Да это ж не Беда

…Рублевка. Дом. С камином зала.
Суббота. Вечер. Даже ночь.
Семейка у киноэкрана, –
Отец, мамаша, Нелля-дочь.
Шуршит прислуга тихой мышкой
На кухне где-то… Жизнь привычной
И ровной линией идёт
(Куда? Конечно же, «вперёд»).
Хозяин – банковская шишка,
Очкастый, лысый толстячок, –
Вдруг побледнел, и будто – в шок;
Застыл, на кадр глядя… слишком:
Там речь ведётся про ВИЧ-спид;
Там у одной «мадамы» лик.

На весь экран – лицо «мадонны»;
И трёх десятков лет-то нет
(Сказал ведущий); да вот годы,
Знать, стёрли свежести весь цвет
С «портрета» женщины распутной.
Видать, настал её час Судный…
А метка-родинка – «звезда»
Над левой бровкой, с краю лба,
Надеждой смотрится как будто;
Прощенья ждёт как б от людей!
И что-то схожее столь в ней
Есть… с Нелькой (кажется ли это?):
У девочки – такой же знак
С рожденья. Надо ж… Да пустяк!

Хоть промелькнул тот кадр быстро,
Успела всё ж заметить дочь:
Исчезла с губ отца улыбка;
И мамка стала, словно ночь,
Темна лицом и молчалива.
А дама в телеке красива
Была! Но мучила, знать, боль –
Взгляд тихий полон был тоской…
А родичи – в другую залу,
Не в спальню. Что же за дела?
Тут любопытства страсть взяла
Дочурку в «плен». И Нелька сразу –
За «предками», как тень: игра
Для первоклашки это, да!

Семья играла в прятки часто, –
В три этажа коттедж. А что?
«Село» их славится, известно,
Дворцами; круче тут ещё
Есть замки у миллионеров,
У депутатиков, у мэров,
У звёзд эстрады, у чинуш,
У тех, кто спёр народный куш
В дни передела-беспредела.
Ребёнку же до этих дум
Ещё расти-и-и! Она вьюнком
В шкаф рядом с дверью – прыг. И стихла:
Её «коронка» – «напугать»,
Вдруг выскочив, отца и мать.

Сквозь дверь услышала «шпионка»
Такое – ввек бы не слыхать
Ни одному ребёнку: эта
Больная очень – её мать
Родная! Давшая жизнь Нелле!..
Теперь ждёт гибели в неволе,
Вдали, одна, бедна, больна…
В ночь эту тихая луна,
Вздыхая будто, всё смотрела
В окно, – девчоночке в глаза;
С них ночку всю лилась слеза…
Из замка счастье улетело.
Душа прибавилась ещё
К несчастным душам. Бог, за что?!

За что ребёночку такое
Начало пало на земле?
Ведь жизнь прожить – пройти не поле;
И не игра ведь то тебе;
Согнёт, и выпрямит, и скрутит!
И всё всерьёз, ничуть не шутит;
На то она ведь и жизня,
А не какая-то фигня.
Но горе деточкам за что же?!
Безгрешны ангельски они;
За что страдания огни
Невинным душенькам-то, Боже?
(Лоб морщит, думая о том,
Строк автор; ночки-дни притом).

Сам Данте, коль восстал б из гроба,
Узрев лик нынешнего дня,
Воскликнул бы от «счастья»: «О-пля!
Романчик мой… стал жизнью, да!».
Дед Алигьери дал шедевр:
Весь мир – восток, юг, запад, север
Всю глубину, и даль, и ширь,
Свет белый и подземный мир –
Вложил в «Комедию» сей гений!
Круги все ада показал;
«Божественной» ту вещь назвал.
Почти лет тысяча с фантазий
Тех канули. Да вот наш день
В жизнь воплотила ту «мигрень»!

Читатель мой, устал ты, видно,
И от потерь, и от смертей,
Которых в строчках этих много;
А счастья нет, хоть лоб разбей.
Уснул ты, сидя над «романом»?
Стих черепашьим мерным шагом
Всё тянется, кряхтя, к концу,
И прыть теряя, и красу,
Мелькавших изредка в начале
Наивной свежестью зарниц,
Улыбкой солнца со страниц.
Теперь всё тускло и в печали.
В депрессию сюжетик впал
(Да ведь и автор подустал).

Легко ль корпеть-то над стишками,
Застыв, как пень, один, в ночи,
Шурша бумажными листками
Под прессом дум, – что хоть кричи
От тишины, в висках стучащей
Кувалдой гулкой, нещадящей?!
И знать, – не чует ведь никто,
Душе твоей как нелегко…
А голод «преданнейшим другом»,
Ввек неразлучным – при тебе!
И лишь звезда мигнёт звезде,
Чуть догадавшись, знать, об этом…
Друзья, да это ж не Беда!
(По крайней мере хоть… пока).
***