зеркало 78

Пишу не рецензию, а литературно-аналитическую статью про проект «Зеркала». Как филолог, а не поэт, больше увы ничего не умею :( Заранее прошу прощение, что длинно. У нас литературоведов бывает словесный … Ну вы поняли. Можно, конечно, и короче написать, но нужно в два раза больше времени.

«На зеркало неча пенять, коли рожа крива» или откуда ноги растут

В нашей жизни с камертоном постмодерна мы являемся продуктом всего того, что было создано до нас. И в то же время — чем-то новым. Почитав проект «Зеркала», мне захотелось поисследовать, откуда в нём растут ноги, хвосты, уши и птички, щиплющие за оргазм. Что за жанр это такой? Почему он одновременно смешной и страшный? Где мы это уже видели — и почему оно работает заново?

Мне кажется, что «Зеркала» — это не сборник стихов в привычном смысле. Это серия откровений, высказанных вслух, будто между делом, будто небрежно, но с поразительной точностью. Это стихи, в которых одновременно говорят и сумасшедший, и пророк, и уставший человек на кухне, и ребёнок, и сатирик времён Крылова, только живущий в эпоху Instagram и военных сводок.

С чем это можно сравнить? Вам может показаться это странным, но я впервую очередь подумала о баснях. И особенно, баснях Крылова. Уж больно узнаваемы приёмы: персонажи-архетипы, простой народный язык, сатира, обличение пороков. Но если у Крылова всё заканчивается моралью («а вы, друзья, как ни садитесь…»), то каждое Зеркало обрываются в воздухе. Никакой морали, никакого вывода. Потому что, кажется, автор не верит, что вывод возможен. Постмодерн. Мир уже после морали. После взрыва.

Бегемот, растолстевший до маразма. Баба — жаба с когтем в Instagram. Мамон, жующий хлебушек с икрою в замке до небушка. Ребёночек с вараном. Это всё фигуры гротеска, в которых узнаются очень живые — и очень настоящие — человеческие модели. И даже если нам смешно, то это смех сквозь слезы.

Вторая линия параллелей — это, конечно, ОБЭРИУ, Хармс и Введенский. От них — абсурд как способ говорить о боли и смерти. Детский ритм, в котором прячется катастрофа. Парадоксальная логика стиха, где «баба поит коньяком» не мёртвого, а словно само прошлое. У Введенского это выглядело как «нас морили морили морили и теперь больше не морят». В «Зеркалах» — есть то же самое, только через уличный микрофон. Прямая речь выжженного сознания.

Еще Введенский: «сегодня умерло более двухсот человек, из них двадцать детей. Все смеются». Но сатира Введенского и сатира «Зеркал» — это не насмешка, а отражение ужаса. Тот самый диссонанс, разрушение классической гармонии, как основы искусства, ставший главным приемом литературы 20 века.

Однако, «Зеркала» — это ни в коем случае не подражание. Это не набор литературных аллюзий. Это голос. Свой. Резкий, смешной, уязвимый, абсурдный, иногда почти библейский. Автор умеет прыгать между стилями: от гражданской сатиры до лирики бегства. Посреди балагана вдруг возникает тишина:

мне б в осеннем обострении
 убежать бы в лес тайком… 

И ты понимаешь — всё, Автор не шутит. Это настоящий голос боли, уставшей от иронии.

И вот чем хочу закончить: в этих текстах нет литературного кокетства. Нет позы «смотрите, я поэт». Зато есть честность. Иногда неловкая, иногда страшная, иногда даже вульгарная. Но именно это делает «Зеркала» важным поэтическим высказыванием. Не академическим. Не фестивальным. А настоящим — тем, что можно услышать в вагоне метро, на заборе, на кухне у друга, если повезёт.

Если вам не нравится, что зеркало криво — не спешите его винить. Возможно, это не зеркало криво. Возможно, оно просто показывает нас как есть.

Елена Тумская   15.07.2025 00:35   •   Заявить о нарушении