к Элоизе

Что подальше положишь, возможно, возьмёшь поближе,
но в любом утверждении - две стороны медали.
Вот любовь утаить не додумались, а могли же,
сохранить пожелали, но этого им не дали.
Возраст, всё же помеха, пусть истина многогранна,
только мнение общества выше любой учёбы,
от полученных знаний бывает на сердце рана,
и житья монастырского мало, конечно, чтобы
залечить и загладить проклятия и наветы,
а тем более сплетни - она молода, он старый.
На такие союзы судьба налагает вето,
и тела недоступны, и письма для чувства - тарой,
содержащей в бумаге какие-то буераки,
пустыри между буквами, множество белых пятен -
о любви ничего и ни слова о тайном браке,
потому, что подтекст для любовников неприятен.
Вот и мается женщина - постриг-то ей не нужен,
а монахиня, вроде, не сгинула, но в опале.
Та же школа - молитва, уроки, неспешный ужин,
да и знания те же - остались и не пропали.
Память - хитрая штука, попробуй, забудь такое,
это словно монета в ручье, но под слоем ила -
ищешь, ищешь её, аббатису не беспокоя,
да и сёстрам не скажешь - люблю, как всегда любила.
Обезумевший дядюшка планы имел другие
на неё, сироту, оттого и дошёл до мести.
Был же в церкви, присутствовал также на литургии,
но исполнил ужасное, чтобы не быть им вместе.
Значит, постриг, прогулки по саду, а вечерами
снова письма по-гречески, можно и на иврите,
а ещё на латыни - перо и бумага в храме,
вот и пишешь о том, что ещё не проговорили -
отдалённость сближает, бывает сильнее даже,
чем любовная близость. И видно из этой близи,
что любить Абеляр продолжает её и дальше,
потому-то и пишется запросто Элоизе.