Мне двадцать пять. Странный возраст: вроде молодой, но уже не юный. Уже не веришь, что всё впереди - веришь, что многое не случится. Или случится, но не с тобой. Или случится, но не то. Иногда легче просто не ждать. Я понял, что одиночество - это не когда никого нет рядом. Это когда никто не нужен рядом. Когда ты перестаёшь звонить не потому, что гордый, а потому, что говорить не о чем. Ни им - о тебе, ни тебе - о них. Потому что язык стал слишком внутренним. Иногда кажется, что Бог - это почтовый ящик: ты вечно что-то вбрасываешь внутрь - просьбы, страхи, стихи, переживания, - но ответов не приходит. Ни "да", ни "нет", ни "оставьте меня в покое". Только тишина. Она и есть Его почерк. Я верующий человек, но порой мне просто не нравится, как молчат небеса. Но, может, это и есть милость - что Он не вмешивается. Что даёт возможность упасть, не поймав. Чтобы ты сам узнал: земля - не конец, а платформа. Откуда можно снова взлететь. Или уйти. Или просто лечь. Веру я не потерял. Я просто стал задавать ей меньше вопросов. Потому что понял - она не отвечает. Она держит. Тихо, слепо, как рука в темноте. Если не дёрнешь - не поймёшь, что она есть. Если не испугаешься - не почувствуешь, как она тепла. Мне двадцать пять. Я уже многое потерял, хотя ничего не имел. Я научился жить на паузе, слушать между словами, видеть между строк. Научился, что одиночество - это не наказание. Это условие слышать себя. А вера - это когда ты продолжаешь говорить, даже если не уверен, что тебя слышат. Не потому, что кто-то ответит. А потому что не говорить - хуже. Иногда я думаю: если бы Бог был человеком, Он бы тоже молчал. Только не из равнодушия, а из стыда. За то, как мы обходимся с тем, что Он нам дал - с телом, с душой, с возможностью прощать. Мы же всё превращаем в механизм: дружбу - в услугу, любовь - в зависимость, слова - в оружие. Даже боль мы научились фильтровать по вкусу. Я не ищу смысла жизни. Он звучит как рекламный слоган. Я ищу вес. Что-то, что можно положить в ладонь и не уронить. Слово, которое не превращается в прах, как только ты его произнёс. Поступок, который останется в ком-то, даже если тебя вычеркнут из памяти. Тело - это странный скафандр. Иногда мешает дышать, иногда спасает от взрыва изнутри. С годами ты начинаешь чувствовать в нём швы. Не только физические. Душевные шрамы отзываются в коленях, сомнения - в позвоночнике, недосказанность - в сдавленных лёгких. И всё чаще хочется молчать. Не потому что нечего сказать - наоборот. Потому что боишься, что правда не дойдёт. Или будет слишком поздно. Но, знаешь, есть один свет. Он не от ламп и не от небес. Он внутри. Его не видно, пока ты не остался один. Абсолютно один. Без людей, без мыслей, без социальных сетей, без "как дела?". Только ты и тишина. И вот в этой тишине, иногда, внезапно, появляется - не голос. Нет. Но ощущение, будто тебя обнимает что-то незримое. Как если бы воздух впервые решил быть добрым. Может, это и есть Бог. А может - просто я, пытающийся убедить себя, что не зря ещё дышу. Я не строю планов. План - это всегда расчёт на то, что завтра будет похоже на сегодня. А я уже знаю: не будет. Завтра может исчезнуть. Или быть слишком другим. Хуже, чем ты готов. Или, что страшнее, - лучше. А ты не готов к хорошему. Потому что хорошее требует доверия. А доверие - это всегда боль в кредит. Но я учусь прощать. Не громко, не на публику, не в письмах, не в словах. Внутри. Прощать отцов - за молчание. Матерей - за тревогу. Друзей - за исчезновение. Себя - за всё остальное. Прощение - это не великодушие. Это способ жить дальше, не волоча за собой рюкзак из камней. Я слишком устал, чтобы носить чужую вину. Даже если она моя. Иногда, по утрам, я чувствую: что-то ещё возможно. Без обещаний, без драм, без клятв на крови. Просто: возможна встреча. Возможен голос, который не соврёт. Возможна тишина, которая не будет пустой. Возможна любовь, в которой не нужно бояться быть собой - неинтересным, неостроумным, уязвимым. Просто быть. И чтобы это "быть" кому-то значило больше, чем "казаться". Может, вера - это не про Бога. Может, вера - это способность встать, когда ты не видишь смысла. Делать шаг - не потому, что знаешь, куда. А потому, что не хочешь остаться в темноте. Может, это и есть свет: не оттуда - а отсюда. Изнутри. Мне двадцать пять. Я не знаю, кто я. Не знаю, кем буду. Но я иду. Иногда - наощупь, иногда - наугад. Иногда падаю. Но встаю. Потому что внутри, как ни странно, ещё что-то живёт. И, может быть, это и есть душа. Или - то, что от неё осталось. Или что-то ещё. Я не знаю, но возможно, этого достаточно. Или нет. Время покажет.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.