,
Как нас разлучила судьба.
Но спиртом залита кручина,
И нет уже больше тебя.

А может быть, есть - я не знаю.
Но знаю: не быть рандеву.
Но как же живёшь ты, родная?
И как я на свете живу?
***
В закатной пыли облака крови,
Молчала отрешённо неба твердь.
Зачем ты говоришь мне о любви? -
Помимо жизни есть ещё и смерть.

И надо нам в успеть, не опоздать
На этот всешутейший карнавал.
Я падал и вставал, и так раз пять.
Но богом я клянусь - не опоздал.

И были наши жребии равны,
И были слитны наши голоса.
В небытия клепсидру плыли дни -
Людей напрасна вера в чудеса.

В распахнутых, как зало небесах
Роились пчелы - звёздочки земли.
И мы в тот вечер потеряли страх
И мужество сражаться обрели.
***
Слава богу, есть у нас дом,
Слава богу, ещё мы живы.
Рубль теряя, копейку найдём.
Вот с такой философией вшивой

Мы на ярмарку вышли людей,
Где «на вынос» и лживость, и правда
Но среди миллиона идей
Ни одна нам – увы! - не по нраву.

Помнишь, раньше была тут сосна,
А левее немного – берёзка.
И была тогда жизни весна.
Ну, а если, а если серьезно

Упакуй чемодан барахлом
И оставь ты его на вокзале,
Где когда-то «мы тряпки берём» -,
Живописные пели татары.

А теперь никому не нужны
Ни тряпьё, ни былые татары.
Забываются нежность и сны,
Усыпленные вздохом гитары.
***
Как жаль: не была ты моею,
Моею как жаль не была.
Хотя бы могла, по идее,
Но очень недолго ждала.

Другой тебя сделал женою.
И матерью: ты извини.
Но жизнь хороша не длиною
А тем, как прожиты те дни,

В которые ангелы пели,
«Осанна гремела с небес»
И старые мрачные ели
Вонзалися в неба навес.
***
Скажи притворившись любимой
И любящею, скажи:
«Я долго ждала тебя, Дима,
Встречала опалу в ножи.

И вот уж по берегу Леты,
Забыв о других берегах,
Не думая даже о смерти,
Брожу, от тебя в двух шагах.

На чёрной ромашке гадаю,
На чёрное солнце гляжу.
А кто ты? - я вовсе не знаю,
Кто ты? - никому не скажу.
***
Открылась дверца к топким берегам,
Заросшим зеленью мифического Стикса.
И к едкости привычный эпиграмм,
И с их отсутствием я как-то свыкся.

Пишу стихи, валяю дурака,
Идут вразнос порой душа и тело.
Подруге говорю: «Пока, пока»
И про себя: «Ты этого хотела» -,

Я добавляю. Дальше ничего.
Кругом сплошные точки и пробелы.
И в сердце грусть порой, опричь всего
Того, что мне до смерти надоело.

Но как-то выплываю из неё,
В какие-то придуманные страны.
Но сердце чутко: сразу узнаёт
Уже поднадоевшие обманы.

Я отмахнусь беспечно: ну и пусть,
Но шепчет побелевшими губами
Мне прошлое: «Я знаю наизусть,
Что никогда мы не были шутами».

И это ведомо. Прости - прощай
Все прошлое и здравствуй неизвестность.
Ты заслужила получить «на чай»
Уж коль не за заслуги, то за честность.
***
В суглинках былого копаясь,
Совсем не грущу о былом.
Приз вечный, непойманный заяц
В просторе степей удалом.

Снег белый, белей чем бумага,
На коей сейчас я пишу.
«Нужна ли поэту отвага,
Чтоб чувствовать времени шум?» -,

Спрошу я себя и отвечу:
«Конечно, отвага нужна,
Поскольку пытает нас вечность,
А вовсе не друг, не жена».
***
Не Морган – я, не Ротшильд и не Крез.
Христос воскрес! Воистину воскрес»
***
На канале «Культура» - музон
Мордобой на канале «Боец»
Значит, близится «Армагеддон»
Значит, скоро всем будет ****ец.

Надо как-то дожить до него.
Я - любитель большой катастроф.
Что получится там итого?
Что присудит нам бог Саваоф? -

Я гадаю. Любитель гадать
На ромашках весенних, звезде
Что же ждёт нас, едрёная мать?
Да, наверное, то, что везде.

Ничего в мире нового нет.
Все случилось когда-то уже.
Напишу – ка я лучше сонет
О простой человечьей душе.

Будет мыкаться в мире она.
Будет счастья и света искать.
Жить иначе она не вольна.
Как иначе? - едрёная мать.
***
Весьма талантливо дана головоломка:
«Так был иль не был всё-таки Шекспир?
Цветут сады или метёт позёмка,
Лачуга нищего или в палатах пир.

Иль гром сраженья, яростная схватка -
Всё выверено, точно под копир.
И всё-таки: нам знать бы для порядка:
Так был иль не был всё-таки Шекспир?
***
Я не читал Петрарки и Ронсара,
Камоэнса и Шелли не читал.
И для любви уже я слишком старый,
И в небо вознестись моя мечта.

О, нет, не ангел – я, но я - поэт надменный.
И сопричастник - я - полей зелёных, рощ.
И в некие высокие мгновенья
Я превращаюсь в благодатный дождь,

Во вьюги стон, земля - мои владенья,
И небеса – мне ведомый предел.
Но я уже забыл свои хотенья,
Осилить свои страсти не сумел.

Вызванивает дождь мелодию печали,
Литавры грома ранят тишину.
Но я уже не тот, что был в начале
И лучших своих песен не верну.

Я буду уходить во все свои пределы,
Я буду заполнять пространство тишины.
Я буду спать, оплаканный метелью,
И верить в эти радостные сны.
***
Невелики мои досуги,
Невелики мои заслуги.
Одно сплошное прозябанье,
Когда б не Таня.

Но Таня далеко, далече.
И нам совсем не светит встреча
И юмор есть в самообмане
Ах, эта Таня!
***
Мне шестьдесят. Не будет двести.
Осталось жить немного лет.
И речи нет уже об если,
И вовсе не сложилась песня.
И жизнь - сплошной кордебалет.

И не живу, а доживаю.
Молчком над близкими смеюсь,
И строки ямбом вышиваю,
И в сердце - рана ножевая
И вовсе неземная грусть.

Вы скажете: опять я плачусь.
У всех в запасе есть сюжет.
Ах, если, если бы иначе
И в золотом огне горячем
Не плавал милый силуэт.

Всё изменяется на свете,
А в сердце, сердце та же грусть.
И далеко уже не лето
И в том, что мною не воспето,
Есть то, судить что не берусь.

Пора закончить: снова лажа.
И блеск в горячей синеве.
Так тяжела моя поклажа,
Что сам я удивляюсь даже -
Хватило б аж на жизни две.
***
Чудеса в решете - да и только.
Чудеса в решете, чудеса.
Где-то чешка в печали и полька,
Чешет гребнем свои волоса.

Россиянка, да как вдруг заплачет,
В безысходной забьётся тоске,
О любви вспоминая горячей,
Перстень гладя златой на руке.

Все мы люди, подвержены стрессам,
И о чём есть поплакать любой,
Вспоминая былое, как песню
Отпуская в простор голубой.
***
Борща до четверга хватило,
А супа с рисом до субботы.
С роднёй мне явно пофартило:
Все обо мне полны заботы.

Несут по-киевски котлеты,
Несут самсу и чебуреки.
А я пущу слезу на это:
Вы - неплохие человеки.

Несите бешбармак и пудинг,
Пирог со сливами, изюмом.
Несите всё, несите, люди.
Поэт возвышенный, угрюмый,

От бога наделённый даром
Писать все то, что не претит вам,
Ах да, ещё, хотя он старый,
Владеет мощным аппетитом.

И пусть всё валится, как в прорву,
Всё катится к чертям, в геенну.
Но он свои напишет строфы,
Он их напишет непременно.

Коль не загнётся от печали.
Читай меж строк: недоеданья.
Чтоб песенки бодрей звучали,
Ему пришлите воз питанья.

Вы тем потешите Амура,
Вы тем потрафите Минерве.
Не будет он писать халтуру.
Трепать своим знакомым нервы.

Но ведь борща - до четверга лишь,
А супа с рисом - до субботы,
О том подумайте, товарищ:
Поэту тоже жрать охота.

И вы свою внесите лепту
В его высокое искусство.
И он, прожорливый, нелепый,
Споёт на польском и на русском.

Споёт, быть может, на английском,
Споёт, быть может, на немецком.
Несите снедь, несите виски.
Простой он, человек советский.

Он - полный нуль в кулинарии,
Но единица средь гурманов.
Поет о Тане и Марине,
Поет о Свете неустанно.

И будет петь почти до смерти,
Нести свое искусство в массы.
Поскольку он - прошу вас верьте! -
С рожденья обручён с Пегасом.

И он кричит: «Где носят черти
Вас всех с жульеном, пирогами? -
Ведь сил уж нет играть на флейте,
Свои разучивая гаммы.

Уж три часа я без ватрушек,
Почти полсуток без пельменей.
А музе стало очень скучно,
Она загнётся непременно.

Подайте бедному поэту,
Что только можете, родные.
Иначе будет муза в нетях.
Причиной этому одни вы.

Несите всё вы как на Пасху,
Авось всё скушает, не треснет.
А вы базлайте громогласно:
«Поэт воистину воскресе».
***
Ничего толкового не скажет
Про любовь несбывшийся поэт.
Потому что всё на свете – лажа,
Ничего здесь стоящего нет.

Будет помнить вечер он туманный,
Ранние в ту осень холода.
И как герл с оленьими глазами
Прошептала гордо: «Никогда».

Вот и всё. А остальное – лажа.
Остального - хоть убейте – нет.
Ничего толкового не скажет
Про любовь несбывшийся поэт.
***
Скучны дела твои, о господи,
И беспросветны, аки мрак.
Но в этом запоздалом ропоте
Тебе не каюсь я – дурак.

В святое верю возвышение
И в то, что на круги своя
Вернётся всё, что по течению
Пустила заповедь твоя.

Но в честности клянуся, верности
Как некий армии солдат.
Что защищал страну от древности
До наших дней. - Вот так-то, брат.
***
А жизнь проходит, точно поезд
Идёт, колёсами стуча.
И никого не надо, то есть:
Ни адвоката, ни врача.

Живу на свете с удивлением,
Адепт весёлой суеты.
Ценю высокие мгновенья,
Неповторимые мечты.
***
А что-то всё же остаётся,
Когда уходит синева.
А если вовсе не поется
Всё ж есть заветные слова.

Которых не достать из глуби
И с тишиной не поверстать.
То есть поэзия – голуба -
Всего на этом свете мать.
***
Ничем я не обязан этой женщине,
Как бог на душу положил живу
Так почему о гадине, изменщице
В который раз я грежу наяву.

В который раз уже осенью и летом
Плывущие слежу я облака,
Невольно повторяя за поэтом:
«Печаль моя светла, печаль моя легка».

И ожиданье не сродни ли счастью,
Которого – увы! - на свете нет.
И мчится тройка белой самой масти
- При звоне шпор, при хрусте эполет.

И юного увижу я корнета,
Который едет к битве, на Кавказ.
В который раз вслед за весною лето,
И осень вслед уже в который раз.

Я – стар. Умру - меня проводят други,
И бешеные вьюги отпоют.
Скрипит возок, подтянуты подпруги,
И солнце в небе свой вершит маршрут.

Всё так знакомо, так всё неизменно,
Как в эти, и как в прошлые века.
Кто – адресат, кому благословенье:
«Печаль моя светла, печаль моя легка».
***
Всех звоном щита приветствуй,
Судьбу свою выбрав на бис.
Хочешь стихов – путешествуй,
Хочешь печали – влюбись.
***
Я - не Эйнштейн, не Бор и не Капица.
Балбес я несусветный и тупица
…
За что, скажите мне, Всевышний
Так любит в шоколаде вишни.
***
Умри - не придумаешь лучше:
Молчанье - есть главная речь.
Но всё упирается в случай,
Всё рубит поспешности меч.

А воды струятся в молчанье,
Молчит предрассветная тьма.
Ты вспомни свои обещанья,
И сыпь в тишины закрома.

А время немногого хочет,
Пространства подавно не жаль.
Возьми мою душу, мой отче,
И в лодке забвенья отчаль.

Чтоб снились забытые годы,
Рождалась чтоб в тигле звезда.
О вечном чтоб пели рапсоды
Хотя бы чуть-чуть, иногда.
***
Помимо отношенья власти скотского
К войны герою: чемодан - вокзал
Шикарный стих про Жукова у Бродского.
И лучшего никто не написал.
…
От Красноярска до Сахалина
Всем не хватает сахарина,
Нуги, мальвазии, тянучек
И женских разной масти сучек.
***
А ведь неплохо жили при Советах.
Работали и бани, и кино.
Но кажется, что кануло всё в Лету,
Но мнится мне: все было так давно.

А ведь неплохо жили при Советах.
Вся жизнь теперь сплошной аттракцион.
На выживаемость. Ты помнишь, Света,
Сердца как наши бились в унисон.

И жизнь тогда было сплошной карузо:
В ларьке был настоящий шоколад,
О партии мы петь могли от пуза,
Хоть в головах уж был сплошной разлад.

И вот всё рухнуло, империя пропала,
А от неё тогда дрожал весь мир.
От островов британских до Непала.
Пардон, я продаю, за что купил.

А вот сейчас бомжей полно, зарплата
Уходит на одежду и еду.
Мы были молоды и счастливы когда-то
В бог весть каком неведомом году.

Кончая стих, зарёванный сижу я.
Что слёзы! – грусть и мокрая вода.
Я думаю: мы жили, как буржуи.
Хотя бы капельку, хотя бы иногда.
***
Размышления у непарадного места
Сквозняк в сортире из щелей ядрён,
Сижу орлом над смрадной тёмной бездной,
Которую не вычерпать ведром,
Которую и черпать бесполезно.

И служит что прообразом вещей
Почти что всех, сказать точнее, многих.
За эти мысли гнать меня взашей,
И кто-то там выходит на дорогу,

Которая кремниста и блестит,
Звезда с звездой заводит разговоры.
И, думая, как классик наш велик,
К обычным мыслям перешел я скоро.

Что ветрено, настали холода,
Ноябрь уже жестокий на пороге.
Что чернота исчезнет без следа,
Что первый снег, наверное, в дороге.

И вот уже мороза эксклюзив:
Блестящий лёд на лужах неглубоких.
И с непривычки жирный гусь скользит,
Белея, точно парус одинокий.
***
Жесты висят в оттаявшем мороке тьмы
Но их – космонавты! - совсем не чувствуем мы.

Куда-то в лету с нами плывёт тишина.
Но эта песня забытых времён не страшна.

Висит как оттиск уже ушедшего Пан,
И похоть липнет к гетер афинским телам.

Чему-то смеются Аспазия, Фрина, Сафо…
Из тьмы проявляются груди, глаза и живот.

И уплывают всё в ту же извечную тьму.
Какие сейчас времена? Кто мы? Кто они - не пойму.

И, видимо, этого мне уже не понять никогда.
И жути полная ледяная Леты и Стикса вода.
***
«Все будет тип-топ» -, она мне сказала.
И ушла по свежей пороше – топ – топ.
И только гроздья рябины - каплями крови алой
И только снег с деревьев на земле - хлоп – хлоп.

Зима в этом году пришла слишком поздно.
Из кокона осени - бабочкой белой зима.
И наклонялась к земле ночные огромные звезды,
Цепные собаки сходили злости с ума.
***
Сургучовой печатью луна
В серо-буро-малиновом небе
Воздух теменью выпит до дна,
На котором, к несчастью, я не был.

Снится мне сумасшедший простор,
Голос птицы весьма неказистой.
Яхве длани над миром простёр,
Взором тьму раздвигая лучистым.

И, наверное, это – весна,
Всё, наверное, будет на счастье.
Потому что, есть в мире Она,
Есть и я потому что отчасти.
***
Временами силён я, как демон,
Светозарен, как ангел, порой.
Благороден порою, как Немо.
И за правду стою я горой.

А порою бесчестен и жалок.
Точно нищий у церкви, апаш. -
Что ни мыслю, ни делаю – мало.
И наварец не тот и кураж.
***
Трофей воздвигнул я, в последнее сраженье
Прославился девятый легион.
Юпитеру, Юноне в одолженье
И всем богам, входящим в пантеон.

Изрублены, исколоты мечами
Сражались зверско римские орлы.
Сто битв и сто сражений за плечами.
Ну кто ещё такой достоин похвалы?
***
Вчера ещё была ты мне как чудо
В сиянье ослепительных волос.
Сегодня проклинаю как Иуда,
Как никого не проклял бы Христос.

Свежа дневного ветра амальгама,
Чертей в аду чарует тишина.
И просится на сердце эпиграмма,
И чуткая колеблется струна.

И, движим бесконечным состраданьем,
С лицом, ослепшим от горячих слез,
Твое я имя прошепчу как тайну -
Все это понарошку, не всерьёз.

Пусть облака плывут по свежей сини,
Пускай измята неба простыня.
Тебя не перепутаешь с другими,
Хотя твои бессчётны имена.

Губами прикоснусь к влажной сини,
И навсегда от смерти закрещу.
Но делать что с печалями моими
Не ясно мне, но я и не ропщу.

Сорву я придорожную ромашку.
Чёт-нечет и неясная беда.
На плечи мои ляжет грузом тяжким,
Которого не снесть мне никогда.
***
Впритык к двадцатому столетью
Стоят надежды наши, сны.
И будущих времён приметы,
Не пробуй коих объяснить.

Всё время кренится шеренга
Тех позолоченных времён,
Когда Бородино, Маренго
За батальоном батальон.

Шли в вечность: Голос резкий дудки,
Великолепный барабан
Гремели без умолку сутки,
И с музой Клио шёл роман.

Теперь не то, иное время -
Иной кураж, иной обман.
Но бьет без остановки в темя
Всё тот же древний барабан.
***
Любовь - сплошные расходы.
Сплошные расходы – любовь.
От этого пишутся оды,
От этого портится кровь.

А в целом она фифти-фифти,
На минус приходится плюс.
Любовь, скажи, а не миф ты? -
Сплошная морока и грусть.

Родился ль таким невезучим:
Все выстрелы в глаз, а не в бровь.
Любовь, ты, наверное - случай
И все же ты – счастье, любовь.
***
Кто-то любит Россию,
Кто-то Францию любит.
Мы за всё их простили;
Нежат пусть и голубят

То, что любят, Россия
- Облака, синева -
Все грехи нам скостила,
Все в запале слова.

И стоим перед нею
И строги, и чисты.
Где-то есть Пиренеи -
Ты о них не грусти.

Где-то есть Аппалачи,
Калахари, Цейлон.
Знай, Россия, мы плачем
И за них, и за Дон.

Пусть заносят метели
Каракум, Кызылкум.
О тебе мы радели -
Ты и брат нам, и кум.

В целом мире одна ты
И на все времена.
Славлю эти пенаты,
Эти лишь имена.
***
Годами я ещё не стар,
А вот душа навек устала.
С цветов лазоревых нектар
Не пьет она; и небывалой

Я полон жаждой, что вольна
Томить меня, как зной пастушек.
И как предательства цена
Весь этот мир: и дряхл, и скушен.
***
Один обол - цена печали,
Цена предательства – обол.
Как будто стукают мечами
Вояки грозные об пол.

И мстят они весьма жестоко -
Жестока брань, и мир жесток.
Два ока выдерут за око,
Чтя явный публики восторг.
***
Как будто давит небосвод
На плечи бедного Атланта.
За годом год, за годом год
И боги - вечные педанты
 
С него не снимут этот груз -
Тогда он этот мир прихлопнет.
За руки взявшись девять муз
Идут, то прыгнув, то притопнув.

Свой вечный водят хоровод
Под небом Аттики счастливой.
Титан лишь держит небосвод
Упорно, гордо, молчаливо.
***
Вся родова едет и едет.
Куда? Прямиком на тот свет.
О том бы не знать и не ведать,
Другой же дороженьки нет.

И нас повезут восвояси
Туда же в положенный срок.
Согласен или не согласен
И есть ли какой-то в том прок.
***
Немножко соли, и немножко перца,
Картофель в закипающей воде.
Как хорошо, как ты устало сердце
Жить вечность на сияющий звезде.

Как темнота процежена сквозь звезды,
Как ранит сердце пятипалый свет.
Любовь - не материк, а просто остров,
Которого на карте жизни нет.

К нетленным обращаюсь я созданьям:
«Почто, о боги, застите мне свет» -
Отсылка к нескончаемым преданьям,
В которых не содержится ответ.
***
Карантин, карантин, карантин.
Сумасшедшая паника в мире.
Надо кушать чеснок, каротин,
Слушать голос бесхитростной лиры.

Надо чаще водить хоровод,
Лбы венками свои убирая.
Через год, через год, через год
Мы достигнем подножия рая.

Взгляд бросая на прожитый путь,
Вспомним мы времена карантина.
Этот страх, прожигающий грудь
И пучки чеснока, каротина.
***
Кричу я: «Евгений, Евгений,
Евгений наш Викторыч свет.
Почти ты талант, а не гений?»
Молчит иль не знает ответ.

Иль думает, может:» Я – гений,
А вам насмехаться грешно»
«Свет ясный, соколик Евгений,
Неси поскорее вино.

У нас ты почти виночерпий,
Бесценного кладезь вина.
И Марсом клянусь и Евтерпой:
Всё выпито будет до дна».
***
Всё понты, всё понты в этом мире,
Во вселенной - а что не понты?
Что не делим на три и четыре,
Без чего нам приходят кранты.

В этом маленьком, крохотном мире
Предваряет печаль тишина.
И звучит непонятно где лира
И кому непонятно верна.
***
Мы соберёмся в воскресенье,
Стихи по кругу чтоб читать.
Пусть это не богоявленье -
Как без стихов, едрёна мать?

Пусть это даже понарошку,
Но всё равно: моё - не трожь.
Мы - небожители немножко
И грешники немножко всё ж.

И стихочтенье вроде мессы,
Камланья вроде, забытья
Сам знаешь, господи, чудесно,
Что это - заповедь твоя.
***
«О бедный Иорик -, я кричу -,
О бедный Иорик»
И ты молчишь, и я молчу.
Какое горе!

Шекспир его предугадал,
Дал персонажу.
Что дальше? – Чемодан, вокзал.
О, сколько фальши!

Какие были времена.
Какие будут.
И чья и в чём была вина -
Потом остуда?

Доколе ворону кружить,
Скажи: доколе?
Жить, жить, о лишь бы только жить
Травинкой в поле!

На все что будут времена
Одно лишь горе.
Была война - ушла война
«О бедный Иорик».
***
Как всё в этом мире не просто!
Какая сейчас тишина!
И всюду: погосты, погосты …
А что же поделать: война.

И под безымянной звездою
Во братских могилах лежат.
Печалиться - дело пустое:
И ты не печалься, солдат.

Не встанешь, расправив ты плечи,
Шагнувши со сна, наугад
До встречи, солдат, до невстречи.
И с миром покойся, солдат.

Ты выиграл это сраженье,
От нечисти Родину спас.
И нет у судьбы продолженья
И пробил последний твой час.

Лежи, не забытый живыми,
Что были тобой спасены.
России, народа во имя
Пусть снятся спокойные сны.
***
Покуда солнце в небе светит,
В реке кончается луна,
И облака несущий ветер
Пьет муть озёрную до дна.

До той пары мы будем живы.
И даже дальше той поры.
И луч осенний молчаливо,
Касаясь ивовой коры

Нам будет бить в глаза упрямо,
Одежды наши золотить.
И будет дождь слепой, тираня,
За всё хорошее платить.
***
Легче спрыгнуть с Тарпейской скалы,
Чем добиться его похвалы.

Легче меж Сцилл и Харибд проскользнуть,
Чем нащупать к душе его путь.

Путь грохочут валы вразнобой.
Надо всегда оставаться собой.
***
Стихи написаны, и поздно
Хотя бы что-то в них менять.
Но погляди: какие звезды!
Какая в мире благодать!
***
Всё бренно в этом мире, бренно.
К тому же сшито на авось.
Ты скажешь: «Преклоним колена»,
А я тебе отвечу: «Брось».

Скажу: «Смотри на вещи проще,
Ничто не вечно, на века.
Вот ветр листву берёз полощет,
Плывут по небу облака.

Вот плачет маленький ребёнок:
Приснилось страшное ему.
И ты усни, моя мадонна,
Моя царевна в терему».
***
Воровали и деньги, и вещи,
И свободу - вот так-то товарищ.
В свистопляске лихой и зловещей
До души не добрались.

И она затаилась, как белка -
Чуть жива и почти что не дышит.
Вот в аллаха теперь и поверь-ка.
А за веру кто взыщет?»

Доверяли и тело, и пайку,
И волшбу искромётную клавиш
То людей в лихолетие спайка -
Где найдёшь - где оставишь.

Потому – то, наверно, хранимо
Точно знамя полком в отступленье.
И не надо нам рая с другими -
Ни к чему одолженья.

Знаешь: рядом товарищи, братья.
Знаешь: рядом любимые, сестры.
Проведут сквозь огонь и проклятья
От рождения и до погоста.

А душа вызревает, как песня,
В тишине и покое.
А созреет когда - неизвестно
Знаю точно: ждать стоит.

Я готов заплатить чем угодно
За простое и доброе слово.
Так всегда и так будет сегодня.
И не будет иного.
***
Как попало, на «авось»
Мы живём на этом свете.
Удалось - не удалось
Мы гадаем точно дети.

Горем выжжена строка:
Мы пришли на пепелище.
Вереницей облака,
Взгляд напрасно в небе рыщет.

Серым стала синева,
Затянуло всё ненастье.
Пусть, ты вовсе не права.
Всё равно, родная, здравствуй.
***
Исписался подчистую.
Под пятою пустота.
Я молчу, не протестую:
Прыть давно уже не та.

Значит можно что угодно -
Всё равно не блещет стих.
И судьба, злодейка - сводня
Зазывает на троих.
***
Всё проехали, всё миновало.
Год, столетие, кайнозой.
Пред тобою всегда в опале
С малахитом и бирюзой.

С ветром шалым, с дождём вприсядку,
С опаданием алых роз.
Мне теперь навсегда несладко,
Навсегда по коже мороз.

Как гаданье в ночь на Купалу.
Навсегда малахит, бирюза.
Ты сказала, иль мне сказали -
Всё равно повторить нельзя.
***
Умереть - не встать.
Отпад. И полный.
Умереть - не встать.
Что нам Чили?
Или же Япония?
Здесь в Крыму
Такая благодать.
***
Молюсь на Посейдона, на Афину -
На Зевса и Гермеса не молюсь.
Я – мелочь голопузая, дельфин – я,
К скале приросший навсегда моллюск.

И кружевная пена в синих волнах
Пристала к золотому рукаву.
Ты плачешь о былом, но полно, полно,
Оболом лягут на твою траву

Былые о былом воспоминанья,
- Ахилл и хитроумный Одиссей -
Не хватит правды всей, всего обмана,
Всей крови, снов всех, преданности всей.
***
Как ни верилось, всё же случилось:
Протекла между пальцев вода.
То ли жалость небес, то ли милость,
Всё случается здесь иногда.

И я вспомнил зачем-то порошу.
День январский, вовсю холода.
Небеса ветер яркий полощет
И мои ещё малы года.

И рождается музыка света.
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та.
На несчастья наложено вето
И ворон эскадрильи летят.
***
Какое лето всех нас ждёт:
Жара, любовь, коронавирус.
И маски улетают влёт,
И спрос на экстрасенсов вырос.

Они расскажут, что почём,
Они разложат всё по полкам.
И за незримым палачом
- Ведь человек - то не иголка -

Нахлынет миллион других
Микробов, столь же смертоносных.
Бзди атеист, молися мних,
Молитесь все, пока не поздно.

Пока горючая вода
Ещё бывает в магазинах
Горит во тьме Полынь – звезда,
Зловеща и неумолима.
***
Басня а ля Крылов
Черт, думая попасть на святки,
Попал на ****ки
К нему девица подкатилась
И - божья милость! -
К ноге прижалась вдруг ногой
И замурлыкала: «Мой дорогой»
Но от девицы чёрт бежал в испуге:
- О, други! -
Не девицы виновен пыл,
А чёрт наш девственником был.
***
Причудница зима
Опять грозит морозом.
Зелёные весьма
Растения неврозам

Подвержены: метель
В апреле куролесит
Ах, шла бы оттель,
Где любят цифру десять.

И делят все на три:
И жидкое и градус
В окошко посмотри,
Прошу я, моя радость.

Ведь всё белым-бело,
Повалены деревья.
Тебе иль мне назло
И древние кочевья

Уже выходят в путь.
Ржут кони и бараны.
Хотя не в этом суть,
Но поздно или рано

И мы свернём шатёр
И тронемся в дорогу.
Хоть коготок остёр,
Но может он немного.

Адью, до темноты.
Как повелось издревле.
Озябшие цветы,
Озябшие деревья.
***
Молодые идут не на пенсию,
Молодые идут на тот свет.
По совсем неизвестной местности,
Где и вешек-то в общем-то нет.

А сплошные озёра, топи,
Лишь нехоженая тайга.
И кому он нужен твой опыт
И чутье на любого врага?

На траве пожелтевшей иней,
Соек крик, да пылание звёзд.
И летим мы, как рой пчелиный
Курсом «норд», курсом «вест», курсом «ост».
***
Стеарин для свечей слишком дорог,
Дорога восковая свеча.
Что ты дразнишь, лукавый мой город?
Что ты шепчешь во сне сгоряча?

Миллионы легли в эту землю,
Миллионы туда же придут.
Но любой из исходов приемлем -
Ничего не поделаешь тут.

Все же верю в фартовую карту -
Даже снится ночами «зеро».
Землекопы готовятся к старту,
И к Харону ушло серебро.

Скольким в этой ты жизни обязан.
Отдавай, не считая, долги.
Не придумают лучше приказа,
Чем короткое кредо: «Не лги».
***
Рукавицы, ноговицы
Готовь к зиме.
До последней страницы
Пиши из себя, а не

Встраивайся в эту систему,
Рассчитанную на «авось».
Если исчерпаны темы,
Стилос в колодец брось.

И оставь писание
На лучшие времена.
Всё расчисли заранее,
Чтоб знать, где что и длина

Мысли твоей окажется
Какому-то греку под стать.
А если творенье не свяжется,
Пробуй опять и опять.

В сухом остатке окажутся
Забытые времена
Не мажь современной сажицей
Прекрасные имена

Давно ушедших героев,
Давно почивших богов.
Иди откапывать Трою
Из времени белых снегов.

Печальна сия история -
Она на все времена.
Ну, так старайся, тем более,
Что се - не твоя вина.
***
Это лето и эта зима
Подарили смертельный нам вирус.
Клерк египетский сходит с ума,
Покрывает значками папирус.

В год неведомо даже какой
- Кто бы знал о рожденье Христовом! -
Потерял фараон наш покой,
И советник его арестован.

Подходили запасы к концу.
Тощих семь превратился в восемь
Лет, естественно; должен к венцу
Весть принцессу правитель под осень.

Все подарки свои понесут,
Ни скота не жалея, ни злата.
Все богатство земли - это суть
Власти всякой. С богами расплата

Будет после. То знает лишь жрец
По движенью планет и по звёздам.
Но всему есть начало, конец.
Он наступит иль рано, иль поздно.

Посему я кончаю писать,
И кончается кстати папирус.
Ложь и правду приятно мешать
И меняю стило я на лиру.

Ведь заждались красотки меня
И вино наливают в сосуды.
Раб подводит гнедого коня -
Значит пьян я и радостен буду.
***
Годы твердыню твою не снесли:
Ты высишься, как скала
Тучи плывут, исчезают вдали -
Кто скажет, что ты была?

Русый волос, медовый взгляд,
Улыбка во всё лицо.
Я верчу прощанья обряд:
Бросаю в море кольцо.

Теперь от тебя у меня ничего:
Память моя не в счет.
В самом сердце сидит лезвиё,
В душе моей пламенной лёд.

Простимся, Марина. Прощание, знай,
Честней. чем моё нытье.
На вечное счастье поруганный пай,
Горечи жгучей питьё.

Как кольца сцепились вдали облака.
Их ветер настойчиво рвёт.
Но ты уходишь в туман и века.
Уходишь который год.
***
Который год молюсь не богу
- Единобожье! - не богам.
Я понимаю в том немного
И верю более врагам.

Враги надёжней, откровенней -
Что лучше, чем старинный враг!
А время катит совере;ны
В печали голубой овраг.

И я стою, ломая руки -
Почто меня оставил бог!
Но это для других наука
И для нотации предлог.

Луны серпом вскрывая вены,
Смотрю на хлынувшую кровь.
А в сердце меркнет постепенно
Моя последняя любовь.
***
Всё так невзрачно, так случайно,
Все так нелепо, «на авось».
В яйце – игла, в иголке – тайна -
Моих обид, печалей горсть.

Свою судьбу не проклинаю.
Ни слез не трачу, ни чернил.
Но верю, есть судьба иная.
Кто б мне её ни сочинил.
***
Поёт не птица Гамаюн,
Несёт быка не птица Рух.
Как соловей то я пою
Среди печалей и разрух.

То одиночества тоска
Уже ломает сердца скрепы
То, ствол качая у виска,
Кричу я дико и нелепо.

И знаю: тысячи веков
В одно кольцо совьются страха.
Но сердце рвётся из оков,
Из петли жутких снов на плаху.
***
«Комм цу мир» - она не понимает.
Или же не хочет понимать.
Третьего кого-то обнимает -
Стоило ль такого обнимать?

Вот с такой иметь попробуй дело,
Что-нибудь попробуй объяснить.
А душа твоя перегорела,
Точно в лампе стосвечовой нить.

И теперь идёшь по белу свету,
Прячешь опустевшие глаза.
Той, была что песнею неспетой,
Объяснить уж ничего нельзя.

Улетело одуванным пухом
Полыхнуло - тополиный пух
Только сердце бьётся мирно, глухо,
Но его никто не слышит стук.
***
Обижайся - не обижайся:
Не для нас этот божий свет.
Кто-то шепчет ехидный: «майся»,
Кто-то шепчет беззлобный: «нет».

Партитура этого мира
Лишь одна на все времена.
Ветр поет на забытой лире,
В небе тёмном плывёт луна.
***
Ну разве художник должен
Работать, иметь жену?
Все годы свои итожа,
Их все развернув в длину,

Он будет молить у бога,
Чтоб твёрдой была рука,
Чтоб в жалкой мазне убогой
Вдруг вспыхнули облака.

Он будет петь серенады
Мечте забытой, былой.
Плясать безумной монадой
И плетью тряся витой

Рвать ею времён пространство
И звать забытых богов
На пир любви постоянства
И свет просить у снегов.

Поверженные кумиры
В распластанных облаках.
Но от сотворенья мира
Всё также рука легка.

И шаг его так воздушен,
И так невесом полёт,
Что в крике его: «Послушай!»
Надежда ещё живёт.
***
Да, всё уже позади:
И вёдро, и злое ненастье,
И песнь, что рвалась из груди,
И даже небывшее счастье.
***
Александру Сергеичу наше с почтеньем
С пожеланием благ всех физкультурный привет.
Нету больше поэтов таких к сожаленью
И таких жизнелюбцев, к сожалению, нет.
***
Неофитам приветы всё с кисточкой,
Старожилам же просто привет.
И не надо ля-ля-я, мол, выскочка
И не нужен дурацкий совет.

Одиночества горькое палево.
Захлестнёт с головой тишина.
И души разгорается зарево.
И предельно конкретна вина.

И не выплывет рыбка из синего:
Что, мол, надобно, старче, тебе.
Горизонта далёкая линия
Уплывает подобно судьбе.

Всё же есть в пузырьке ещё горькая
И в заначке стерлядки звено.
И уходишь из дома ты зорькою,
Как когда-то задумал давно.
***
Жизнь впустую почти прожита:
Ни стихов, ни жены, ни детей.
В темноте загорится мечта
Фейерверком, фонтаном затей:

То медведицы огненной лапа,
То небесного рака клешня.
Скоро встретимся, мама и папа.
Наконец-то дождались меня.


И туманятся лица у них,
Расплываясь на страшном ветру.
И слезинки дрожат, как огни.
Дай хоть слезы, я, мама, утру.
***
Сентябрь в разгаре бабье лето.
Кого благодарить за это?
***
Гренада, Гренада, Гренада.
О, где ты, Мальчиш – Кибальчиш?
Все реки текут куда надо
И в Волгу впадает Иртыш.
***
Ненормированные дни
В ненормированную Лету
Стекают -  Господа вини
Ты за абракадабру эту.

За эту глупость, чехарду,
За это милости сиянье,
За эту страсть, за горечь ту,
Всему былому в оправданье.

И вот, когда пробьёшь с носка
И точно угодишь в девятку,
Тогда уйдёт твоя тоска,
Твои обиды и припадки.

Тогда ты совесть возымей
И вежливо скажи: «Спасибо»,
Что вынув из мильона дней,
Тебе на вечность дали ксиву.

За этот ветер в голове,
За этот холодок в лопатках.
И мудрой поклонись сове
За все наитья и догадки.

За одиночество ночей.
За то, что нас сейчас не двое.
За то, что я такой ничей,
За продолжение любое

Холодной этой тишины,
За то, что мне сейчас не сладко,
За все завещанные сны
И мирозданья неполадки.
***
Обманывай себя, обманывай других,
Носи для показухи власяницу.
До грамма разливая на троих,
Не смей невиноватому присниться.

Копайся в книжной затхлой чепухе,
От гнева сильных зарывайся в норы,
Мы все в одном повинны лишь грехе:
Мы – воры.

Воруем время, деньги и друзей,
Воруем драгоценности, любимых.
Из тех, из грязи вышедших князей,
Да – да, из тех из самых из родимых.

И вот когда сойдутся берега
Коцита, Леты и чего ещё там,
Ищи в себе и друга, и врага,
Своди, своди с самим собою счёты.

Но помни об одном сквозь тишину,
Сквозь эти нескончаемые споры:
С рожденья носим мы одну вину:
Мы – воры.
***
Несрочная весна. На тёмных тротуарах
Уже подсохла голубая грязь.
Ты – вечно юн, ты – навсегда нестарый –
Чего же ты не радуешься, князь?

Ты – князь весны, бесшумных ледоходов.
Ты – князь грачей – А где они, грачи?
Весна не выйдет никогда из моды.
О, не молчи! О, только не молчи!

Гляди: на ветках набухают почки,
Темнеет в лужах талая вода.
Так мило сердцу всё, всё так непрочно,
Так вспомнится потом через года.
***
Спасибо тебе за немилость,
За звёзд среди темени мзду.
Но память затянется илом.
А большего я и не жду.

Да что же мы все за слюнтяи!
Какие мы всё ж гордецы,
Что вовсе не ценим печали,
Совсем не хороним концы.

И думаем: в о;ное время.
Воздастся за зло и добро.
Как это смешно и неверно.
И как всё же нам повезло

И с веком, и даже с пространством:
Россия – ну чем не страна?
Но горя верней постоянство
И счастья надёжней вина.
***
Если б время замкнулось в круг,
А любовь лишь в печали кокон.
Среди ста неизбежных разлук
В медальоне б лишь твой был локон

Если б знали, что всё – абсурд,
Всё – лишь тлен, лишь смерть, безусловно.
Ты б свою сохранила суть,
И её повторяли б волны.

Я бы ждал: о когда твой час.
К тьме приникнув сердцем горящим,
Потому что живём лишь раз –
Все однажды сыграем в ящик.

Но и там только ты всегда,
Безусловно всеми хранима.
Шепчет звёздам ночная вода:
«До свиданья, до встречи, Марина»
***
Глаза как у этого подлеца,
Рот как у этого подлеца,
Нос как у этого подлеца,
Бросившего меня на четвёртом месяце беременности.

Ну и ладно: чего горевать об этом.
Сейчас уже осень, а дело ведь было летом.
Сто лет как будто прошло.
А ничего из души не ушло.
***
Скорбим о доле самой наилучшей.
О самой наихудшей не скорбим.
Зане всем правит в этом мире случай.
Любой из нас бродяга, пилигрим.

И посох взяв, и плащ накинув ветхий.
Уходим в ночь, уходим в темноту.
И нищета – как выразились метко –
Поэтов друг докажет правоту

Всех тех, всех тех, кто остаётся дома,
Кто кофе пьёт и кушает омлет
Кто спать ложится, чувствую истому
И улыбаясь: почему бы нет?
***
Неужто я паду
На дальнем рубеже.
В зелёную звезду
Я превращусь уже.

И сорок тысяч лет
Сиять мне той звездой,
«Да» превращая в «нет»,
В нелепый звук пустой.

И в крошеве планет,
В дурацком кураже
Одной из ста комет
Не сбыться мне уже.
***
Десяток стихов написал –
И точка. На том успокоился.
Как там? Чемодан и вокзал.
Навек расставанье – для троицы.

За кромкою быть бытия.
Мять снега налипшего хлопья.
Гадать же: твоя – не твоя –
Последнее дело, холопье.

Ушла – потому не твоя.
Душе не осилить вокала
Ветров, снегопада, нытья,
В загуле разбитых бокалов.
***
Родились зачем-то мы на свет.
Белый свет и белая берёза.
Родились для счастья -  разве нет?
Но родились и для горя тоже.

Ал закат и зелена вода.
И земля -  хоть мажь на бутерброды.
Так черна. Но счастье и беда
Ходят парой при любой погоде.

Потому не верю чудесам.
Ничего на свете мне не ново.
Всё я сам; и песню создал сам,
Каждое рожденное в ней слово

Вот и думай: как на свете жить
И какому богу поклоняться.
Вот и думай: стоит ли тужить,
Если вписан каждый день твой в святцы.

А пока как азбуку учи:
Зелена вода, земля поката.
Прямо в сердце солнца бьют лучи.
Как Адаму били в грудь когда-то.
***
Москва слезам не верит.
Казань слезам не верит.
Назрань слезам не верит.
Норильск слезам не верит.
Уральск слезам не верит.
Бишкек слезам не верит
Ташкент слезам не верит –
Никто слезам не верит!
***
Рукописи не горят.
Рукописи не горят.
Рукописи не горят.
Рукописи не горят –
Чёрт побери, ещё как горят!
***
Какие сны когда-то нам не снились.
Какая в небе не плыла луна.
Как не клялись любить мы до могилы
Как этому не верила она.

И вот прошло лет сто, а может тыщу.
Стою облокотясь на парапет.
И улыбаюсь: за любовь не взыщут.
Вот весь спокойной радости секрет.
***
Годом ранее, годом позже
Я б тебя всё равно разлюбил.
Знать, мы встретились в день непогожий.
И кого бы я в этом винил?

Разбежались пути-дороги.
Разлучила людская молва.
Ах ты, девочка-недотрога.
Я заветные прятал слова

И тебе не сказал их – скажу ли
Я кому-то в неведомый час.
Никого те слова не вернули.
Никому те слова не указ.
***
Забытая навеки и подавно
Не нужная на свете никому.
Как славно ты молчишь, как врёшь ты славно,
В ладоней заключённая тюрьму

Горишь ты спичкой и не прогораешь.
На ледяном безжалостном ветру.
Как ты сильна, как ты слаба, товарищ,
Как ты свою надежду отоваришь
В пустом киоске, рано поутру.
***
Стихов хороших очень мало.
Их не хватает за глаза.
В них мягкость тёплая опала,
Янтарь, рубин и бирюза.

Стихи – души моей услада,
Моя обида и печаль.
И лес в минуту листопада,
В минуту ожиданья – даль.

Но всё равно придут, как дети,
И всё перевернут вверх дном.
Стихи о жизни и о смерти.
А остальные – об ином.
***
Извечная вражда былого с настоящим.
Хорошего с плохим извечная вражда.
Как шумный водопад, на сотни верст гремящий,
И этот водопад не смолкнет никогда.

И, вглядываясь вдаль, гадаю я что будет
И думаю о том я, что произошло.
Ни Богу, ни тебе сей опыт неподсуден.
И благо ли добро, и худо ль было зло?
***
Евгений уехал на дачу,
Владимир ушёл на тот свет.
Кого я стихом озадачу,
Кому передам я привет.

Всё реже и реже собранья
- Парад коньюктурных планет.
 Всё слишком навскидку, случайно
И, может быть, главного нет.
***
Ударила молния в сердце. –
Татарская злая стрела.
Как сон, как любовь иноверца,
Как зимняя серая мгла.

Сто раз я давал обещанье:
Забыть навсегда, разлюбить.
Была в ней какая-то тайна,
Чего бы могло и не быть.

Но было, жгла сердце досада,
Истома сердечная, тьма.
Что надо, чего и не надо,
И то, что сводило с ума.

Но годы пройдут, всё излечат,
Надеялся слабый умок.
То было ли счастья предтеча,
Иль бездна, всесильный амо;к. –

Не знаю, и знать не желаю,
Ну, что же: была так была.
Я тою же страстью пылаю,
Навек закусив удила.
***
Лишь руками коснулся страницы,
Вспыхнул яркий огонь наяву.
И запели пернатые птицы,
Заструились дожди в синеву.

Дрожь прошла по усталому телу.
И по нему гуртом облака.
И печаль моё сердце задела.
Та, которой века и века.
***
Русские – это русские,
Казахи – это казахи,
Евреи – это евреи,
Узбеки – это узбеки,
А татары – это татары.
***
Желаете знать правду: я – волшебник.
Ищу везде волшебные слова.
Желаете знать правду: я – кочевник.
Кочую там, где есть разрыв-трава.

Я – вечный странник, одинокий путник.
Я заблудился в облачной стране.
И ничего не надо мне, по сути.
А значит: всё, по сути, надо мне.

Стоит мир на слонах и черепахах.
И космогоний сих не обновить.
Я – труженик, в поту моя рубаха.
И труд подённый – Ариадны нить.
***
Рука золотая, нога золотая. –
Не зря же девчонку за них и хватают.

И впалый, и медный, и плоский живот.
Как будто простёганный страстью шевьот.


Парнишке кричим: « Ну чего ещё надо.
Ведь сохнет красотка. Люби до упада.»

И важно ответил парнишка: « Ну нет.
Люблю не её – дорогую Нинет».

Рука золотая, нога золотая.
А счастья, как видим, на всех не хватает.
***
Разлука – испытание для сердца.
Разлука – испытанье для любви.
И месяц в небе плыл единоверцем.
Хотя ислам поднялся на крови.

Мне снился рот, вишнёвый и горячий,
Мне снился сноп её ржаных волос.
И просыпался я, от слёз незрячий,
И знал: разлука навсегда, всерьёз.
***
Боюсь любви, когда мне шестьдесят –
Что я могу предложить этой дуре?
Я – как спартанец, прячущий лисят.
Как Леонид я – вождь трёхсот, в натуре.

Ну что ж, осталось только умереть,
Но доблестно, умно и безупречно.
А той девчонке не со мной сгореть,
Плывя в нирвану, счастье, бесконечность
***
Магнитная звезда притягивает взоры
Людей, зверей, комет. Магнитная звезда
Летит моя душа в Галактики просторы,
Чтоб кануть камнем в ней навеки, без следа.

Пульсирует огонь, и золотое пламя
Пространство искривив, стремится в никуда.
И королей былых пылает орифламма.
Для новых городов и новых стран беда.
***
Весна. Обилье талых вод.
И солнца яркого обилье.
Был так удачно начат год,
Но все удачи те забыли.

Теперь лишь помнят про беду,
Про сглаз, про чёрные начала.
Тех бед я мимо проведу,
Туда, где яхты у причала.

Где ярко-синяя волна
И кружева ажурной пены.
Где если чья-то есть вина,
То искупается мгновенно.
***
Да ведь была любовь – была, а не казалась.
Горячая и чистая любовь.
Осталась от неё в душе лишь только малость –
Средь кучи барахла сияющая новь.

Мне с нею доживать, отлично это знаю.
Живу я кое-как, случайно, на авось.
А как же ты живёшь, что думаешь, родная?
И этого тебе, быть может, не нашлось.

И ты свою судьбу беспечно разбросала
Охапками цветов на скользкий тротуар.
Того, что у меня – увы, конечно, мало.
Но ты юна навек, а я навеки стар.

Поэтому прошу не сниться мне ночами,
Чтоб просыпался я, мятущийся в поту.
Полвека уж прошло, полвека за плечами.
Ну, чтоб мне полюбить не эту, и не ту.

Да, у тебя двойник. Была любовь вторая.
И тоже отошла, как отблески зари.
И соло на трубе последнее играя,
Нот сыплю серебро на утра алтари.
***
Видимо нельзя иначе
Было жить и выжить в те года.
Были восхваленья, были плачи.
И висела на плечах беда.

Сталина хвалили, пели гимны.
То ль шедевр выходит, то ли штамп.
Но один, и гордый, и наивный,
Осип был Эмильич Мандельштам.

Он один тирана припечатал.
Та печать осталась на века.
И погиб, и мир от горя плакал.
Шли к Владивостоку облака.
***
Мне хочется сказать о лете
Простые тёплые слова.
Шептать их так, как шепчет ветер,
Когда струится синева.

Когда трава полна покоя,
Звенит кузнечик на лугу.
Сказать хоть что-нибудь такое,
Как я, к несчастью, не могу.
***
Немного же нужно для счастья.
Былинке степной, сироте.
И кони кауровой масти
Летят над землёй, в высоте.

Волнуется нежное пламя
В трубе завиваясь жгутом.
А всё, что не с ними, не с нами,
Оставим уже на потом.
***
Не ради твоей золотой ****ы,
Не ради твоих светлокарих глазок.
Молюсь я весь день от звезды до звезды,
И больше ничьих я не слушаю сказок.

Не ради твоей лебединой шеи,
Не ради твоих золотых волос.
Готов я до моря вырыть траншею,
Наполнив отборным жемчугом слёз.

Не ради твоей, красавица, груди.
- О как прекрасен впалый живот! –
Готов одеть в соболиную рухлядь
Всех, кто в мире подлунном живёт.

А когда я умру и ты, дорогая
- Ты тоже станешь добычей червей –
От страсти напрасной своей догорая,
Скажу: «Ты – первая, всех первей»

Луны Ятаган, повисший на небе,
Солнца живительный яркий круг –
Всё это ты, моя белая лебедь,
Единственный мой прижизненный друг.
***
Кусочек сала съел.  –
И небо засияло.
Я б и сплясал, и спел –
Вокальных данных мало.

Я б джигу и кадриль.
Жеманный романсеро
Сдал прошлое в утиль –
Ему, мол, мало веры.

Но всё равно душа
Пленяется старинным,
Не стоит что гроша,
Но всеми так любимо.
***
Горячие финские парни,
Горячие шведские парни,
Горячие норвежские парни –
Чем суровей природа,
Тем лучше человеческий материал.
***
Какое-то странное чудо
Я в ваших словах нахожу,
Что, может быть, я и забуду,
Но только «когда» - не скажу.

Какое-то странное бремя,
Надежд ваших странная суть –
Излечит их, может быть, время,
Ещё не проторенный путь.

Но что расскажу вам словами
Я, стоя на том рубеже,
Где клён полыхает как знамя,
И роща уже в неглиже.

Осеннее пёстрое бремя,
Природы извечная дань.
Не знаю, настанет ли время,
Как Лазарю крикнуть чтоб: «Встань!»

И всё повторится сначала,
Но раньше придут холода,
Чтоб тёмную лодку качала
С морозного неба звезда.
***
Овечья жизнь даётся нам по праву.
Как грешным ад – так нам овечья жизнь.
И прикипела огненною лавой
Нам к сердцу без поправок, укоризн.

Ночного неба тишине внимая,
Лаская кротким взглядом облака,
Мы в двух шагах от подлинного рая,
Но всё же до которого века.

И Богу ближе чья кандидатура?
«Нет, не моя» - , смеюсь, шальной пророк.
И так плотна, густа небес текстура,
Как будто камнем выстлал небо Бог.
***
Эмоциональный народ – итальянцы.
Импульсивный народ – испанцы.
Взрывной народ – сербы,
Несгибаемый, непобедимый.
***
Стихия – всегда стихия
И лучших исходов не жди.
У нас за месяц впервые
Идут проливные дожди.

И сено, и хлебушек будет.
Не будет природа страдать
Дождь хлещет – вдумайтесь, люди:
Какая у нас благодать!
***
Одиночества горькое семя
Неприкаянный быт твой таит.
И в охапку не сложишь, в беремя
Все подарки твоих Данаид.

Почему так случилось, не знаю –
Но над песней душа не вольна.
Ты прости, ради бога, родная
И чужая уже сторона.
***
Я вам, браты, не президент Бокассо,
Чтоб хавать граждан на грядущий сон.
И вам заменит молоко и мясо
Ракетный крейсер в десять мегатонн.

Пускай об этом говорить неловко,
У сказок этих всех один финал:
Отца заменит СВД-винтовка,
А мать заменят с «Булавой» «Кинжал».

Не зря наш флаг полоску голубую
Имеет: в этом деле чемпион,
Прострелит акваторию любую
Великолепный комплекс «Бастион».

«Эс-триста», «эс-четыреста» нет равных.
В подмётки не годится «Пэтриот»
И это козырь, даже может главный,
Когда игра по-крупному идёт.

У нас есть авиация на диво:
И «Миг», и «СУ», и «Ми», и даже «ТУ».
И присмиреет тут же враг ретивый,
И прекратит мгновенно суету.

«Мочить в сортире» - мой девиз давнишный –
Врагов, друзей, короче всех подряд.
Где ГРУ играет, каждый третий лишний:
В ходу здесь пули, тесаки и яд.

Короче: ша! Все чтобы присмирели,
На круг выходит самбо чемпион.
И мир дрожит, и дышит еле-еле,
Грядущею бедой заворожён.

О Русь, ты стала пугалом для мира!
О этот пресловутый чемодан!
Мотив для боя? А к чему мотивы,
Когда приказ уже в Генштабе дан.
***
Года тебя не изменили,
И ты всё так же молода,
Как дерева в дорожной пыли,
Как с гор текущая вода.

И одиночеств крест тяжёлый
Который год уже несу.
Но свет высокий и весёлый
Не озарит твою красу.

О, как бы пасть в твои колени
И душу выплакать свою!
Но лишь смеётся мест тех гений,
Где я печали не таю.

Дождя стрелами хлещет ветер,
Бежит за шиворот вода.
О, я отдал бы всё на свете,
Чтоб ты, всё так же молода,

Навстречу шла, вся в позолоте,
Дождя слепого жемчугах.
Вся нараспашку, вся в полёте,
С цветов охапкою в руках.
***
Израиль, Россия -  родные
Для русского слуха слова.
И мы понимаем одни ли,
Что в них наша слава жива.

В далёкой пустыне Синая,
И в мхами заросшей Твери.
Мы эти слова повторяем,
Мы эти слова говорим.
***
Вдали за кромкой синего тумана
Жила девчонка – карие глаза.
Не знала ни печали, ни обмана,
Жила беспечно, словно стрекоза.

О ней лучами пело солнце утром,
О ней шептала юная трава.
А я, не очень смелый и не мудрый,
Для восхваленья где найду слова?
***
Я не был в Ташкенте, в Джаркенте.
Загадкой сплошной Самарканд.
И с севером связан плацентой,
Хоть этому вовсе не рад.
***
Когда-то пять копеек на метро
Вполне хватало для поездки дальней
И три ещё копейки на ситро
Червонец для гульбы исповедальной.

Теперь на это тысячи клади,
Ещё не хватит -  как смотреть на это?
На всё, что позади и впереди,
Для плачей неприкаянных поэта.
***
Мы доживём до Страшного Суда,
До схода всех в провал Иосафата.
И будет литься чёрная вода,
И хлынет огнь, жестокий и крылатый.

Тогда, страдая, к богу возопим.
Уже не будет рядом с нами бога.
Лишь фейерверк огня, лишь чёрный дым,
Одна для всех последняя дорога.
***
Здравствуйте. Вот и свиделись,
Всем горячий привет.
И бересклет, и жимолость.
Жимолость и бересклет.

Это, наверное, нервы.
С улыбкой отчаянной: «Please”.
И тамариск, и верба.
Верба и тамариск.

Стихи не лучше чем проза.
Как суша не лучше марин.
И розмарин, и роза.
Роза и розмарин.

Живём с размахом, разгульно.
С охотой выходим на «бис».
И барбарис, и багульник.
Багульник и барбарис.

Отдай мне, чего не жалко
Жизнь – это сплошной лабиринт.
И гиацинт, и фиалка.
Фиалка и гиацинт.

И напоследок скажу я:
«Туз пик на десятку не лёг».
И василёк, и туя.
Туя и василёк.
***
«Своя рука – владыка» -,
Недаром говорят,
Поскольку, поелику,
Не требуя наград

Вершит она расправу,
Творит свой правый суд.
В сияньи высшей славы,
Как истины сосуд.
***
В Корее – все Кимы,
В Китае – все Ли.
Люблю я, вестимо,
Одну Натали.

В Британии – Джоны,
В Германии – Гансы.
Скажи мне, влюблённый,
Живёт кто в Провансе?

В Киргизии – Джаны,
В Иране – ханум.
Люблю, как ни странно
Наталью одну.

Наташа прекрасна
На все времена.
Так выпей, несчастный,
За деву до дна.

В Корее – все Кимы,
В Китае – все Ли.
Не любит, вестимо,
Меня Натали.
***
Огня не хватает стихам.
Задора, сердечного жара.
А муза к обидам глуха,
А в горе немного навара.

И думай, как быть, если нет.
Всего настоящего в сумме.
Ты слышишь, ты слышишь, поэт,
Тревогою дышащий зуммер?

Промашка, видать по всему.
И надо-то было немного.
Фиаско всегда одному.
Как меч, как вина, как дорога.
***
Нигде почти что не был,
Почти что не любил.
Зачем коптил я небо? –
И это позабыл.

Пишу свои дастаны,
Свистит в них пустота.
И в них одни обманы.
Не эта, и не та.

Прошла моя планида
И жар моих Итак.
Глотая соль обиды
Живу я; мол, ничтяк.

Всем говорю, но в этом
Так много клеветы.
И песнею неспетой
Уходишь в море ты.

Надежды белый парус,
Седеет голова.
И всё, что мне осталось
Слова, слова, слова…
***
Мы – поклонники Беллоны.
Не кати на нас баллоны.
***
Хочу вина и шоколада.
И даже женщин мне не надо.
***
Стихи мои ушли куда-то.
Быть может, даже навсегда.
Стоит недвижим воин в латах,
Течёт прозрачная вода.

И кажется так будет вечность.
На ветвях ив седая мгла.
Не ждёт нас никакая встреча.
Всего скорей, уже была.

Она давно, во время оно,
Где юность резвая шумна.
Где я стоял, навек влюбленный.
Она, навеки влюблена,

Ждала единственного слова,
Такого важного: «люблю».
И облетают листья снова
Желтей купюр, что по рублю.
***
Бог держит впроголодь поэтов.
Средь всех широт, средь всех стихий.
Они, благодаря за это,
Поэмы пишут и стихи.

Пусть умирают в подворотнях,
Среди канавы ледяной.
Незримый ангел и бесплотный,
Проникся этою виной.

И в рай определил поспешно
За эти дивные слова.
Сияют пусть во тьме кромешной
Как света, счастья острова.
***
Был молодой -  стал старый.
Когда-нибудь умру.
Булатову гитару
Я слышу поутру.

Она источник веры,
Достоинства залог.
В ненастный мир и серый
Её отправил Бог.

Чтоб все мы утешались
И верили в добро.
Чтоб верить больше в жалость
И меньше в серебро.

Всё в мире повторимо.
Хотя и на авось.
И мой поэт любимый
Подарит песен гроздь.

Как кисти винограда
В той песне нам дарил
И будет мир, отрада,
Любовь, покой и мир.
***
Закончились орехи,
Закончилась хурма.
Попеть бы, но не к спеху.
Поём мы задарма

Закончились конфеты,
Печенья больше йок.
Но бродим мы по свету
По тысячам дорог.

Мы – барды, менестрели.
Бродяги во плоти.
И то, что недопели.
Мы допоём в пути.

Закончились орехи,
Закончилась хурма.
Но носит песни эхо
Весёлое весьма.

И кажется, что с нами
Поёт весь белый свет.
Мы столько песен знаем.
Конца – им – края нет.

Ведь кончились орехи,
И кончилась хурма.
Кто верит: путь не к спеху
Пускай сойдут с ума.

А нам мила дорога,
И радуга -  дуга.
И звёздная берлога,
Полярные снега.

Баюкает нас ветер,
Целует дождь в лицо.
Вот так бы жить до смерти,
А надо что еще?

Лишь новые дороги,
Неторные пути.
Пускай их очень много,
Мы все должны пройти.
***
Какого *** облака
Плывут по небу голубому.
И льдом покрытая река
Озноб нам дарит, не истому.

Какого *** города
Огнями в темноте нас манят
И одинокая звезда
Своей печалью нас дурманит.

Какого *** я сижу
И вам пишу вот эти строки.
Что на земле творится -  жуть!
Кому адресовать упрёки?

Я по-английски ухожу,
Как на замок сцепивши зубы.
Совсем прощенья не прошу
За этот стих, нелепый, грубый.
***
Время года: весна или, может, лето.
То, что мильоном поэтов мильон раз воспето.

Или, может быть, осень, но это неважно.
И в рифмы вплавь бросаешься ты отважно.

И веришь, как Моисей в сотворение чуда.
Но чудо хрупче в шкафу стеклянной посуды

И оно разбивается несомненно.
И ты бросаешься вниз или режешь вены.

А потом больной, с перевязанными руками
Читаешь Кафку, Пруста или Мураками.

И думаешь, что прекрасное подешевело.
Или, гуляя набережными Куршавеля,

Глядишь на цветы, гладишь деревья руками
И, сочиняя стих, нежнее чем оригами,

Всё-таки веришь в то, что возможно чудо.
И сидишь на скамейке часами важный как Будда.

И говоришь, усмехаясь: «Время течёт незаметно»
И куришь, куришь, выплёвывая дым как Этна.

Или грустишь. Грустя, поёшь о разлуке.
И теплеешь душой, вспоминая о друге.

И думаешь: жизнь чёрт- те на что похожа,
Все впечатленья за день, за месяц итожа.
***
Сто лет пройдут, как миг один.
Как миг один сто лет.
Своей печали господин,
Тоски своей клеврет

Ты станешь гирю выжимать
Обиды и забот.
И вскрикнет Бог: «Едрёна мать!
Куда плывёт твой бот?»

А мне откуда знать: куда?
Куда-то он плывёт.
И смерти чёрная вода
О вечности поёт.

О том, что были холода.
И что опять грядут.
И вплыла блёклая звезда
В сияющий сосуд.
***
Нежненько трону струну –
Самый тишайший аккорд.
Что же я этим верну.
Месяц прошедший и год?

Что улетит в облака?
Что я на землю верну?
Тронет легчайше рука
Пылкой гитары струну.
***
Всю жизнь по тем же я плачу счетам.
И искупленья жду я всё по тем же.
И ничего я богу не отдам.
Ни на брегах Невы, тем более на Темзе.

И совершая тот же пируэт,
Всё то же я злосчастье проклинаю.
И говорю я то же: «Нет, нет, нет!»
Как будто ждёт меня судьба иная.
***
На шаг сегодня ближе к вечности
Я стал, непризнанный поэт.
И где-то в выси, в бесконечности
Имею я авторитет

Там рукоплещет мне архангел.
И Бог,  слезинку уронив,
Растроганный, «Морока с вами» -
Вдруг скажет, явно загрустив.

И грянут хоры серафимов
И первозданной синевой
Заблещет твердь, и всё во имя
Её, гармонии живой.
***
Когда-то девочка Наташа
В одном со мной училась классе.
Увы, теперь я стал постарше.
Как говорится, влился в массы.

Я ем супы, котлеты, каши
И только изредка омлет.
И вспоминаю о Наташе,
Которой было десять лет.
***
Что помню я? – Два-три свиданья.
Как тушь стекала из-под век.
Всё это Бога назиданьем
И получил ты, человек.

Чтоб задыхаться через сотню
Мгновеньем пролетевших лет.
И, проклиная фею-сводню,
Рыдать и восклицать: «О, нет!»

Но всё уже ушло в анналы,
Где Дарий, Цезарь, чепуха.
Навеки ставшее баналом:
«Пусть камень тот, кто без греха…»
***
Я заперт Богом в сердца гетто.
Такая выпала скрижаль.
Хоть брутто легок я, хоть нетто.
И ничего уже не жаль.
***
Владимир Леонидович, простите.
За то, что Ваших не любил стихов.
Теперь Вы -  там, теперь Вы – небожитель
И Ваших ангелам не счесть грехов.

Да, пили, ссорились, порой бузили.
И к оппонентам были не правы
Но был Пегаска Ваш саврасый в мыле.
И не сносить Вам было головы.

За то, что век прошёл, за тот, что грянет,
За славословья все, за все слова.
Господний ангел всё простил заране.
А там хоть вовсе не расти трава.
***
А всё же жил я не напрасно.
В сиянье плещется душа.
Есть горсть стихов совсем прекрасных.
В кармане есть два-три гроша.

Иду спокойный, величавый.
Курю дешёвый «Беломор».
Ни деньги, не нужны, ни слава.
Взяв на рапиру, на измор.

Свою судьбу, я рад отчасти
Тому, что всё-таки живой.
Но есть стихи, хотя нет счастья,
Есть синева над головой.
***
Умереть – не встать, как говорится.
Умереть – не встать.
Уплывают в лету ваши лица.
Шевелится гать

Из живых, богами сочиненных.
Верить как богам?
Это было всё во время о;но.
К нашим берегам

Прибивает чьи-то стоны, вопли,
Нежные слова.
Ведь не все в той жижице утопли.
Чья-нибудь жива

Нежность, ласка – умоляю бога:
«Что-нибудь верни».
Впереди – последняя дорога,
Считанные дни.

И, когда заплещет в небе чёрном
Алая заря.
Помолюсь богам, скажу с поклоном:
«Жили мы не зря»

Кровью сердца крася небосклоны,
Плача и не злясь.
Вовсе счастья не стригу купоны,
Презираю масть

Чёрную и красную – любую,
Никогда не лгу.
Золотом подков коней обую
Там на берегу

Пусть всегда струится с небосвода
Алая заря
Я скажу в любые наши годы:
«Жили мы не зря».
***
Утром гудел трактор.
Чистил зимнюю трассу.
Во сне я о чём-то плакал,
Хотя не сказал бы, что плакса.

Сон из времён допотопных,
Когда я был пионером.
Теперь не помню подробно
И лишь усмехаюсь: нервы.

Во сне я о чём-то плакал
И мял сырую подушку.
Был сон для мальчика лаком,
Для взрослого же ненужен.

И снова серые хлопья
Последнего снегопада
Налил я и выпил стопку –
Мне больше не было надо.
***
Пора бы уже ставить точку
В конце этой жизни, увы.
Но всё это только цветочки,
И нам не сносить головы.

Холодное скучное лето,
Почти что без снега зима.
На радость наложено вето,
И сходит пусть каждый с ума.

Как может – он может немного,
Билетик счастливый в руке.
На вечную эту дорогу
И ангел махнет вдалеке

Крылами – прости, человече.
За всё, человече, прости
И гаснут зажжённые свечи.
И меркнет душа взаперти.
***
Вся жизнь – мгновение одно.
Виски седые и сутулость.
Кружит, кружит веретено.
И вот оно как обернулось.

Что в сотнях ликов твой лишь лик
Я видел, в радости и в горе.
И дарит мне то сердолик,
То яшму вспоминаний море.

Выносит огненный янтарь,
Выносит камень полосатый.
И я тебя люблю как встарь.
Как в те года любил когда-то.
***
Жили-были, горевали,
Пили красное вино.
Были счастливы едва ли.
Было это так давно,

Что уж и не вспомнить это.
И не важно, чья вина.
От рождения до смерти
Всем дороженька одна.

Крест простой и деревянный,
Из железа городьба.
И не вспомнят, как ни странно,
Люди грешные тебя.

И его, и тех, и этих.
Всем забвение одно,
Хлещут землю ливня плети,
Продолжается кино.
***
Родиться, чтоб вновь умереть.
И снова, и снова родиться,
Чтоб стать патриархом на треть,
Посмертных демаршей традицией.

О, Господи, но для чего
Нужна подневольная тяга.
В конце чтоб узнать: итого
Ни родины нету, ни флага.

Чтоб в небе немарком кружить
Какой-то железною птицей.
И свет хоть кому одолжить.
И тьмой никогда не гордиться.
***
Весна догоняет не осень,
А сердце сжигающий зной
Тяжелый, тягучий, белёсый,
Висящий над всем пеленой.

Летит одичалое время.
Летит, закусив удила.
И бьётся одна только в темя
Мыслишка: ты всё же была.

И в этом всему оправданье:
Кипучему лету, зиме.
Но в сердце осталось страданье.
Его одолеть не суметь.

И маешься, жжёшь сигареты.
И водочку русскую пьёшь.
И знаешь: не будет за это
Совсем ничего и «хорош»

Ник то в свете белом не скажет –
Живёшь ты всему вопреки.
И чтоб ни случилось – всё лажа.
От ночи шальной до строки.
***
Родные все во тьме пропали.
Там за последнею чертой.
Рукою лишь махну им. Vale.
А что осталось? Лишь отстой –

Все лучшее уже во мраке.
Вне дрязг, вне склок, вне суеты.
Ах, где же ты, моя Итака?
Ах, Пенелопа, где же ты?
***
Объясни, объясни, объясни.
Мне не снятся хорошие сны.
Все кошмар: топоры, гильотины.
Неприглядная в общем картина.
И за что же такое мне счастье
Вороной и караковой масти?
Всё кошмар: топоры, гильотины.
Неразумна я словно детина.
Нет, бы снились мне сосны, берёзки
На глаза набегали бы слёзки.
И душа бы моя веселела.
Вкупе с нею, конечно, и тело.
Наливалось всё силой певучей.
Но ведь в мире всё частный лишь случай.
И чем хуже берёз гильотина?
Как червонец не хуже алтына.
Я смеюсь: мне такое везенье
Словно в неба лазурь вознесенье.
***
Мои друзья – районного масштаба
Поэты. Нам и не дано иного. –
Обидятся на это, Ну хотя бы
Скажу: они – поэты областного

Масштаба. В антологиях не греться.
И не отсвечивать в лауреатах.
Но есть у них зато большое сердце
И все они – поэзии солдаты –

Пройдут свой путь тяжёлою походкой,
Под автоматом горбясь и под скаткой.
И раньше времени умрут от водки,
Безденежья и честности припадков.

Мы скинемся на памятник, оградку
И выпьем на помин души светлейшей.
Кому-то на Руси живётся сладко,
А кто-то тянет воз свой тяжелейший.

Зато вранья не было и в помине.
Бросали на алтарь стихи и души.
Всё так же внемлет Господу пустыня.
Свет звёзд идёт сквозь мировую стужу.

Друзья – провинциальные поэты –
Дай бог вам до шедевров дописаться.
А там пусть смерть своё наложит вето.
Но тсс… не будем этого касаться.
***
Зима не хуже лета.
Красавица зима.
И белые баретки
Придумала сама.

И в них по снегу ходит,
Печатая следы.
Толкуй их как угодно –
Все версии слепы.

Но есть в них что-то божье,
Слетевшее с высот.
И ты поймёшь их тоже,
Но если повезёт.

Пусть шепчут снегопады,
Замаливая грех
Бесснежья: Так, мол, надо,
Мол, так идёт у всех.

Сверкнёт вдруг божья искра
Слезою из-под век.
А ты идёшь не быстро,
Спокойно человек.

Уходишь и уходишь
В заснеженную даль.
Обиды все уводишь,
Уносишь всю печаль.

И ты взгрустнув: о боже!
Не сдержишь вздох в груди.
И мы любили тоже.
И было впереди

Так много остального,
Опричь снегов зимы.
Уже не вспомнить слова,
Что позабыли мы.
***
Посадили б в тюрьму – я повесился б –
Не по вкусу она моему.
Голубая небесная лестница
Суждена не мне одному.

И по ней мне идти веками
Мимо звёзд, метеоров, комет.
Лишь сжимая в руке точно камень
Никому не нужную смерть.
***
В цветами расписанной шали
Смеёшься, глазами грозя.
Мне бабы писать не мешали,
Мешали писать мне друзья.

Всё пьянки одни да гулянки –
Рванина, гуляй до рубля!
Домой приходил спозаранку,
Ногами писал кренделя.

Писал кренделя, а не ручкой
Пропахшие снегом стихи.
Всё – случай, стихи – тоже случай,
Прекрасны они иль плохи.

Я что-то писал, но не ветер
Гудел в сумасшедших строках.
А где-то ведь осень и лето,
И воздух грибами пропах.

А где-то ведь грозы гуляют,
Высокие травы клоня
А где-то закаты пылают,
К холстам белым кисти маня.

Пусть будет кому-то уроком,
Что в лучшие дни упустил.
И кончилось что-то до срока,
И что-то мне Бог не простил.
***
Переживёт и Путина
Россия, господа.
Свечу поставь к заутрене.
Татарская орда,

Наполеона воинство
Ушли в небытиё.
Честь, славу и достоинство
Храните, Питиё

Вы выпейте, пожалуйста,
Во здравие Руси.
Что несильны по малости
То, Родина, прости.

Ушли Иоськи Сталина
Крутые времена.
А лесу-то повалено,
И щепок до хрена!

Но всё равно надеемся:
В конце туннеля свет
Блеснёт. Не разуверимся
В тебе, Господь. О, нет!

Оставят Украину
В покое господа –
Генштабные кретины.
Да будет так. О, да!

Переживём и Путина.
Развеется как прах
Всё, чуждо что по сути нам:
Гордыня, злоба, страх.
***
Глупый ангел, белый ангел прилетел.
Глупый ангел, белый ангел не у дел.

У любого, у живого есть родня
Только нет такого счастья у меня.

И поэтому я плачу и смеюсь
От избытка переполнившего чувств.

Глупый ангел, белый ангел пособи
Я томлюсь, я в ожидании любви.

У любого, у живого есть родня.
Только нет таких сокровищ у меня.
***
Кабы на берёзах яблоки росли
Мы бы их не ели, друг мой, неужли?

Кабы нас любили девушки в цвету
Разве б не помяли мы их красоту?

Кабы мы фортуну хвать за волоса,
Разве б не ругали люди за глаза?

Кабы жизнь и в самом деле удалась,
Пил бы и гулял бы, как грузинский князь.

Ничего покамест в жизни не сбылось.
И моя надежда тоже на авось.
***
«Был Ярослав мудрый,
Был Ярополк окаянный» - ,
Учитель твердил нудно.
Запомнили как ни странно.

Где золотились кудри,
Лысина, как ни странно.
Но сердце моё не забудет
Клятвы, запёкшейся раной:

«Да будь я последним шудрой,
Скажу, насыщаясь праной:
Был Ярослав мудрый
Был Ярополк окаянный»
***
Это что: картина Босха или Фалька?
Или это смерти менуэт?
Мама уезжает в катафалке.
Мама уезжает на тот свет.
***
Кулинары - особая каста.
Бог таких не создал других.
Выше веры, и выше страсти
Осетинские пироги.

Жизнь – рулетка, и всё ж напастей –
Через верх: своё береги.
Я люблю – над собой не властен –
Осетинские пироги.

В жизни случаи разной масти:
Обожанье, обман, долги.
И люблю я больше, чем счастье
Осетинские пироги.
***
Люди ходят по свету, маются.
Люди женятся не любя.
Почему они так ошибаются?
«Мол, красна углами изба» -,

Говорят они утешительно,
Заговаривают себя.
Метят все в Христы и спасители,
О себе любимом скорбя.

Почему все так много маются,
Режут вены, посуду бьют
И обиды их разрастаются
И покоя им не дают?

Я живу, одержим страстями.
Тем же самым страдаешь ты.
Море глупости между нами,
Океан сплошной суеты.

Всё равно решим уравнение,
Корни зла и добра найдём.
Всё во благо, всё во спасение.
Светит окнами радостно дом.

И, росинки нам улыбаются,
И гремит сострадательно гром.
Даже если мы ошибаемся,
Всё равно себе счастья ждём.
***
Несмеяна, недотрога –
Как такую разгадать?
И плывёт через пороги
С заусенцами вода.

На часах природы вечность.
В синем небе облака.
И стоят берёзок свечи.
В рыжих пламени витках.

Это – осень, осень, осень…
Неба яркая слюда.
Никого уже не спросим,
Где случилась и когда

Та единственная встреча
Лета с тёплым сентябрём –
Перемен иных предтеча –
Может даже и соврём.

Но уже и жизни осень
Побелила нам виски.
И плывут деревья в просинь
И нарядны, и легки,

Как невестушки, невесты,
В вальсе осень кружась.
Ждёт что дальше? – неизвестно,
Но уже трава зажглась

Жёлтым пламенем бездымным.
И покоем дышит лес.
И смешно нам, и наивно
Ждать обыденных чудес.

«До свиданья, до свиданья» - ,
С неба лебеди кричат.
Всё загадка в мире, тайна.
Всё прекрасно, невпопад.
***
Коротенькая баллада
Ты спросишь:  «Кто такой Билл? –
Я всё расскажу о Билле:
Никто его не любил,
Но дети его любили.
***
Ни дня без строчки. Вот строка –
Моей погибели предтеча.
Она пришла издалека.
Пришла, шепнув: «Ещё не вечер».

Ещё не вечер – знаю сам.
Ещё молюсь благой Изиде.
Течёт не в рот, а по усам
Вино прескверное обиды.

Ещё пылают города,
С землёй сравнялися деревни.
И синим пламенем вода
Горит, как спирт, в сосуде древнем.

«Не обессудьте - , я кричу - ,
О современники, о люди!
И пыль, взбегая по лучу,
Уже златою взвесью будет.

Где достохвальный Геродот?
Где были славного Плутарха?
В моей обители течёт
Чернил забвенья пот немаркий.

Забудут всё! Забудут всех!
Из нашей жизни и из давней.
А на окне всему на смех
Пылают яростно герани.
***
Опять перепутье, Россия
Стоит на крутом рубеже.
А нас ни о чём не спросили.
Похоже, не спросят уже.

Поставили нас перед фактом.
И дали оружье: воюй!
От этих чудовищных практик
Зажёгся тугой сабантуй:

Пылает в огне Украина.
Деревни её, города
И что же нам делать, наивным,
Когда подступила беда?
***
Вредный совет.
Пейте дети пепси-колу.
И не ходите дети в школу.
***
И всё-таки я родился
В четвёртом часу поутру.
А может, себе же приснился.
Вопрос весь: когда я умру,

Мадам, уже падают листья,
Снежинки кружатся, мадам.
Клянусь я Деве Пречистой,
Что Вас никому не отдам.

Уж синие в лужах стекляшки.
Хрустят под ногой поутру.
И как же печально и тяжко
Мне будет, когда я умру.

Я знаю: то осенью будет,
Когда опадает листва.
И больше не верится в чудо,
Бессильны любые слова.

Короткое вешнее счастье
И тяжкая грусть на года.
И снова вернутся напасти,
И снова придут холода.

Но сердце навеки запомнит
Ту лёгкую голубизну,
Что в небе сияла нескромно,
Чего никогда не верну.

А если верну – то отчасти.
В обмен на любые слова.
Немыслимой Господу масти,
Чем, в общем, надежда жива.
***
Мне снился сон о первой пятилетке,
Мне снилось сумасшедшее: «Даешь!»
Грохочет гром, дождя косые плети.
И в яростном порыве молодёжь.

О, как они давали, как давали,
Своей натуре боевой верны!
И угол предпочли они овалу,
И отковали меч и щит страны.

Голодные, холодные, босые,
Совсем не за почёт, за ордена.
А чтоб преобразилась вся Россия.
Чтоб стала мира светочем она.

Когда накрыл страну железный ливень,
Топтала Русь тевтонская орда,
Закрыли брешь телами молодыми,
Остались молодыми навсегда.

И светит поколеньям через время,
Тех первых пятилеток молодежь
И яростное выдохнуто всеми
В легенду уходящими: «Даёшь!»
***
Синевою предсказано море,
Тишиною предсказаны сны.
Что приснится неспящим на го;ре,
Ради бога прошу, объяснить?

Одиночеством сумрак твой ра;спят.
Нет в копилке мечтаний ни дня,
Где свергает восточное запад
Полыханьем густого огня.

И печалям уже нету веры.
День обидой наполнивши всклень,
Сочетаются синий и серый,
Свет и тьма, и небывшего тень.

Всё равно раскачнутся качели
До томящихся золотом звёзд,
До лазурью пылающей гжели.
Каждый в мире до ужаса прост.

И, теряя свои очертанья,
Свою марку держа до конца,
Знаешь: тайна останется тайной
Для ответчика трав и истца.
***
Неужели стихи мои плохи.
И не стоят они ни гроша.
Может, в них отразилась эпоха,
Может в них отразилась душа.

Разве мало: душа человека.
Разве мало: жизнь целой страны
Может быть, донесёт всё же эхо
До людей мои чаянья, сны?

И когда-нибудь в томе зелёном –
Ну не важно в каком-голубом
Или красном мальчишка влюблённый
Стих прочтёт и девчонке в альбом

Впишет, этим её очарует
И как пишут там? – эт сетера
И душа в небесах запирует,
Загуляет она до утра.

Я гадаю: возможно ль такое
В этом мире чудно;м или нет?
А пока неизвестность рекою
Не прожитых пока ещё лет
***
Во-первых, я – поэт, и во-вторых,
И в-третьих, и в-четвёртых, я – поэт
И это всё – история, тариф,
Которой, безусловно, - жизнь и смерть,

Где надо по счетам всегда платить.
И плата с каждым разом тяжелей.
И, безусловно, что-нибудь любить.
Бесформенным, аморфным, как желе,

Не быть. И не считать свои года.
И жить, свои залечивая раны.
И верить, что ведёт тебя звезда
В иное время и в иные страны.
***
Нету денег – и ладно:
Как-нибудь проживём.
А иначе накладно.
По теченью плывём

Или против теченья –
Всё равно не понять:
Не имеет значенья:
То, что можем сказать,

То, что раньше сказали –
Ну, ты и сказанул!
Будто мимо причала
В вечность ты сквозанул.

И библейские притчи
Всё равно не понять
Кто сказал безразлично
Суламифь или ****ь
***
Опять ищу я Росинанта.
Где шлем мой – таз? Где верный конь?
Так начиналась Россиада,
Где каждый – воин! -  лез в огонь.

Все, уходящие в легенду,
На хлебе, на мече клялись.
То воев искренних плацента,
То – вся без исключений! – жизнь.

А где-то мельницы вздымают
Свои тяжёлые крыла
А где-то сердце думы мают:
«О Русь! Неужто ты была?»
***
И вот опять запахло детством.
И мылом детским, васильковым.
Мильоном пережитых бедствий,
Истошным рёвом, бестолковым.

Авось вдруг мама обернётся
И выдаст за слезу награду.
Иль даже просто рассмеётся,
Мол, плакать деточка не надо.

И всё опять вернётся к норме.
И вечным счастьем засияет
Забудет кто такое, кроме
Тех, кто и этого не знает.

Ах, детство – лёгкий самолётик,
Биплан в отрочество летящий.
А вы его не узнаёте,
Живя грядущим, настоящим?

А вы не помните, наверно,
Иль прочно, навсегда забыли:
Каким казался недруг скверным?
Но всё же и его любили.

Воспоминаний вереница
Сияет в памяти, мерцает.
Порою даже просто снится.
Как персонажей не хватает

Тех снов. Опять плывя в забвенье,
Впадая в сон или дремоту,
Не придаём совсем значенья
Обидам. Детства самолётик

Летит, сомнения сметая,
Всё сделав радужным, несложным
И та иллюзия святая:
Всё достижимо, всё возможно.
***
Жизнь моя – ожерелье дурных основ.
Я почти не вижу хороших снов.

И живу на свете я кое-как.
Разве что в лицо не скажут: «Дурак»

Но зато за плечом слышнее смешки.
И, как будто таскал целый день мешки,

Еле ноги по снегу я волочу.
Да, похоже, подходит уже карачун.

И давно прошумела моя весна.
Никому не в радость была она.

Но ведь надо дожить как-нибудь свои дни.
Если я что не так написал, извини.
***
Судьба была неласкова
Для счастья, для стиха.
Но крохи я вытаскивал.
Сплошная чепуха.

Вдруг прерывалась лепетом
В себя пришедших муз.
И стих держал я с трепетом.
Обузой из обуз

Назвал бы кто-то музу.
Ах, кто-то, но не я!
Тот сел бы точно в лужу.
Законы бытия

Презрев: копейки, почесть,
Я ладил всё ж свой путь.
Дерзаний путь, пророчеств.
Опричь всё – как-нибудь.
***
Время действия – никому неизвестно.
Место действия – не скажем и втихаря.
И всё покрывает серая липкая плесень.
А над нею, словно щёки матрёшки, заря.

И мы уже не бунтуем, уже не плачем,
Уже не смываем свинцовые слёзы со щёк.
И под мышкой термометр бунтует горячий,
Словно кто-то в бреду лепечет: «Ещё! Ещё!»

Аккуратно шинель застегни и поправь кокарду.
Пистолет доставши, оставь лишь один патрон.
И сыграй в рулетку – она не азартна,
Но до ада и рая всего один перегон.

Улыбайся, грусти, вдребадан напейся.
И крутни с кадетом сопливым ещё наган.
«Ворон взвейся, ах чёрный мой ворон, взвейся» -
Пой – это то, с чем сегодня придёшь к богам.

Да, Россия пропала, и гнут Россию
Непонятно откуда пришедшие большевики.
Ну, а нам с тобой пропадать уже не впервые.
Не впервые кормить сухарём птицу счастья, с руки.
***
В сухую ночь дождя уходят самки.
В сухую тьму, увы, в сухую ночь.
И нежности печальные подранки.
Ничем не могут никому помочь.

А где же поцелуя адресаты?
А где ж ресниц накрашенных озноб?
И все обиды до поры попрятав
Английский лорд идёт, завзятый сноб.

И тени перекрашенных решёток,
Деревьев затуманенных абрис
Во тьме бьют разудалую чечётку,
И полон капель дождевых карниз.

А что же будет через год иль десять?
Всё та же полиловевшая тьма.
Помиловать – дилемма – иль повесить –
Но выход третий есть: сойти с ума.

И катят экипажи вечерами
По тёмным стритам или авеню.
И дерево сворачивает знамя,
Предложивши обычное меню:

Холодный ветер или дождь со снегом.
Английская погода точно сноб
Всех знает лиц и альфу и омегу
Одну снимая из безсчётных проб.
***
Покоя нет. Резвятся племяши.
И бластеры у них и автоматы.
Как, в сущности, немного для души
И надо-то. Вот так и мы когда-то

Играли в детстве. Ну, была лапта.
Ещё играли в прятки, в цепи-цепи.
Ещё прыжки – пугала высота.
Второй этаж, Но спасовать нелепо.

И прыгали! Ещё велосипед.
Ещё рыбалка, сад и огороды.
Как нас гоняли! И остался след
От ветки – рана, ваше благородье.

Теперь уже другая молодёжь
Вступает во владение вселенной.
Что потеряешь – ну, а что найдёшь
Лишь в старости узнаешь непременно.
***
Не внемля сердца плачу,
Его запинке древней,
Ищу себе удачу,
Её как ищут певни.

За пыльною дорогой
За клетками пшеницы
С улыбкою нестрогой,
За светом сквозь ресницы.

Ищу простор для веры.
И правды закрома
Несу свою я меру
Пусть скромную весьма.
***
Вот так вот, Володя Шарапов.
Вот так вот, товарищ Жеглов.
Ищите меня на «WhatsApp»
Без лишних эмоций и слов.

Я – древней Эллады философ,
Я – тот похититель огня,
Что людям его дал без спроса.
И боги накажут меня.
***
Спроси Карпаты, Кавказ и Анды:
Вратарь хороший – аж полкоманды.
***
Бывают дни, когда минуты
Идут по счёту на часы.
И мир, неведомым окутан,
Ложится точно на весы.

Когда печаль вдвойне печальней
И против звёзд плывёшь гребя.
И мир как прежде нереален
Стоит вокруг меня, тебя.
***
Жить и жить на этом белом свете
Под гудящим ливнем, под лучом.
Целовать берёзы, слушать ветер.
Жить не помышляя ни о чём.

Кланяться любому дню, любой печали.
В вечности звонить колокола.
А потом на берег тот отчалить,
Закусив навеки удила.

Куролесить, врать, что жизнь – жестянка,
Ставить её на кон-перебор.
А оставить хокку или танки,
Чтобы все дивились до сих пор –

Таковы мои желанья, планы:
Жить и жить до судного хоть дня
На родных просторах Казахстана
Люди, понимаете меня?
***
Мы пережили пандемию,
Распад Союза, СВО.
Наш взгляд, подобно взгляду Вия,
Не выражает ничего.

Мы ко всему уже привыкли.
Нам что война, что пошлый мир.
И глас начальства полон рыка.
И Путин – вечный наш кумир.
***
Нельзя отречься от России
И в эти страшные года.
И мы у Бога не просили
Себе покоя никогда.

Но мы молились за Россию,
Ей чтобы выпал светлый путь.
И как бы небо ни грозило,
Одно желанье: только будь.
***
Живи на этом белом свете
По-человечески живи,
Чтоб знал твоё дыханье ветер,
Ему все тайны назови.

Чтоб откликались в небе звёзды,
Средь мрака плавала луна.
Всё в этом мире очень просто.
Как жизнь, Как смерть, Как тишина.
***
Помяни друзей своих крылатых.
Верность неподкупная жива.
Были мы одной семьёй когда-то
И из глаз сочилась синева.

Всё ушло. Уносит жизни ветер
Наши речи, души и тела.
И приходит вечность вместо смерти –
Та, что после и до нас была.
***
Два дня прошло, или два года,
Две жизни – вечности равно.
И равнодушная природа
Всё это поняла давно.

Что толку буйствовать напрасно,
В лазурных облаках витать?
Ты – узник, бледный и несчастный.
А время – твой палач и тать.
***
Нет казачка, и нет слуги-китайца.
Дворовой девки даже нету вроде.
И сколь угодно я могу смеяться,
Крича: «Эй трубку разожги мне, ходя!»

Имений нет. И крепостных нет сотни.
И ни одной десятины земли.
И я сижу, взъерошенный и потный,
Считая небогатые рубли.
***
Любовь она не зарастает
Беспамятства дурной травой
Любовь сквозь время прорастает
Хоть плачь навзрыд, хоть волком вой.

И через годы, через время
Несёт в душе она печаль.
И мыслишь ты, склонившись немо:
«За это всё отдать не жаль»
***
Военное дело – простое
На все времена ремесло:
Убили – так дело пустое,
Промазали – так повезло.
***
Жить вечно – увы! – не дано.
Мы временны – в этом вся правда.
Так пей этой жизни вино,
Хотя в нём есть горечь отравы.

Но в этом и прелесть тех вин,
Которые цедим по капле. –
Не каждый ведь в мире любим,
И любит не каждый – не так ли?
***
Какая жалость: мало света
Из вдруг возникшей темноты.
И плачется душа поэта
На эти бледные цветы.

На этом сереньком рассвете
И впрямь владычит темнота.
Но кто на нас наложил вето?
И кто нелюбящая та?
***
Одной строкой распад Союза
Пометят в книге царств, эпох.
Неужто это было нужно?
Зачем? Кому? – не скажет бог.
***
Читал Волошина. Устал.
И отложил надолго книгу.
Течёт расплавленный металл,
Горят страданием вериги

В его стихах. Он сам – пророк.
Певец вражды междоусобной.
И полон крови, боли слог
И всё он описал подробно

И то – эпохи документ,
Жестокого свидетель века,
Поэт в котором – не Конвент –
Возвысил званье человека.
***
Когда смеркается и тучи
Идут на край небес гуртом,
Всё звонче делается, чутче.
Но речь опять же не о том.

Когда дождинок тёплых россыпь
Ты ловишь, опьяневши, ртом,
Их пальцами не трожь на ощупь.
Но речь опять же не о том.

Когда ветра листву колышут,
Толкая мягким животом.
И травы в рост идут и дышат.
Но речь опять же не о том.

Когда в реке вода всё тише
И, не переставая течь
Всё тайной, глубиною дышит.
И именно об этом речь.

О том, что стаи птиц сдувая,
Идут на север холода.
О том, что лучше не бывает
На этом свете никогда.

Мы верим в родину святую,
Где мы родились, нам где лечь
И эту истину простую
Прошу я помнить и беречь.
***
Ласкайте, кого хотите.
Измен вереницу множьте.
Не трогайте лишь Нефертити.
Нефертити не трожьте.

Ведь в мире одна такая.
Одна на все времена.
Любовниц на бал таская,
Тасуйте как ордена.

Пространство и время не властны
Над гордою египтянкой.
Что знаете вы о счастье,
Предатели и подранки?

Склонитесь как пред иконой,
Несметна которой цена.
А после, уже опомнясь:
«Была такая одна».

Сожгите брачные ризы
Взорвите дворцы, палаццо.
Кто выдаст на чудо визу? –
Вы можете долго смеяться:

Сие, никому не доступно.
О чём вы угодно врите,
Но вечное – целокупно.
Царица прощай Нефертити.
***
Посреди победных реляций
Показала фортуна шиш.
От себя убежишь, может статься –
От милиции не убежишь.
***
Из многих тысяч мудаков
Всего потешней Судаков
***
Такие ситуации бывают:
Дорогу застит всякая фигня
Поэт про осторожность забывает,
Выходит он на линию огня.

Жив будет или нет – то неизвестно,
Про то лишь боги ведают одни.
Но требует душа того и песня.
А это - очень много. Извини.
***
Кругом разруха и пожарища.
Еблом не щелкайте, товарищи.
***
Не так уж и много отмерил
Поэтам всевидящий Бог.
Никто в увяданье не верил.
И знать свои сроки не мог.

Но скрасит прекрасная рифма
Неделю, а может быть, год.
И в речке живущая нимфа
Хвостом в изумленье плеснёт.
***
Все люди на свете, как звёзды,
Сияют в предутренней мгле.
Как жалко, что понял ты поздно.
Всё это, живя на земле.

И что, одиночеством мучим,
Не верил уже никому.
Но света сияющий лучик
Пробил эту вязкую тьму.
***
Уже в автобусах уступают место
О кончилась юности, счастья фиеста.
***
О неудачной попытке штангиста

Железо победило человека.
***
Не повторится мир, и мы
Не повторимся.
Не зарекайся от тюрьмы,
Идя на принцип.

Всё в этом мире суета.
И мы суe;тны.
Спасает мир не красота,
Не жерло Этны.

А что-то третье, Но вот что? –
Не разберу я.
А память словно решето.
И страсть чужую.

Могу перемолоть в душе –
Так, мол, и надо.
Но это оттиск лишь, клише.
Берёт досада

За то что мы такие есть –
А как иначе?
Но держит совесть, держит честь,
Душа тем паче.

Себе я говорю: забей
На всё иное
Из тысяч стоящих затей
Одно дрянное.

Как говорится дёготь есть
И бочка мёда
О чём ты думаешь, бог весть
Сложилась ода

Иль панегирик – не пойму
Я что сложилось
Ну собирай скорей суму.
Зри божью милость

Есть божья милость. Благодать
На всё благое
А мы с тобой, едрёна мать,
Везде изгои.
***
Все миллионы потратил
На колокольный звон.
Века былого проклятье:
Братства и равенства сон.

Ну, не равны мы, братья:
Кто выше, а кто умней.
Тот засиделся на старте.
Всё это Богу видней.

Кто и чего достоин,
Кто почему важней.
Но – справедливости воин –
Среди бушующих дней

Буду махать шпажонкой,
Против орды выходить.
Голос и ломкий, и тонкий,
Будет правду цедить.

Кто моих слов адресатом
Я и сам не пойму.
Чести и доблести атом
Неясно мне почему.

Но люди слова мои слышат:
«Остановите кровь!»
Травы озоном дышат,
Листья рождаются вновь.

За снегопадом ушедшим
Новый идёт снегопад
Новой жизни предтеча,
Рожденью новому рад.

Но голос звучит набатом:
«Остановите кровь!»
Двадцатого века проклятье
Бедой в двадцать первом вновь.
***
Ночь, улица, фонарь, аптека.
И за квартиру ипотека.
***
Такая благодать лежать под одеялом
Жестокую простуду изводить
Такая благодать: покажется немало
Лежать и тихо млеть. День целый впереди.

А тут горячий чай и липовый медочек
А тут и пирожки. А тут и вот и блинцы.
Вселенная большой покажется не очень,
Когда былых обид хороним мы концы.

За всё, за всё благодаренье Богу.
За липовый медок, душистый этот чай.
За то, что сочинил болезни я эклогу.
Случайно. На авось. Навскидку. Невзначай.
***
Как так случилось: мы живём
На этом белом свете.
Бездонный неба окоём.
И тишина, и ветер.

В лугах зелёная трава,
В барашках волн озёра.
И синева, и синева
В случайном чьём-то взоре.

И лес густой, берёз стволы
Так женственны, так белы.
И так за всё душа болит –
Нет этому предела!

За что, за что нам всё дано?
За что дано нам это?
И расставания вино,
И милосердность смерти.

Благословляю этот мир.
Тебя благословляю.
За что, за что нам жизни пир? –
Я этого не знаю.
***
Я много отдам за стихи.
За феи волшебную милость.
Чтоб плавили сердце легки,
Всем лучше от них становилось.

А если придут не ко мне,
Я Богу воздам всё ж осанну.
Чтоб как самоцветы на дне
Сияли они неустанно.
***
Нет книг хороших в магазине.
Особенно поэзии, стихов.
Зачем тогда мне виллы, лимузины.
И манекенщиц тоненьких любовь?

Зачем атолл мне в Тихом океане?
Зачем тогда мне личный самолёт?
Я, как помешанный хожу, в дурмане,
Как потерявший зрение пилот.
***
Живём мы мирно, не спеша.
Не безупречно.
Навеки ранена душа
На Чёрной речке.

Ах, Пушкин, Пушкин! Каково
Любить, смеяться.
Друзей-то рядом никого.
И быть паяцем

Пред сонмом вечных Политик,
Тупых Дантесов.
А смерть уже с тобой впритык –
Без всяких «если».

И словно выдох: «Не могу»,
«И будь что будет»
Россия пред тобой в долгу,
Её все люди.

Но этот выстрел! Тишина
Вдруг гробовая.
А где же други и жена?
Так не бывает.

Но было именно ведь так.
Ещё немножко:
В предсмертьи ты просил пустяк:
Просил морошки.

Какая даль, какая боль
Сквозь два столетья!
Ты – Пушкин – вечности пароль.
Твои мы дети.

Не успокоится никак
Молва людская,
Убит за честь. Живёт в веках.
Не забываем.

А как забыть: твои стихи –
Мои скрижали.
Царь хочет выплатить долги –
Но то – едва ли.

Мы все перед тобой в долгу.
Не безупречны.
О этот выдох: «Не могу».
И камнем в вечность.
***
Разлучали розу с листвою,
Разлучали песнь с соловьём.
Так чего, так чего же я стою
Между старым живя и новьём?

Одиночеством контур мой распят.
И стою я, бесплотный как дым.
Разве старым я буду, и разве
Я когда-нибудь был молодым?

Всем живущим многия лета
Всем ушедшим: прощайте, адью.
В соловьином припеве балета
Я последнюю лажу ладью.

Босиком, в посконной рубахе,
Весь пропахший потом, жнивьём,
На былое смотрю я без страха,
А в грядущем пропал я живьём

Всё равно присягаю я небу,
Равно как присягаю земле,
На которой почти что и не был.
Ни на холоде, и не в тепле.
***
История его жизни.

Самые интересные события в его жизни –
Чемпионаты мира и Европы по футболу.
В отношениях с товарищами безукоризнен.
Закончил институт и музыкальную школу.
***
Когда б не вера та.
В Исуса и Мадонну,
Прихлопнула б плита,
И как во время о;но

Шли б годы и века
Но без меня. О боги,
Не была б старика,
Меня. И все дороги

Вели бы точно в Рим.
А, может, и подальше.
Что мир неповторим,
Что правда есть без фальши

Едва узнал бы я.
И зелены;е травы
Росли бы сквозь меня.
Попутал ли лукавый

Иль ангел мне помог –
Уже я, не узнаю.
Но есть на свете Бог.
И есть стезя иная.
***
Говорил Арине дед:
«Мне в субботу двести лет.
Говорит ему Арина:
Мне две тыщи с половиной».
***
Проиграть последнюю минуту,
Застрелиться было бы смешно
Датчиками мудрыми опутан,
Закусив губу, гляжу в окно.

Что-то в этой жизни не сбывается.
Значит это было не дано.
А душа как мается и мается!
Длится бесконечное кино.
***
Чего с собой не унесёшь –
Последнюю улыбку
Любимой, неразменный грош,
Фатальную ошибку.

Чего с собой не унесёшь –
Друзей своих объятья,
И то, чего ты только ждёшь,
Врагов своих проклятья.


Ты всё ж оставишь для себя
Последние печали
Тех, кто уверовал в тебя
И с кем ты был в начале.

Пусть мирно катятся года
Как в шахту вагонетки.
Да обойдёт тебя беда,
Смертельный холод едкий.

Ты – всё ж герой, по существу.
Друзья твои – герои.
И всё, что было наяву.
И всё, что было в Трое.

Так перепуталось: нельзя
Найти концы – начала.
Так дай же, бог, чтобы друзья
Всегда тебя встречали.

И чтоб любые вечера
Кончались мирной ночью.
Всё, что сегодня, что вчера
Сбывалось, между прочим.
***
«Умереть – не встать» - как говорится.
«Умереть – не встать».
И горит свеча в моей божнице.
И равны ей тать.

И равны ей тать и отрок милый.
Для чего земля?
Никого нигде не отмолил я,
Господа моля.

И теперь все тени врассыпную
Для чего же стать?
Никого я больше не ревную –
Стоит ль ревновать?

И в ладонях вся земля большая.
Милая земля.
И печаль я с радостью мешаю.
Всё на короля.

Королю бубновому награда,
А не даме крест.
В этом только вся моя отрада.
Коль не надоест.

И бегут ручьи по всей вселенной,
Тают все снега.
Ты одна на тыщи лет нетленна.
Ты лишь дорога.

И когда закроют мне глазницы,
Спрячут пятаки.,
Будешь ты, лишь только ты мне сниться
Тенью от строки

Тенью от любой моей печали.
Ты лишь дорога.
Станут колыбелью и причалом
Синие снега.
***
Убийственна любовь незлых сердец
Как юная роса, в пустыне манна.
И всех она приводит наконец
К тягучей лжи, бессильному обману

Что предложить неропщущим устам?
К чему склонить усталую принцессу?
Её любовь и ненависть пуста,
От дьявола её святая месса.

И гаснут в полутьме её огни,
Выплясывают грусть Иродиады.
Но ты их добрым, словом помяни:
Так надо жить, и так грустить не надо.
***
У синей ласковой реки
Когда-то жили ****юки.

Они купались, загорали.
И думали о том едва ли,

Что эта не для них река. –
Возьмёшь что впрочем с ****юка.
***
Разговоры, одни разговоры.
А зачем они? – не знает ли кто.
Полотняные жёлтые шторы.
Как заезжего ткань шапито.

А за ними идут разговоры.
Всхлипы, вздохи опять тишина
То ли радость живёт, то ли горе,
Непонятная чья-то вина.

Я не знаю – поэтому маюсь.
И хотел бы помочь – чем помочь
И не знаю: моя лишь вина ли
То ль чужая – уносится прочь
***
Сто лет пройдут как одиночества
Никем не понятные миги.
Всё было: и моменты творчества,
И ненаписанные книги.

Вода урчала в тёмных желобах.
И снег пластался по низине.
Чему-то улыбался Иегова
На нерисованной картине.

Всё уходило в память вечную
И непрожитые года.
И опрокинутая встречными
Потоками, лилась вода

Прощай шпана замоскворецкая!
Прощайте шумные вокзалы.
И серп луны как казнь стрелецкая
Войдёт в истории анналы.

Что горше гордого смирения?
Упала голова на плаху.
Звезда глядит без сожаления
На чернь, исполненную страха.

Беги от бед и одиночества.
Алкай великого простора.
И всё, чего лишь только хочется,
Сокрыто от пытливых взоров!
***