Одним желанием достигнет темнота

Над волей трогает и думает — пока,

Что мельче космоса — проклятая рука,

Та, что подходит в душу смело и — тебе

Невольно прячет субъективности — венец.

Не прошен к счастью, умираешь — иногда,

А может вздрогнув объясняешь, как хотел

Напиться сущностью из маски, где игра —

Твоё несмелое притворство — под года.

Но сам ты ищешь поле жертвы — по себе,

Ты смел и выше куртизанского — меча,

Что прячешь возле объективности — прожить

Иль вставить пулю за идейностью — любви.

На этом правом верит только — командир,

Что встряска лучше, чем изнеженный — наряд,

Когда в тебе всё волей тычет и — поёт

Твой долголетний привидения — маяк.

Так этим днём ты постарался — разомкнуть

Свой древний круг от обязательства — меча

И только вышел в тесноту — пропавших рук,

Там стал издёвкой между множеством — молча

Плохих искусства и междометий — по себе,

Как сердце ложно упреждает — этот рок,

Что сам ты воин и бесчинствуешь — за страх,

Но кожей ноешь от проблемы — выбирать.

Тем днём неслышно в колеснице — пронесли

Там трупа в слове подавляемом — под зной

И мельче шума стал — воинственный оскал,

Что гложет сердце из прочтения — в любви.

Ты встал, как ролью, точно вкопанный, едва

К тебе звук лошади приблизил — этот рок

И тело, вздрогнув — утолило семь потов,

Как малый воздух излечившегося — после.

На этом свете нет преддверия — быть тем,

Кто хочет гибко опускаться — в темноту

И там страдать за обязательством — пока,

Ты сам наладишь объяснительный — этюд.

Но ты поверил, будто правилом — умён

И твой парижский склон фантазии — не смел,

Он просто выжат историчностью — взамен

Под кожей ровно от иллюзий — и имён.

Так ты стоял и верил прошлому — пока

На небе дух собрал искусством — облака

И вновь по роли старой проседи — в глазах

Проснулись слову, точно вылитые — тени.

На страх и робость ты спросил — ему едва:

«А что случилось?» И затронул эпатаж,

Пока карета проводила славный — шум

И там поднялся умилительный, как паж

Сотрудник сердца в безымянной — белизне.

Он робко словом одолжил тебе — пароль

За страх, который ты бы выучил — в уме

Иль словно парус протащил — наедине

По кромке летней из правила — судьбы,

Что лгать сегодня необычно — для поры,

А смерть крадётся из под каверзы — чудес

И воздух чумный производит — перемену.

На что в упор тебе ответили, как рад

Сегодня ты блистать искусством — от ума,

Что видишь частный вид потерянной — звезды

На небе повода по утреннему — сердцу.

Там были мирно слышны ветры — для лица,

А труп казался преисподней маской — лет,

Когда увидел ты его внутри — портрет

И понял будто стало солнце — так темно.

Во что же сердце мне сегодня — укротить,

Как будто смыслу счастья можно — повредить

Свой череп дружбы — между множеством имён,

Ведь это бывший мой напарник — между словом?

Так я опешил над придворной — суетой,

А магазины в склад товаров — пронесли

Мне милый потуг, где за краем — от углов

Там ведьмы прячут свой ларец — из вечных снов.

Он так прекрасен между именем — твоим,

Что шире глади будет точка — от души,

Где ты не видел, будто шум — наедине

Качает память в историчности — при мне.

А только воздух от чумной заразы — лет

Мне всё приносит свой уютный — силуэт

И тени мраком закаляются — едва

Я стал им фрак тащить по зареву — добра.

Там вышел вдруг крутой — по всем мечтам

И выше кровли я скитаюсь — налегке,

Что дух коварный между именем — своим

И мелкой почерку харизмой — жить за ним.

На этом дне я очень был себе — влюблён,

Но опечалился, как будто я — в печи

И там сгораю между каторги, что сон

Мне светит правом по другому ходу — вон.

Он тише смысла и под ветром — сохранит

Одни в душе моей иллюзии — под грань,

Что тянет вечно и семью в одно — врастит,

Что резче камня по обрывкам — из души.

Но я не верил, что когда-нибудь — опять

Я снова буду так беспечностью — грести

На этом свете современного — меча

И видеть мудро молодых — у палача.

Как будто вымер мой трёхглазый — мономер

И тянет вольностью обратно — рассказать,

Что выше толка нет иллюзии — взамен

Той воли страсти быть сегодня — не один.

Так я узнал, что мой напарник — был не тем,

Кто мне признался в окружении — как вид

Из смысла добрых и почтительных — людей,

О ком я мог бы говорить — ещё благим.

Он умер странной смертью — возле бытия,

Он жил там, где искали умершие — сны

Ту рамку счастья в беззастенчивой — игре

И сами в полный свет её — не округляли.

За этой маской был застенчивый — вампир,

Он душу ровно шевелил и будто — взгляд

Таил над ношей современности — могил,

Так, что сегодня люди к счастью — говорят

О суеверном поле личности — в вине,

О том, что можно стать покойником — во сне

И там внушить себе о жизни, где года

Ты будешь ждать в своей могиле — навсегда.

Но тут я вспомнил свой отчаянный — пример,

Что шёл бессвязно, словно пошлость — по игре

Сам после бара и в отчаянии — дней,

Когда-то жить внутри искусства — для людей.

Но я всего лишь старый плотник и — судья,

Кто хочет жить сегодня лучше, чем везде

Мне могут дать ещё оказии — года,

Когда вампиры смотрят прямо — навсегда.

Здесь я опомнился и стало вдруг — светло,

Как будто рамки света помрачились — вспять

И сами стали, будто старые — черты

Мне свой полуденный источник — претворять.

Что жил я долго и в довольстве — не умел

Искать себе в душе — затерянных миров,

Но страху только я от чувства — похудел,

А может дух чумной мне будоражит — кровь?

На этом свете между истиной — во сне,

Как будто счастьем нет у смысла — для дверей

Сегодня дух в себе заполнить и — тогда

Отдать свободу ровной каторге — от звёзд.

Но эта хворь от трупа сразу — на меня

Переключилась, словно казни — оберег

И стал я мучиться, что чудо человек

На дне своей моральной ноши — счастья.

Вставал ночами, бредил, будто в дрожь

Мне снится поле сладостной — беды,

Затем какие-то фривольные — по нож

Зовут меня на пиршество — от смерти.

И там я падаю по свод солёной — мглы

И труп свой мирно зарываю — под кордон

Ещё одной могилы — между правом

И чистой миру совестью, где сон

Всего лишь часть трагедии — от зла,

В ней мучить будешь долго ты — осла

И ждать той роли в мире — на коне,

Где жив твой мирный качества — венец.

Но раз решил я видеть — этот труп,

То сам я для отчаяния — к людям

Пошёл потом на похороны — в миг,

Где сам заверил чувству — свой мотив,

Что буду я, как чёрный саван — зреть

И там внутри лежать под мыслью — грёз,

Пока мой бывший друг — ещё как зверь

Лежит в одной могиле странной — черни.

О той в душе истории — я сам

Теперь горюю в почерке — под смысл,

А тонны нафталина льются — в страх

Моей безбожной сущности, как рана.

Так я один лежу под привязь — лет

И думаю, что сам искал — свой рай,

Когда друзья все сдохли в этой — тьме

И нет предела думать мне — в вине,

Что жил я чистой совестью — и рад

Опять искать себе природный — ряд

Внутри потери сущностного — сна,

Как жалкий ювелир из писем — детства.

Давно забыл ту пору в сладком — сне

И вот в один из пакостных — миров

В тот вечер крайней тяжести — за телом

Мне будто в душу врезалось — под ток

Знамение — отдаться к счастью снов

И будто проложить в картинах — слёз

Ещё дорогу к кладбищу — из сплетен,

Внутри которых сам фамильно — рос.

Я быстро побежал за ночью — там

И лихо ухватил свой нож, как меч,

Что будит слово в тяжести — ища

Своё мужское тождество, где с плеч

Я быстрыми шагами слов — веду

Свой тихий разговор — под смелость лет

И там я душу в крайности — глушу,

Что сам пылал за древностью — побед.

Я выскочил в окно от страха — снов

И ловкой позой покатился — вниз,

Пока мой верный друг искал — за торг

Моё небрежно выброшенное — тело.

Он сам не видел чутким краем — глаз,

Где вечность поворачивается — вспять,

А где таит вампирский стержень — дум,

Пока идёт мой дух касаться — к людям

Ещё спокойной вольности — под блажь

И там я умер в чуткости — быть с ней,

Той верностью идиллии — моей,

Когда исчезла пошлость — в сто сердец.

Я быстро убежал от страха — сам

По тёмной неге улицы — под дождь

И только формы облачились — в грудь,

Как я увидел странный неба — саван

Он мне предвосхищал тот рай — из звёзд

И путь на небо в призраках — меча,

Но я не верил, будто бы — молча

Меня коснулся дым проклятий — мило.

Над небом показалась маска — лет

И я увидел тонкий свет — из глаз,

Что чувство наполняют в первый — раз,

Когда ты сам ложишься в этот — призрак.

Так с призраком мы мило шли — под торг

И он мне долго душу — шевелил,

Пока мой верный друг из сна — дарил

Внутри могильной воли мне — обиду.

Мне было грустно верить, что пока

В парижском свете славного — пути

Я мельком вижу поздний дух — едва

Мне чудится проклятий рой — наивных.

Он также прост, как сон, вживаясь — в явь,

Что все мы скоро сами — не боясь

Умрём той волей призраков — и зла,

Когда беспечность мудро тешит — глаз

И станет всем светло на этой — тьме,

На древности в потёмках — между нас,

Когда в любви историю — ты ждёшь,

Но сам не получаешь в склепе — явь.

Вот я спустился к злобной — тишине

И клетку приоткрыл, ещё едва

Мне стены возле кладбища — пора

Внутри затёртых линий — от приметы.

Пошёл я тёмной ночью в эту — глушь,

Чтоб риск тоски своей опять — отдать

От прошлой казни смертного — лица

И там внутри я выжил сам — отдав

Свой дух — на попечительство миров

Той скорбной воли, приближаясь в яд,

Где мёртвым нет покоя, но подряд

Они стоят там в позах лучших — нас.

Мне не было спокойно — до конца,

Пока струились тёмной формой — сны,

А я бежал от призрака, в котором

Мой друг там воплотился — по Богам

Иль внутрь ушедшей верности — своей,

Что хочет он меня обагрить — в путь

По тёмной параллели, где вздохнуть

Не мог я лучше, чем в своём — гробу.

Так лучше б я лежал бы — на земле,

На той парижской вотчине — из лет,

Что мудростью мне пишет — силуэт

И поздний дух романса — для любви.

Я вытер слёзы в радости — молча,

Что всё мне в чушь причудилось — от лет,

Но сам я возвращаться — не хотел

В свой дом манер и стихшей формы — дня.

Тогда я замер в чувствах, что дышу

И кто-то по моим следам, как крот

Ползёт меж тонких впадин и — миров,

Пока я в душу в воле сном — молчу.

Я быстро обернулся в час — пока

Мне были сном видны — те облака

И чёрный зал законов в смерти — ряд

Мне мудро выставлял для слов — опять.

Там выгнул спину я под рокот — льда

И сам им перешёл для праха — лишь

На тот конец искусства, где — года

Мне будут ложной каторгой — любви.

Я стал там лучше музыку — глотать,

Стал слышать птиц и робкие — шаги,

Пока искусство в казусах — людей

Мне выше чести обновляет — зримый

Предел монументальной — красоты,

Что я увидел стройный дух — любви

И сам в него спустился, чтоб иметь

Свой казус личной казни — будто смерть

Мне больше — не могила в старость сна

И нет теперь предсмертной — суеты,

А только розы в прошлом — возле лиц,

Откуда дышит робостью — там мгла.

Она сегодня помнит мой — каприз,

Что сам я куртизанок — не люблю,

Но выждал свой единственный — мотив,

Что завтра буду нежить — этот труд

И ветхость по сердцам — скатилась вниз,

Как будто плечи робостью — опали

Мне близко по лицу, скатились в лёд

Те тени слёз, что мужеством — не стали,

А видным словом в почерке — искать

Тот дом внутри оказии — благих,

Где душу в тёмной каторге — ей ждёшь

И солью опускаешь — странно вниз,

Забыв свой редкий дар, как аметист

И подлый смерти уровень — надежд,

Что стал ты мёртвым оборотнем — сам,

А мир тебе — безумен в чести вслед.

Теперь и он крадётся мне — прожить

Тот ужас — ссыльной каторги души,

Когда я был так бел — себе под нос

И чудом выживал в семье, где рос.

А ныне я вампирской клади — блажь

И рой чудес струится между — фактов,

Как будто здесь приняв — мои черты

Я снова выхожу — из темноты

Туда, где нет искусства мне — иметь

Тот ровный кладезь в поле — от меча

И там ему пророчить ночь, что здесь

Мне станет миром прошлого — молча.

Одним желанием достигла — обо мне

Та воли страха в жилах — темнота,

Что стал я света больше — чем пути

Бояться в страхе миром — не уйти

От воли подозрений в час — из грёз,

От тонкой формы мира — через край,

Где бездна нам сольётся — от веков

Над высохшим презрением — отчаяния.

Я вслед своим Богам не стал — умён,

Но вышел мудрым призраком — пока

Мой друг шутил над обществом — под рок

И ставил сам эксперименты — в ряд

Больным и безутешным, что под стыд

Ему не вечно было б тут — брюзжать,

А только душу вровень — шевелить,

На то и молча на могиле — спать.

Всё в этой встрече стало мне — ясней,

Что серый воздух ставил мне — года

При жизни меньше мудрости — воспеть

О том, как им я жил — на берегах

Своей души запущенной, как смерть

В свободе права к личности — людей,

Что можно в том предпринимать — опять

Заглавный ток искусства — для друзей.

Для лишней формы области — вести

Ту страсть над поколением — молчать,

Где выше гордой подлости — не смерть,

Мне может в душу также — отвечать,

А стройно сам я выхожу — под ранг

И выше этой подлости — расти,

Где был я смелым плотником — ума,

А стал вампиром к древности — грести

За этим сердцем жил и — берегов,

Где нет мне места в сумраке — ином,

Как тают притчи в колкой — былине,

Что сжала брови вечности — и мне.