Тринадцатого числа

Вижу, мне не показалось,
что и прогноз возмутился:
в своём я послании миру
о нём, окаянном, забыла!

Дождями вчера пугал нас прогноз
и мы ведь их так хотели!
О совести погоды отпал вопрос:
подумали — она нас пожалела.

На небе спокойно, солнечно.
С вечера такой была картина.
Облака лишь прозрачной паутиной,
сплошное безветрие — штиль.

Не верилось даже мне в ночь,
что может погода смочь,
в души наплевав окончательно,
слететь с катушек напрочь!

Парник спанбондом накрыла лишь,
в верху узко плёнку прищепила.
Но не спокойно, не спалось:
всё думала, удивлялась.

Было чему дивится тринадцатого числа:
в два часа по утру раскололся вдруг небосвод!
Громыхало, лило, сверкало,
пугало нас страшною карой!

Вот как тут было не верить,
что это погода гневится
и с самою страшною силою
взялась вдруг нас проучить!?

Без сил уж в сон свалилась,
но разве что сталось даст поспать!
Такое на улице творилось,
что мёртвого вынудит встать!

В четвёртом часу, с рассветом
довелось в огород бежать
под громыханье, ливень кары небесной
целлофаном парник накрывать.

И прогноз в глазах изменился:
на всю вдруг неделю похолодание
с новою злостью подкинул,
резко выставив ливни!

А погода, словно, соображает:
поняла, что о ней плохо думают.
темп кары небесной чуть сбавила,
громкость грозы убрав.

Может, правда совестно стало,
но ливень-то всё ж оставила!
Так и льёт, словно, нас карает:
отвесно, из огромного ведра!

То стихнет чуть, то припустит
вновь лить и лить из ведра,
какого-то невиданно огромного,
выкинуть который пора!

А погода-то, всё издевается:
ливень вовсю старается,
гром грозно всё пробивается
сквозь серую пелену утра.

Ну, как считать нормальным
в наш кибернутый век
погоды экстремальной деяния,
страдает коль так человек!?