Он пел, излагая на мове так складно

Францiшак Скарына — твердили мне в школе
И на дневниках штамповали портрет.
А, вышедший лабиринтом из шконок,
Напомнил мне этот детства сюжет.

Он пел, излагая на мове так складно, —
О людях "цудовых", желая "квітнець".
Но, песню ту судорожно и досадно —
Не вышло (мозг закоротило) допеть.

На свой, да на старый — был первопечатник
Скорина и мыслями сопровождал
Книги из Библии. Где-то соратник,
Где-то "гвалтаўнік" его ожидал.

Тюремная роба порой поджимала
В паху, но "психологу" это ништяк!
"Летучий голландец" Не знает причала.
Смерть близкого — для него лишь пустяк.

Геолокации флажок "московский".
Но барбершоп асаблівы — "Royal".
И, как говорил тот Корней да Чуковский:
"Бегемоту болото любимый удел!"

И не станет терпеть: "кто бормочет под нос",
"Кто не выбрил, как надо", "в проёме застрял".
Гребёт под себя, прёт — давя — паровоз.
Только рельсы Не вечны. Ва-банк проиграл.

Жгучим водим интересом до булок
Своих..., да чужих...., да какая же разница!
Только в тюряге за грудью так гулок
Был сердца стук. Не засыпается.