Я перенасыщен портовым вином

Я перенасыщен портовым вином.
Опять нагружаю уставшую печень.
Верблюдно плюю в то, что есть за окном,
и не извергаю какой-либо речи.

В гостинице душно от прежних часов
дневной духоты и морских испарений,
отсутствия бриза и радостных слов,
окошечек, мрака и личной мигрени.

Дурной городок в сизо-влажных тонах
и мрачно-готических красках и туши,
впитавших веселье, раздолье и страх.
Идеи разнятся со всем, что снаружи.

На улице крики и блески мечей,
стреляют похабщиной и огнестрелом,
поносят речами вельмож и бл*дей,
дерутся и грабят лежащее тело.

Народец под властью винища и зла.
В кустах, что порой лесом Шервудским кличут,
есть хрусты и чавканья жадного рта.
(Как падальщик, жрущий чужую добычу.)

В прибрежном приюте бессонье и стресс.
Среди непокоя шумят и соседи,
купившие срок пребывания здесь,
а с ними "их" бабы, что явно не леди.

Весь город, знакомый мне вдоль, поперёк
и наискосок с его духом и весом.
Я в нём продолжаю возложенный рок,
всегда отдыхаю от месячных рейсов.

По прежнему дик он, замызган и смят,
ночами пьянее, чем жаркими днями,
старее, чем был ещё месяц назад,
опасней, чем прежде, и злей временами.

Пейзажно-портретные виды страшны.
Двуногие, будто голодные звери.
Вверху полог крыши над толщей стены.
Внизу битый щит запираемой двери.

А как её милую не запирать?!
Повсюду пираты и сброд корабельный,
задиристый люд и пьянчужная рать,
и вооружённый, а позже расстрельный.

Меня напрягают деяния всех
и круглогодичная дичь, и помойка,
и двор постоялый, где плесень, как мех,
одна, бл*дь, и та же знакомая койка.

Хмелею, чуть сонный, в каком-то бреду.
В мотельце дрянном, как жучара в коряге.
Теснейшая комната в этом аду -
синоним сырой "одиночки" в тюряге.

В ней будто прописан, как в челюсти зуб.
Я тут напиваюсь до стона и вони.
Моя комнатёнка похожа на куб.
Мой гроб будет уже, коль в нём похоронят.

Я пьян вместе с городом. Жажду поход.
Похмелье придёт после скромного пира.
Надеюсь, румяно-лимонный восход
разгонит всю нечисть, как будто вампиров.