Монологи в стиле Ницше

Философия — это смерть, пустыня, в которой не живут. В неё уходят, словно Христос, лишь временно. Это лиминальный дискурс, пространство надрыва: рациональной иррациональности и иррациональной рациональности.
      А жизнь — это узкий ручей, звонкий, весёлый, — и холодный; местами — за синевой неба — скрыты глубокие ямы, в которых тонут кони моей юности.
      Поэзия и философия, эстетика и безумие, смерть и жизнь. Возможно ли вместить в себя всё?

      Страдал ли я, желая озолотить ручей жизни золотым песком пустыни?
      Оставил ли я жар её, плывя в течении ручья?
      
      Мой ответ так сложен и банален. Думаю: ответ ли это, если звучит дважды?
      
      В моей пустыни нет Богов, но полируя зеркала, я создал своих кумиров. По атомам. Из ничего.
      
      Стада молятся солнцу. А те, что слабее и хитрее — ползут со скалы на скалу, презрительно перебирая их словами: все горы одинаковы, ведь всё относительно.
      Но пошлый ли я аспид, новая овца, сменившая бога на жвачу?
      
      Меня несёт гордость, орлица власти. И все скалы подчиняются вершине — её  назвал Я.
      
      ...
      Не хитры, но умны и столь же слабы — как много героев разрывает тело жизни? Как черви, они копошатся в трупе Бога. Это модно.
      А есть ли в вас безумие стать Богом? Его от вас ждёт моя воля. Бога в себе пытаю я. Пусть и не ново.
      ...
      
      Подобно битве Назарея и Человека, спорит в моей пустыне Ницше и Бог.
      Но ручей убегает от них, искажает их силуэты до гримас. И всё становится смешным. И я смешон в своём золоте.
      …
      Воля создала Бога. И воля же движет моё сладострастное тело. Столь мало различий: физика и метафизика.
      В быту моя воля практичная как экономка. Я вовлекаю воду жизни в свой водоворот. Хочу быть маской — и меняю кожу на лице.
      Но могу ли я отказаться от этой сладкой тоски, от страсти ножа, от мёртворождённой жизни? В угоду быту?
      ...
      Когда нет цели у всесильной воли, тогда во мне умирает Бог, ибо есть он, — когда добровольно мёртв.
      Но цель претит.
      
      Воля к власти над миром — корона не по голове обезьяны.
      Воля к власти над собой — фарс осознанной слабости. Cамоуверенные улыбки животного, по замечанию Аристотеля, умеющего смеяться: через боль.
      Так, Заратустра я или филистер? И чья же воля меня разрывает. Языка, бога, тела.
      
      Любовь и ненависть равно — убивают меня.
      Мой канат кем-то натянут между Нечто и Ничто.
      Мой канат натянут мной на моих жилах.
      
      бог универсум сжатый в точку
      я хочу богом
      венец всей жизни
      смерть — она
как алмазы в золоте