Ex enquisitore

I

Пламенеющей готикой на площади
В сваленном хворосте и набросанных дровах
Говорила: "Прости им Господи!
Ибо не ведают, что творят" -

Горя в священном огне - в последней санкции
Кардинала, епископа и храмовников,
Выписывавшие в лечение: декапитацию,
Сапожок, плетки, голод, калодки.

Сидели разноперой с аскезою свитой,
Смотрели итог юриспруденции.
Кардинал во главе трибуны набитой
Вспоминал процесс по инерции...

"Не дрогнула не от заломанных ей рук,
Не от несенного к ней связанной огня,
Не от того, когда раздался треск и хруст,
И даже в смертный миг не страшно ей никак.

Не возмутил её приговор на аутодафе,
Не испугалась обвинений судебного дельца,
Что предъявлял ей в греховном колдовстве.
Вины не признавала упрямо до конца.

Душа, как дом при разверженьи тверди,
Пыталась устоять, когда впервые
Увидел я её в движенье танца смерти,
И стал ходить по лезвию обрыва.

И день и ночь, на мессе и в посте,
В часы смирения о Боге встревали мысли:
Желания владеть и страстно стать над ней,
Нарушить свой обет и стать нечистым.

Столпы священной благодати
Сопротивлялись каждый миг,
Но я решил отдаться страсти
И повод блудности найти.

Сняв облаченье кардинала,
Переодевшийся купцом,
Общенью положил начало,
И ждал, чтоб завершить концом.

Держать желанье нету мочи!
В один момент стал брать напором.
Мне отказали в страстной ночи,
И гнали прочь во тьму с порога.

Не знал карьерных поражений,
Не знал расплаты от врагов
-Сейчас поставлен на колени.
Я злость исплесктвать готов.

Я закатил садомский пир казной церковной,
Куда дают в надежде нищие, убогие, сирые,
Что свет настанет в жизни прокаженной -
Жертва, кроме вспахиваемой десятины.

Я испытал сотню ожидаемых ночей.
Мой храм упал, как собор в Джионе,
И я не получил того, что захотел,
Ненавистью к ней глубокой, разоженной.

Подумал отомстить. Я написал донос
На имя кардинала, а то есть сам себе.
Я обвинял её, что старым колдовством
Сгубила душу праведных в запретной ворожбе.

Перед Священной канцелярией с конвоем
Стояла, и каждый раз с рукой на Библии клялась,
Что та не ведьма, невиновна,
Читая символ веры перед крестом ни раз.

Доносы снова стал писать с уликами,
То шерсть собаки прикреплял с травою,
То с;рой обсыпал листок с переписками:
"Купцу должна ты подчиниться (а значит быть со мной) ".

В исповедальне каждый раз,
За стенкой без волнения спокойно
Категорический отказ
Я слышал на донос зачтенный.

Ты не давалась мне покорно,
Так ты не дашься никому!
На заседании соборном
Я предложил предать огню."

Толпа, после Христовых слов,
Волной затихла взгляд направив
На возвышавшихся господ,
Безмолвно правду вопрошая...

Сдувает пепел легкий ветер...
Все разошлись: крестьяне и монахи.
Один лишь кардинал сидел в трибунном кресле -
Синедрионский председатель плахи.