Пьяный сосед - информатор ненадёжный...

Возвращаясь домой около шести вечера, я остановился возле арки, у которой сегодня утром дежурили ребята в камуфляже. «Мало ли какие разборки вершатся в городе, зачем принимать все близко к сердцу?!» – сказал я себе.
У подъезда, набычившись, топтался Ленька Мыциков, мой сосед по площадке. Штормило его баллов на восемь. Трясущимися руками он никак не мог вставить ключ в скважину. Бесплодные попытки сопровождались негромкой матерщинкой и подпрыгиванием на месте, из чего я заключил, что Ленька рискует обмочить себе брюки.
Связка ключей в очередной раз брякнулась на бетонированное крыльцо. Он нагнулся и, не поддержи я его в этот момент, запросто бы кувыркнулся в кусты акации.
– А, Эдь, ты!.. – выпрямившись, он окинул меня мутным взглядом. – Ты шт-шт-што, з-за х-хлебом х-ходил?
– С чего ты взял? – спросил я, открывая дверь подъезда.
– Дык час назад я в-видел: тв-твоя дв-дверь была открыт-та.
– Видимо, Наташка вернулась раньше времени из командировки, – промямлил я, чувствуя, как внутри все уже не шевелится, а бурлит и клокочет.
Дожидаться Леньку у лифта я не стал. Влетев в кабинку, нажал на кнопку. Выйдя на одиннадцатом, начал медленно подниматься к себе.
Дверь квартиры оказалась закрытой. Следов на коврике я не увидел.
Тем не менее я простоял пару минут, прислушиваясь к звукам в квартире, но так ничего и не услышал. Лифт «сплавал» вниз и привез Леньку. Чтобы не попадаться ему на глаза, я открыл свою дверь и быстро вошел. Внимательно осмотрев обстановку, я не обнаружил ничего, что выдавало бы постороннее присутствие.
Рыбки, заключенные утром в банку, чувствовали себя неплохо. Я покормил их, выключил компрессор и отправился на кухню. Там сохранялся легкий бардак, за который мне от Натальи не раз попадало: невымытые чашки, ложки, хлебное крошево на столе...
За приготовлением кофе я подумал, что Леньке, алкоголику со стажем, могла спьяну привидеться всякая ересь...
До прибытия поезда из Питера, на котором должна была приехать Наташка, оставалось чуть больше двух часов. К встрече следовало подготовиться.
Случайность столкнула нас месяц назад в троллейбусе. У меня не оказалось проездного, а с пятитысячной купюры у кондуктора не набиралось сдачи. Наташка любезно заплатила, а я под предлогом возвращения долга настоял на встрече. Такая вот банальная завязка.
Сказать, что я в нее влюбился с первого взгляда, – значит, ничего не сказать. Мне вдруг захотелось прямо в троллейбусе взять ее на руки и унести подальше от людских глаз. Захотелось трогать эти рыжеватые волосы, целовать приоткрытые губы...
О себе Наталья рассказывала крайне неохотно. За месяц лишь дважды обмолвилась, что отца у нее нет, а мать любит выпить.
На днях приезжали мои родители. В два голоса они твердили: «Тридцать восемь лет ведь уже, сынок! Неужто так и не успеем внуков понянчить?!» Знакомая песня... Видать, создавая меня, господь запамятовал про ген семьи и отцовства. Впрочем, возможно, еще проклюнется... Только когда? Ну не мог я Наташку представить в роли жены.
Бедные родители!

Когда уборка была закончена, а я уже застегивал в прихожей куртку, чтобы мчаться на вокзал, неожиданно «проснулся» сотовый. Не ожидая подвоха, я схватил трубку:
– Алло, я слушаю!
Чье-то прерывистое дыхание на фоне капающей воды, казалось, шевелило мне волосы возле уха. Ощущая, как похолодела поясница, я перехватил трубку другой рукой.
– Хватит дышать в ухо, говорите! – выдавил я из себя как можно тверже, но голос подвел – получилось фальшиво.
На том конце провода по-прежнему кто-то дышал в трубку, капала вода. Перед глазами у меня поплыли подвальные картины, затопленные катакомбы...
– Все! Адью! Ты меня достал, опарыш! Забудь мой номер, усек?!
Отключившись, я рванулся к двери, но не успел ее даже открыть – электронная трель заверещала, подобно «склянкам» на кораблях в эпоху Даниэля Дефо. Поначалу отвечать я не хотел. Но потом представил, как Наташка стоит на вокзале и пытается (а вдруг!) до меня дозвониться.
– Алло, говорите!
И снова – дыхание и эта зловещая капель. Уж не кровь ли там капает?!
– Слушай, ты, икс хренов! Или выкладывай, что там у тебя, или я вычисляю без проблем…
Разумеется, я блефовал. Как я его вычислю?
Глупо, примитивно... Но что мне оставалось делать? До прибытия поезда оставалось всего полчаса. Я рисковал опоздать, но словно какая-то сила удерживала трубку возле моего уха, заставляя вслушиваться в свистящее дыхание.
– Я отключаю телефон!
И тут он кашлянул. Сердце мое понеслось вприпрыжку. Вот сейчас он заговорит и тогда...
– Как ты нас вычислил?
– Ты... о чем? – опешил я.
– Но мы... все равно, – хрипел он мне в ухо, – тебя... задействуем... Так что... готовься...
– В чем задействуем? К чему готовиться? Ты кто такой?!
Я кричал в трубку, не замечая, что она выдает короткие гудки. Хрипловатый голос, казалось, проник мне под черепную коробку и продолжал там вибрировать: «Готовься... Готовься...»
Наконец, до меня дошло, что если я тотчас не полечу на вокзал, то с Наташкой могу элементарно разъехаться. Кабинка лифта словно специально поджидала меня на этаже.
Выскочив из подъезда, я чуть не сбил с ног Светлану Шмелеву, соседку со второго этажа.
– Ванечка! – всплеснула она руками, но вскоре поняла, что ошиблась. – Ах, извините, Эдуард...
Я взглянул на ее бледное, осунувшееся лицо, но ничего сказать не успел, так как ноги несли меня на встречу с Наташкой.
Таксист бросил на меня подозрительный взгляд, словно пытался вспомнить. Затем врубил скорость.
– Вы не волнуйтесь, до вокзала долетим минут за десять, – буркнул он, тормознув у светофора. – Кстати, как ваше здоровье?
– Не жалуюсь, а что? – насторожился я.
– Да я утром видел, как вас под руки вон под ту арочку два мужика вели. – Видимо, лицо мое при этих словах вытянулось так, что он невольно поперхнулся на полуслове. – Я мимо проезжал, заказ у меня в следующем квартале был... Я ведь почему на вашу троицу внимание обратил – тот, что справа от вас ковылял, знаком мне. Когда-то на одной крытке чалились.
– Крытка – это тюрьма, надо полагать?
– Она самая, мать родна...
– Вы обознались, – удерживаясь, чтобы не заорать, прорычал я. – Никто меня утром под белы рученьки не вел... Кстати, когда это было?
– Я могу точно сказать: где-то без четверти восемь.
– Тем более, – начал я фантазировать. – В это время я еще нежился в постели... А фамилию того мужика... ну, что справа, говорите, от меня был... случайно не вспомните?
– Фамилию его я не знаю... А вот погоняло у него было запоминающееся. Утконос. И захочешь забыть, да не забудешь.
К прибытию поезда я успел, даже в буфете выпил чашечку кофе. Однако Наташки среди пассажиров одиннадцатого вагона, как было указано в телеграмме, я почему-то не увидел. Заглянув в вагон, подошел к проводнице, пересчитывающей использованные комплекты белья. Пожилая худощавая женщина с копной крашеных волос не смогла вспомнить никого из пассажирок, даже отдаленно напоминавших Наташку.
Мозг отказывался что-либо понимать. За один день произошло столько всего... Надо было успокоиться и хладнокровно все разложить по полочкам.
Итак, аквариум... Его протекание подстроить невозможно. Затем таксист заметил, как похожего на меня мужчину пара жуликов вели под руки в сторону арки. Через какое-то время мужчина (скорее всего тот же самый, судя по куртке и переулку, в котором его пырнули) поступил с тяжелым ранением к нам в клинику. Ленька Мыциков, будучи прилично подшофе, утверждал, что кто-то в мое отсутствие побывал у меня в квартире. Но никаких следов этого пребывания я не нашел.
Наконец, телефонный звонок... Да еще – бледная соседка с ее непроизвольно вылетевшим «Ванечка»...

Не буду описывать, как мотался домой за документами и ходил от одного вокзального окна к другому, прежде чем узнал, что Натальи Речиц не могло быть в поезде, только что прибывшем из Питера. Выходит, меня надули. Кто-то послал телеграмму... Но с какой целью?
В полном недоумении я вышагивал вдоль автобусных и троллейбусных остановок, не глядя по сторонам. Видимо, поэтому не сразу заметил подозрительного типа, сидевшего, ссутулившись, на одной из скамеек. Когда я с ним поравнялся, он неожиданно вскочил. Последнее, что отпечаталось у меня в мозгу, – газовый баллончик в его руке.

Продолжение следует