апокриф

Раскалённый песок...
Упадёшь – снова счешешь локти.
Постарайся не ткнуться лицом – заклеймит не раня.
Что там пишут в романах про мускусный запах пота...
страсти южных ночей в удушающей неге спален...
Я, должно быть, сейчас сексуальна, как...
те гиены,
что воруют детей и пьют кровь молодых и сильных...
Афродиты выходят из белой прохладной пены.
А из жара пустыни выходят, мой милый, джинны.
И ряди-не ряди в гладкий шёлк и батист прозрачный
/от ажурных теней мало толку в июльский полдень/,
джайни будет всегда сумасбродной и настоящей –
не затем, чтобы кто-то по кольцам её запомнил,
просто...
пламя другим быть не может и...
да – не хочет.
А кому слишком жарко –
пусть  лечит больное горло
/или сорванный голос/...
привычно заполнит ночи
«удушающей негой»
/банальным дешёвым порно/...
по сезону пьёт кофе –
со льдом или острым перцем...
топит кольца чужие в фонтанах
/а в речке – чётки/...
И, когда в летний зной вдруг захочется отогреться,
ощущенье песка – между пальцами – будет чётким...
обжигающим... острым... отчаянно-мимолётным...
Впрочем, это – лишь сказка про вечное лето в пекле.

Ночь приносит прохладу,
и я открываю окна.
На спине загорелой – апокриф...
написан пеплом.



Жара и шёлковая прохлада
http://stihi.ru/2025/07/11/3545