Опять тут

Москва… Не обращайся здесь за помощью:
себя — и то не помнят. Так что — сам…
И памятник обрящешь Ростроповичу,
и пару взглядов кинешь небесам
в надежде сквозь зарю (и тучек пару, ну!)
не символ, так хоть образ разглядеть:
не Веру — так хотя б Галину Павловну…

но… боязно.

Себя куда-то ДЕТЬ
желал бы… а куда?

…Да что ж ты дразнишь-то!
Давай уж, день, раз начал — вечерей…

Нет ни души… Прохожая вот разве что —
в шарфе ли пряча личико, в чадре ль —
с успехом торопящаяся слиться ли,
в утратах раствориться ли…

Эй, бес!
Мы даже с полуспрятанными лицами
нескучно все смотрелись бы… с небес!

Жаль, поздно. И спросить за это не с кого.
Лишь дежавю немого визави
("…и мужа помню вашего, Вишневского!")…

Но, чтобы не смолчали, не зови.

И так видать ведь,
каждой башни фаллос-то…

Иди — туда:
туда же и пошлют.

…Москва, салют. Я некто вроде Фауста.

И… собственно, не пошлый ведь салют —
причина, по которой боль незрячую
влеку сюда (не в Питер: там мокредь))…

Так — НАДО. Плюс собачку говорящую
охота всё ж однажды посмотреть

чтоб вывести и своего гомункула…
чтоб гордо прозвучал — не пряча лиц,
меняемых как маски.. Жаль вот, рУк мало

(и вся наличка — хоп! — куда-то ухнула)

  и — сух застывший виолончелист.

2018, 2025