это самосуд

В июле мне привидится зима,
не в первый раз такая нескладуха.
Привидится, приснится мне... Эх-ма!
Навязчивые сны, боренье духа,
как сказано поэтом невзначай.
А тут - жара, молчи, не отвечай
на происки фантазии нелепой.
Не спи - замёрзнешь, вот оксюморон.
Зима? Июль идёт со всех сторон,
фантазии отплачивая лептой -
травой горелой, высохшим ручьём,
дорогой пыльной и очередями
за квасом, разговором ни о чём
с пропойцами и мусорником в яме,
куда жильцы ненужное несут.
Погнать бы, только это самосуд...
Придёт зима, укроет первым снегом
всё наше непотребство, утлый хлам,
копящийся извечно по углам,
весь гонор наш, присущий печенегам
на мелких кривоногих скакунах -
такие мы, поэтому и снится...
Июль, жара, пошло всё это нах -
процвинькает зелёная синица,
и выйдут из невзрачной суеты
подпитые, весёлые менты,
кого-то скрутят, пьяницу, наркошу,
в базарный день повяжут щипача,
а он, о невиновности крича,
всё будет рваться, будет лезть из кожи,
чтоб выжить как-то, дёргать кадыком -
не брал, не знаю, я тут не при деле.
Зимы бы мне, о чём ещё, о ком?
Когда бы пальцы чуть похолодели,
писал бы о зиме в такие дни.
Любимая, тогда бы мы одни
брели по этим сумрачным кварталам
и радовались, видя, как пурга
запихивает город под снега,
со всем его величием усталым.