1. Mark пишет Остров Свободы

Вы должны быть максимально точны, — проговорил Джетт, когда трое стояли перед ним в фиолетовом рассвете. — Контакт с миром варваров будет резким. Всё, что вы наденете, что скажете, что испытаете — важно. Каждая ваша мысль фиксируется, каждый импульс будет влиять на сеть.

Он провёл рукой над консолью. В капсулах — одежда: серые джинсы, лёгкие блузы, удобные тёплые ботинки. Для Мари — васильковое нижнее бельё, почти невесомое. Роквеллу — бельё с флуидным вплетением защиты. Мартина — неброский, элегантный набор.

— Вас нельзя распознать, — добавил Джет. — Волосы заправить, головные уборы надеть. Вы — варвары, но варвары с искрой. Не дайте системе распознать Свободу в вас.

Аэрокар мягко опустился на крышу самого высокого небоскрёба Манхэттена. Под ним, как мираж, пульсировал город варваров.
Трое не обернулись — впереди был путь в сердце сна, который когда-то назывался реальностью.

Манхэттен был блестящ и опасен, как заточка в шелке.
Они шли по улицам — трое чужих в привычных образах. Мари указала на кафе: «Зайдём сюда. В этом месте собирается суть их вкуса».

Внутри было дорого. Всё сияло хромом, кофейным паром, молочными подтеками амброзии ложной роскоши.

Мартина заказала бургеры с трюфельным соусом и вино. Она старалась быть естественной.
Мари осторожно взяла в руки бургер, понюхала — и выронила его, как камень.
— Это не пища… — прошептала она. — Это обман, смерть, запаянная в соусе.

Роквелл попытался откусить. Проглотил. Помолчал. Вышел. Молча.

— Их еда разрушает клетки, — говорил Джет внутри их интерфейсов. — Варварская пища построена на разложении. Это топливо деградации.
Не употреблять.

Мартина молча отодвинула тарелку.
— Как же они это… называют удовольствием?

В глазах Мари стояла тревога.
— Потому что они уже не чувствуют. Это их форма забвения.

Покинув кафе, они свернули в парк — единственное место, не покрытое плотной сетью камер. Джет подсказал: “Идите. Там начинается пульс — дискотека под небом. Шон уже там.”

Световые лучи били из центра парка, где открытая сцена пульсировала ритмом. Люди двигались бессознательно, как тела без времени.
Мартина закружилась первой, потянула за собой Роквелла.
Он неловко, почти робко, начал двигаться — не в такт, а в сопротивление этому ритму.
— Тело не понимает этих движений, — сказал он. — Оно смеётся надо мной.
— Так и должно быть, — шепнула Мартина. — Мы учимся быть тенями.

Мари стояла, как внутри молнии. Её глаза нашли Шона — за пультом.
Он был как пламя в мехах меди. Музыка его жила отдельно от толпы.
Они встретились взглядом. Он замер. Его пальцы соскользнули с пульта. Он смотрел только на неё.

И в этот момент Мария вышла на сцену.
И зазвучал голос. Тот самый:

> Ты чувствуешь...
> дыхание любви...
> оно становится сильнее...
> она смотрит...
> глазами души...
> каждое мгновение...

Толпа замерла. Музыка исчезла. Остался голос. Голос другого мира.
Голос, который не просто звучал — он касался ДНК.

Когда песня закончилась, Шон подошёл.
— Кто ты? — спросил он.
— Я — та, кто не умеет забывать, — ответила она. — И ты уже во мне.




©Контент создан интеллектуальной системой Mark по роману Остров Свободы

©Mark - Intellectual System General Developer Peter Romanoff