Папа за бонусы

— У нас акция! Собери 500 бонусов — получи главный приз!
Голос кассира звенел в ушах, как надоевший звонок.

Я стояла с корзиной в руке, Ваня сжимал мою ладонь и смотрел на плакат, где нарисована семья — мама, папа, двое детей и лохматая собака. Идеально. Не то что у нас.

— Мам, — шепнул он, — а папу нам за бонусы дадут?
Я вздрогнула. Не от слов — от того, как он это сказал. Тихо, с надеждой. Словно верил, что всё можно исправить, если просто накопить достаточно фишек.
— Папа ушёл, Вань. Это не магазин.
— Но ведь там на кассе говорят: собери, получи. Может, он тоже соберёт… и вернётся?

Как объяснить пятилетнему ребёнку, что папа не в акции потерялся, а в себе? Что он просто однажды решил, что больше не может? Не хочет? Не любит?..

Муж ушёл зимой. Было темно и жутко холодно. Я не кричала. Не держала. Только закрыла за ним дверь.
Ваня тогда спал. Наутро он спросил, почему папа не пошёл на его утренник. Я соврала. Сказала — командировка.
Через неделю — что заболел.
Через месяц — что работает далеко.

— Он ведь скоро получит много бонусов и вернётся, да? — снова спрашивал Ваня. — Ведь если копить, как мы — можно выиграть что-то большое.

Я кивала. Мне не хватало сил сказать правду. Не хватало воздуха, чтобы дышать. А жить нужно было. Работать, готовить, стирать. Собирать фишки на кассе, делать вид, что всё хорошо.

Иногда по ночам я слышала, как Ваня плачет во сне. Тихо, будто боялся потревожить меня.
А я сидела в темноте и грызла губы до крови. Я тоже хотела плакать. Но мне не разрешалось. Я — мама.

А мамы не плачут. Мамы — крепость. Даже если рушится внутри.
Однажды, возвращаясь из магазина, Ваня сунул мне руку в пакет и вытащил пачку фишек.

— Мам, смотри! У нас уже сорок! А если собрать сто, может, нам папу вернут? Ну хотя бы на выходные…

Я не выдержала:
— Папа не вернётся, Ваня. Он ушёл. Понимаешь?
Мальчик побледнел.
— Он… нас не любит?

Я села на корточки. Взяла его за плечи.
— Это не про любовь к тебе. Это про взрослый выбор. Иногда люди уходят не потому, что не любят. А потому, что не могут остаться.
— А ты можешь?
— Я — останусь. Всегда. Даже если не будет ни фишек, ни бонусов, ни сил. Я — с тобой.

Он обнял меня. Молча. Крепко, как-то по-взрослому.


Позже он сам будет рассказывать другим детям:
— У меня нет папы. Только мама. Но она — как два человека. Потому что настоящих не дают за бонусы. Их просто любят.

Я тогда отвернусь, чтобы не видели моих слёз. И тихо подумаю:
Да. Вот он, главный приз. Мой мальчик. И ради него я соберу всё, что нужно. Только не фишки. Себя.